ПОПИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

 

Если это совершилось, то множество людей, объединенных таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни — civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (вы­ражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей за­щитой. Ибо благодаря полномочиям, отданным ему каждым отдель­ным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуются такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к внут­реннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты» (2, 133).

В «Гражданине» Гоббс кроме термина «civitas» использует также термины «гражданское общество» (societas civilis) и «гражданское лицо» (persona civilis), а в «Левиафане», кроме того, «общее благо» (commonwealth) — английский аналог латинского слова «республика». Гоббс, различая понятия народа и толпы, отождествляет народ и госу­дарство: «Народ есть нечто единое, обладающее единой волей и спо­собное на единое действие» (1, 395). Представляет же народ-государ­ствосуверен — носитель верховной власти, и именно он реализует все права, необходимые для поддержания мира и безопасности, он олицетворяет единство воли. В этом смысле понятия суверен и народ у Гоббса совпадают. Однако одновременно с народом, воля которого выражается сувереном, в каждом государстве продолжает существо­вать и толпа, масса (multitude). Вот как это объясняет сам Гоббс: «На­род правит в каждом государстве, ибо и в монархическом государстве повелевает народ, потому что там воля народа выражается в воле од­ного человека. Масса (multitude) же — это граждане, т. е. подданные. При демократии и аристократии граждане— это масса, но собрание (curia) — это уже народ. И при монархии подданные — это толпа, а, как это ни парадоксально, царь есть народ» (1,395). Поэтому для Гоббса государство, по сути, представляет собой систему отношений между сувереном (народом), носителем абсолютной власти, и массой — под­данными, обязанными беспрекословным подчинением.

Глояа4

ТОМАС ГОБЕС

 

 

Доказывая абсолютность власти суверена, Гоббс использует приемы столь нелюбимой и даже презираемой им схоластики (ска­занное заметно и в вышеприведенной цитате): он стремится к созда­нию логических аксиом.Во-первых, суверен не является стороной договора, он как бы милостиво принимает переносимые на него права. Поэтому положение естественного закона — «договоры должны со­блюдаться» — на него не распространяется, и он не может иметь каких-либо обязательств по отношению к подданным.Во-вторых,люди, заключив договор, условились считать все действия суверена своими. А так как никто не может совершить несправедливость по отношению к себе самому, то все действия суверена справедливы. В-третьих, все оставшиеся в меньшинстве при заключении догово­ра продолжают пребывать в естественном состоянии войны всех против всех. Поэтому каждого из них можно убить, не нарушая спра­ведливости.

В связи с этим суверен не только совершеннобезответственперед подданными, но даже не может ими осуждаться. Суверен об­ладает всей полнотой власти, необходимой для обеспечения мира. Он законодательствует, судит, наказывает и награждает, назначает всех должностных лиц, объявляет войну и заключает мир, опреде­ляет, какие учения полезны, а какие вредны для государства, и т. д. Вообще все, что делает суверен, он делает по праву, т. е. на основании договора, и только он определяет, что справедливо, а что нет,чтоесть добро, а что есть зло

Приклассификации форм правления Гоббс следует антич­ной традиции с одним принципиальным исключением — неправиль­ных форм быть не может. «Неправильные» формы — не более чем отрицательные наименования монархии, аристократии, демократии и выражают лишь мнение говорящего. «Те, кто испытал обиду при монархии, именуют ее тиранией, а те, кто недоволен аристократией, называют ее олигархией. Точно так же те, кому причинено было огор­чение при демократии, называют ее анархией», что никоим образом не сказывается на природе этих форм (2, 144).

Итак, если верховная власть принадлежит одному — перед нами монархия, если нескольким —аристократия, если большинству — Демократия. Все три формы при соблюдении принципа абсолютно­сти власти имеют право на существование. Однако одна из них — 'монархия — все же наиболее целесообразна. Дело совсем не в том, ^о земная власть должна быть создана по образцу небесной: один

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

Бог на небе — один правитель на земле. Хотя Гоббс и называет госу­дарство смертным Богом, подчеркивая бесспорные преимущества которые дает жизнь в государстве по сравнению с естественным со­стоянием, он отнюдь не обожествляет людей, стоящих у власти. Они столь же порочны, как и все остальные. Преимущества монархии Гоббс выводит, сравнивая ее с иными формами правления и анали­зируя «неудобства» власти как таковой.

Монархия наиболее предпочтительна,во-первых, потому, что при этой форме правления чаще всего происходит совпадение инте­ресов суверена и подданных. Ведь «богатство, могущество и слава монархов обусловлены богатством, силой и репутацией его поддан­ных». А что касается демократии и аристократии, то там «личное благополучие лиц продажных и честолюбивых (т. е. тех, кто нахо­дится у власти. — И. К.) обеспечивается не столько общественным процветанием, сколько чаще всего вероломным советом, предатель­ством или гражданской войной» (2, 146).

Во-вторых, даже если монарх захочет увеличить богатства «своих детей, родственников, фаворитов и даже просто льстецов», то с этим подданные еще могут мириться, ибо у одного человека их не может быть слишком много. При аристократии, и особенно при демокра­тии, существует огромное количество демагогов, «и с каждым днем прибывают все новые, столько же тех, кто хочет обогатить своих деток, родственников, друзей и подхалимов», а это невозможно без притеснения граждан (1, 377).

В-третьих, люди всегда испытывают страх перед безответствен­ностью верховной власти. Суверен может подвергнуть любого лю­бому наказанию не только за конкретное правонарушение, «но и в гневе по собственному произволу убить ни в чем не повинных граж­дан, ничем не нарушивших закон». Однако эта опасность увеличи­вается пропорционально числу правящих. В монархии, чтобы жить в безопасности, достаточно не попадаться на глаза монарху и жить незаметно (1, 377-378).

В-четвертых, в монархии решения принимаются быстрее, и они, как правило, более обдуманны. В собраниях всегда говорятся пылкие и часто бессмысленные речи, там невозможно сохранить никакой тайны, сталкиваются различные мнения, рождаются противоборству­ющие партии и т. п. (2, 146-147). Короче говоря, монархия обладает всеми недостатками, свойственными власти вообще, но в наименьшей степени в сравнении с другими формами правления.

ГЛава 4

ТОМАС ГОББС

 

 

Материя государства — это люди, которые должны быть структурированы определенным образом. В структуру государства, понимаемого в данном случае как объединение людей, подчинен­ных единой власти, входят так называемые подвластные группы. «Под группой людей, — пишет Гоббс, — я подразумеваю известное число людей, объединенных общим интересом или общим делом». Гоббс предлагает своеобразнуютеорию групп применительно к ран­нему буржуазному обществу. Он подразделяет все группы, во-первых, наупорядоченные, те, в которых «один человек или собрание людей выступают в качестве представителя всей группы», инеупорядо­ченные, где нет такого представителя; во-вторых, наполитические,создаваемые «на основе полномочий, данных им верховной властью государства», ичастные, «образованные самими подданными»; в-тре­тьих, назаконные и противозаконные (1, 174).

Политические группы всегда законны, ибо санкционированы верховной властью и упорядочены. К ним Гоббс относит органы само­управления колоний, торговые корпорации, собрания представите­лей народа, созванные по решению верховной власти для дачи сове­тов (Гоббс не употребляет слово «парламент», ибо парламент претендует не на дачу советов, а на законодательную функцию).

Частной упорядоченной и законной группой является семья. Частные упорядоченные противозаконные группы — это различные группы преступников, существующие в любом государстве. Неупо-|| рядоченными могут быть только частные группы — простые скоп­ления людей. Они могут быть как законными, так и противозакон­ными в зависимости от целей, которые ставят, и средств, которые используют (1, 174-186). Все группы Гоббс сравнивает с частями человеческого тела: ведь государство — искусственный человек. «Законные— с мускулами, незаконные— с опухолями» (1, 186). Кроме групп частями государства являются и различные служащие, которых он сравнивает с нервами и сухожилиями (губернаторы, наместники, вице-короли и т. д.), с органами человеческого голоса (судьи), с руками (полиция) (1, 187-190). Продолжая уподоблять го-^дарство живому организму, т. е. следуя органической теории, Гоббс называет деньги кровью государства, советников — памятью, коло-^Н1ГО— потомством или детьми государства (1, 195-197). Государ­ство как живой организм может болеть и умирать.

Люди являются материалом, творцами и распорядителями го-оударств (1, 250). Они создают государство и они же губят его, если Руководствуются неправильными принципами.Первая причина

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

гибели государств — недостаточность абсолютной власти. В этом случае суверен просто неспособен выполнять свои обязанности по поддержанию мира и безопасности (2, 250-251).Вторая причина _распространение вредных для государства учений. Это,во-первыхучение о том, что люди должны в своем поведении руководствоваться совестью. Но ведь совесть у людей различна, и если каждый будет ею руководствоваться, то начнется смута в государстве, поэтому ру­ководствоваться следует законом, который является «совестью го­сударства».Во-вторых, учение о том, что суверен подчинен граж­данским законам. Это совершенно нелепое убеждение, потому что если суверен подчинен кому-либо или чему-либо, то он перестает быть сувереном.В-третьих, учение об абсолютном праве собствен­ности подданных. Но собственность создается исключительно го­сударством и означает только то, что каждый подданный обладает правом собственности, «исключающим право всякого другого под­данного», в противном случае у государства не было бы возможно­сти собирать налоги, а недостаток денежных средств также ведет к гибели государства.В-четвертых, учение о делимости верховной власти, которое противоречит ее сути, ибо верховная власть — душа государства, а душа неделима. Делить власть — «значит разрушать ее, так как разделенные власти взаимно уничтожают друг друга». Не могут в государстве существовать и две взаимно неподчиненные власти: светская и духовная, ибо не могут одновременно существовать две души.В-пятых, преступно мнение о возможности тираноубийства. Ведь тираном или монархом человек называет суверена в зависимости от своего мнения, которое не может иметь общего значения.

Кроме того, вредно для государства, когда большие финансовые средства концентрируются в руках частных лиц; когда отдельные лица слишком популярны (они могут начать претендовать на власть);

вредна чрезмерная величина одного города, который может противо­поставить себя всему государству.

Задача суверена — не допустить распада государства, однако обязанности его гораздо шире и разнообразнее. Они проистекают из смысла договора об образовании государства, и за их исполнение суверен отвечает перед Богом. Первейшая из таких обязанностей — достижение блага подданных. «Под благом (salus) же, — считает Гоббс, — следует понимать не только просто сохранение жизни, какой бы она ни была, но, насколько это возможно, счастливой жизни» (2,402).

Всеблага Гоббс делит на четыре категории: «первая — защита от внешних врагов, вторая — сохранение внутреннего мира, третья —

Глава 4

ТОМАС ГОББС

 

 

обогащение в пределах, не угрожающих общественной безопасности, четвертая — свобода, не причиняющая вреда другим» (1, 403).

Защита от внешних врагов требуетот суверена постоянно, еще до того, как возникнет внешняя опасность, поддерживать армию в со­стоянии боевой готовности, т. е. «иметь наготове воинов, оружие, флот, не говоря о денежных средствах», и знать намерения врага, для чего использовать лазутчиков, «которые столь же необходимы для блага государства, как луч света для человека» (1, 403).

Сохранение внутреннего мира— задача более многогранная. Во-первых, суверен должен поддерживать абсолютность своей власти:

он не может отказаться ни от одного из своих прав, которые, по сути, превращаются в его обязанности. Во-вторых, что на первый взгляд противоречит всем предшествующим рассуждениям Гоббса, — опи­раться необходимо не на страх народа, а на его просвещение, т. е. бороться с ложными учениями. «А основы этих прав (прав сувере­на. — И. К.), — пишет Гоббс, — тем более необходимо старательно и правильно разъяснять, потому что они не могут быть поддержаны ни гражданским законом, ни страхом законного наказания... А если люди не знают своей естественной обязанности, то они не могут знать и права суверена на составление закона» (2, 261). Иными словами, суверен должен добиваться сознательного подчинения, обеспечивать легитимность своей власти. В-третьих, суверен должен поддерживать равенство между подданными, которое заключается в том, чтобы «справедливость была в одинаковой мере соблюдена по отношению к людям всех состояний, т. е. чтобы как богатые и высокопоставлен­ные, так и бедные и незаметные люди могли одинаково найти управу против чинимых им обид, и знатный человек, учиняя насилие, нано­ся бесчестье или какую-нибудь обиду человеку низшего состояния, имел бы не большую надежду на безнаказанность, чем человек низ­кого состояния, совершивший то же самое по отношению к знатно­му человеку» (2, 268). Здесь Гоббс постулируетпринцип равенства перед законом и судом. Кроме того, он настаивает на равномерности налогообложения.

Третья категория блага — обогащение. Гоббс полагает, что «для благосостояния граждан необходимо две вещи — труд и бережли­вость» (1, 408-409), поэтому суверен должен, поощряя их, запрещать безделье и расточительство.

Проблему свободы как гражданского блага мы рассмотрим в Рамках философии права.

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

Философия права

Философия права Гоббса частью входит в моральную философию где рассматриваются естественные законы, частью в философию государства, где анализируются гражданские позитивные законы. При этом естественные и гражданские законы нераздельно связаны между собой.

Издание законов — исключительная и важнейшая функция су­верена.Закон естьприказ суверена, обращенный к подданным и предполагающий наказание за его нарушение. Но любой ли приказ можно считать законом? Позитивные законы — это те правила, «ко­торые государство устно, письменно или при помощи других доста­точно ясных знаков своей воли предписало ему (подданному. — И. К.), дабы он пользовался ими для различения между правильным и неправильным, т. е. между тем, что согласуется, и тем, что не со­гласуется с правилом» (2, 200).

Эти правила, чтобы получить статус законов, должны отвечать ряду формальных признаков: закон создается исключительно суве­реном, он должен быть обнародован и понятен, сформулирован «кратко, по возможности более точно и выразительно» (2, 271), исполним и, наконец, не может иметь обратной силы (2, 228-229).

Важно и само содержание закона. Законы — это «правила о соб­ственности (или о твоем и моем), о добре и зле, справедливом и не­справедливом в человеческих действиях» (2, 139).Собственность,полагает Гоббс, начинается только с появлением государства и пози­тивных законов. Суть собственности как категории юридической состоит в том, что «вещь принадлежит тебе в такой мере, что все остальные не имеют права помешать тебе в любое время пользо­ваться ею и извлекать прибыль» (1, 417). Только с появлением соб­ственности приобретает смысл и понятие справедливости, ибо «спра­ведливость есть неизменная воля давать каждому человеку его собственное» (2, 110). И лишь после этого все частные представле­ния о справедливости и несправедливости, добре и зле перестают иметь какое-либо значение.

Однако здесь возникает вопрос осоотношении естественных законов и законов гражданских. Из сказанного выше может создаться впечатление, что в государственно-организованном обществе естест­венные законы теряют всякий смысл. Ведь они — не более чем некие теоремы разума, которые могут войти (или не войти) в содержание

Глава 4

ТОМАС ГОББС

 

 

позитивного закона в соответствии с волей суверена. Однако, судя по всему, Гоббс даже не допускает мысли, что естественные законы будут игнорироваться законодателем. Он не противопоставляет, а напротив, постоянно подчеркивает единство естественного и позитив­ного закона. Последний должен санкционировать, конкретизировать естественные законы и устанавливать наказания за их нарушения. Естественные законы запрещают людям всяческую несправедли­вость: кражи, убийства, прелюбодеяния и т. д., «но что именно для гражданина должно считаться кражей, убийством, прелюбодеянием, наконец, вообще несправедливостью (противоправным деянием), определяется не естественным, а гражданским законом» (1,343). Более того, естественный и позитивный закон — не два закона, а две части одного, «из которых одна (писаная часть) называется граждан­ским законом, другая (неписаная) — естественным» (2, 207).

Естественный закон продолжает существовать в государственно-организованном обществе. Ведь позитивным законом невозможно урегулировать все отношения, предусмотреть все возможные тяжбы. Поэтому граждане в тех случаях, когда позитивный закон молчит, должны руководствоваться здравым разумом, т. е. естественным за­коном. Но окончательное решение все равно принадлежит суверену, вернее, назначенному им судье.

Роль судьи в применении права активна и самостоятельна (что выражало реальное положение судьи в системе английского общего права). Решая споры, судья толкует закон применительно к каждому конкретному случаю, исходя из того, что и естественный, и граж­данский закон олицетворяют справедливость одного рода, требу­ющую воздавать равным за равное (1,421). «В самом деле, — пишет Гоббс, — в акте правосудия судья лишь соображает, соответствует ли требование истца естественному разуму и справедливости, и его постановление есть поэтому толкование естественного закона». А так как эта процедура производится судьей от имени суверена, то его Решение становится гражданским законом «для тяжущихся сторон» (2,214-215).

Требует толкования и позитивный закон. Ведь природа его со­стоит не в букве, а в смысле, который и необходимо выяснить судье, принимая во внимание прежде всего то, что намерение законодате­ля всегда совпадает со справедливостью (2, 317). При этом судья Должен быть совершенно свободен от каких-либо влияний, в том ^сле и со стороны самого суверена. «Каждый судья поставлен для

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

того, чтобы решать, что есть право и что есть не право, а не для того чтобы решать, что удобно и что не удобно для государства» (2, 218). Однако и суверен, и судья могут ошибаться в своем понимании спра­ведливости. Поэтому Гоббс выступает против обязательностисудеб­ного прецедента. «Судебные прецеденты не могут делать законным неразумное решение или освободить данного судью от заботы найти то, что справедливо (в подлежащем его решению случае), исходя из принципов собственного естественного разума» (2, 215). Получается, что, с одной стороны, справедливость определяется позитивным за­коном (в том числе и судебным решением), но с другой — сам закон должен ей соответствовать, что презюмируется как данность. Гоббс пишет: «Под хорошим законом я разумею справедливый закон, ибо никакой закон не может быть несправедлив» (2, 270).

Чтобы разрешить это противоречие гоббсовской философии, надо вновь обратиться к проблеме соотношения права и закона, т. е. к соотношению свободы и обязанности. Гоббс, как мы знаем, противо­поставляет право и закон как свободу и обязательство, как свободу и узы. Jus и lex, таким образом, — противопоставляемые и даже взаимо­исключающие явления, но тогда какую свободу Гоббс считает бла­гом и вменяет в обязанность суверену ее поддержание?

Царящая в естественном состоянии свобода ограничивается естественным, божественным законом и, наконец, гражданским (1,415). Ограничивается, но не исключается вообще. Во-первых, свобода проистекает из условий договора об образовании государ­ства, цель которого — сохранение жизни и здоровья подданных, последние свободны защищать всеми силами указанные ценности, что не исключает права и обязанности суверена назначать наказа­ния вплоть до смертной казни (2, 165). Во-вторых, она проистекает из умолчания закона (2, 170). Например, как полагает Гоббс, «это — свобода покупать и продавать или иным образом заключать договоры друг с другом, выбирать свое место жительства, пищу, образ жизни, наставлять детей по своему собственному усмотрению и т. д.» (2, 165). Гоббсу не приходит в голову мысль о том, что суверен мо­жет захотеть вмешиваться в частную жизнь своих подданных. Вооб­ще, законов не должно быть слишком много. «Если бы граждане ничего не делали без приказания законов, то они впали бы в апатию, но если бы они поступали вопреки законам во всем, то государство бы разрушилось» (1,409). Обе крайности опасны. Необходимо найти меру свободы, которая определяется благом граждан и государства.

Глава 5

ДЖОНЛОКК

 

 

«Поэтому более всего противоречит долгу тех, кто повелевает и обла­дает властью, устанавливать большее число законов,чем это необ­ходимо для блага государства и граждан» (1,410).

Свобода проистекает и из самого позитивного закона, который не устанавливает свободу, а оговаривает ее (1,415), т. е. закон устанав­ливает обязанность одних и право других. «К свободе... принадлежит и возможность для каждого пользоваться правами, предостав­ленными ему законом», что возможно только при наличии бесприст­растного суда (1,416).

Наконец, со свободой граждан связано и применение наказа­ния, предполагающееся при нарушении каждого закона. Наказание не нарушает свободу в тех случаях, когда оно определено до совер­шения деяния и имеет в виду не кару преступника, а его перевоспи­тание и общее благо, когда при вынесении приговора учитываются смягчающие и отягчающие вину обстоятельства, а также в ряде слу­чаев вообще исключающие ее (1,421^427; 2, 225-241).

Итак, свобода состоит в том, чтобы подчиняться справедливым, общим для всех законам, по своему усмотрению делать все то, что законом не запрещено, и не опасаться быть подвергнутым неспра­ведливому наказанию. Иными словами, Гоббс отстаивает идеюпра­вовой свободы, ставшую основной вклассическом либерализме.

ГЛАВА 5. ДЖОН ЛОКК

Джон Локк (1632-1704)— один из основоположников клас­сического политического либерализма. К числу его главных произ­ведений следует отнести«Два трактата о правлении» (1690). По­водом для его написания послужило опубликование в 1680 г. сочинения уже скончавшегося к этому времени известного роялиста и сторонника абсолютной монархической властиРоберта Филме-ра. Сочинение называлось«Патриарх: защита естественной вла­сти королей против неестественной власти народа». В первом трактате Локка «ложные принципы и основания сэра Роберта Филмера и его последователей исследуются и опровергаются», а второй трактат представляет собой «опыт об истинном происхождении области дейст­вия и цели гражданского правления» и собственно является изложе­нием политической философии Локка.

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ