АНАЛИЗ УЧЕНИЯ БАХАУЛЛЫ

Покажем, что в современном мире складываются объективные условия для мировоззренческого согласия между конкурирующими культурами, формами общественного сознания (наукой, философией, религией), а также для консенсуса внутри этих форм между: враждующими религиями, альтернативными философскими течениями, конкурирующими научными школами.

Одни культурологи полагают, что нет никакой единой культурной истории человечества, а история — это смена самодостаточных и автономных культур (Данилевский, Шпенглер, Тойнби, Мейер, Трёльч и др.). Напротив, другие теоретики убеждены в существовании универсальной всемирной истории, завершающейся общечеловеческой культурой (Вольтер, Кант, Гердер, В. С. Соловьев, Ясперс и др.). Как бы то ни было, из противоречивых контактов и диалектического отождествления всех различающихся культур современного человечества внутри них, действительно, усиливается общий объединительный момент — общечеловеческая культура. Наличие такого момента во внутренней структуре всех нынешних культур — момента, который дополняет эволюционирующие различия и противоречия между культурами, — способствует росту массовой терпимости к инакомыслию. Ныне человечество испытывает острую потребность в идеологии толерантности, и развитые государства начали выделять (с конца XX века) из своих бюджетов немалые средства на ее пропаганду и реализацию.

Современная доктрина ненасилия причудливо переплетена с альтернативной идеологией и практикой насилия; ненависть к иноверцам четко выражена афоризмом Ж. –П. Сартра «ад — это другие (люди)», явно противоположным христианскому требованию «возлюби врага своего».

 Поскольку глобальный мировоззренческий консенсус ныне реально возможен, то актуальной задачей является экспликация симфоники — своеобразной диалектической логики и риторики веровательного консенсуса. В этом параграфе разговор об усилении тенденции когнитивной толерантности, в первую очередь, будет опираться на анализ религиозно-философского учения Бахауллы. Затем последует краткий разбор метафизики всеединства В. С. Соловьева и ряда общенаучных методологических идей (принципы дополнительности, неопределенности и др.). 

Начиная с 1844 года, — доказывает современный американский богослов и журналист Уильям Сирз, — аналитико-геометрическая кривая, смоделированная в середине ХХ века специалистами и выражающая прирост человеческого знания (научного, технического, художественного и пр.), радикально изменила свой характер. До отметки «1844 год» она шла почти параллельно оси абсцисс, но сразу же после этой точки резко пошла вверх и по настоящее время продолжает подниматься почти вертикально[32].

Например, каждые десять лет информация, производимая сегодня наукой, возрастает на 200 %. В мире становится все больше профессиональных философов и, соответственно, заметно множится число обновляемых философских течений и концепций. В религиозной сфере лавинообразно нарастает множество новых вер и религиозных организаций (церквей, сект, деноминаций, культов, мистических движений). В одном только христианстве сегодня при желании можно насчитать более десяти тысяч крупных и мелких подразделений, находящихся в состоянии активной конкурентной борьбы.

В России с середины XIX века стали одна за другой появляться генеральные научные теории о всеединстве мира и его основных материальных форм. Вспомним в этой связи периодическую систему Д. И. Менделеева, закон гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов Н. И. Вавилова, неэвклидову геометрию Н. И. Лобачевского, учение о ноосфере В. И. Вернадского, философию всеединства В. С. Соловьева. Вспомним учителей человечества Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, художника А. А. Иванова, композитора П. И. Чайковского и многих других русских гениев. На Западе и на Востоке идут аналогичные процессы быстрого приумножения конкурирующих научных теорий, философских концепций, религиозных доктрин. 

Телеграф, ротатор, атлантический кабель, пишущая машинка, телефон, газовый двигатель, автомобиль, линотип, фотография, дизель, кино, аэроплан, радио, телевидение, спутник, лазер, компьютер — все эти технические изобретения посыпались, начиная со второй половины XIX, как из рога изобилия, а сегодня тесно сблизили между собою страны и континенты, сделали нации ощутимо взаимозависимыми. При всем желании ни одному народу уже не удастся более замкнуться за «железным занавесом» в своих государственных границах.

Вместе с тем, очевидно, что расширенное воспроизводство старых и производство новых альтернативных научных теорий, философских концепций и религиозных учений способствует росту напряженности в обществе — усилению противостояния веровательных альтернатив: мировоззренческих идей, базовых идеалов восточных и западных культур, разнокалиберных идеологий (цивилизационных, национальных, классовых, клановых, групповых). Сегодня, например, не только естествоиспытатели и гуманитарии, но даже специалисты, работающие в родственных отраслях одной и той же научной дисциплины, нередко плохо понимают друг друга. В еще большей степени друг друга не понимают носители альтернативных философских идей и концепций. Что же касается адептов различных религий (мировых, национальных, родоплеменных), то между ними никогда не прекращается враждебная полемика, нередко заканчивающаяся военными действиями.

Ранний политеизм руководствовался формулой «У каждого народа свои боги», поэтому вероучения иноземных религий мало волновали умы античных мыслителей. Скажем, концепции Платона и Аристотеля о природе богов распространялись только на греческие религии. В те далекие от нас времена считалось, что расхождения разных стран в верованиях аналогичны родоплеменным различиям в языках, одеждах, церемониях. Исключение составляли иудейские пророки, для которых все боги, кроме Яхве, суть просто ложные кумиры. Масштабные религиозные конфликты начались с рождением мирового христианства и усилились с развитием всемирного ислама.

Монотеизм иудеев, христиан и мусульман был тесно связан с убеждением в том, что источником иноверия является зло и ложные религии следует безжалостно искоренять. Главной идеей государственного христианства стало кредо «Одна империя, одна религия, одна истина». Средневековье ознаменовано для христиан битвами с язычниками, иудеями и мусульманами. Мало что изменилось в воинствующем противостоянии мировых и национальных религий в эпохи Возрождения и Реформации. С наступлением эры мировых религиозных конфликтов отношения между частями человечества пропитались предрассудками, обусловленными логикой идеологической борьбы: крайним субъективизмом в оценке инакомыслия, фанатизмом, ненавистью к религиям инородцев.

В лучшем случае степень ложности чужих научных гипотез, философских идей или религиозных верований оценивалась в зависимости от их расстояния до «единственной истины», исповедуемой теми, кто берется оценивать когнитивную состоятельность инакомыслия. Чужая религия или философия зло высмеивалась, в своей доктрине недостатки не обнаруживались, — ей приписывались свойства исключительности и совершенства. Великий И. В. Гёте писал об этом так:

«Прочь, иудей и язычник! — кричит христианский фанатик.

Проклят язычник и гой, — в бороду шепчет еврей,

Христианина на кол, а иудея в геену! —

В песне турецкой малыш высмеял тех и других.

Кто из них к истине ближе? Реши!

Во дворце твоем, боги, пляшут фигляры —

И я мимо всего прохожу».

Вместе с тем в отношении своей конфессии священники и богословы непременно жалуются на низкий уровень религиозной образованности и маловерие большинства единоверцев, а философы — на недостаток у их читателей общей культуры и нежелание вникать в точку зрения автора. Напряжение мировоззренческого противостояния (прежде всего, религиозного и философского) не могло повышаться бесконечно долго. В Европе, начиная с XVIII века, возникает идеологическая разрядка в форме религиозного и философского вольнодумства, скептицизма и атеизма. Скептицизм есть «свое-иное» фанатизма, закономерная реакция на чрезмерную ортодоксальность. Вольнодумцы и скептики в Англии и Франции восставали против всякой конфессиональной авторитарности и подвергали сомнению истинность любых религий.

Правда, наивный атеизм тенденциозно редуцирует историю религий к истории мировоззренческих заблуждений и игнорирует религиозные культурные ценности. Суждения о религиях, высказанные, например, французскими энциклопедистами XVIII в., трудно назвать более интеллигентными, нежели речи неистовых христианских теологов Средневековья против еретиков. Когда в Европе накал противостояния между монотеизмом и атеизмом достиг апогея, то начал постепенно складываться метод историцизма — своего рода религиозная и философская компаративистика, относительно нейтральная в конфессиональном и идеологическом планах (Б. Спиноза, И. Гердер, Т. Карлейль, М. Мюллер, Э. Тайлор, Д. Фрезер, Ф. Джевонс, Ц. Тиль, А. Ревилль, Э. Ренан и др.).

И все же сегодня продолжает оставаться довольно острой проблема выбора между инструментарием монотеизма и атеизма, историцизма и антиисторицизма, эволюционизма и традиционализма. В нынешней России религиоведы особенно явственно ощущают эти альтернативы, начиная с требования миллионов людей признать высшую религиозную истину за православием и кончая массовым искушением поискать славянскую подлинность в древней арийской традиции Вед. В свою очередь, отряды философов, оставшихся на позициях марксизма как «подлинной науки», сражаются с дивизионами постмодернистов. Впрочем, философию всегда ассоциируют со «скандалом» — с тем очевидным обстоятельством, что в течение всей ее истории между различными мыслителями так и не было ни разу достигнуто консенсуса по важнейшим мировоззренческим вопросам.  

Не менее (а может быть, более) важными факторами, противодействующими социальной солидарности и терпимости людей друг к другу, являются:

1) этнический раскол человечества (на нации, народы, племена и роды);

2) специализация общественного труда (конфликты между профессиями);

3) антагонистические противоречия внутри классовой структуры общества;

4) перманентное противостояние государственной бюрократии и народа;

5) острая борьба между политическими партиями внутри стран;

6) языковой шовинизм.

Указанные обстоятельства, связанные с процессами духовной и материальной дифференциации человечества, носят объективно-реальный характер, с неотвратимостью порождают и сохраняют общемировую тенденцию к познавательным конфликтам между людьми — тенденцию когнитивной интолерантности  и эпистемического шовинизма. В силу универсального закона «действие равно противодействию» названной тенденции в той или иной степени противостоят процессы интеграции — всемирная тенденция веротерпимости, стремление людей и разных народов к доброжелательному мировоззренческому диалогу, к достижению состояния идеологической толерантности.

Чаще в истории перевешивает, пожалуй, тенденция к интолерантности, но случаются также периоды, когда диалектически противоположная тенденция к терпимости начинает уравновешивать склонность индивидов и народов к фидеистическому, эпистемическому и поведенческому насилию. Сохранению и развитию процессов интеграции и солидаризации людей служат различные формы общественного сознания: мифология, наука, философия, религия, искусство, мораль, право и др. Однако в каждой из этих форм также наблюдается неустранимое противоборство дифференциации и интеграции, веровательной нетерпимости и веротерпимости. 

Обратим внимание на очень важный феномен взаимного отражения и частичного примирения культур и цивилизаций, который стал особо заметным в мире после 1844 года. Традиционные культуры Востока преимущественно впитали в себя идеалы буддизма и ислама. Их отличает отказ от энергичного экспериментирования с природой и общественными устоями, созерцательность и самопогруженность.

Напротив, христианские субкультуры в Европе и США сориентированы на риск, эксперимент, техническую мощь и познание материи. Научно-технический прогресс в Европе и Америке повлек за собой не только материальное благополучие, но также страшные иррациональные эффекты — мировые войны, экологический кризис, падение нравов. Отсюда пристальный интерес западных идеологов к восточным способам выживания, интерес Запада к Востоку.

С другой стороны, потребность преодолевать научно-техническую отсталость стала весьма актуальной и для восточных стран.

Восток и Запад как никогда ранее пошли навстречу друг другу. Угроза самоуничтожения человечества из-за технического прогресса заставляет европейцев и американцев интересоваться ценностями буддизма и ислама, а нужда в техническом прогрессе сопровождает интенсивное проникновение христианства в восточные страны. С середины ХIХ века началось особо активное взаимопроникновение идеалов христианства, ислама и буддизма и появление зародышей новых мировых религий, которые активно пропагандируют идеи ненасилия, мирного сосуществования мировоззренческих альтернатив и интеллигентного диалога между цивилизациями, наукой и религией, религиозными конфессиями, философскими школами. Среди таких «синтетических» религий особо выделяется мировая религия Вера Бахаи[33].

Буддизм, христианство и ислам сакрализовали три оригинальных стратегии эволюции человечества, которые подспудно регулируют рост мировых цивилизаций и поддерживают разнообразие культурных форм человеческого бытия. Теперь стало ясно, что взаимопроникновение противостоящих друг другу культур является необходимым условием всемирного прогресса. Новые религии возникают путем синкретического синтеза. «Под религиозным синкретизмом, — пишет Н. С. Капустин, — следует понимать объективный процесс соединения, слияния различных религиозных элементов, верований и культов в ходе их взаимодействия друг с другом и образования новой, целостной системы мировоззрения, мироощущения и культа со своей специфической структурой»[34]. Эндогенный синкретизм сопряжен с взаимными культурными влияниями племен и народов, а экзогенный — с деятельностью миссионеров[35].

С конца XIX века человечество стало радикально изменять характер своих коммуникаций. Начались всемирные конгрессы, посвященные правам женщин, всеобщему образованию, запрещению детского труда, освобождению рабов и колоний, созданию всемирных административных органов. Гаагские конференции (с 1919) превратились в Лигу наций, которая затем переросла в ООН, а ООН ныне стоит, возможно, на пороге коренного преобразования в более эффективный орган управления мировым социальным процессом.

Мир лежит в новых родах. Рождается новая духовная и материальная связь, скрепляющая человечество воедино. Процесс воссоединения родового человека со своими отделившимися в свое время частями-народами займет не год и не десятилетие, а потребует много веков. Однако еще раз подчеркнем, что интеграционная тенденция вовсе не отменяет тенденцию к дифференциации и интолерантности. С. Хантингтон доказывает, что в современном мире конфликты между цивилизациями не только сохраняются, но даже усиливаются[36].

В бахаистской литературе период становления человечества как единого субъекта, а также будущего повсеместного внедрения идей ненасилия и толерантности получил название Новой Эры. Прогнозирование особенностей Новой Эры впервые предпринял персидский пророк Бахаулла (1817—1892). Диалектика тождества и различия верований и культур изложена во множестве его сочинений — главным образом, в«Китаб-и-Агдас» и «Китаб-и-Иган»[37]. Абдул-Баха (1844—1921), старший сын Бахауллы, разъяснил и развил эту диалектику[38]. Шоги Эффенди Рабани (1897—1957), старший внук Абдул-Баха и Хранитель Веры Бахаи, способствовал широкому распространению идей Бахауллы и превращению бахаизма в самостоятельную мировую религию[39].

Обобщая содержание произведений Бахауллы, Абдул-Баха и Шоги Эффенди, вычленим их общую концепцию укрепления мировой тенденции веротерпимости в связи с будущим глубоким взаимоотражением национальных культур, становлением всемирных управляющих организаций и проектированием вспомогательного — общечеловеческого — языка, в котором будет выражаться постепенно складывающаяся (но до сих пор отдельно не существующая) общечеловеческая культура.    

Из города-крепости Акки (где Бахаулла отбывал пожизненную ссылку) основоположник Веры Бахаи посылал письма королям, императорам и президентам Земли. В своих посланиях он излагал принципы нового политического мышления, ставшие ныне общепризнанными. В частности, персидский пророк очертил контуры будущей мировой администрации, известной сегодня как ООН и призванной искать консенсус между спорящими сторонами.

Суть «учения о прогрессивном откровении» Бахауллы и его преемников заключается в следующем. Прежние посланники Бога (Кришна, Авраам, Моисей, Зороастр, Будда, Христос, Мохаммад, Баб) поочередно закладывали предпосылки для превращения мира, расколотого на множество конфликтующих регионов, в единую «метастрану». Шаг за шагом сообщества людей как бы переводились из начальных классов, в которых обучают взаимному сосуществованию и общению, в старшие классы — вплоть до состояния взрослости. Теперь, в течение всего третьего тысячелетия («Новой эры») предстоит настолько органично синтезировать духовное и материальное в человеке, чтобы стало возможным массовое, а не элитарное международное управление через всеобщие совещания рядовых людей друг с другом.

В ходе всемирной истории уже полностью сформировались такие виды социального единства, как единство семьи, затем племени, позже полиса и, наконец, нации. Отныне целью человечества становится достижение такого всемирного единства, которое привело бы к процветанию в его составе всех ранее сформировавшихся типов единств и обеспечило бы свободу и безопасность каждого гражданина и любого, даже самого малого, народа. Такая перспектива вытекает из всего исторического опыта землян и, следовательно, не является чисто идеологическим вымыслом.

Историки доказывают, что, например, в период завершения объединения древних людей в первобытные роды существенно усиливались возможности выживания семей: уменьшались шансы на взаимоуничтожение семей, ослабевали межсемейные конфликты. Род регулировал межсемейные отношения сакрализованными традициями и табу. Главной объединяющей людей в тех условиях силой была священная любовь к роду как высшей социальной ценности. В иерархии священных идеалов любовь к роду была выше, чем любовь к своей семье; она была прообразом нынешнего патриотизма.

Переход общества от родового строя к более высокой, племенной, организации значительно уменьшил вероятность межродовых раздоров и войн внутри единого племени. Степень безопасности семей, родов и племен еще более увеличилась, когда по прошествии тысячелетий они стали сплачиваться в отдельные народы. Наконец, нация, объединяющая в единое целое несколько прежних народов, на сегодняшний день является наиболее высокой из достигнутых человечеством форм целостности людей. Нация духовно цементируется такой мощной, хотя и незримой субстанцией, как патриотизм.

Таким образом, чувство социальной любви, стягивающее множество различающихся людей и групп во все возрастающее целое, постепенно усложнялось, эволюционировало от любви к семье до любви к нации. Ныне национальный патриотизм почти повсеместно и с достаточным основанием оценивается как святыня, на которой зиждется суверенитет любого государства. Тем временем, история неумолимо движется вперед, изменяя традиции и перестраивая многое из того, что, с обыденной точки зрения, кажется вечным и незыблемым. Общая логика будущих столетий, — учит Бахаулла, — такова: коль скоро человечество росло путем последовательного вложения простых форм своего духовного и материального единства во все более сложные сообщества (от семьи через род, племя, полис и народности к нациям), то характер такого восхождения имеет силу объективного закона. Следовательно, неизбежна высшая (по сравнению со всеми прежними общностями) форма духовного и материального единства людей — единое человечество, новый мировой административный порядок.

Если предсказание Бахауллы когда-нибудь в будущем все-таки осуществится, то на первый план выдвинется всеобъединяющая сила любви индивида к всечеловечеству, никак не отменяющая, а развивающая любовь человека к своей семье и своему народу. Если любовь к человечеству надстроится над всеми исторически более древними формами социальной любви и станет наиболее священным общесоциальным чувством, тогда она максимально гармонизирует между собой любовь к семье, роду, племени, народу и нации. Внутри объединенного человечества возрастут веротерпимость, свобода и безопасность граждан и наций, резко уменьшится угроза глобальных и региональных столкновений.

Пока до этого желанного состояния еще очень далеко, и между любовью к ближнему и любовью к дальнему лежит пропасть. Абстрактная любовь к человечеству легка и поверхностна — в этом смысле любить человечество легче, чем членов своей семьи. Вместе с тем, более естественно сегодня испытывать больше любви к своему народу, чем к иным народам, и пока нелогично требовать любить инородцев наравне с единородцами; в лучшем случае к инородцам следует относиться терпимо, согласно нормам международного права. Граница, разделяющая соседей, таит в себе опасность вражды между ними, служит причиной взаимных обид. Конфликт обычно начинается в среде ближних. Все страны возникали и изменяли свои границы в процессе борьбы с соседями. Самые жестокие войны, как правило, вспыхивают между сопредельными государствами.

Учение о прогрессивном откровении усматривает причину восхождения форм исторической общности людей на более высокий уровень в событиях пришествия посланника Бога. Ступени прогресса человечества и эпохи обновления смысла грядущих веков каузально сопряжены с чередой пророков. Например, можно предположить, что Авраам дал духовный импульс племенному единству, а Мохаммад стоял у истоков национальной структуры. Бахаи верят, что Бахаулла дал духовное руководство к строительству на Земле дома объединенного человечества.

Из учения Бахауллы вытекают следствия, позволяющие понять странные, на первый взгляд, и печальные обстоятельства современной жизни. Нынешний рост национализма и патриотизма закономерен и неизбежен. Повсюду, и в том числе в многострадальной России, набирают темпы национально-освободительные движения. Один народ идет против другого. Повсеместно усиливается ксенофобия, национализм и патриотизм. Не наивно ли твердить о складывающемся идеале любви ко всему человечеству, когда соотечественники склонны видеть врагов в соседних народах и вообще повсюду?

Чтобы через много веков возник более высокий тип единства человечества, снижающий вероятность войн, потребуется целая эпоха переделки существующей системы социальных отношений. Эта эпоха малоприятна, но целебна. В течение грядущих веков произойдет преобразование нынешних форм социального единства и переподчинение их всемирным социальным связям. Традиционные связи постепенно перестанут играть ведущую роль и обновятся в своем подчиненном статусе.

Процесс ломки закостеневших институтов непременно порождает противодействие со стороны самих этих институтов, их враждебную реакцию, направленную на восстановление старого состояния, в том числе, имперского. Это вызывает рост напряженности в обществе, агрессивность и беспредел в отношениях между людьми, чему мы и являемся сегодня невольными свидетелями и участниками, например, в связи с распадом СССР (кстати, Бахаулла прогнозировал в своем письме русскому императору Александру II о неотвратимости развала империи Романовых в конце XX века).

Переходная эпоха, согласно учению Бахауллы, началась с 1844 г. В ХХ веке стали ускоряться составляющие ее процессы разрушения империй, тоталитарных государств — вплоть до крошечных национальных образований. Вместе с тем активизировались усилия по недопущению демонтажа империй. Интенсивность борьбы усиливается, войн становится все больше. Чем сильнее страдание и отчаяние, тем явственнее люди проявляют желание обрести прочный мир в рамках более общего, нежели «нация», социального единства. ООН, ЕЭС и другие мощные наднациональные объединения землян видятся как выход из ухудшающегося положения.

Массовые страдания из-за несовершенства жизни, вызываемого расколом человечества по национальному признаку, рождают всеобщую потребность в воссоединении человечества и улучшении деятельности международных организаций. Однако становление более высокого уровня единства людей требует от каждого члена этого единства возрастания понимания своего несовершенства и стремления преодолеть его через кооперацию с инакомыслящими. Чем глубже и шире единство различающихся людей, тем большую роль в нем играет истинно духовное притяжение к инаковости ближнего и дальнего, терпимость и уважение к инакомыслящему.

Почему авторитетные экуменисты неустанно твердят о первостепенной важности роста духовного начала в деле объединения человечества и глобализации? Во-первых, потому, что без должного прогресса духа не возникнет терпимость к инакомыслию и, следовательно, не случится прочного и долговечного объединения человечества. Во-вторых, потому, что превращение низшего типа единства в более высокий дает не только больше свободы для личности, семьи, рода, племени и нации, но также угрожает подавить все части социального целого мощью управляющего всемирного центра, удаленного от простых людей и национальных образований.

Представим себе почти невозможное: большинство людей объединили без требуемой Писаниями духовной подготовки во Всемирные Штаты, которые постепенно узурпировали всю власть в лице управляющего центра. Этому бюрократическому аппарату будет подотчетно все живое на Земле. В таком случае человеку-винтику будет негде укрыться от всеподавляющего механизма всемирного тоталитаризма (разве что на другой планете). Формальная возможность подобного состояния человечества беспокоит умы футурологов и научных фантастов.

Политолог А. С. Панарин определил сущность духовного кризиса современного общества как:

1) разрыв человека с космическими основаниями своего бытия, вызвавший репрессии в отношении личности и природы;

2) индивидуализм, подменяющий социальную субстанцию чисто экономическим началом;

3) нигилизм, отрицающий базовые духовные ценности.

Манипулировать легче зомбированными и непросвещенными, поэтому ныне программы массового просвещения свертываются под предлогом их рыночной «нерентабельности». Чтобы преодолеть возникающие при этом препятствия со стороны единых крупных наций, глобалисты делают ставку на активистов этносепаратизма. Панарин описал три типа глобализма:

1) глобализм Ренессанса, который формировал единое мировое пространство, возведенное на общедоступных универсалиях прогресса;

2) эзотерический глобализм правящих элит, за спиной народов сговаривающихся между собой;

3) однополярный глобализм, основанный на превращении одной ограниченной нации в монопольного носителя мировой власти [40]. 

Для предотвращения абстрактной угрозы глобального тоталитаризма необходимо узаконить принцип сохранения (спасения) всех различий — между личностями, народами, нациями, религиями и культурами — в масштабе объединяющегося человечества. Священный закон будущего мирового общежития будет выражен, по Бахаулле, в диалектическом принципе «различий в тождестве», предполагающем гармоническое сосуществование и эволюцию всех сложившихся культур. До свободного принятия этого закона людям еще очень далеко. Бахаи говорят: закон предсказан, человек его знает, но в воле человека дорасти до его исполнения или отклониться от закона. Обрекая себя на гибель, люди часто предпочитают ложно понятую свободу и жизнь «за закрытой дверью» свободе следовать Писаниям.

Чтобы свободно войти во всемирное единство, человечеству предстоит избавить все свои составные части (от индивида до нации) от прежних монопольных зависимостей. Поэтому наблюдаемые в нынешнем мире национально-освободительные движения, рост патриотизма, движения в защиту прав человека, а также борьба со всякого рода монополизмом в религиозной и экономической сферах — не суета сует и не историческая бессмыслица, а закономерное проявление исторической целесообразности.

Чем свободнее развиваются уникальные черты различных языков и культур, тем богаче духовный генофонд человечества и тем больше в мирном контакте личностей, религий и культур творческих событий. Каким бы ни был прекрасным цвет жизни, если он всего лишь один, то это всегда цвет тоталитаризма и беспросветности.

Н. Я. Данилевский говорил, что каждый народ по-своему видит мир и отображает этот взгляд в создаваемой им культуре, поэтому история есть сосуществование и чередование множества самобытных культур. Развивая эту мысль, К. Н. Леонтьев заключил: человечество живо, пока национальные культуры способны к развитию; никакой народ не может дважды создать уникальную цивилизацию. Наблюдаемые ныне процессы распада прошлых империй и насильственно объ­единенных национальных конгломератов, при всех неприятных издержках этого процесса и страданиях людей, вероятно, нацелены на свободное вхождение каждой нации в неопределенном будущем в состав объединенного человечества.

Согласно Бахаулле, чтобы прочно объединиться, надо вначале стать суверенным, самостоятельным субъектом, выявить свои духовные и материальные способности и стать привлекательным своей неповторимостью для других субъектов. Эту стратегическую цель подспудно преследует национально-освободительное движение, которое, вместе с тем, неизбежно сопровождается тенденцией интолерантности — национальной нетерпимостью, религиозным фанатизмом, экстремизмом и т. п.

Те, кто видит лишь ужасающие издержки этого грандиозного процесса и не понимают его скрытой исторической цели, вынуждены расценивать рост национализма и патриотизма лишь как разрушение общества и пришествие в мир антихриста. Спасительный выход им видится в космополитизме.

Напротив, те, кто усматривают конечную цель истории человечества только в увековечивании каждой нации, закреплении за каждой нацией собственной суверенной территории и изгнании с нее всякого чужеземного духа, руководствуются национальным патриотизмом как предельным и, безусловно, ценным принципом общественной жизни.

Метод антиномизма Бахауллы требует понимать конструктивные плюсы и разрушительные минусы национализма и космополитизма и искать гармонизирующее звено между ними через принцип сохранения в едином букете цветов всех культурных различий наций.

В учении о прогрессивном откровении речь идет именно о единстве всех наций, рас, языков и культур в составе воссоединяющегося человечества, но вовсе не об их слиянии и растворении без остатка в некой интернациональной массе, подавляющей любовь к семье, роду, племени, своему народу и родному языку. Напротив, принцип «различий в тождестве» предполагает такое желаемое высшее единство человечества, внутри которого способны расцвести все цветы уникальных культур, а их плодами могут пользоваться граждане любой страны, где бы и в каких условиях они ни проживали. В этом смысле будущий мир видится единой страной, внутри которой каждому человеку дано право свободно перемещаться во все части света и выбирать отвечающую его душе религию и национальную культуру.

Пока же люди в своем большинстве духовно и материально еще не доросли до умения выбирать адекватную их сущности и менталитету социокультурную форму своего индивидуального бытия. Чаще всего у них нет достаточных условий для выбора желаемой национальности, подходящего языка, привлекательной религии и культуры. В каком месте жить и на языке какого народа мыслить — это пока не вопрос свободного выбора, а вопрос случайного места рождения и вынужденного подчинения местным традициям и запретам. Отсюда и неизбежное диссидентство внутри национальных культур, внутренний протест против тотально навязываемых специфических ценностей.

Вместе с тем само это насильственное пребывание людей-клеток в прокрустовом ложе национальных организмов исторически оправдано законами выживания и расцвета каждой отдельной культуры. Особенности этнической культуры требуют для своего принципиального проявления критической массы людей-единомыш­ленников, то есть необходимого и достаточного количества людей, удерживающих друг друга в рамках одного и того же социокультурного целого. Когда же все многообразие культур созреет и для поддержания каждой культуры накопится избыточное число единомышленников, то наступает время собирания всех культур в единый многоцветный букет. Тогда и только тогда появляются невиданные возможности для свободного выбора индивидами собственной социокультурной сущности, и между национальными государствами исчезают охраняемые армиями жесткие границы.

Это и есть процесс складывания общечеловеческой культуры и вхождения человечества в «Новую эру», в эру объединенного человечества. Как видим, существует альтернатива агрессивному национализму и безродному космополитизму, и эта альтернатива указывается Верой Бахаи и некоторыми другими новыми мировыми религиями (например, неоконфуцианством).

Сольются ли все состоятельные религии в единую общечеловеческую религию? Мыслится ли подобное слияние как синкретизм или как логическое единство? Тема экуменизма — одна из широко обсуждаемых богословами проблем. Экуменическое движение (от греч. oikumene — Вселенная) — движение за объединение христианских церквей, возникшее в начале ХХ века в протестантизме. Начало этому движению положила Всемирная миссионерская конференция, состоявшаяся в 1910 году в г. Эдинбурге. Смысл начавшихся экуменических дискуссий можно было выразить формулой блаженного Августина: «В главном — единство, во второстепенном — многообразие, и во всем — любовь».

Необходимая, но не достаточная предпосылка экуменизма заключена в требовании терпимо и с уважением относиться к инакомыслию. Появившиеся позднее организации «Вера и порядок» и «Жизнь и деятельность» поставили своей задачей преодолеть догматические и канонические расхождения в христианстве и увязать христианство с насущными проблемами современности. В 1948 году был создан Всемирный совет церквей. Сегодня участниками экуменического движения являются протестантские, старокатолические, многие православные и другие церкви.

С середины ХХ века понятие экуменизма стало расширяться до идеи объединения мировых религий — христианства, ислама, буддизма и др. Таким понятием, например, оперируют сторонники преподобного С. -М. Муна (Церковь Единения). В понятии «Роза мира» Д. Л. Андреев мыслил творческий синтез всех религий «светлой направленности», когда каждая из них становится лепестком «единого духовного цветка». Такую проектируемую универсальную религию Андреев предложил называть так: «интеррелигия», «панрелигия», «соборный мистический разум живущего человечества». Этические принципы Розы мира будут регулировать деятельность будущей всемирной конфедерации государств[41].

Противники экуменического движения полагают, что плюрализм религий и сопря­женных с ними национальных культур — это источник прогресса человечества, а слияние религий в некую единственную «усредненную» религию с неизбежностью приведет к застою общества и разрушению духа национальных культур. Формальное равенство есть унификация, соединение однородного; оно ведет к вырождению и ненависти. Известный дзен-буддист Д. Т. Судзуки говорил, что все, что посягает на индивидуальную природу (глобализация, экуменизм и пр.), безбожно и