Россия и борьба за монополию 1 страница

С помощью соперничества между старой и новой элитами можно не только свергнуть демократический режим или подавить его; это соперничество можно использовать также и как средство борьбы с Советским Союзом. Непохоже, чтобы Гитлер отказался от своего секретного оружия в отношениих с Россией и ограничил себя военными мерами, даже если бы определенные детали его политических приготовлений и стали известны. Политическое воздействие на Россию невозможно проводить на том же уровне, который гарантировал успех в случае с западноевропейскими нациями. Ничего не добиться, используя недовольные эле-

■

Зверь тресты

менты в Советской России. Поддержка националистических амбиций, которую Германия предоставила агитационным центрам на Украине, совершенно не соответствует главной цели — оказать губительное воздействие. Совершенно ничего не получить от работы с классами, лишенными собственности. Естьтолькодве возможности обрести влияние — расположить к себе советские вооруженные силы и за воевать доверие молодого поколения советской интеллигенции.

Не очень важно, была ли нацистами на самом деле предпринята попытка в первом из направлений и как долго она продолжалась. В любом случае, даже если бы она и была предпринята, то не имела бы успеха и непохоже, чтобы она повторилась. Остается другой путь, и наверняка, Гитлер последует им.

Казалось бы .безнадежное дело — пытаться склонить на свою сторону часть большевистской элиты, но это не совсем так. Все станет понятно, если рассмотреть интеллектуальное развитие молодого поколения интеллигентных советских служащих, особенно в области техники. Эти молодые люди не знакомы с дореволюционным временем. Единственное, во что они верят, так это в силу техники, а большевистские доктрины имеют для них второстепенную важность, если вообще не устарели. Из молодых представителей технократии и бюрократии вырос класс, который вериттолько в рациональное планирование и в порядок, в котором все, по своей природе иррациональное, все, что попахивает историческим и идеологическим, было бы сметено. Среди этих молодых людей идеи национализма, идеи индивидуальной общественной морали или духа коллективизма считаются одинаково избитыми.

Возможно, что в результате усилий Гитлера, направленных на то, чтобы войти в контакт с этой элитой, Россия постепенно будет втянута в сотрудничество с Германией, и, таким образом, попадет под германское влияние. Конечно, это будет длительный процесс, но он может привести к успеху. Большой трудностью для Гитлера является то, что он не может позволить себе ждать. Но, может быть, и xopouio, что перед войной он предпочел этот метод, направленный на включение обширных русских территорий в сферу своих интересов и ассимилирование молодых советских лидеров или использование их как орудие в своих целях.

В любом случае, ему придется решить, какой будет будущая позиция России. Его великое Европейское государство не может быть создано, если продолжает существовать Славянский союз как независимая политическая система.

Сегодня Россию относят к задворкам Европы. И это не только вопрос об Украине. Взглянув на карту, становится ясно, что географические

Герман Payiiiiftmr

изменения между центральной и восточной Европой такие же медленные и неощутимые, как и этнографические. Нынешняя ситуация не позволяет существовать долгому равновесию сил, когда часть славянских народов находится в гитлеровской Европе, а часть — в Советском Союзе. Контроль над Балтикой и, что не менее важно, над Балканами — будет оставаться яблоком раздора до тех пор, пока будет существовать независимый Советский Союз. Где бы Германия не предъявляла свои права на нефтяные месторождения, Россия будет в опасности, поскольку у Германии нет реальных гарантий своего влияния над ними, пока они не окажутся постоянно и безусловно в ее владении. Избыточное население восточной Европы, превосходящее по уровню рождаемости западную и центральную Европу, также очень важный фактор. В военном отношении Гитлер — сторонник Людендорфа, для которого уничтожение русской всесокрушающей силы было величайшим немецким достижением в первой мировой войне. И если бы из этого был сделан соответствующий вывод, то это освободило бы не только Германию, но и весь мир от ужасного кошмара. Опасность, известную Западу как пангерманская угроза, затмила неотвратимо надвигающаяся панславянская и паназиатская. Подобные опасения высказывались немецкими публицистами и генералами, которые, подобно генералу Гофману, после поражения Германии в 1918 году, продолжали придерживаться мнения, что Германии необходимо отыскать возможность разрушить поднимающийся Советский Союз ради европейской безопасности и прочного продолжительного мира.

Россия принадлежит Европе, а ее азиатские отдаленные регионы — обширная новая территория для расселения всех народов Европы. Какие превосходные перспективы предлагает этот план всем неугомонным авантюристам различных наций континента, людям, которые не хотят вступать в англосаксонский мир или же не имеют возможности для этого! Какие неограниченные возможности предоставят эти азиатские территории, когда они перестанут находиться в ведении России, а будут отданы в распоряжение всех наций центральной и восточной Европы и станут доступны для крупномасштабных переселений!

Таковы были идеи политических генералов Великой войны, теперь они принадлежат нацистским лидерам. Россия, говорят они, не представляет собой этнографического целого. Она нуждается в европеизации путем разделения на этнографические компоненты, и управление ею должно основываться на новых принципах. Эти идеи были взяты Гитлером в модифицированной форме, но без существенного изменения. Есть книга, и не кого-нибудь, а самого Ф. Нансена, в которой речь идет о Сибири как о земле будущего. Гитлер использовал идеи из этой

Зверь из бездны

О массовом собрании гитлерюгенда на берлинском стадионе "Олимпия" французский посланник в Берлине сообщал следующее: "Когда появляется Гитлер, толпу сотрясает мистическая судорога, и первые возгласы, раздающиеся перед тем, как она выразит ему свою веру, напоминают рыдании. Эта фанатическая молодежь способна форсировать Маас и атаковать нас",

26«

Герман 1'аупшинг

книги на свой манер. На его взгляд, европейский континент и равнины Северной Азии составляют одну крупную территориальную единицу. Пространство до Владивостока — это не только поле деятельности немецких националистических пропагандистов, но также и цель Гитлера, которая не так уж и далека от реальных возможностей, хотя и кажется невообразимой. Но почему бы и не нанизать разумный порядок на обширной территории с помощью сильной воли и новыми методами организованного сотрудничества? Разве любая крупномасштабная систематизация европейской экономики не требует создания территориальной единицы подобного масштаба, которая полностьюобсспсчивалл бы себя сырьем? Я слышал, как Гитлер рассуждал о том, что может произойти с территорией, подобной Сибири, если она будет находиться под властью Германии с ее дальновидной администрацией. Это будет нова я Канада, новый вид Америки, с огромным пространством для поселений, с большим простором для деятельности, страна, в которой разумное планирование перекроет путь разрушительному действию капиталистической эксплуатации. Гитлер рассматривал Россию как искусственное образование, которое, не говоря уж о большевистской системе управления, больше не имеет какого-либо оправдания своего существования. Затрагивая подобные темы, Гитлеру нравилось надел ять свои идеи примерами из истории или романтикой, вроде того, что Рюрик — норман-ский основатель Русского государства. Идея, что этой огромной стране могут придать новую пол нтическуюформу только нордические германцы, предназначена для оказания должного влияния на окружение Гитлера. Но сущность этих положений требует внимания, и их следует воспринимать серьезно. Идея создания гигантского государства не посредством войны, кладущей конец России, а с помошью альянса, симбиоза вполне вообразима. Почему бы двум союзам, германо-европейскому и Советской России не позволить себе создать великую федерацию, образовав общую централизованную власть с объединенными административными органами? Препятствием к этому является различие в социальном и культурном уровнях. Большевистские лидеры будут иметь основания для беспокойства, что их вытеснят со всех важных позиций и отведут им второстепенную роль. Но в этих различиях найдется большой соблазн для руководителей технических областей, которые, присоединясь к верховным властям, займут там место, когда наступит их черед. Часто утверждают — но есть ли для этого основания? — что Сталин хотел бы иметь возможность использовать немецкую интеллигенцию для достижения стабильности в развитии России. Случись это — ничто бы не мешало процессу унификации огромной континентальной территории Евразии. В любом случае, Гитлер вынужден попытаться

Знорь из без.чиы

2«9

уничтожить Россию как независимый центр власти, существующий наряду с его собственным Европейским Рейхом. Логика событий заставит его предпринять такую попытку. Но даже используя всю силу гестапо и оккупационных войск, он не сможет вечно держать завоеванные нации в подчинении. Если он желает установить нацистское владычество на ближайшую тысячу лет, ему необходимо сделать то, что он уже и начал делать — это сконцентрировать вес средства власти, монополизировать все механизмы власти. Промышленность, включая произвол-ство оружия, занимает главенствующее положение в государстве. Она должна быть .монополизирована. В Европе не должно быть другой промышленности, кроме германской. Это же относится и к сырьевым ресурсам, электроэнергии и средствам транспорта. Развиваются крупные монополии — орудия тотального владычества; только с их помощью нацизм может надеяться на долговременное господство на обширной территории империи, охватывающей всю Европу. Может ли существовать наряду с этой системой другая, основанная на такой же монопольной организации, и которая в значительной степени богаче людскими ресурсами, плодоносными землями и полезными ископаемыми, имеет большую территориальную протяженность? Говоря откроненно, в Евразии есть место только для одной монополистической империи. В результате, неизбежно наступит л ибо решительная борьба за абсолютную власть между двумя системами, либо тесный симбиоз, ß рамках этой системы невозможно развернуться независимым силам и автономным органам. Только тирания центра единствен но обладает всем и ключевыми постами и всеми монополиями.

Сотрудничество

Что случится с остальным миром, если Гитлеру удастся завоевать Британию? Войдет ли Канада в Ссвсро-американский союз? Что произойдет с Австралией и Новой Зеландией? Высказываний Гитлера на этот счет мало, и все они противоречивы. Насколько сейчас можно судить, он не знает, придется ли оставить континент на японцев, или же превратить его в один из германских доминионов и таким образом сохранить для белой расы. Это, рассуждает он, если и можно осуществить, то только под руководством Германии, разместив там немецкие поселения. Гитлер сильно нервничал, когда дело касалось бывших германских островных владений в Тихом океане, некоторые из которых сейчас находятся под мандатом Японии, и когда речь шла о территориях Новой Гвинеи и голландской Ост-Индии. Но он также высказал мнение, что все эти колониальные амбиции нужно попридержать до времени: глав-

Герман I'iiynnimir

ной задачей сейчас является добиться дружбы и поддержки Японии. Что должно произойти в дальнейшем, невозможно предвидеть.

Гитлер, кажется, не был вполне сведущ в этой проблеме. Но его несомненный инстинкт власти подсказывал ему, что подобно Британской империи, он должен повсюду иметьевоибазы. Мировое господство требует вездесущности. Присутствовать везде, настаивать на своих требованиях без каких-либо заявлений о своей незаинтересованности, — таковы были его принципы, часто используемые во внешней политике. Подобно выскочке, исподтишка следящему за своими бог" ^гыми госелями, дабы разгадать стиль их жизни, Гитлер изучил британское мировое могущество ради чаевых, которые он мог бы от этого получить. Главный вывод таков — нация, претендующая на мировое господство, должна уметь наращивать свою силу и быть способной держать под контролем все континенты и океаны. Гитлер усвоил этот принцип, несмотря на врожденную привычку мыслить, как сухопутный человек.

Африка, тем не менее, принадлежала к сфере, относительно которой Гитлер имел гибкую концепцию. Он считал этот континент неотъемлемой частью Европы, точно так, как Южная Америка является частью американского континента. Относительно Африки Гитлер уже давно разработал схему германо-итальянского разделения сфер влияния. Были ли эти намерения искренними или нет, сейчас нет необходимости разбираться. Поначалу Гитлер главным образом интересовался Центральной и Южной Африкой. Одним из его излюбленных замыслов в колониальной политике было не только получить обратно немецкую — юго-западную и восточную Африку, объединив их с бельгийскими, французскими и португальскими владениями, но особенно он хотел отвоевать для Германии бывшую Бурскую республику и вообще всю Южную Африку. Его явная антипатия к колониальным захватам была не более чем ширмой, чтобы склонить Великобританию на свою сторону в начальный период германского возрождения. Его главной задачей в Африке в то время было обеспечить себя законным обоснованием операций, благодаря чему он мог продол жать действовать в своей собственной манере, т.е. сеять смятение и раздор и таким образом подтачивать политическую почву.

Что касается Южной и Центральной Америки, то его взгляды можно изложить несколькими словами: здесь его пропаганда прежде весгоопи-ралась на расизм и лозунг о господстве расы хозяев над цветными народами — принцип неравенства людей. Однако недавние разоблачения показали, что это было просто дымовой завесой, под прикрытием которой продолжались реальные политические интриги. Цель та же, что и в Африке — обрести прочное положение на континенте, благодаря ко-

Зисрь тбс.имы

торому можно было бы продолжать дальнейшие операции. Если хотя бы одно государство могло попасть под влияние инспирированного Германией управлении, это взбудоражила бы весь континент. Как можно было согласовывать намерение поставить в зависимость от нацистов всю Южную и Центральную Америку с заявлением, что эта же саман территория была сферой влияния испано-итальянских интересов? Но это не стало для Гитлера существенным препятствием, покуда велись совместные революционные приготовления.

В отличие от Африки и Америки, Дальний Восток рассматривался Гитлером как область, имеющая косвенную важность. Это — плацдарм, создающий трудности для Британии, дабы ослабить се и разрушить се авторитет, а также посеять мнение, что британское мировое господство приближается к своему концу. Таким образом проводилась нацистская политика, подобные ходы применяют обманчиво-честные маклеры. Политические и научные институты, основанные гитлеровскими специалистами, очевидно, с определенным успехом проводили работу в этом направлении. Гитлер неоднократно заявлял, что в этой области его политика полна противоречий: белая раса обязательно потеряет престиж и господство, пока Германия и Британия будут находиться в состоянии войны, если эта война наступит, но восхождение немецкого народа к мировому владычеству оправды наст любые временные жертвы белой расы. Проблемы должны решаться в порядке очереди. Потерянные территории и утраченное влияние должны быть обретены снова. Нетрудно увидеть, чего хотел Гитлер на Ближнем и Среднем Востоке. Этот регион занимает важное место для разрушения Британской империи, кроме того, это — нефтяной район. В конечном счете, отсюда, в союзе с Италией, он сможет контролировать весь испанский мир. Сотрудничество — одна из уловок Гитлера, применяемая I им в том случае, когда он считал, что сможет поглотить нации или же их отдельные элементы, не прибегая к их захвату. Так, он предложил сотрудничество Польше, искал врсмснногосближениясСовстскойРос- N сией. Италия — партнер Гитлера, рано или поздносделаеттожсоткры- Т тис, какое сделали партнеры Германии в первый год нацистского прав- ! ления. Сотрудничество — это также тактический способ сеяния раздора между народами Европы и исламскими странами. Восстановление независимости всех народов и племен, находящихся ныне под британским и французским владычеством, звучит правдоподобно и заманчиво. Be- 1 ликая Аравия, введение всех магометанских народов в великий пани- f сламский союз, полный суверенитет Индии — все это лозунги гитле- > ровской пропаганды. Что касается его истинных намерений, то он из- I ложил их с циничной прямотой своему окружению. Несмотря на весь \

I срчан I'ayuiiMiiir

опыт прошлого, все еще существуют круги, внимающие сиренам Гитлера и тешащие себя иллюзией, что случившееся с другими, не может произойти с ними. Почему бы не попробовать дружить с Гитлером? Это очень знакомая мелодия, впервые исполненная н Германии. Секрет успеха Гитлера кроется глубоко в душе человека. После всего, что случилось, он все еще убеждает избранные им жертвы без спешки вложить свои головы в его петлю. И нет конца этой доверчивости.

Новая социальная база

Мировое господство не означает только подчинение. Оно подразумевает новый общественный порядок во всем мире. Эти два положения тесно связаны друге другом. Если призыв к мировому господству — не пустые слова, не утопия, то ото господство должно принять совершенно особые формы. Вполне допустимо, что истинное намерение заключается в том, чтобы удерживать постоянное господство над огромными территориями. Это заставляет многих критиков нацизма питать призрачную надежду, что такое господство не окажется уж очень ужасающим. На самом деле, именно здесь, среди яркого оперения захватывающего нового мирового порядка, скрывается отравленный наконечник.

Так уж сложилось, что мои высказывания о гитлеровских идеях как об общественном порядке, основанном на новых классах рабов и господ, были встречены почти как личное оскорбление. Ц чем тут дело? Не кроется ли объяснение в неосознанном ощущении, что замыслы Гитлера в основе своей весьма соблазнительны? Очевидно, в этом скрывается что-то вроде подсознательного желания критиков моей книги "Говорит Гитлер" и вытекающего отсюда логического вывода: такими идеями нельзя вдохновить, поскольку они и так носятся в воздухе.

Бесспорно то, что они витают в воздухе. Никто иной как Ницше, столь абсурдно истолкованный интеллектуальным снобизмом германских либералов, создал почти что религию из права сильного над слабым. Как удивительно все меняется! Идеи, сиявшие на знаменах интеллектуальных прогрессистов последние пятьдесят лет, несшие свежий ветер в наш удушливый обывательский мир, теперь, когда взошло солнце Гитлера, неожиданно оказались преступными. Они оказались преступлением, потому что были возведены в ранг новоиспеченных заповедей на волне неприкрытого антисемитизма. Но не Гитлер пустил в ход эту новую теорию властвования человека, стоящего по ту сторону добра и зла, над обычными людьми. Не его заслуга в том, что эти идеи были восприняты повсеместно. Эти идеи существовали задолго до того, как он о них услышал. Гитлер просто использовал, и не более того, все-

Знсрь ид бездны

общую революционизацию духовных норм.

Не окажись ничего соблазняющего н нападках Гитлера на цивилизованный мир, не подвергнись цивилизация саморазрушению, а ее гуманные ограничения усиливающемуся износу — разве могло бы все это произойти на самом деле?

Не думаю, что хотя бы часть гитлеровской тайной доктрины способна была вызвать такое духовное смятение, как его проповедь господствующей расы, управляющей всеми цветными и слабыми нациями. H о слабые на самом деле оказались не столь уж слабыми: в форме народных масс они выросли в мировых тиранов. А сильная, свободная и творческая личность оказалась зависимой от масс и сама стала нуждаться в защите. Поднимающиеся массы — эта новая политическая мировая сила, непременно требуют вождя. Использование масс для своих собственных целен и извлечение пользы из самообмана сил, формирующих оппозицию против подъема масс, — таковы приемы, принесшие Гитлеру успех. И успех этот будет сопутствовать Гитлеру до тех пор, пока не оформится ясное представление об элементах, открывших массам новую эпоху. Те из элементов, которые необходимо просто признать — нужно признать, те, которые можно преодолеть — нужно преодолеть, поскольку природа их смертельно опасна, как сам нацизм, ставший ни чем иным, как типичным феноменом эпохи масс.

Достаточно ужеч ого, что Гитлер вскружил голову тем, кто помешан на биологическом обосновании права сильного над слабым, чем и добился их скрытой симпатии. Вопроса не решить обвинениями в адрес тех, кто творит, что все заявления Гитлера — обыкновенная пропаганда. Напротив, единственный способ избавиться от нынешнего смятения умов и разрушить соблазн нигилизма — открыто высказывать свое мнение о них.

Не было простым совпадением, когда много лет назад, во времена моей юности, один всемирно известный берлинский врач оказался настолько любезен, что преподал мне несколько начальных уроков концепции Herrenmensch — человека-повелителя, а сорок лет спустя, в Париже, один из ведущих французских врачей, к моему удивлению, сообщил мне информацию того же рода, утнерждая, что именно эта теория сделала Гитлера великим человеком.

Но положение дел не улучшится, если признать эпоху масс неотвратимой неизбежностью и капитулировать перед ней, приняв проповедь псевдо-биологов с их циничной пссидо-логикон о праве сильного над слабым. 11окуда народ согласен довольствоваться этой теорией, Гитлер и впредь будет извлекать пользу из смятения умов, что позволяет ему с успехом выступать в роли спасителя. Его способности в этом хорошо известны.

Герман I'л уи шин г

Марксисты всех мастей выражают озабоченность тем, что Гитлер перенял многое из того, что они сами проповедовали. В то время как большинство экономистов и политиков, придерживаясь мнения, что человек — хозяин в собственном доме, свободно вздохнут, полагая что наконец-то положен конец глупым мечтаниям фальшивой филантропии и ложного гуманизма, обе диаметрально противоположные школы мысли сумеют найти поддержку в нацизме. Это не только показывает существование смятения и самообмана в эпоху кризиса, но и доказывает, что нацизм фактически использует болезненные стороны этого кризиса.

Единственная польза, извлекаемая нацизмом в настоящее время из своего мирового признания, — это расширение его влияния во внешней политике. Включаясь во внешнеполитическую деятельность, он сеет зерна нигилистической революции в новую почву. Возможно, именно этой привело к практическому военному успеху во Франции. Гражданская война продолжается, подготавливаются новые фазы революции, которые невозможно предвидеть. Что заметно уже сейчас, так это эффективность нацистов во внешней политике. Что касается внутренней политики, то здесь деятельность нацистов, которая может привести к совершенно новому раскладу сил, не предсказуема.

Прогресс и варварство

Необходимо лишь по-другому назвать противоположные посвоей сути господствующий и порабощенный классы, чтобы осознать, что такое разграничение становится, в сущности, неизбежным в условиях нынешнего кризиса. В новых социальных условиях четко видна разница между свободной элитой и массами, которых удерживают в рамках порядка с помощью принуждения и террора. Трудно говорить что-либо против такого человека, как Зигмунд Фрейд, принимая во внимание, что этот сторонник гуманизма выстрадал свое болезненное мировоззрение. Несомненно, он был внутренне тесно связан со всеми разрушительными тенденциями нашего времени и поэтому стал одним из главных провозвестников торжества нигилизма. Фрейд откровенно заявляет о своем восхищении тем, что "прогресс заключил союз с варварством". Он восхваляет смелое начинание Советской России, где сотни миллионов угнетенных шагнули на более высокую ступень развития "благодаря изъятию у них притупляющего разум наркотика — религии" и здравомыслию, ограничившему пределы сексуальной свобод ы. "Но в то же время массы подверглись самому безжалостному принуждению и лишились всякого свободомыслия". Фрейд продолжает: "Мы расцениваем это как освобождение от тягостной опеки, тогда как

Зверь иабездпы

в случае с немецкой нацией видно, что подобный рецидив почти что доисторического варварства может произойти без взаимодействия с какой-либо прогрессивной идеей". Несмотря на такое освобождение, Фрейд находит странным, что "сегодняшние консервативные демократы стали сторонниками развития цивилизации, и что уж совсем удивительно— сними заодно и католическая церковь, отстаивавшая распространение рецидива варварства", — и это церковь, бывшая в прошлом врагом свободомыслия и познания истины.

Тумаю, не будет преувеличением, если скажу, что признав освобождение от рецидива варварства в Германии и тот удивительный факт, что католическая церковь стала центром свободомыслия, мы достигаем критической точки величайшего исторического кризиса, в который оказались вовлечены. Но великий ученый демонстрирует поразительную неспособность сделать правильный вывод из своей глубокой обеспокоенности единением варварства и прогресса. Вероятно, здесь он уподобляется одному из тех пациентов с невротической заторможенностью, которых сам столь часто анализировал.

Разве нет тут сходства со спровоцированным неврозом поотношению к сущности цивилизации как составной части непрерывного развития? И разве это развитие не является составной частью непрерывного "освобождения от чего угодно" и уж в любом случае — от всяческого принуждения или запрета? Разве на самом деле цивилизация не является некой системой запретов, уз и ограничений, которым каждый человек обязан подчинять свою жизнь? Разве суть цивилизации не в создании основных обязанностей? И разве вопрос о значимости или отсутствии значимости таких обязанностей, их изменения и приспособления, никак не связан с самой необходимостью таких обязанностей и правил для установления и поддержания цивилизации?

Человека, считающего, что он свободен ото всяких ограничений, необходимо полностью изолировать. Такая специфическая свобода подразумевает отход от прогресса, когда отбрасываются все принципы регулирования и ограничения. Каждый, кто воспринимает религию как человеческий невроз, нуждается в лечении точно так же, как пациент, обуреваемый навязчивой идеей. И не стоит удивляться, если на этом месте провозгласят светскую доктрину, обязательную для каждого, и этот порядок станут утверждать с помощью самого безжалостного принуждения. Описание всего этого можно найти в трудах одного из величайших знатоков человеческой души, еще дофрейдовской эпохи, —Достоевского. Это может избавить людей от чувства облегчения, что с варварством в Германии было покончено раз и навсегда без использования какой-нибудь прогрессивной идеи.

Гирмлн Раущцинг

Под "национал социалистическим орденом нордически настроенных людей" подразумевалась СС. основной фактор власти в Третьем Рейхе "Я змаю, — сказал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, — что в Германии есть множество людей, которым становится плохо от одного вида черногр мундира: мы итносимся к этому с пониманием..."

Зяерь из бездны

Почему отсутствие взаимосвязи между прогрессом и варварством должно приносить облегчение? Думаю, что сумею восстановить ход этих размышлений. Тот факт, что вторжение варварства в Германию "никак не связано с прогрессивной идеей", предоставляет косвенное оправдание насилию в любом государстве будущего, в любом государстве Левиафана. Принуждение, хотя с этим можно спорить, неизбежно в нынешний период перехода от позднего капитализма к коммунизму. Если насилие и принуждение не использовать — конечно же, только в переходный период — ради прогресса и нового общественного устройства, они непременно станут инструментом, который против них же будут использовать поистине жестокие люди, и в конце концов государство окажется настолько варварским, что выход из этого состояния будет сопряжен с неимоверными усилиями. Варварские методы, напротив, необходимы на переходном этапе, но им нет места в новом и свободном цивилизованном мире. Эти доводы не означают, что аппарат насилия национал-социализма достогн порицания. Наоборот, с началом войны, обещающей, похоже, быть долгой, и которая, вероятно, ознаменует скорый конец эпохи капиталистического развития, целесообразно сохранить отдельные элементы механизма всеобщего контроля, чтобы использонать их в критические моменты в направлении, противоположном движению цивилизации.

Ни принуждение, ни терроризм или безжалостное угнетение больше уже не вызывают, как мы видим, отвращения — они используются и интересах грубой силовой политики.

Это очень важный вопрос, и стоит поразмыслить над нынешними проблемами, чтобы прийти к логическому выводу, пока время еще позволяет. До сих пор мы живем в переходном периоде, в котором все государства и каждая политическая группа имеют своих союзников и своих противников, сочувствие которых или вражда были не так истинны, как казалось. Мы приближаемся к тому моменту, когда будут выяснены подлинные позиции и противоборствующие идеи. Эту войну нельзя свести просто к борьбе за превосходство одной нации над другой. Для нации, подвергшейся нападению и все же сохранившей свою государственность, существенным становится понимание того, что представляет собой сила "консервативной демократии" и что даст ей право выступать не только защитником развития цивилизации, но и подлинным ее орудием.