Воззрений высокой степени общности

Данный принцип, по-видимому, также можно отнести к основополагающим принципам симфоники. По своему смыслу он тесно связан с описанными выше принципом гармонического единства веры и разума и принципом мировоззренческих антиномий. Этот третий принцип симфоники мы устанавливаем путем широкой экстраполяции общенаучного метода альтернатив на область любых интеллектуальных столкновений мировоззренческого или фундаментально-идейного характера, будь то философские баталии, религиозные диспуты или научные дискуссии.

Общенаучный метод альтернатив был разработан австрийскими представителями философии критического рационализма для укрепления научной веротерпимости[70]. К. Р. Поппер (1902—1994), австрийский философ, эмигрировавший в Англию, сформулировал общую идею этого метода в книге «Объективное знание» (1972)[71]. Поначалу он намеревался придать методу альтернатив статус универсального метода научного познания и даже всеобщего критерия научной истины. Неважно, с чего начинать познание, полагает Поппер, но важно всегда подыскивать концепции, альтернативные по отношению к ранее принятым гипотезам. Затем требуется методично сталкивать между собой конкурирующие воззрения, выявлять и устранять ошибки, обнаруживаемые при их сопоставлении. Ожидается, что информация, получаемая при таком синтезе, будет больше той, что заключена во всех гипотезах, вместе взятых.

Суть метода альтернатив не столько в «критике» теории практикой и фактами, сколько в умозрительном открытии новых проблем и онтологических схем. Наиболее интересными в этом смысле являются как раз те теории, которые не выдерживают практических испытаний, — ведь из неудач можно извлекать полезные уроки, которые могут пригодиться позже для построения более совершенных теорий. Чем больше новых и неожиданных проблем возникнет в процессе преднамеренного сопоставления друг с другом альтернативных гипотез, тем больший эпистемический прогресс, по мнению Поппера, обеспечен науке.

П. Р. Фейерабенд (1924—1994), австрийский философ, в основном работавший в США, констатирует повсеместную утрату веры в непременную истинность научного знания. Это очевидное обстоятельство дает ему веское основание провозгласить принцип теоретического анархизма (плюрализма)^[72]. По мнению Фейерабенда, исток альтернатив — в различии мировоззренческих и социальных установок ученых. Научное знание нагружено не только концептуальным, но также идеологическим содержанием. Есть множество равноправных типов знания. Сколь бы точно теория ни отражала факты, сколь бы универсальной она ни была в своем применении, ее фактическая адекватность выяснится лишь после ее сопоставления с альтернативами, изобретение и детализация которых поэтому должны предшествовать окончательному заключению о практическом успехе и фактической истинности теории.

Чем у нас больше альтернатив, тем быстрее растет наше знание, однако развитие науки никогда не приближает ее к заветной «Единственно Истинной Теории». Альтернативные модели тем более эффективны, чем более радикально они отличаются от критикуемой модели. Отсюда, всем ученым полезно быть терпимыми к возникающим в их среде идейным и теоретическим разногласиям. Этот категорический императив вытекает из самой природы человеческого познания и потому должен рассматриваться как важнейшая норма научного этоса.

Даже если общепринятые точки зрения в высшей степени подтверждены опытом, им, тем не менее, следует противопоставлять теории, которые с ними в определенном отношении несовместимы и несопоставимы. Решающим обстоятельством в науке является не открытие новых фактов, а выдвижение нетривиальных метафизических идей. «В борьбе некоторого идеала с реальностью, — утверждает Фейерабенд, — этому идеалу всегда следует отдавать предпочтение»[73]. Нахождение новой онтологии как исходное звено в процессе построения альтернативы критикуемой теории вовсе не означает, будто новая картина мира лучше или истиннее старой. Альтернативные теории суть равновозможные видения мира, а теоретический плюрализм — существенная черта познания, стремящегося к объективности.

Фейерабенд формулирует четыре условия строгой альтернативы:

1) дополнительно к предсказанию, которое противоречит выводу из критикуемой теории, альтернатива должна включать в себя некоторое множество утверждений;

 2) это множество должно быть связано с предсказанием более тесно, нежели только посредством формально-логической конъюнкции; предпочтительно органическое единство опровергающего предсказания и остальной части концепции; 

3) требуется хотя бы потенциальное эмпирическое свидетельство в пользу альтернативы; 

4) предполагается способность альтернативы объяснять прежние успехи критикуемой теории^[74].

Только при наличии всех этих условий у нас есть право заменить старую теорию ее альтернативой. «Две когерентные теории <…>, — читаем у Фейерабенда, — которые приблизительно согласуются в определенной области (и подтверждаются одними и теми же свидетельствами), будут заметно отличаться во всех областях, если они отличаются в конечном или счетно-бесконечном числе точек. Теории такого рода (я буду называть их строгими альтернативами) являются особенно подходящими для целей научной критики»^[75]. Постепенно из общих и абстрактных догадок «конкуренты-заготовки» превращаются в полнокровные концепции. Функция таких конкретных альтернатив состоит в следующем: они выступают средством критики принятой теории, но иначе, чем критика теории фактами, — пишет Фейерабенд; — они не зависят от критики данной теории данными фактами.

Полемизируя с Поппером и Фейерабендом, американский историк науки Т. Кун (1922—1996) считает необходимым для ученых отстаивать истинность идей собственной научной школы и стараться вовсе не реагировать на критику оппонентов. Застрахованность от опасности альтернатив — не менее важные черты подлинной исследовательской программы, чем ее способности генерировать новые критические средства и проблемы. Ведь нередко критика (особенно на ранних этапах развития теории) не только не благоприятствует делу, сколько наносит ему ущерб. Атмосфера крайнего релятивизма и беспредельной критики порождает у ученого состояние теоретической и психологической неуверенности при выборе гипотезы, затрудняет развитие концепции до ее логического завершения и дедукцию всех мысленных следствий.

Обеспечение сравнительной теоретической стабильности, застрахованность от опасности альтернатив — не менее важные черты подлинной исследовательской программы, чем ее способности генерировать новые критические средства и проблемы. «Изобретение альтернатив — пишет Т. Кун, — это как раз то средство, к которому ученые <...> прибегают редко»[76]; любое научное направление сравнительно безразлично относится к критике извне, когда оно переживает стадию «нормальной науки». Таким образом, метод альтернатив не следует абсолютизировать.

Теоретические разногласия между научными школами во многом сходны с доктринальными столкновениями между религиозными конфессиями и с полемикой между представителями разных философских направлений. Поэтому имеет смысл распространить соображения Поппера и Фейерабенда о важности мирного столкновения альтернативных концепций в науке (с учетом поправок Т. Куна) на любой спор фундаментальных идей в современном мире. Конечно, при этом нужны какие-то специальные пояснения, но мы оставим их другим методологам.

В полученном путем экстраполяции «принципе взаимного дополнения альтернативных воззрений высокой степени общности» нетрудно усмотреть модификацию диалектического метода мышления. Как и в случае диалектического подхода, «принцип альтернатив» требует намеренно сталкивать между собой противоположности, настаивает на их взаимополагании, борьбе, взаимоотрицании и синтезе (диалектическом тождестве). Добавим, что:

1) изобретаемые альтернативные онтологические схемы должны быть соразмерными критикуемым точкам зрения, иметь равную им «солидность», что далеко не всегда достижимо;

2) критика должна считаться с особенностями обсуждения проблем в столь разных сферах, как религия, философия и наука;

3) «принцип альтернатив» не надо абсолютизировать, иначе при саморефлексии он сам себя логически опровергнет — ведь коль скоро для всякой фундаментальной идеи требуется альтернатива, то и сам «принцип альтернатив» необходимо опровергать «принципом запрета альтернатив»; следовательно, не всегда нужно изобретение мировоззренческих альтернатив. 

Пропаганда и широкое применение этого принципа в дискуссиях на научные, философские и религиозные темы может серьезно пополнять субъективные источники развития познания, придавать умственным движениям новые импульсы.