Вечернее чтение - Декларация

Вечером мне не хотелось прикасаться к архиву. Я старалась убедить себя, что дед Жорж – человек чести, и если он поступал так, как поступал, значит, не было иного выхода. Все так. Но все равно было тяжело.

«Надо отвлечься», - решила я, - «Почитаю что-нибудь развлекательное. Когда Гвадьявата показывал мне секретный шкаф, то я заметила там книжку с забавным названием "Приключения конокрада на службе безопасности" - сразу и развлекательное, и историческое.» В библиотеке я направилась под лестницу, где за драпировкой притаился секретный шкаф. Был он полностью железным и разительно отличался от убранства библиотеки, настолько, что прятался за ширмой. Гвадьявата уже показывал мне, где лежат ключи. Я полезла на среднюю полку в стопку книг, и к удивлению среди бумажных обложек мои пальцы наткнулись на металл. Что это?

Достаю. Папка в металлическом футляре. Надпись: код 6314, копия 05.

Внутри: Пакт о перемирии.

Мы, Конфедерация Пятиградья, …. – далее почти на страницу список названий, которые мне ничего не говорили, но я их читала как стихи, вслушиваясь в неизвестные имена… Так вот каким он был, большой мир, пока чьей –то волей не был стерт из памяти ныне живущих…закрашен начисто белыми областями на картах и заклеймен как терра инкогнита.

… в присутствии Хозяев Звезд, заключаем пакт о том…

Передо мною лежала легендарная Декларация в ее истинном виде. В это я поверила сразу. От Декларации вело счет существования наше государство, ныне безымянное и беспамятное. Декларацию привыкли упоминать, но ее текст невозможно было найти.

Сменялись поколения непомнящих, и все это время в секретном шкафу особняка Кульчицких дремала память.

Я осторожно переворачивала страницы и читала:

…пакт о том, что:

п.1. Существующие линии фронтов рассматриваются как государственные границы и в дальнейшем не могут быть изменены и оспорены;

…

п.3. К Конфедерации Пятиградья присоединяются территории, контролируемые Свободными наемниками, Черными отрядами и Сардукарами Кы-ы-рымлы, с образованием единого государства;

…

п.8. Гарантом соблюдения Пакта о перемирии на указанных территориях являются Звездные владыки…

Что это за Звездные владыки? Может быть эльфы? В эльфийской поэзии часто обращаются к звездам, но не называют себя Хозяевами звезд… Я читала дальше, и смысл написанного становился все более темен и непонятен: «известные прерогативы»?, «особые средства воздействия»? После 13ого пункта начинались листы подписей. Взгляд мой выхватил знакомую разлапистую подпись Кульчицкого. Кто-то из моих предков подписывал этот исторический документ, и тогда совершенно понятно, как он завелся в наших архивах. А вот от кого? Несколько минут разбора – и вот результат. Г-н Кульчицкий подписал Декларацию от Сардукаров Кы-ы-рымлы.

Я продолжила читать и обомлела: ниже подписи моего предка твердым почерком была выведена фамилия Дюбуа. Эрцгерцог Иосиф Дюбуа де Сент-Фокс подтверждал этот документ от Объединенных свободных бригад наемников.

Вот это да! Поль, оказывается, принадлежит к такому знатному роду! Но, постойте… Я с детства учила список всех Великих домов, представленных в Совете, и Дома Дюбуа среди них нет. Как такое может быть? Бывали случаи, когда Великий Дом заканчивал существование, не оставив законных наследников. Но ведь фамилия Дюбуа сохранилась… Надо спросить у Поля… Может быть, их род – младшая ветвь семьи, лишенная наследства? Глупости! Насколько я помню Геральдический кодекс – майорат переходит ближайшим кровным родичам.

Вот, например, ниже идут подписи г-на Терещенко и г-на фон Оаклива. Их земли от Черных отрядов тоже вошли в Конфедерацию Пятиградья. Ныне пан Советник Терещенко – один из друзей и верных союзников отца. Старый Советник фон Оклиф-Понятовский еще жив, но всем известно, что преемника себе он будет искать в младшей ветви Дома Понятовских.

 

Ночью мне снилась Декларация, написанная огненными буквами на облаках:

От древних домов, от сражавшихся армий,

От звона клинков, от походной усталости,

От груды потертых истрепанных свитков,

От старых имен, что в преданьях достались нам,

По праву труда, где слезятся глаза уже,

По праву усердья, вниманья и воли,

Вернем нашей жизни деяния предков,

Расставим фигуры на шахматном поле.

Начнем перекличку – пусть глупый осудит –

Расставим на карте героев и страны.

Минувших эпох еле слышимый шепот

Пусть в уши вползает мелодией странной.

Ая неделя, пятница

В обед я подступила к Полю с интересным вопросом:

- Поль, что ты знаешь о своих предках? Твоя фамилия оказывается очень древняя и значительная, а ты мне об этом ничего не говорил.

Поль хмыкнул:

- Первый раз слышу, что наш род чем-то значителен. Мы – небогатые дворяне, и уж никак не сравнимся древностью фамилии с Кульчицкими.

- А вот и нет! Я в нашем секретном архиве нашла документ – список лиц, подписавших Декларацию, и там стоит фамилия Дюбуа, эрцгерцог Дюбуа де Сент-Фокс!

Поль удивился:

- Отец мне ничего не рассказывал, да и дед пока был жив тоже.

- Расскажи мне о своей семье, - попросила я.

- Ну, если тебе интересно… Мой отец Рауль Дюбуа, а деда звали Жан-Клод. У меня двое старших братьев. Жакоб служит библиотекарем у Мисхеевых, у него семья и дети. Средний брат – Андрэ, - оружейник в Доме Разумовских. Я – поздний ребенок. Яков мною никогда не интересовался, в отличие от Андрэ.

Поль усмехнулся:

- Да. Андрэ был мне папой и мамой. Я вообще-то уличный мальчишка, и сколько раз Андрэ меня вытаскивал из всяких неприятностей… Я думал, как хорошо иметь старшего брата… Он научил меня стрелять… Андрэ вообще гений по оружейной части. Я был хлипким пацаном, и меня иногда били во дворе. А брат сказал, что люди рождаются сильными и слабыми, а пистолет делает их равными.

- Поль, а есть другие ветви рода Дюбуа?

- Не слышал такого. Впрочем, я спрошу.

- А я сделаю для тебя копию листа подписей. Вынести из архива я ничего не могу, и даже показать тебе документ не имею права. Но я считаю, что раз уж там стоит ваша фамилия, то твоя семья имеет право знать. А делать копии мне забыли запретить!

На раскопках капонира

После обеда в расписании стояла практическая история. Дагда Брюсович явился в аудиторию и заявил нам, что у него нет времени читать лекцию потому, что неподалеку, на ферме, найден исторический объект, и он, Дагда Брюсович, выезжает туда немедленно. И там, на месте, он будет проводить практическое занятие для тех студентов, кто туда доберется.

Нарисовал на доске план доезда и вышел. Ничего себе! Вот так – кто не успел, тот опоздал.

В аудитории раздались возмущенные возгласы студентов.

Лично я не собиралась тратить время на восклицания, и быстро упихивала в сумку тетради:

- Поль, Франтишек, Салман, вы едете со мною на ферму?

Мы набились в автомобиль. Хорошо, что он такой большой! И все равно в салоне нам пришлось потесниться.

Мы успели вовремя – Дагда Брюсович как раз слезал с мотоцикла.

Следом за нами прибыл лимузин Понятовских, в котором приехала Яна со свитой.

Г-н Черный начал говорить сразу, лишь только студенты выбрались из автомобилей:

- Фермер решил снести старый сарай, начали разбирать, и обнаружили подвальное помещение. Хорошо, что меня вызвать догадались!

…Черный широким шагом шел по дорожке, а мы поспевали следом. Справа на поле паслись коровы, слева вздымалась фермерская усадьба. Впереди, на пригорке, под сенью старых деревьев, наличествовал тот самый то ли сарай, то ли коровник – деревянное неказистое строение, но стоящее на фундаменте из валунов. Рядом с ним неопрятной кучей громоздились доски и прочий мусор со снятой уже крыши. Скелет крыши обнажился, и сквозь несущие опоры просвечивало небо. Потемневшие от времени доски облицовки серели на фоне зеленых еще деревьев.

Мы подошли к амбару, и навстречу Черному поднялся местный работник с взъерошенными волосами в мешковатых серых штанах и простецкой рубахе:

- Ничего не трогали, господин, как Вы распорядились. Вот, сюда проследуйте, - он показал на дверь, - Осторожнее, не споткнитесь…

Дагда Брюсович открыл дверь, но внутрь не вошел, остановился на пороге. Мы, студенты, сгрудились за его спиной, заглядывая в помещение.

Видимо, работники одновременно с разбором стен начали снимать доски пола. Под ними обнаружился бревенчатый настил. Несколько прогнивших бревен провалились внутрь, в подземелье, и там, внутри, смутно поблескивало железом нечто массивное.

Дагда Брюсович присел, заглянул в провал и присвистнул:

- Ого!

Студенты заволновались, вытягивая шеи.

- Осторожно, господин, - затянул свою волыну работник, - бревна хлипкие, скользкие…

Это он верно заметил. Несмотря на вскрытую крышу, внутри сарая было промозгло. Бревна выглядели сырыми как после дождя, хотя дождей последние дни не было.

- Почему настил не разобрали? – сурово спросил Черный.

- Так Вы же не велели ничего трогать, господин, - растерялся работник.

- И то верно, - покладисто согласился Дагда Брюсович, - Но пару бревен все же снять придется. Мы не мыши, чтобы в щели ползать. Давай, дуй за подмогой, веревки и свечей захвати, и лестницу…

Работник торопливо кивнул и убыл.

- Господа студенты, - Дагда Брюсович широко улыбнулся, повернувшись к нам, - придется потрудиться на благо истории. Молодые люди, ваша задача снять вот те два обвалившихся бревна. Задание девушкам – тем временем описать объект снаружи. Приступайте!

Студенты взялись осматривать склад, щупать бревна и заглядывать в щели. Бревна поскрипывали от их шагов.

- Веревка не помешает, - пробасил Франтишек, - бревно-то трухлявое. Я бы его вынес, да в щель не пролезу…

Я достала блокнот и направилась в обход амбара. Отсюда, с вершины холма открывался прекрасный пасторальный вид на фермерские поля и луга. Тропинка вдоль стены среди зарослей бурьяна и крапивы петляла, обходя кучи строительного мусора. Я заметила, что амбар стоит на гряде. Торец сарая глядел на более крутой склон, с которого мы подошли, а сзади холм полого понижался. С заднего торца наличествовали высокие двустворчатые ворота, сейчас наглухо заколоченные. Раньше здесь была подъездная дорога, и ее еще можно было распознать под древесной порослью. Впрочем, хозяйственный фермер собирался расчистить и этот подъезд. Здесь лежали срубленные деревья, источая аромат свежих поваленных стволов и запах вянущей листвы.

Было слышно, как внутри амбара переговариваются наши студенты. Вскоре вернулся человек из фермерской усадьбы, и я поспешила обратно смотреть на работу.

Когда принесли веревки, то дело пошло на лад. Веревку привязали к бревну, мужчины дружно потянули. Раздался треск. Сломанное бревно было поднято, и вынесено наружу. Когда пролом стал достаточно обширным, в него спустили садовую лестницу. Первым вниз ринулся Дагда Брюсович:

- Свечей! – гаркнул он снизу. Передали свечу. Из пролома несло зимней стужей. Части бревен, обращенные вниз, были покрыты густым инеем.

- Что же так холодно? – обронил кто-то из студентов.

- Так ведь это – Морозный холм, - машинально ответил работник, вместе со всеми заглядывая в подвал, - Хозяин здесь молоко держал, на леднике…

- Вот, - заявил Дагда Брюсович, поднимаясь на поверхность, - обожаю это свойство обывателя приспособить чудеса к хозяйственным нуждам. Кому – чудо, а кому – молоко держать. Вряд ли твой хозяин хоть раз задумался, откуда здесь ледник.

- Так, всегда был, - пожал плечами работник, - место такое, Морозный холм…

- Загадка не для простых умов, - махнул рукой Черный, - Чего столпились? Успеете еще насмотреться. Ты, - ткнул он пальцем в фермерского парня, - зови рабочих и снимайте задние ворота. Начинайте разбирать настил с той стороны. Вы, студенты, начинайте описание подземного объекта. Достаньте тетради, карандаши, и что у вас есть еще, пригодное для фиксации.

При себе у нас было немногое. Из тетрадного листа, линейки-закладки и куска бечевки, извлеченного из кармана Франтишека, мы составили универсальный измерительный набор. Дагда Брюсович ехидно усмехнулся:

- Вижу, что не готовы к занятию... Впрочем, сойдет и так. Разбейтесь на тройки. Один измеряет, один записывает, один держит свечку. Десять минут внизу, затем наверх, греться. Приступайте. Нет, стойте! – Дагда хлопнул себя по лбу, - Важно! К печати на заднем люке не прикасаться! Это смертельно опасно! Повторите!

Черный дождался, пока нестройный хор голосов повторил его слова, и удовлетворенно хмыкнул, - Вот теперь приступайте. А Вы, Дюбуа, пойдемте со мною, хочу кое на что взглянуть.

Черный ушел вместе с Полем. Франтишек присмотрелся к лестнице и вздохнул:

- Хлипкая, меня не выдержит. Я лучше помогу рабочим бревна таскать…

Отдал мне мерную бечеву, и ушел к воротам, где уже суетились фермерские работники.

- Тогда мы – первые! – я шустро шмыгнула к спуску, - Салман, кто с нами?

- Лариса, поможешь? – девушка из компании Гранде, с которой Салман только что беседовал, кивнула.

Я тем временем уже карабкалась вниз. Подвал оказался довольно глубоким, в два человеческих роста. Я спрыгнула с последней ступеньки, и каблучки звонко стукнули по мерзлому камню. На полу стояла свеча, зажженная Дагдой Брюсовичем, а сверху, сквозь щели, струился дневной свет, падая узкими полотнищами. Лестница почти что упиралась в бронированную машину на гусеничном ходу, занимавшую собой большую часть подвала. В скупом освещении были видны мощные траки, бронированные щитки, какие-то решетки по бокам, и черная железная платформа сверху. Или это узкий контейнер? Отсюда не разобрать…

Сверху уже спускался Салман, и я посторонилась, чтобы дать ему место. Места было немного. Подвальное помещение напоминало склеп, со стенами серого камня, и в нем плотно, почти в притирку со стенами, был загнан как в футляр механический монстр на гусеничном ходу. Все – и стены, и железное чудовище были покрыты толстым слоем инея.

Позади от машины каменный пол плавно повышался и упирался в бревенчатый настил. С той стороны доносился стук топоров, бревна поскрипывали, и сквозь щели сыпался мусор.

Салман спустился, и потрясенно замер, созерцая машину:

- Разрази меня гром, какая мощь! Конструкция мне не знакома, но это должно быть боевое оружие. Оно прекрасно! Так, а где же пушки?

- Салман, погоди с пушками, - строго сказала я, - Нас ждут наверху. И здесь действительно очень холодно. Давай начнем работать, а впечатлениями обменяемся позже.

Салман согласно кивнул и взял мерную бечеву. Лариса записывала под диктовку Салмана то, что он измерял: высота, ширина, расстояние между гусеницами, клиренс, ширина траков, высота задних катков. Тем временем я делала зарисовку. Когда пальцы занемели от холода, мы выбрались из подвала, чтобы уступить место следующей группе.

- Ну как? – хором спросили у нас наверху.

- Пот-трясающе! – изрекла я, постукивая зубами, - Это похоже на трактор с картины «Первая борозда»

Салман немедленно заспорил. По его мнению, кроме гусеничного хода и общей бронированности другого сходства не было. На картине механизм имел выраженную кабину и платформу, а здесь – почти двухметровый железный фургон. Но мы смотрим на него сзади, а что там спереди – надо еще выяснить.

Пока не подошла наша очередь спускаться вниз, мы отправились к Франтишеку, который трудился на разборке задней части амбара.

- Уф! – завидев нас, Франтишек присел передохнуть, выбрав место под большим дубом.

Наверху было тепло в сравнении с подвалом. Деревья сыпали пожелтевшей листвой – тополь, два клена и дуб с обломанной вершиной.

Франтишек задумчиво погладил дубовую кору:

- Дубу этому лет сто, не меньше, - сообщил он мне

- Фундамент не младше, - откликнулся Салман от стены, - Экие, однако, валуны в него вкатали!

Фермерские рабочие закончили снос торцевой стены и принялись раскатывать настил.

Вскоре опять настала очередь идти вниз моей тройке. Салман ринулся первым. Я следом за ним протиснулась между стеной и бортом броневой машины. Боковые замеры уже сделала предыдущая группа, поэтому Салман взобрался на броню и вещал мне сверху:

- Наблюдаю явно выраженный отсек…

Он продиктовал размеры, и продолжил описание:

- Шесть цилиндров в два ряда, - и далее размеры: длина, ширина, высота.

Пока Салман измерял, я с любопытством оглядывала переднюю часть бронемашины. Это, должно быть кабина, прикрытая бронированными щитами – двумя спереди и двумя по бокам. Щиты слегка приподняты. Сбоку ничего не видно – свеча отражается в темном стекле. Я сунула Ларисе блокнот и вскарабкалась повыше, на условный капот этого монстра, чтобы заглянуть в лобовое стекло.

Черный силуэт внутри.

Я едва не свалилась вниз от неожиданности:

- Салман, Лариса, там человек!

Салман ловко сгрузился ко мне на капот:

- Точно, там труп!

Лариса задергалась. Мы хором на нее зашикали. При свете через боковое оконце, нам спереди был виден силуэт в водительском кресле.

Руки немели от холода. Перчатки примерзали к железу, и их приходилось с треском отрывать.

- Все. Наверх! Сообщим Черному.

Мы выползли из подвала, трясясь и стуча зубами. Наверху кто-то умный догадался развести костер, благо досок хватало.

Новость о том, что в кабине обнаружено тело, вызвало переполох среди студентов, а особенно студенток. Очень вовремя вернулся Черный вместе со слегка запыхавшемся Полем.

- Что за шум?

- Г-н преподаватель, там внизу мертвецы! – выкрикнула взволнованная Лариса.

Дагда Брюсович явно напрягся:

- Ходят, говорят? Кого убили?

Я слегка оторопела от его вопросов:

- В кабине видны тела, - уточнила я, - неподвижные, наверное, мертвые…

- Фух, - выдохнул Черный, - что ж вы меня беспокоите, если покойники ведут себя прилично? Я уже невесть что подумал…

Черный не стал распространяться о том, что он подумал. А я, наоборот, занервничала, представив, что он мог подумать, и по какой причине он мог подумать такое…

- Объект описали со всех сторон? – вопросил Черный.

Мы, студенты, дружно закивали.

- Тогда пора вскрывать люк. Ну-ка, разойдитесь.

Дагда Брюсович бодро спустился по лестнице. Я сунулась следом.

Тонкая щель створки заднего люка была украшена печатью, в кулак размером, с изображением круга, разделенного пополам вертикальной линией, от которой в нижней трети отходили две косые черты.

Дагда Брюсович, не оборачиваясь, положил руки на печать. Несколько минут ничего не происходило, а затем коричневая блямба под его пальцами потекла как расплавленный воск. Черный снял ее и отбросил в сторону бесформенным комом.

«Ого!» - подумала я, и устремилась наверх, чтобы не мешать той группе, чья очередь описывать объект наступила.

Я грела озябшие пальцы над костром, Салман разве что в него не садился. После смертного холода склепа огонь казался добрым и живым.

- Салман, - заинтересованно вопросила я, - ты ведь хорошо разбираешься в технике. Если предположить, что это – древний гусеничный трактор, то ты способен выгнать его на поверхность?

Салман с энтузиазмом согласился, что попробовать стоит.

Наши фантазии пресек вернувшийся Дагда Брюсович:

- Никаких экспериментов! Мало ли что… С древними артефактами следует обращаться осторожнее, чем с ядовитыми змеями. Любое неверное движение может сделать из историка покойника.

- Г-н преподаватель, а зачем Вы тогда приказали расчистить пандус? – невинно спросила я.

Черный сверкнул на меня глазами:

- Чтобы хорошенькие девушки задавали мне глупые вопросы. Дюбуа, дайте вашему преподавателю присесть.

Поль уступил чурбачок. Дагда Брюсович сел, изящно подтянув брюки. С того первого раза он не шокировал более наше общество ношением юбки. Видимо, этот «килт» действительно был очень парадной одеждой. Я заметила, что костюм Дагды Брюсовича остался чистым, не смотря ни на дорогу, проделанную на мотоцикле по фермерским грунтовкам, ни на заход в подвал. Ни пылинки! Поразительно!

- Поль, куда вы ходили? – шепотом спросила я.

- Вдоль гряды. Лана, я почти уверен, что мы раскапываем капонир, один из оборонительной линии. Там, - он махнул рукой, - в полукилометре отсюда мы обнаружили здоровенную выемку правильной четырехугольной формы. Стены оплыли от времени, но в основе лежит бетон.

- Что? – не поняла я.

- Пойдем, покажу. – Поль повел меня к заднему торцу амбара:

- Что это? - он ткнул пальцем себе под ноги, туда, где из-под грунта выступал камень подвального пандуса.

Я пригляделась. Пандус был каменным, ровным и гладким.

- Камень? – спросила я.

- Если бы! Это цемент. В горячем виде его льют, а застывая, он обращается в камень. Древняя штука! Я в столице знаю пару – тройку мест с таким покрытием.

- Насколько древняя? – заинтересовалась я.

Поль пожал плечами:

- Сейчас таких не делают.

Мы вернулись к костру. Черный выслушал доклады студентов и сообщил:

- Внутренности бронехода описали, и потому можно заканчивать на сегодня. Завтра будем смотреть другое место неподалеку. Если кто желает принять участие, то подъезжайте.

- А можно взглянуть, что там внутри? – вопросила я.

Черный кивнул. Я взяла свечу и направилась вниз. Люк бронехода был откинут. Я с трудом забралась внутрь. Очень холодно. Ледяное железо буквально выпивало тепло. В узком отсеке с боковыми скамьями еще можно было идти согнувшись, а дальше пришлось протискиваться под железными выступами каких-то механизмов, чтобы пробраться в кабину, где нашли свое упокоение водители. Двое.

Странно, но я не боялась этих мертвецов. Два кресла, а в них люди, мужчины в черных комбинезонах и шлемах. Я подняла свечу, чтобы увидеть их лица. Молодые, не намного старше меня. Сколько же сотен лет нас разделяет? Лица напряженные. Меня поразило то, что тела их застыли в движении. Один чуть повернул голову, и губы приоткрыты. Слова, которые он говорил своему напарнику, наверное, можно было бы услышать, если разморозить воздух. Второй протянул руку к щитку с кнопками и тумблерами, и застыл. Пальцы его чуть не дотянулись до рычага. Я представила, как согревается воздух, и звучат слова, сказанные столетия назад, и рука, протянутая вперед, падает на рычаг. Я коснулась пальцев древнего воина – и почувствовала неживой смертельный холод, и метнула свою руку к его цели, щелкнула переключателем, до которого он не успел дотянуться…

Ничего не произошло. Машина осталась мертва. В моем настоящем не было места для них.

На рукаве черного комбинезона белела нашивка - черная роза на белом фоне, и черные буквы: «Жизнь – Императору, честь – никому».

Ая неделя, суббота