Безматерных Лина, 16 лет

                               Рождество Льва Королькова

В городе зашуршала, зашелестела темнота. По улицам словно потекла бесшумная и невидимая река, воды которой просачивались в каждый уголок; и сразу слабел, медленно исчезая, тёплый свет уличных фонарей, а редкие прохожие спешили поскорей укрыться в домах, не оставаясь более под покровом ночи. Никто из них даже не догадывался о том, что одинокая луна не была единственным свидетелем их вечерней спешки. В одном доме на подоконнике в своей комнате, утонувшей в полумраке, сидел мальчик и нетерпеливым взглядом обводил городские улицы, как на ладони раскинувшиеся перед ним. Он смотрел на спешащих людей и только изредка еле слышно шептал: «Скорее, скорее!» И вот какой-то долговязый мужчина, придерживая шляпу, быстрым шагом вошёл в подъезд, и на улице больше никого не осталось. Дверь захлопнулась, и наступила долгожданная тишина.

Мальчик рывком спрыгнул с подоконника и опасливо поглядел на дверь комнаты. Бесшумно ступая по ковру, он то и дело дотрагивался до тонкого шелкового шнурка на шее. Подкравшись к широкому дубовому письменному столу, мальчик присел на корточки, и луна, заглянув в окно, осветила его. Мерцающие блики заиграли на иссиня-чёрных блестящих волосах, превращая их то в тёмно-лиловые, то в серебристые. Мальчик открыл один из ящиков и, затаив дыхание, аккуратно достал из него большую чёрную шкатулку, вновь оглянулся на дверь – было тихо. Тогда он снял с шеи шнурок с висевшим на нём ключом и открыл шкатулку.

Крышка откинулась с тихим стуком, и перед взволнованным взором мальчика предстали потрёпанные и пожелтевшие книги. Здесь были и увесистые географические словари, и письма знаменитых мореплавателей, и сборники рассказов о великих открытиях, об океанах и островах. А под всеми книгами хранилось главное богатство мальчика – дневники самого Христофора Колумба, доставшиеся ему от дедушки, известного картографа и моряка.

И только мальчик положил руку на одну из книг, как дверь тут же распахнулась, и на пороге возник его отец. Он был в ярости…

Лёва очнулся и посмотрел вокруг. Над ним возвышалась худощавая и неприятная Линда Афанасьевна, его учительница по истории искусства.

- Ко-роль-ков, что я сейчас сказала? Молчите? Я вас жду после уроков, мне давно нужно с вами по-го-во-рить, - Линда Афанасьевна нарочно растягивала слова, стуча крючковатым пальцем с длинным накрашенным ногтем по парте. - Итак, эпоха Ренессанса не только подарила миру творения Донателло, да Винчи, но и оставила после себя…

Её голос в свою очередь утонул в громком гуле, который раздавался из просторного и светлого коридора, полного студентов. Молодые люди разместились на подоконниках, заняли все стулья и столы: кто-то лениво перелистывал тетрадь, а кто-то судорожно пытался запомнить хоть что-нибудь. Тут и там слышался шёпот и шелест страниц: все готовились к предстоящему экзамену по геологии.

Дверь аудитории открылась, и хриплый суровый голос вызвал: «Лев Корольков!»

В коридоре воцарилась тишина, лишь тонкие солнечные лучи ползали по стенам, как золотистые ящерки. Со стула в дальнем углу поднялся высокий молодой человек. Лицо его было серьёзным и сосредоточенным, а обычно гладкие и тёмные, как вороново крыло, волосы забавно торчали во все стороны, напоминая гнездо. Все взоры моментально обратились на него. Он, впрочем, нисколько не смутился от повышенного внимания к своей персоне и, взяв свою странную чёрную шкатулку, решительным шагом прошёл в аудиторию, где шел экзамен. Тяжёлая дверь с потёртыми медными ручками захлопнулась за ним.

Погожий весенний денёк был тёплым и ясным, и после экзамена все студенты высыпали на улицу. Многих из них встречали родители и родственники: повсюду царила атмосфера всеобщей радости. Даже громадное серое и мрачное здание университета преобразилось и ожило, освещаемое янтарным пламенем солнца.

Лев, вышедший вместе со всеми, смотрел на мир вокруг себя угрюмо. Глядя на то, как радуются родные его друзей их успехам, он вспоминал о своих родителях, которые ни во что не ставили его интерес к географии, мореплаванию и геологии, проснувшийся в раннем детстве. Конфликты начались с того дня, когда маленький Лёва вырезал материки из позолоченной географической карты, висевшей в кабинете отца, в который мальчику строго-настрого было запрещено заходить. Лев лишь хотел повторить опыт учёного Альфреда Венегера – создателя теории дрейфа материков, который понял и доказал, что раньше все континенты были единым целым, вырезав их из карты и сложив вместе, как паззл. Но родители, обнаружив искромсанную карту, не оценили любознательность мальчика, и он был наказан.

«Они хотели вырастить ребёнка, который был бы их точной копией во всём и продолжил бы их дело», - с горечью думал Лев. Оба были прекрасными художниками и всеми силами старались приобщить своё чадо к искусству. Родители возили его в знаменитые музеи и картинные галереи, но живопись никогда не впечатляла мальчика. Тогда они решили отдать его в школу, где усиленно преподавали искусство и иностранные языки. Из-за этого Лева долгие годы не мог заниматься любимым делом и был вынужден посвятить себя изучению гуманитарных наук. Но, окончив школу, он поступил в университет наук о Земле, чем окончательно разорвал и до того тонкую ниточку, связывающую его с родителями. Он не видел их уже несколько лет.

- Юноша, постойте!

Лев обернулся. Его невеселые размышления прервал невысокий полный человек, быстро приближающийся к нему и смешно размахивающий пузатым кожаным портфелем на заклёпках. Когда он подошёл, то Лев узнал в нём одного из экзаменаторов, который, впрочем, не был ему знаком.

- Добрый день! Позвольте представиться: Аркадий Вениаминович Кукушкин, учёный-геолог. А вы, насколько я помню, Лев Корольков? – быстро и весело проговорил он, щуря глаза от яркого света

- Да, это я, - удивленно подтвердил молодой человек.

- На сегодняшнем экзамене вы отвечали блестяще! Но только не зазнавайтесь, - шутливо погрозил он пальцем. – Перейду сразу к делу: я бы хотел предложить вам работу у себя. Да-да, именно! – воскликнул он, взглянув на ошеломлённого Льва. – Вы - человек, как я увидел, трудолюбивый и знающий, чего он хочет от жизни. Поэтому я, недолго раздумывая, решил предложить именно вам должность своего ассистента. Такие люди мне нужны!

Лев не мог поверить своим ушам. Он смотрел на улыбающегося учёного и думал о том, как тот в один момент изменил его жизнь.

- Так что вы скажете? – вежливо и осторожно поинтересовался Аркадий Вениаминович, посмотрев на Льва.

- Я согласен! Конечно, да! – только и смог воскликнуть Лев. Геолог засмеялся, и они пожали друг другу руки; каждый из них думал о том, что ему очень повезло.

Громадный серебристый самолёт, раскинув крылья, с гулом стремительно взмывал в воздух. Лев наблюдал через маленький круглый иллюминатор за тем, как быстро удаляется земля: дома становятся похожими на игрушечные, а потом и вовсе исчезают. И вот уже видны лишь плотные белоснежные облака, пронизанные алыми и золотистыми лучами уходящего заката.

Путь Льва Королькова лежал в Антарктику – самый загадочный континент земного шара. Молодой ученый с замиранием сердца думал о том, как пройдёт экспедиция, о которой он горячо мечтал с детства. Его научно-исследовательское путешествие в Антарктиду состоялось во многом благодаря Вениамину Аркадьевичу. Учёный, заметив в молодом человеке за несколько лет совместной работы неугасаемый интерес и любовь к своему делу, посоветовался с руководителями и решил отправить Льва в антарктическую экспедицию для изучения состава земной коры и свойств льда на самом холодном континенте планеты.

«Уважаемые пассажиры, наш самолёт начинает снижаться. Температура воздуха за бортом  -48 градусов по Цельсию», - раздался голос из динамиков. Крылатая машина загудела и устремилась вниз.

Лишь только Лев сошёл на землю, как колючий и пронизывающий ветер бросил ему в лицо горсть льдистого снега. Всё было занесено и заботливо укутано плотными снежными одеялами, а снежные вихри не давали разглядеть ничего, кроме слабо поблёскивающих глыб льда.

Прибыв на исследовательскую станцию, где он должен был познакомиться со своими новыми коллегами, Лев занервничал. Он давно работал в лабораториях Аркадия Вениаминовича, где ему не приходилось общаться ни с кем, кроме самого учёного, которого он считал своим близким другом и наставником, да еще совсем небольшого количества людей. Он не знал, сможет ли установить дружеские контакты с тем, кто давно работает на этой станции.

Войдя в теплое помещение, Лев увидел, что оно наполнено людьми. Все они смеялись и переговаривались; пахло ароматным кофе. Как только он переступил порог, все замолчали и обернулись к нему - как показалось Льву, насмешливо улыбаясь.

- Ишь ты, высокий какой, настоящая каланча! Ну здравствуй! Проходи, присаживайся. Как зовут-то тебя? – тепло улыбаясь и шевеля кустистыми бровями, проговорил пожилой мужчина в смешной мохнатой шапке, обращаясь ко Льву.

Молодой человек остолбенел.

- Какая фамильярность, – едва слышно пробормотал он и, заметив недоумение, сменившее улыбки на лицах окружающих, быстрым шагом прошёл к двери и вышел, не оглядываясь.

Теперь Лев всегда работал один, сторонясь соседей по комнате и коллег. Утром он ни с кем никогда не здоровался и не отвечал на приветствия. Его считали грубым и нелюдимым, а он, глубоко в душе страдал от недостатка общения и понимания, но считал, что по-другому и быть не может – его никто никогда не любил.

И вот наступило долгожданное многими Рождество. В его преддверии полярники радовались, как малые дети, всё меньше думая о работе и заряжаясь особой атмосферой праздника. Всей станцией украшали комнаты, наряжали конфетами и самодельными игрушками ёлку, сделанную из оказавшихся под рукой веточек, палок и зелёной краски для пола. Собрались даже лепить рождественские пельмени и Льва позвали тоже. Он с угрюмым видом отказался, махнув рукой и буркнув что-то себе под нос. В канун праздника он полностью посвятил себя работе. Долгими часами он исследовал территорию в надежде найти хоть какой-то материал для экспериментов.

Наступало Рождество, которое готовились праздновать даже в Антарктиде. Елка была сколочена из тонких реек, на которых висели самодельные игрушки, а повар затевал какой-то невиданный рождественский обед. И только Лев о Рождестве даже не думал – он никогда его не праздновал. Упоминания о том, что Рождество – праздник семейный, отвращало его от этого праздника. К тому же, мысли его были заняты новой идеей. Дело было в том, что однажды, во время своих одиноких прогулок, дойдя почти до границ исследовательской базы, Лев обнаружил огромную покрытую снегом гору, которая выглядела как-то необычно.  Он решил, что ее исследование позволит открыть что-то новое об Антарктиде.

И вот в Сочельник, когда на базе все готовились к празднику, Лев взял снаряжение и отправился в путь. Кто-то из учёных заметил его и, увидев, куда он направляется, крикнул: «Эй, Корольков! На эту гору нельзя, там нередки снежные обвалы!» Лев ничего не слышал, думая лишь о том, как будет рассказывать о своем открытии Аркадию Вениаминовичу.

Добравшись до склона горы, Корольков надел специальные подошвы и перчатки с шипами и начал карабкаться вверх. Бешеный ветер бил его по лицу и мешал подъему, но Лев чувствовал, что уже ничто не может его остановить. Вдруг гора затряслась, загудела под ним, и молодой человек успел увидеть лишь огромную снежную тучу, надвигавшуюся на него со свистом, а потом погрузился в кромешную тьму.

«Снежный обвал», - искрой промелькнула единственная мысль в его голове и отозвалась болью по всему телу. Он лихорадочно начал копать, но вскоре перестал, прекрасно зная, что из-под такого толстого покрова снега не выбраться без специальной техники. По счастью, в завал откуда-то проходил воздух, поэтому опасности задохнуться не было, но холод начал окутывать Льва: сначала заледенели и перестали двигаться пальцы, потом руки, и вскоре силы оставили его, и он мог лишь дышать. Дышать и думать.

Лев думал о своих родителях, и впервые за всю его жизнь мысли о них были ясными и точными. «Нет, они не хотели мне зла. Я рос, окруженный любовью и заботой, но не понимал этого, продолжая расстраивать и разочаровывать самых дорогих мне людей. Они искренне считали, что мне в жизни суждена иная дорога». Он вспоминал о пролетевших студенческих годах, о том, как сторонился он своих сверстников, но втайне завидовал им, ведь в его жизни не было друзей: она вся целиком состояла из постоянной учёбы и самосовершенствования. И наконец размышлял он о своих коллегах – учёных-полярниках, которые могли бы стать ему добрыми друзьями, но он не пожелал сделать ни шагу навстречу. Он презирал их за то, что они собираются праздновать Рождество, и хотел им показать, что он будет усердно работать даже в праздник.

«Как я виноват перед ними всеми, - думал он. - Я не мог радоваться вместе с людьми и потому закрылся ото всех. Если бы я только мог всё вернуть и попросить прощения!» - думал Лев, лишаясь последних сил.

И вдруг солнечный луч скользнул по лицу Льва, пробудив его от неведомого холодного сна и заставив открыть глаза. пробудив его от неведомого сна и заставив открыть глаза. Взгляд его упал на далёкие купола храма, занесённого снегом и под солнцем переливающимся то серебристо-зелёным, то розовым и перламутровым. Лев сидел, не в силах улыбнуться, но абсолютно счастливый. Он знал, что теперь всё будет хорошо.

- Вот он! – услышал он знакомый голос. – Мы нашли тебя! С Рождеством!