НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЕ ЖИВОТНОЕ

Я принимаю душ. Ты тихонько стучишься, потом врываешься и кричишь:

-- Ты -- мое существующее несуществующее животное! -- и ускользаешь за дверь, оставив меня улыбающейся твоей очередной выходке.

Полощешь в ванной белье. Я захожу, завернутая в простыню.

-- Давай помогу?!

Ты смотришь на меня диким взглядом, распахиваешь простыню, и в самом стеснительном месте как следует кусаешь.

-- Поняла?

Мне остается только запахнуться и быстро покинуть ванну -- поле твоих бытовых действий, признавая за тобой безусловное лидерство.

Мне трудно уходить от тебя. Я медлю и спрашиваю:

-- Ты не сердишься?

-- С чего?

-- Что я никак не уйду, и торчу...

-- Это моя привилегия!

...целую тебя -- низко и всеобъемлюще...

Восторженно осуждаешь:

-- Маньяк!

Обижаюсь?

-- Я?!

-- Оральный!.. -- И секс у тебя оральный: ты кричишь, когда кончаешь.

-- Приезжай ко мне завтра снова!

-- Я тебе не поломаю день?

-- Что поломаешь? -- с наигранным испугом смотришь вниз. -- Это?

-- Нет, день.

-- А, день! -- облегченно уточняешь ты. -- Не поломаешь. У меня регулятор поломан.

-- А разве я не починила?

-- А его теперь надо чинить постоянно. Пока ты чинишь, он не сломленный, то есть не сломанный, как только бросаешь -- ломается...

-- Тогда давай я уйду сразу с двух работ и перейду на постоянное обслуживание твоего регулятора?

Подобная перспектива тебя, видно, пугает, и ты замолкаешь...

...Совершенно сонная, пытаюсь встать. Ты опрокидываешь меня на себя и, пока я ничего не успеваю сообразить, покачивая в такт, поешь: "А-аа-аа-аа-а..."

-- Это что, колыбельная?

-- Колыбельная-вставальная...

-- Колыбельная-вставляльная?

-- Отстань! Я утром не способен разбираться в таких филологических тонкостях...

Телефон.

-- Приезжай, тебя ждет "Русалка-3".

В голове -- сумбур, куча несделанных дел, но опять еду по первому зову... У меня не получается отказывать тебе... или себе?

Читаю стихотворение... Готовлю мясо. Ужинаем. Потом -- печатаю тебе свое. Мы похожи на литературную семью. Ты читаешь его и говоришь, что оно круглое, и похоже на яблоко, с которого медленно срезают кожуру. "Как же ты обволакиваешь все свои смыслы! -- восхищаешься ты, -- как же ты все эти слова в образную ткань вставляешь... вводишь... -- спотыкаешься.

-- Мои глаголы нужно кастрировать!

-- ...пойдем спать, моя хорошая, -- завершаешь ты наш литературный вечер. -- Я тебя буду баюкать...

Я быстро засыпаю, и уже в полусонном состоянии ты что-то делаешь со мной, а я с тобой...

Встаем -- как цветы запоздалые -- поздно и с трудом.

-- Кто у нас главный пушистый соня? -- мурлыча и потягиваясь, спрашиваю я.

-- Надо выбрать критерий. По критерию болтливости -- ты!

Мне нечего ответить. Закончив утреннюю игру, завтракаем и собираемся ко мне. Ты спрашиваешь:

-- Ты хоть выспалась, или так спала, без толку? -- и отвечаешь за меня: "Я спала без толку, но с котом". А я тебя всю ночь баюкал.

Вдруг, в коридоре:

-- А ты со мной долго еще собираешься быть?

Вопрос сбивает меня на лету. Вариант черного юмора? Внутри все застывает, кроме растущего цветка боли. Я медленно вглядываюсь в тебя, молчу. Но ты настаиваешь на ответе... Это потом я придумываю иронические, гордые, независимые слова на твой злой вопрос. Но сейчас... теряюсь и говорю правду: "Долго..."

Надо повернуться и уйти -- прямо сейчас. Почему я не делаю этого?

-- Долго... -- повторяю я. -- А ты?

-- Ну, годика два с тобой помучаюсь...

Почему я не умираю прямо сейчас?

Нет... все -- не так...

...чтобы протянуть бессмысленное время, говорю: "А ты?"

-- Я первый задал вопрос и жду нормального ответа, а не еврейских выходок.

-- "долго..." -- голосом несуществующего животного произношу я.

-- Тогда запомни наконец, что чашку от чая нужно мыть сразу, иначе на ней остается пленка!

Мелочно...

-- Ты -- кот-ворчун, -- говорю я с досадой и злостью.

На улице продолжаешь:

-- И я знаю, как это будет...

-- Что?

-- Расставание. Мы оба будем лить слезы, я буду ходить около твоей квартиры, там будут всякие мужчины, а я не смогу зайти.

-- Почему?

-- Потому что ты сделаешь два аборта и возненавидишь меня.

-- А почему я должна делать два аборта?

-- Один -- когда тебе надоест и ты не выдержишь, другой -- когда я слишком увлекусь.

-- Я не буду делать аборты, я просто рожу!

-- А мое мнение?

-- А ты думаешь, я тебя спрошу?

-- А что же, ты считаешь себя абсолютной собственницей моего семенного фонда?

...Снова и снова вспоминаю о "двух годах мучения"... Я не боюсь, что ты уйдешь. Я выживу и не буду одна. Но будет больно и бессмысленно...

-- Всю ночь я тебя не столько трахал, сколько баюкал, -- возвращаешься ты к основной теме. -- Я не кот-ворчун, а кот-баюн.

-- Сказала бы я, какой ты... кот!

-- Кот-бормотун?

-- Нет -- те же четыре буквы, только две -- изменить и переставить. Что, рифмуется? -- И гораздо ближе к истине.

-- ...Я загнан в угол!.. -- изображаешь, что тебе стыдно.

Приходим ко мне. Начинаю собираться к тебе и... не могу найти даже трусы... От усталости, недосыпа и "годика два помучаюсь с тобой" не могу сосредоточиться ни на чем. Делаю кучу лишних движений, нервничаю и готова заплакать -- оттого, что дни вразброд, что дергаюсь от дома к дому и оба -- чужие, что запустила ребенка и работу, а, значит -- буду сидеть на нуле. И еще боюсь, что ты злишься, глядя, как я копаюсь...

Наконец едем.

Выходя из метро, попадаем под дождь, дождь превращается в ливень, и мы застываем -- полустоя, полуобнимаясь под зеленым навесом.

-- Может, это ты вызвал дождь?

Отрицаешь, но пробуешь заклинать. Минут через семь дождь прекращается, и как ни в чем не бывало вылезает солнце. Заходим в магазин. У ног крутится рыжий, тигрово-леопардовый кот с рыжими глазами. "Своих чует" -- одобряешь ты.

После ливня легче дышать, и я из полуживой и сонной превращаюсь в живучую тварь, которая радуется солнышку.

Мы дома. Душ, салат, вино, минералка... Потом -- рисую тебя... Потом... Так и тянет сказать: суп с котом, в данном случае кошкой... Я пишу твой портрет, ты читаешь вслух свои стихи. В какой-то момент встаешь, подкрадываешься сбоку, целуешь подмышку...

-- Было очень соблазнительно, я не мог удержаться! Пока ты рисовала, я все хотел взять тебя и показать, кто тут главный художник и всю тебя изрисовать -- причем не в цвете, а исключительно в тональном варианте.

Засыпая, гладишь мне плечи и спину, приговаривая: "Что все там, да там... А плечи какие хорошие, а спина какая..."

Ты у меня дома. Кормлю тебя обедом.

-- Что за нравы пошли, -- удивляешься ты, -- угощают супом и не требуют клятв верности!

-- ...а ты думаешь, для чего я тебя целый час ласкал? Только чтобы услышать твои замечательные "ай" или "у-у"? Я хотел в тебя еще войти!

-- ...а я, когда тебя ласкаю, иногда даже кончаю...

-- Ну, -- у тебя вон какое чувствилище.

-- Звучит, как чудовище, -- обижаюсь я.

-- ...что ты со мной сделала? А?

-- Это ты сам -- взял мою руку и... намекнул...

-- А дальше что?

-- А дальше все шло к концу...

-- А говоришь, не виновата! И попа у тебя торчит красивая!

-- Я же уже одеваюсь...

-- ...же уже, -- передразниваешь ты.

Надевая кофту, растягиваю ее спереди, изображая мини-платье.

-- Ну и? -- раскрываешь мой нехитрый замысел. И только спереди! А попа все равно торчит!

-- Нет!

-- Ну повернись, повернись! -- требуешь ты. И я терплю фиаско, потому что сзади моя полосатая сине-белая блузка действительно не прикрывает полосатые бело-голубые трусики. "Ну вот, -- удовлетворяешься, -- торчит, красивая!.." Устыдившись, быстро влезаю в брюки, спрятав наконец волнующий тебя объект.

...ты ласкаешь меня -- долго, нахально и самозабвенно... и я летаю, не осознавая, что именно ощущаю, -- оставляя это на потом, когда буду одна...

...утром просыпаюсь счастливая, рассматривая твою спину, подыскиваю слова. "Спина, усеянная рыжими веснушками" -- не подходит. "Рыжие звезды" -- помпезно.

Думаю, у тебя нет цели в жизни, или, как принято говорить, -- пути. Твой путь -- ленивая парадоксальность. Живешь не разумом, не логикой, и даже не душой, -- стихиями. Я не представляю тебя одноцветным -- блондином с белой кожей, брюнетом со смуглой или русым. Ты -- как есть -- черно-рыже-русо-седой. Таким, наверное, и был Чеширский Кот.

-- Ты похож на леопарда, -- говорю я, -- весь в рыжих кружках!

-- И это ты в романе собираешься писать? -- недовольно спрашиваешь ты.

-- Ага...

-- Плохой твой роман, -- у меня не леопардовая шкура, а всего лишь крапинки.

-- Я всех женщин обманывал и обманывал, -- говоришь после очередного активного лежания.

-- Зачем? Тебе нравится?

-- Правда -- она ведь грубая... А ложь -- тонкая особа, всегда подбирается к каждому человеку, к каждому случаю, к каждой ситуации индивидуально, -- вкрадчиво произносишь ты с честностью психолога, съевшего собаку на всем, только не на женщинах...

Раскладывая передо мной пакеты с вырезанными картинками, увлеченно рассказываешь о своей уникальной методике. По американской типологии -- квадратов, кругов, треугольников и прямоугольников -- ты крутой зигзаг, идейный донор. Жаль, нет на твою душу ни спонсора, ни менеджера, -- черт бы побрал эти словечки, а есть только Бог да бесы...

А ты пьешь, бьешься об стенки быта и пишешь: "противный ты Бог и скучный"...