СОВРЕМЕННЫЕ СИМВОЛИЧЕСКИЕ, ЭМБЛЕМАТИЧЕСКИЕ, ГЕРАЛЬДИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ, УПОТРЕБЛЯЕМЫЕ В СОВЕТСКОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ ПРАКТИКЕ 1 страница

ВВЕДЕНИЕ

Толкование символов и эмблем, которые приводятся в словаре, в принципе делает излишними любые дополнительные пояснения относительно самого предмета словаря — символики и эмблематики как отрасли исторического знания. Ибо читатель, систематически пользующийся словарем, так или иначе постепенно на практике уяснит все вопросы общего, принципиального характера, исходя из текста словари, особенно если речь идет о лице с гуманитарным образованием.

Однако, учитывая, что ныне у большинства читателей, в том числе даже у тех, кто считается квалифицированным и имеет дело с эмблематикой (журналистов, редакторов, юристов, художников, преподавателей), отсутствуют четкие представления о системе, месте и значении геральдических, символических и эмблематических знаков, терминов и понятий в целом, об их отношении друг к другу и об их различиях, а также принимая во внимание, что в существующей исторической литературе вопрос этот обходится стороной, автор счел целесообразным для ориентировки читателя в данном вопросе дать некоторые теоретические и обобщающие сведения о том, что представляют собой символы и эмблемы в системе исторических знаний, как они применяются и как соотносятся друг с другом.

Символы и эмблемы могут существовать (и существуют весьма часто) либо в качестве отдельных изолированных объектов, либо в разного рода сочетаниях. Эти сочетания далеко не равноценны по своей форме и исторической «ценности» или «качеству».

Они могут носить временный, эпизодический, даже случайный характер, который трудно предусмотреть, но могут быть и постоянными, стабильными, а также составлять сложные, исторически возникшие и канонизированные, как бы «застывшие» комплексы, которые не подлежат изменению. Простые и эпизодические сочетания символов и эмблем бывают па разного рода значках, в произведениях изобразительного искусства; стабильные встречаются на печатях, монетах, в воинских арматюрах и эмблемах; стойкими, неизменными комплексами сочетаний символов и эмблем являются гербы и ордена. Наконец, символы и эмблемы могут играть роль дополнений или акцентов, обслуживающих некоторые исторические объекты, причем эти

объекты могут быть и реальными, предметными, и абстрактными, образными. Так символы и эмблемы могут сопутствовать аллегориям, аллегорическим фигурам, мифологическим персонажам и «присутствовать», то есть быть начертанными, выгравированными, вышитыми, изваянными на атрибутах государственной власти и воинских знаменах, на морских и ведомственных флагах и т. п.

Короче говоря, такие предметы, как регалии, инсигнии, клейноды, ордена, медали, бэджи, моны, печати, монеты, воинские арматюры, нарукавные, нагрудные и нашейные знаки, знамена, штандарты и флаги, а тем более государственные, местные (территориальные) и родовые гербы, а также аллегории и разнообразные произведения изобразительного искусства — живопись, гобелены, пластика, графика (особенно орнамент и политический плакат), — являются, образно говоря, «местом жительства», местом обитания символов и эмблем. Только в зависимости от символов и эмблем, от их разных сочетаний все поименованные выше предметы (кроме произведений искусств) и понятия приобретают свое значение, свой смысл, свое индивидуальное, типичное и характерное «лицо». При этом значение самых символов и эмблем в принципе всегда остается одинаковым, не меняется, то есть их смысл не зависит от места их расположения от «места жительства», где бы они ни присутствовали. Конечно, в зависимости от разных сочетаний, от контекста их расположения иногда одни и те жеэмблемы приобретают несколько иной смысловой оттенок то есть влияют, воздействуют друг на друга, но их фундаментальное, основное значение остается и в этом случае стабильным, прежним.

Отсюда понятно, насколько важно иметь именно такой справочник, где бы толковались символы и эмблемы, так сказать, в чистом виде, ибо это, по существу, азбука, алфавит геральдики, сфрагистики и других наук, где применяются, участвуют эмблемы и символы. Зная их значение, можно «прочитать», то есть понять, расшифровать, объяснить значение любого герба, ордена, регалии, аллегории, атрибута и т. д., и т. п.

Казалось бы, просто и ясно. Однако на практике веками и вплоть до наших дней изучались лишь комплексы символов и эмблем, и потому существует отдельно наука о гербах (геральдика), наука о печатях (сфрагистика), об орденах и медалях (фалеристика), отдельно изучаются произведения искусства и воинская униформа, где эмблемы, символы и их сочетания в орнаменте составляют порой больше половины изображений.

Разумеется, можно и нужно изучать перечисленные историко-вспомогательные дисциплины как таковые в связи с их разным значением в истории политики, искусств, быта и военных формирований, но это совсем другое изучение, чем знание символики и эмблематики.

Подобно тому как грамота необходима любому, желающему читать и писать, независимо от того, ученый ли это, писатель, инженер, рабочий или крестьянин, так и символика и эмблематика

служат таким же фундаментальным и первичным элементом знания для некоторых гуманитарных профессий (археолога, историка, журналиста, дипломата, международника, искусствоведа), но также не лишний и для любого культурного человека, желающего иметь более широкий кругозор и помимо языка букв, помимо лингвистической грамоты освоить еще и язык знаков, грамоту международной символики и эмблематики, чтобы понимать эти знаки там, где он их увидит, будь то в картинной галерее, на плакате или на флажке посольской машины, а не изумляться или равнодушно пропускать эти изображения «мимо глаз».

Надо сказать, что в настоящее время назрел тот исторический момент, когда сложились все условия для создания и публикации алфавита символов и эмблем. Хотя такие попытки предпринимались неоднократно начиная с XVIII века (1704 г.), но либо они ограничивались узким кругом знаков, бытовавших только в Западной Европе, либо к ним применялись лишь те толкования, которые были приняты в данной стране (Голландии, Франции, России) и допускались лишь религией и мировоззрением, господствовавшими в данных странах. Все это сводило на нет усилия тех, кто хотел дать обобщающий «алфавит символов», ибо половина «букв» в таком алфавите всегда отсутствовала и «читать» с его помощью язык международных знаков было невозможно. Примерно то же самое положение существовало еще недавно и в нашей стране, когда в составленный автором еще в начале 80-х годов словарь нельзя было включить такие символы, как крест (и кресты разных видов), свастику, южнокорейский символ Ян-Инь, несмотря на марксистское, исторически правильное объяснение этих знаков наших идеологических и политических противников. Исключались из толкования и такие эмблемы, как орел, лев, дракон, гриф, без понимания которых многое в современной (а не только в средневековой) эмблематике ряда стран так и останется неясным или загадочным.

Короче говоря, ныне и с международной, и с исторической, и с теоретической точек зрения назрел момент, когда мы можем располагать наиболее полным алфавитом символов и эмблем, который включает в себя: во-первых, исторически сложившийся фонд знаков, созданных со времен античности в основном на территории стран Европы; во-вторых, социалистическую символику и эмблематику, родившуюся в нашей стране после Октябрьской революции 1917 года и получившую развитие в странах Европы, Азии, Африки и Америки после второй мировой войны; и, в-третьих, тот культурный пласт знаков народов Востока, который использовали многие века древнейшие азиатские цивилизации и который сохранил свое значение в странах Азии — от Ирана до Японии — и по настоящее время, составляют немалую часть мировой символики и эмблематики.

Если к этому добавить те совершенно новые знаки, которые были вызваны к жизни событиями новейшего времени, — атомные

и антиатомные символы, эмблемы антиапартеида, разоружения, движения «зеленых» и т. д., — то современный международный алфавит символов и эмблем предстанет как действительно наиболее полный, разнообразный и репрезентативный, отвечающий своей роли — быть путеводителем в разветвленном и разросшемся мире международной символики. Таким образом, состав нашего словаря ясен. Остается лишь еще раз со всей определенностью подчеркнуть, что это не геральдический, а символический и эмблематический словарь, который дает толкование исключительно символов и эмблем и лишь в немногих случаях сообщает сведения о комплексах этих знаков, то есть приводит данные, например, о знаках отличия и знаках различия только для того, чтобы, с одной стороны, показать полнее роль символов и эмблем, а с другой — указать на границы, на пределы их распространения, на смежные им области и рубежи, за которыми начинается иной мир, иная сфера знаний.

Только при таком условии можно с большей теоретической и исторической точностью обрисовать всю область, где обитают символы и эмблемы, выявить их природу, их историческую и политическую роль и четко указать на их различия и вследствие этого на неполную тождественность сфер их применения.

Сделать все это необходимо по следующим причинам. Во-первых, в домарксистской, да и в советской популярной литературе, посвященной геральдике, существует чрезвычайная путаница и разнобой в самом понимании терминов «символ» и «эмблема». На практике же это ныне привело к тому, что в отношении этих терминов существует полная неясность: их путают не только на уровне средств массовой информации и на уровне системы образования, в том числе и в высшей школе, но и на уровне тех юридических инстанций, которые у нас ведают вопросами эмблематики и символики, зачастую не имея необходимого исторического представления (и образования) по данным проблемам. К чему вело и ведет это на практике — будет видно из дальнейшего.

Во всяком случае, фактом является то обстоятельство, что среди почти сотни журналистов, опрошенных автором в течение трех последних лет, практически ни один не смог ответить на вопрос, что такое символ и эмблема, и дать хотя бы приблизительное представление об их различиях. Ни один не имел ясного представления и о том, что символы и эмблемы — не просто какие-то «рисунки», а категории из области идеологии. Для многих это было откровением. А ведь все эти люди кончали университет и другие вузы.

Все это дает основание автору и даже обязывает его предпослать словарю символов и эмблем во введении краткое, сжатое, но исчерпывающее и обобщающее определение этих основных понятий.

СИМВОЛЫ — это условные знаки, в основе которых лежат простейшие древнейшие начертания (точка, линия) или геометрические фигуры (треугольник, квадрат, круг и др.), а также

знаки, существовавшие с древнейших времен у разных народов для обозначения светил, планет, звезд и стихий (земли, воды, огня, воздуха, ветра, грома, молнии) или для обозначения самого человека, его жизни, смерти и пола. Все эти древнейшие символы, имеющие вариации в начертании у разных народов, но всегда представляющие собой условные знаки, а не рисунки, являются классическими символами. Кроме них имеются еще прикладные символы, составляющие обширный класс. Это — все те условные знаки, которые возникли на протяжении развития наук и искусств для обозначения разных специальных понятий в этих отраслях знания. Сюда относятся и всем известные математические символы (плюс, минус, квадратный корень, интеграл и т.д.), знаки Зодиака, астрономические символы, символы алхимиков (т. е. знаки, обозначающие металлы, соли, кислоты), музыкальные символы (т. е. знаки ключей — скрипичного, басового, альтового) и т. д., и т. п. Из современных прикладных символов широко известны топографические знаки, военно-морские символы, филателистические, генеалогические и др. К символам принадлежит и атомный знак, ставший символом атомной энергии в физике и в политике. Таким образом, можно считать, что символом признается любой знак, имеющий геометрическую или иную условную форму и отражающий в этой абстрактной форме то или иное понятие, связанное у человека с получением определенных знаний. Символы родились, возникли как результат познания человеком окружающего мира, они пришли, по существу, через науку или через религию а ту пору, когда религиозные представления либо заменяли собой науку, либо целиком отождествлялись с ней. Символ, следовательно, концентрированная условная абстрактная форма отражения и фиксации научных (или религиозных) знаний человека при помощи стилизованного знака. Чрезвычайно древнее существование символов, их историческое развитие и роль, которую они играли в качестве знаков, оповещавших другие народы о крупнейших национальных, религиозных или политических движениях, сделали подавляющее большинство их всемирно известными. Те же символы, которые пришли через науку нового и новейшего времени, также получили всемирную известность, по крайней мере в научной среде и у образованных людей. И это далеко не случайное явление, оно лежит в самой природе символа-знака, ибо знак интернационально понятен даже на самых ранних стадиях развития человека, когда еще нет языковых контактов и научное знание, переданное через знак, более доступно пониманию и запоминанию, чем знание, переданное через чужой язык.

Итак, символ — это условный знак. Однако в современном языке очень часто это понятие символа смешивают с понятием символического изображения, которое для «краткости» также сплошь и рядом именуют «символом». Но символическое изображение — это иное, особое понятие, которое является вовсе не абстракцией знания, а, наоборот, его предельно ограниченной

конкретизацией, поскольку каждое символическое изображение строго соответствует совершенно определенному конкретному, единственному объекту, который оно символизирует. Так, например, Эйфелева башня является таким символическим изображением, которое символизирует и может символизировать только Париж. Поэтому часто говорят, что Эйфелева башня — символ Парижа, так же как Белый дом — символ президентской власти или правительства США, а Капитолий — символ конгресса, законодательной власти США. В прессе, в устной речи, в политических выступлениях на митинге подобные формулировки нормальны, допустимы, ибо ясно, о каком «символе» идет речь. Но с научной точки зрения это неправильно, безграмотно, ибо здесь мы имеем дело не с символами, а с иным явлением — с символическими изображениями. В нашем словаре отражены только настоящие символы и, конечно, не может быть места для символических изображений, ибо сами они крайне эфемерны, исторически непостоянны и возникают в языке как понятие — стихийно, спонтанно, по прихоти людей — и потому не всегда имеют международное признание, одинаковое для всех стран и народов. Ведь в первые годы после ее создания Эйфелеву башню считали не символом, а позором Парижа, ибо символом его был Нотр-Дам или Лувр. Точно так же и в будущем у Парижа может возникнуть иное символическое изображение, более отвечающее духу времени. Временность, непрочность исторического существования — очень важная отличительная черта символических изображений, резко отделяющая их от «вечных» символов.

Другим видом символов незнакового порядка, но подлинно символических и исторически прочных, «вечных», являются обозначения абстрактных понятий через какое-либо конкретное, свойства которого настолько хорошо известны, что ассоциация с ними дает возможность очень четко представить это абстрактное понятие, сделать его предельно наглядным, выразительным. Так, например, понятие несокрушимости, незыблемости, твердости легко сделать наглядным, если употребить сравнение «несокрушим, тверд, как скала». В этом случае скала будет выступать в качестве символа несокрушимости, будет символизировать несокрушимость как понятие. При этом подобный символ будет отличаться и международной известностью, будет международно признан, ибо он отвечает в одинаковой степени представлениям всех народов о свойствах скалы и останется исторически неизменным, «вечным» и в то же время не может быть отнесен к области символических изображений, ибо изобразить скалу как конкретный, определенный, всеми узнаваемый объект просто невозможно, ведь любой художник всегда изобразит скалу по-своему, так как не существует какого-либо стандарта или общепринятого эталона для подобного изображения: скал много, они все разные, и каждый видит и представляет их по-своему, зато все едины в понимании того, что скала имеет свойство исключительной твердости, незыблемости. Это значит, что имеются

такие конкретные и известные объекты, которые не имеют изобразительного эталона, не могут быть узнаны при изображении. Именно такие объекты могут играть роль символов (если у них есть яркие свойства), но не могут быть эмблемами. Уже из этого мы можем увидеть, что эмблема — это такое изображение, такое понятие, которое в какой-то мере является противоположностью символу.

ЭМБЛЕМА — это, во-первых, не абстрактный знак, а вполне конкретное изображение фигур, то есть таких конкретных объектов, тематический диапазон которых чрезвычайно широк. Это может быть изображение любого живого существа (от червя в насекомого до человека), или любого неодушевленного предмета (от гвоздя до танка и самолета или крупнейших и знаменитейших сооружений, например статуи Свободы в США или Спасской башни Кремля), или любого мифического, фантастического, сказочного существа (кентавра, единорога, русалки, дракона и др.), относительно которых имеется исторически сложившееся международное согласие или традиция насчет формы или вида их изображения. Эмблема, следовательно, должна иметь эталонное изображение и отсюда должна обладать узнаваемостью практически интернациональной или в крайнем случае общенациональной. Во-вторых, эмблема — это нарисованная идея, то есть идея, выраженная через изображение предмета или фигуры, в которых как бы зашифровано их условное, традиционное значение, о котором существует, так сказать, молчаливая договоренность, общее понимание либо в масштабе целой страны, региона или всего мира, либо в масштабе более узкой географической или общественной, социальной общины. Так, например, изображение солнца является эмблемой света, жизни, а отсюда — счастья и богатства, общепринятой и понятной во всем мире, а роза как эмблема любви принята лишь в Европе, Америке, Австралии и на Ближнем и Среднем Востоке, по не известна в этом качестве на Дальнем Востоке, в Океании и в большей части Черной Африки, где имеются свои, местные эмблемы этого рода. Еще более узкое значение имеет змея, служащая эмблемой мудрости в Азии, но считающаяся эмблемой зла и коварства в Европе и особенно в католических странах Латинской Америки.

Есть эмблемы и с еще более узким географическим ареалом распространения, со своим специфическим значением для того или иного народа или узкой этнической группы. Так, рыба карп, которая во всем мире рассматривается лишь как гастрономический объект (правда, у ряда народов особенно излюбленный), в Японии считается эмблемой силы и целеустремленности. В чем же причина этого явления? Разве свойства одного и того же растения или животного не одинаково доступны оценке со стороны разных народов? Дело в том, что здесь могут играть роль отчасти гносеологические факторы, то есть иной угол зрения или наблюдения за деятельностью животного может послужить основой для иного истолкования его поведения одним народом

по сравнению с другими, но могут иметь место и исторические факторы — ведь возникновение эмблем проходило порой в таких исторических условиях, их выбор, их легитимность, их значение зависели от таких конкретных национальных, географических, религиозных, сословных, а позднее — и классовых, социальных, партийных представлений и догм, что это создавало в ряде случаев нечто вроде «национальных резерваций», внутри которых не только признавались одни и отвергались другие эмблемы, но и переоценивались те, что существовали в других «резервациях», у соседей. Это привело к изолированности, к сужению сферы распространения отдельных эмблем.

С одной стороны, эта изолированность послужила основой для создания ряда национально-своеобразных, оригинальных эмблем, характерных для того или иного народа, — и это было, в общем-то, положительным моментом. С другой стороны, это привело к тому, что целый ряд эмблем, изображавших распространенные во всем мире растения или животных, трактовался в каждой стране по-своему, олицетворял иное, порой диаметрально противоположное понятие. Так, репейник, национальная эмблема шотландцев, в России олицетворял никчемность (лопух!); черепаха, эмблема медлительности в России, служила эмблемой мудрости в странах Африки; или заяц, являвшийся эмблемой трусости у русских, считался эмблемой хитрости и даже храбрости, находчивости у негров США. Иногда такие различия и несоответствия в трактовке эмблем у разных народов приводили к серьезным политическим коллизиям даже в наше время. Когда Мао Цзэдун приехал в Москву после войны, ему в знак уважения показали в Большом театре балет «Красный мак», названный так потому, что наши сценаристы и либреттисты в 20-х годах считали, что красный мак — хороший символ революционного движения в Китае, ибо, во-первых, он красного цвета, что символизирует революцию, а во-вторых, он — мак, то есть культура и продукт, чрезвычайно распространенный именно в Китае. Однако Мао Цзэдун и все сопровождавшие его китайцы были крайне огорчены такой «символикой». Они без обиняков сказали, что мак как растение, независимо от его цвета, который у него, кстати, весьма непостоянен, пользуется как эмблема весьма плохой репутацией в Китае. Народ издавна считает мак эмблемой эфемерности, непостоянства, непрочности существования, ибо его цвет меняется в разное время посева, его лепестки облетают при малейшем прикосновении, из его семян добывают опиум, приводящий к расстройству здоровья человека. Как же можно приписывать такую эмблему китайской революции да еще считать ее чуть ли не национальным символом революционного народного Китая? Это же прямое оскорбление! После этого балет переименовали в «Красный цветок», но это уже не могло ничего исправить в обиде китайцев.

Искажение или даже безобидное непонимание со стороны иностранцев какого-нибудь священного или даже просто общепринятого для того или иного народа символа или эмблемы

воспринимается всегда и везде как тягчайшее оскорбление национальной чести и достоинства и может быть источником самых непредвиденных волнений и осложнений, ибо в защиту известной эмблемы, символа, значка всегда легче возбудить и поднять массы, нежели в защиту какого-либо абстрактного политического принципа или политической программы. Последнее надо терпеливо и квалифицированно разъяснять, на что потребны время, люди и даже средства, первые же ни в каком разъяснении не нуждаются.

Отсюда видно, что символы и эмблемы в острых ситуациях могут приобретать чрезвычайно важное значение или нередко могут сами служить источником и причиной создания весьма щекотливых ситуаций. Вот почему они требуют внимательного к себе отношения, а это дается только знаниями, культурой.

Поскольку эмблематика использует для создания эмблем самые обычные и разнообразные объекты, которые в одном месте, в одной стране ничего не означают, а в другой могут быть самыми священными и дорогими народу понятиями (например, корова в Индии, репейник в Шотландии, лук-порей в Уэльсе), то примерно с середины XVIII века было установлено общеевропейское, а затем в XIX веке и международное правило, требующее для отличия изображения эмблемы от любого иного рисунка делать эмблему даже реальных, а не только фантастических объектов в условно-стилизованном виде. В какой мере и в каком направлении будет идти такая стилизация и насколько широко она будет осуществляться в эмблемотворчестве любой страны, предоставлено решать каждой стране, каждой организации, пользующейся эмблемами, совершенно самостоятельно. Международных канонов для этого не устанавливается. Однако эта стилизация должна чувствоваться настолько ясно, чтобы при первом же взгляде на такое изображение каждый человек в любой стране мог понять, что имеет дело с эмблемой, а не с реальным рисунком конкретной фигуры или предмета. Таким образом, символы и эмблемы сильно разнятся между собой уже чисто внешне — по своей форме, ибо символы — абстрактный знак, а эмблемы — изображения конкретных фигур и предметов.

Не менее сильны и заметны их различия и по содержанию, по сути.

Символы символизируют, то есть отражают, олицетворяют, как правило, высокие абстрактные понятия, будь то идеологические, религиозные, математические или музыкальные, но всегда такие, которые трудно кратко описать или сформулировать словами. Именно это затруднение заставляет человека идентифицировать такие понятия с каким-нибудь знаком-символом, самим по себе ничего, может быть, не значащим, но легко связываемым широкими массами именно с данными абстрактными понятиями. Вот почему именно символы усваиваются столь легко и прочно целыми идейными течениями и движениями, имеющими зачастую чрезвычайно пестрый национальный или социальный

состав, но объединяющимися вокруг как бы ничего особенно не означающего знака: христианство — вокруг креста, ислам — вокруг полумесяца, фашизм — свастики, индуизм — чакры. Именно отсутствие у знака-символа каких-либо «личных», «побочных», «моральных» черт, помимо тех, какие ему приписываёт та или иная традиция или догма, делает его крайне удобным для объединения разнородных людских масс, в отличие от эмблемы, обреченной быть представителем, глашатаем, обозначением или олицетворением какой-нибудь сравнительно узкой, конкретной группы стойких единомышленников.

Так, отдельная партия может иметь эмблему: например, демократы в США имеют своей эмблемой осла, а республиканцы — слона, социал-демократы Европы, входящие в Социнтерн, — алую розу, а коммунисты Германии — сжатую в кулак руку. Но за пределами этих партий данные эмблемы не только воспринимаются как враждебные, но и могут служить источником разных, далеко не одинаковых и притом превратных, субъективных толкований. Так, например, эмблему осла многие могут воспринимать как эмблему упрямства или глупости и уже на этом основании быть отрицательно настроенными к партии демократов. В отношении же символов такое субъективное отношение исключено: в свастике, например, и фашисты, и коммунисты видят только символ фашизма, равно как и в кресте не только христиане, но и представители всех других религий видят прежде всего символ христианства и связывают этот символ не со своим отношением к нему, а в первую очередь с символизируемыми им христианскими догмами и учением, независимо от того, одобряют они их или отвергают.

Присвоить себе ту или иную эмблему именно в силу относительной узости ее действия, ее признания может лишь конкретная, ограниченная группа единомышленников, имеющая известное мужество отстаивать и носить эту эмблему, поскольку это бывает не всегда безопасно. Вот почему некоторые партии или группировки, желающие укрепить идейные убеждения своих членов, вменяют им в обязанность носить открыто (на груди, рукавах) партийные эмблемы, чтобы, подвергаясь нападкам со стороны инакомыслящих, уметь оттачивать искусство защиты своих убеждений. Так что эмблемы и на стадии первобытного общества, и ныне играют в первую очередь роль конкретных опознавательных знаков приверженцев определенных идей и убеждений или членов, служащих, работников тех или иных организаций и их подразделений (военные эмблемы).

Исторически сложилось так, что эмблемы, отчасти имевшие своим прообразом племенные тотемы, всегда иллюстрировали и до сих пор продолжают олицетворять сугубо конкретные понятия или объекты. Это могут быть нравственные категории, хорошо известные и точно определяемые человеком, — мужество, трусость, верность, праздность и т. д., и т. п., но это могут быть и конкретные исторические и историко-географические объекты крупного масштаба — целые страны, области, города или классы,

династии, партии, организации. Обо всех них можно легко рассказать языком конкретных эмблем, определяя этими эмблемами какое-либо основное свойство или отличие, присущее данному объекту и делающее его в глазах других идеально узнаваемым. Так, нравственные категории зашифровываются чаще всего путем эмблем, изображающих конкретное животное: мужество — лев, трусость — заяц, верность — пес, праздность — стрекоза. То же относится к обозначению стран или областей — они иллюстрируются, олицетворяются конкретными объектами из мира природы — растениями или животными: эмблема Канады — кленовый лист, Чехословакии — лист липы, Сибири — соболь, Бенгалии — тигр. По-иному, естественно, обстоит дело с эмблемами городов или городских цехов и производств. Здесь на первый план выступают конкретные предметы, присущие данному городскому хозяйству — именно они становятся эмблемами. Так, эмблемой Тулы было огнестрельное оружие, позднее — самовар, эмблемой Подольска — кирка и кайло, употреблявшиеся на каменоломнях города, эмблемой Екатеринбурга (Свердловска) — плавильная печь и шахта и т.д.

Эмблемы организаций — также результат отражения их конкретной деятельности. Это необходимо твердо усвоить и помнить. Иначе возможна субъективная, произвольная трактовка таких эмблем. Например, не вызовет сомнения то, что крендель — эмблема цеха булочников, а овчина — цеха шубников, сапоги — организации сапожников. Но эмблема, например, такой организации, как МХАТ, — чайка не может трактоваться как эмблема птицы, а должна рассматриваться в соответствии с принципом эмблемотворчества только как результат отражения профессиональной деятельности театра, то есть как напоминание о его первой успешной работе над чеховскими пьесами, заложившими основу в создание творческого лица данного театра.

Эмблема, таким образом, — конкретное отражение лица, идеи, содержания, существа той или иной организации или понятия, того или иного исторически существующего объекта, и при этом такое отражение достигается, как правило, всегда при помощи исторически-конкретных изображений или фигур, тесно связанных сшей историей или происхождением с данным объектом. Никаких «фантазий», никаких «выдумок», никакой зауми, мистики или «шутки», «юмора» эмблема не допускает. Она строго придерживается исторического факта. Поэтому подделки мистификаторов и шарлатанов, касающиеся эмблем, разоблачаются специалистами довольно легко. С другой стороны, сколь бы ни была на первый взгляд фантастична та или иная подлинная эмблема, всегда возможно доискаться ее реальных, конкретных, исторических корней. В символах же исторические корни столь глубоки, столь бывают скрыты различными позднейшими идеологическими наслоениями и столь превращены в абстрактные понятия, что доискаться их конкретных истоков практически не представляется возможным (выяснять, например, кто и где черным «выдумал» крест, бессмысленно), хотя и символы, как