Ая неделя, воскресенье

Утром я помогала прибирать в саду. Садовник ворчал недовольно, что вчера потоптали клумбы и помяли кусты, кое-что сломали, а кое-где напачкали. Я надулась и улизнула из сада. За что он мне выговаривает? На что жалуется? Это же студенческая вечеринка! Никто не подрался, и даже стекла не побили.

Я вызвала машину и в сопровождении Георгия Кантария уехала к моему брату.

Прощание с моряками

Вокруг дома Иосифа не фигурная решетка как у нас, а высокий деревянный забор, почерневший от времени, со следами облупившийся краски. Подъезжая к калитке, я услышала, как за забором поют, негромко, протяжно и нерадостно. Маркелыч ловко загнал лимузин в проулок. На мой вопрос он отрицательно качнул головой:

- Не пойду, пани Светлана, лучше мне не знать того, о чем я догадываюсь.

- Спасибо, Маркелыч, - поблагодарила я. Он только рукой махнул.

Мы постучали в калитку - я и Георгий. Открыл нам однорукий слуга, знакомый мне по предыдущему визиту:

- Иосиф, к тебе.

Навстречу мне вышел брат, слегка покачиваясь, как будто под его ногами уже была палуба корабля.

- Крошка! Приехала все-таки! Я рад тебя видеть, очень рад. Пойдем, я тебя познакомлю с моей командой. Завтра отплываем, а сегодня – прощаемся.

Он проводил меня к столам, накрытым в палисаднике:

- Вот это - Гюнтер Дуб…

Здоровенный детина, ростом и статью напоминавший Франтишека, махнул мне рукой.

- А это - Василько Фраучи…

Темноволосый юноша крепкого сложения, но, неожиданно, с бровями в разлет, приветливо улыбнулся.

- А этот вот франт, не поверишь, настоящий герцог....

Молодой человек с изумрудной серьгой в ухе привстал и отвесил изысканный поклон. Несмотря на прохладу осеннего дня, сверху на нем была лишь одна рубаха, правда отделанная кружевом.

- Ну же, Иосиф, представь меня очаровательной леди - твоей сестре. А вдруг я ей понравлюсь, да так, что мы с тобой породнимся?

Иосиф шутливо пихнул его в бок, а мне сказал:

- Не советую, сестренка. Этот шут - г-н Томас Ромуальд Иванов, герцог Падма, правда, его вроде бы лишили титула. Разыскивается за убийство и грабеж. А еще он флейтист божьей милостью.

- Давай лучше твоей сестре понравлюсь я, а не он, - раздался молодой женский голос, - тогда тебе точно не придется опасаться прибавления в семье.

- Оп-па! - Иосиф сделал полуоборот на каблуках и шутливо отдал честь:

- Восхитительная Сима Флейшнер, непревзойденный карго нашей команды!

- Лесть тебя не спасет, морячок! - съехидничала Сима и протянула мне руку. Я поспешила пожать ее крепкую ладошку. Сима была невысокой, можно сказать миниатюрной, но резко очерченное, волевое лицо и опасный огонек в глазах, делали ее центром всякой компании. И дурак будет тот, кто этого не разглядит.

Представляли мне еще и других, но я не всех запомнила. В палисаднике стояли дощатые столы, а на них возвышались бутылки, и разложена была всякая снедь, уместная к закуске - хлеб, лук, сыр, яблоки, окорок. Моряки наполняли и поднимали кружки, говорили слова:

- За вечное море! За удачу! За то, что правда с нами, и пусть сгинут наши враги! За каперский флот!

Я немного посидела за столом, слушая шутки герцога Падмы, и наблюдая, как Иосиф разговаривает то с одним, то с другим своим приятелем. Все вокруг были слегка пьяные, но не буйно, а как то по-осеннему щемяще, как журавлиный крик в небе. Я зябко передернула плечами, и сказала Симе:

- Мне надо с Иосифом поговорить, а он опять в дом ушел. Не позовешь его?

- Легко, - вскочила Сима и убежала.

И тут меня накрыло. Неяркий свет осеннего дня стал холодным и бледным. Краски впитались в землю, оставив лишь черное и белое. Тени стали резкими, а звуки исчезли в ватной глухоте. Рядом со мною за столом сидели мертвецы. Они беззвучно разевали рты, наливали стаканы, ворочали головами туда и сюда, и от них веяло холодом. Кто-то взял меня за плечо. Я с криком рванулась прочь. Сильная рука удержала меня от падения, развернула - и еще полминуты я остолбенело смотрела на взволнованное лицо Иосифа, а затем приглушенно пискнула и прижалась к нему. Он был живой и теплый. Он гладил меня по спине и спрашивал:

- Что, Крошка, что? Ты будто привидение увидела.

Я давилась слезами и ничего не могла выговорить.

Рядом зашипела Сима:

- Иосиф, не будь дураком, уведи ее, и ни о чем не спрашивай!

- Без тебя знаю, - рыкнул Иосиф в ответ.

Он увел меня на кухню, налил воды в глиняную кружку, и дал мне в трясущиеся ладони. Видно было, что он колеблется:

- Все же спрошу, - решился он, - Что ты видела?

- Мертвецов, - прошептала я, и у меня опять задергались губы.

- Всех или… не всех? - брат впился в меня глазами.

- Нет, не всех.

- Ничего больше не говори, - поспешил Иосиф, - У нас осталась надежда, что кто-то вернется. И плохо знать о том, чей жребий уже выпал. Ты понимаешь почему?

Я кивнула.

- Обещаешь никому не рассказывать?

Я кивнула еще раз.

- Ладно. Ты хотела поговорить о чем-то?

Я опять кивнула. Иосиф засмеялся:

- Так у нас разговора не выйдет. Ну-ка хлебни "морского змея".

Я хлопнула протянутую им стопку прозрачной жидкости как воду - вкуса не почувствовала совсем - зато в глазах все прояснилось и голос вернулся:

- Иосиф, что это было? – шепотом выдавила я слова.

Брат встал, прошелся по кухне, взъерошил волосы:

- Есть у нас, моряков, такое поверье, что ведьмы могут видеть знаки судьбы… Никому не говори о своем видении, сестра, это может быть плохо для тебя.

- Так что же, я – ведьма? – я чуть не плакала.

- Молчи, - брат сжал мое плечо, - надеюсь, что все обойдется. Но ты хотела спросить о другом?

- Я хотела спросить про твое письмо... Нет, про статью в газете... и даже не про статью... Я хочу знать, это вы были в Пассаже и дрались на дуэли с приятелями Оглы?

Иосиф поморщился:

- Да. Дуэль была честной. Мы - бойцы, а их было больше.

- Значит, я в долгу перед тобой и твоими друзьями. Что я могу для вас сделать?

Иосиф потрепал меня по плечу:

- Поменьше думай о долге, сестренка. Мне ты точно ничего не должна. Я просто тебя люблю.

- Я тоже тебя люблю, брат. Но вот ты уходишь в море, и я боюсь за тебя.

- Если хочешь, ты можешь молиться за меня и за моих друзей. Мы верим, что это помогает.

- Я хочу, но не знаю как. Ты научишь меня?

- Сам не успею. Но найди Русскую церковь, там тебя научат.

- Русскую церковь?

Он усмехнулся:

- Да, Светлана, брат твой Иосиф Галицкий - теперь русский.

Беседа с Гвадьяватой

Когда я вернулась домой, отец и мать собирались в театр. Мне удалось сделать вид, что ничего не случилось и проскользнуть в свою комнату. Оттуда я поднялась в библиотеку.

Я позвала Гвадьявату мысленно, и он явился. Кажется, он немного пришел в себя после нашего разговора. По крайней мере, я не наблюдала в нем признаков подавленности. Я улыбнулась, и послала лакея принести чай. Гвадьявата не отказался, и это был хороший признак. Похоже, что сегодня с ним удастся побеседовать по-человечески.

- Меня беспокоит трагедия в Пассаже, - начала я, - Вопрос: кто из пострадавших семей намерен мстить?

Он перечислил пострадавшие фамилии и приступил к анализу:

- Из них семь семей способны вести самостоятельное расследование... Из них четыре семьи: Гессены, Никитины, Стихрулидзе и Грачевы мало мотивированы, но могут выступать в коалиции с более активными мстителями. Три семьи: Джунгарские, Строгановы и Понятовские потеряли довольно ценных представителей молодежи. Наиболее пострадали Джунгарские - у них погиб старший наследник. Вероятность мести весьма высока. Более точный расчёт я сделаю, когда мне назовут особу, которой будут мстить эти господа.

- В газетной заметке упомянуты флотские офицеры. Предположим, это были офицеры каперского флота…

Я не собиралась подставлять Иосифа и его друзей, но, судя по тому, как взглянул на меня Гвадьявата, мои усилия пропали втуне. Для аналитика сделать вывод о связанных событиях так же очевидно как сложить два и два.

- Офицеры каперского флота, - задумчиво повторил Гвадьявата, - Предполагаю, что у каперского флота возникнут проблемы в ближайшем будущем.