ПОСЛАНИЕ ИУДЫ: ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ПРОТИВ ОТПАДЕНИЯ

1. Приветствие 1,2

II. Провозглашение неотложности увещевания 3,4

III. Обращение к историческим примерам 5-7

IV. Обвинение лжеучителей — отступников 8-16

V. Совет верующим 17-23

VI. Заключительное благословение 24,25

Оценка

Одной из любопытных особенностей данного послания является любовь автора к мысленным триадам. В нем шесть основных частей, которые распределены тремя парами: первые две вводные, во вторых двух обсуждается тема отступничества и последние две содержат в себе заключение. Автор описывает самого себя трояко: под своим собственным именем Иуда; как слугу Иисуса Христа; как брата Иакова, выражая тем самым свои отношения с христианской общиной. Он обращается к своим читателям со словами «призванные», «возлюбленные» и «сохраненные» и в своем приветствии желает им умножения милости, мира и любви. Есть еще много других «троек», используемых автором, которые любой читатель послания может обнаружить самостоятельно. Возможно, в них нет никакого другого смысла, кроме демонстрации умственных способностей автора.

Использование в тексте апокрифической литературы вызвало некоторыe сомнения относительно этого послания. Упоминание Еноха в стихе 14 полностыо соответствует тому, что сказано в Книге Еноха, а ссылка на спop между Архангелом Михаилом и дьяволом о теле Моисея встречается в апокрифе «Вознесение Моисея». Обе книги были написаны в начале I века еврейскими авторами, которые пытались подкрепить свое собственное учение авторитетом ветхозаветных вождей. Это цитирование ставит еще одну проблему. Если Послание Иуды богодухновенно, не значит ли это, что автор, цитируя эти книги, придает и им равную авторитетность? Если же, с другой стороны, это случайные цитаты, не имеющие никакого веса, почему он вообще их приводит? Тут есть аналогия с речью Павла в Афинах, в которой он цитирует греческого поэта Арата (Деян 17:28), чтобы придать своей речи весомость, зная, что так она будет более авторитетной и веской для слушателей. Павел делает это не потому, что считает писания греческого поэта богодухновенными или авторитетными в богословских вопросах. Подобным образом апокрифические писания употреблялись иногда для иллюстрации каких-либо положений перед теми, кто относился к ним с уважением. В первохристианской церкви некоторые из этих писаний были в большом почете и считались полезной литературой. Читатели Иуды должны были знать эту литературу, потому что намеки на нее существуют в послании и помимо этих прямых цитат.

По посланию видно, что к тому моменту, когда оно писалось, — вероятно, не позднее 85 г. н.э. — уже существовала признанная вера, называемая христианством. Формулировка вероучения — очень медленный процесс, а христианская история последних тысячи девятисот лет — это история развития и падения вероучительных образцов и утверждений, из которых некоторые бывали слишком резкими, другие оказывались просто заблуждениями, но все они входили в общий поток идей, которые называют христианскими. Можно было бы соблазниться мыслью, что все это разнообразие несущественно, если бы не было того факта, что Новый Завет устанавливает известные рамки вероучения. Можно дать некоторую скидку на человеческое невежество и умственную и духовную ограниченность, потому что «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» и что «мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем» (1 Кор 13:12,9). В этих же посланиях, которые писались, когда заблуждения были распространены, а разногласия только начинались, есть, однако, открытое требование «образа здравого учения», и Иуда с определенность говорит о необходимости «подвизаться за веру, однажды преданную святым» (Иуд 3), которая является нерушимым стандартом.

В Послании Иуды говорится и о том, как обращаться с теми, кто уклоняется от этого стандарта. Новый Завет нигде не рекомендует гонений и не призывает сжигать за ереси на костре. Еретики сами творят свои пути. «Это люди, — говорит Иуда, — отделяющие себя (от единства веры)» (19). Данное послание рекомендует не гонения, а милость и попытку спасти тех, кто впал в заблуждения и замешательство, хотя при этом к самой ереси не проявляется ни малейшей терпимости.

Заканчивает эту книгу одно из самых трогательных благословений во всем Новом Завете. Упор в нем делается на господство Христа и Его способность сохранить Своих служителей от риска впасть в заблуждение. Такая концовка исключительно подходит ко всему Посланию Иуды.

И 3-е ПОСЛАНИЯ ИОАННА

ОБЩИЙ ФОН

Если идентичность словаря и стиля — достаточный критерий для определения авторства, то эти три короткие послания должны быть приписаны одному автору, который также является и автором четвертого Евангелия. Все четыре текста были написаны приблизительно в одно и то же время и в одном и том же месте. 1-е Послание Иоанна начинается кратким вступлением: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин 1:1), и это и есть основание для применения христианской истины. Это вступление содержит сжатое изложение четвертого Евангелия как по содержанию, так и по стилю, и это сходство сохраняется на протяжении всего послания. Цель 1-го Послания выражена такими словами: «Сие написал я вам... дабы вы знали, что вы... имеете жизнь вечную» (5:13). Эти слова ведут читателя еще на шаг дальше по сравнению с тем, что написано в Евангелии: «Сие же написано дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин 20:31). Евангелие писалось, чтобы возбудить веру, а 1-е Послание — чтобы укоренить уверенность.

2-е и 3-е Послания», как предполагает Гудспид, писались, как «сопроводительные письма», одно к церкви, с обращением «избранной госпоже» (2 Ин 1), другое Гаию, пастырю церкви (3 Ин 1). Они предназначались для личных советов и приветствий, между тем как учение заключалось в Евангелии и 1-м Послании.

Точного времени и места написания этих посланий установить не удалось, но наиболее вероятно, что они писались Иоанном для церквей в Асии в середине последней трети I столетия. К этому времени закончился процесс разделения церкви и синагоги. Споры об оправдании верою или делами закона утихли, и на вероучение церкви стал влиять наплыв язычников с их наследием философского мышления. Они интересовались личностью Христа. Кто Он? Если Он Бог, то как Он мог умереть? Если Он умер, то как Он мог быть Богом? Предполагалось много решений этой дилеммы, и спор о природе Христа занимал умы церковных авторитетов и много обсуждался на церковных соборах вплоть до V века. Фактически этот спор не утих и до сего дня.

Те ошибки, с которым особенно борется 1-е Послание Иоанна, были, по-видимому, начальной формой гностицизма — ереси, которая была самым опасным врагом Церкви до конца II века. Гностицизм был философией религии, а не отдельной системой. Он основывался на предпосылке, что дух — добро, материя — зло и что они не могут иметь прочной связи между собою. Спасение состоит в бегстве из сферы материи в сферу духа. Существует множество средств для этого бегства. Самое главное из них — знание, с помощью которого человек может подняться над земными цепями материи в небесное познание истины. Это знание или «gnosis» (греческое слово, от которого произошел термин гностицизм) может быть достигнуто только тем, кто посвящен в особые тайны. Учение гностиков должно было образовать неорганизованный, но сплоченный культ, спаянный внутри общими обрядами и общими представлениями, а не начальниками и обществами.

Конфликт такого рода философии с христианством острее всего возникал при попытках понять природу личности Христа. Как, спрашивали гностики, мог бесконечный, чистый дух, называемый Богом, иметь что-то общее с материальным телом? Невозможно было, по их мнению, вообразить себе такое объединение. Они предлагали два выхода: либо Христос не был действительно человеком, а только казался таковым, либо Христос-дух не воплощался в человека Иисуса до Его крещения и оставил Его до Его смерти на кресте. Первая теория называлась докетизмом от глагола «dokeo» — казаться, а вторая — керинфианизмом по имени ее главного защитника в I веке — Керинфа.

Любое из этих предположений оказалось бы смертельным для Евангелия, если бы стало нормой христианства. Докетизм делал человека Иисуса просто призраком, иллюзией, которая, казалось, являлась людям, но на самом деле не существовала. Керинфианизм наделял личность Иисуса странным противоречием: человек не знал бы никогда, кто говорит или действует, человек Иисус или божественный Христос-дух. Согласно керинфианизму личность Христа оказывалась чем-то вроде доктора Джекила и мистера Хайда. Вероятно, во времена Иоанна, эти взгляды еще не были вполне оформившимися и распространившимися, но язык 1-го Послания подразумевает, что уже распространилось нечто подобное гностицизму.

Иоанн утверждает, что Христа, Которого он проповедует, ученики слышали, видели и осязали руками (1 Ин 1:1). Он говорит, что тот, кто отвергает Отца и Сына, есть антихрист (2:22), и заявляет, что «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога» (4:2,3). Как видно, его противники заняли позицию, близкую к докетическому гностицизму.

Малые послания имеют дело с той же проблемой, но с точки зрения церковного образа управления и дисциплины. 1-е Послание Иоанна говорит, что «они», то есть приверженцы лжеучения, «вышли от нас, но не были наши; ибо, если бы они были наши, то остались бы с нами» (2:19). В некоторых церквях были разделения, при которых заблуждающиеся вышли и образовали свои группы. Некоторые же из них тогда сделались странствующими учителями, которые пытались проникнуть в более слабые и незрелые церкви. 2-е Послание предупреждает:

«Ибо многие обольстители вошли в мир, не исповедующие

Иисуса Христа, пришедшего во плоти...»

(2 Ин 7).

Церковь получает предупреждение не приветствовать таких учителей:

«Ибо приветствующий его участвует в злых делах его»

(2 Ин 10,11).

3-е Послание тоже открывает одну-две интересные детали жизни церкви этого периода. Как видно, большая часть служения совершалась путешествующими проповедниками, которые периодически обходили общины, задерживаясь на некоторое время в каждой церкви и проводя «длительные собрания» в частных домах. Таким образом, служением легко можно было злоупотребить, и религиозные обманщики пользовались этим, чтобы вымогать у народа средства к существованию. Иоанн хвалит Гаия за его любезную поддержку проповедников, поскольку те не получали помощи от язычников, которым служили (3 Ин 5,8).

В словах о Диотрефе отражено появление церковных «царьков». Он не желал принимать странников и постоянно исключал из церкви тех, кто хотел служить им. Возражение Иоанна и его обещание при посещении испытать власть Диотрефа, показывает, что даже в Церкви I века были административные трудности.

Итак, послания Иоанна писались к Церкви, которая столкнулась с новой философией, готовой поглотить христианство. Церкви пришлось бороться за сохранение своей особенной, отличной от всего вести против ее извращения ересями.

Е ПОСЛАНИЕ ИОАННА

Содержание

Своеобразный стиль Иоанна особенно ярко выступает в его 1-м Послании, которое достаточно кратко для того, чтобы ясно продемонстрировать особенности своей структуры. 1-е Послание Иоанна скорее симфоническое, чем логическое по своему плану; оно составлено, как музыкальное произведение, а не как краткая инструкция для ведения дебатов. Вместо того, чтобы идти шаг за шагом и развивать тему, как это делает Павел в Послании к Римлянам, Иоанн избирает тему и придерживается ее на протяжении всей книги и в связи с ней вводит возможные вариации, каждая из которых может быть самостоятельной темой. Поэтому только с большим трудом можно выявить главную тему как Евангелия, так и Послания, а составление последовательного плана или конспекта становится еще более затруднительным.

Кроме того, в 1-м Послании многое связано с личным опытом. Оно старается породить уверенность в обладании вечной жизнью (5:13) и предлагает известные испытания, с помощью которых эта уверенность может быть достигнута. Слово «знать», передающее два различных глагола (oidamen и ginoskomen), употребляется 13 раз для обозначения уверенности, которая достигается опытом или является частью нормального духовного сознания (2:3,5,29; 3:14,16,19,24; 4:13,16; 5:15,18,19,20).

В этом послании выделяются два слова, свойственные Иоанну: «свет» и «любовь». Оба используются для описания божества (1:5; 4:8), и развитие двух этих тем составляет главную часть послания. Они уточняют абстрактные идеи, представленные в Евангелии, и делают их практическими возможными для личного применения.

План