Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Политическая свобода и ее гарантии



2016-01-05 2368 Обсуждений (0)
Политическая свобода и ее гарантии 0.00 из 5.00 0 оценок




В определениисвободы Монтескье в целом следует Локку;

«...политическая свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется, в государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть... Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие

граждане» (с. 288-289).

Далее Монтескье рассматривает свободу вдвух аспектах, точнее, в двух системах отношений: «Я отличаю те законы, — пишет он, — которые определяют политическую свободу в ее отношении к госу­дарственному устройству, от тех, которые определяют ее отношения к гражданину» (с. 288). Оба вида свободы тесно связаны между собой, ибо тот и другой ее вид немыслим без юридических законов. Однако «в первом случае она устанавливается известным распределением грех властей; но во втором случае ее следует рассматривать с иной точки зрения: тут она заключается в безопасности или в уверенности ^ажданина в своей безопасности» (с. 316-317). Поддержание второго вида свободы Монтескье связывает прежде всего с уголовными за­конами, ибо чаще всего она нарушается в уголовных процессах.


Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

Что касается свободы «в ее отношениях к государственному устройству», то она возможна только в умеренных государствах и только в тех, в которых не злоупотребляют властью. «Но, — сокруша­ется Монтескье, — известно уже по опыту веков, что всякий чело­век, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет положенного ему предела. А в пре­деле — кто бы мог подумать! — нуждается и сама добродетель.

Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необхо­дим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга. Возможен такой государственный строй, при котором никого не будут понуждать делать то, к чему не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет» (с. 289). Итак, первейшейгарантией политической свободы являетсяраз­деление властей. Именно разделение властей способствует созда­нию справедливых законов и правильному их применению.

Проблему разделения властей Монтескье анализирует в неболь­шой главе — всего около десяти страниц — «О государственном устройстве Англии». Идеи, высказанные в ней и принесшие Мон­тескье славу крупнейшего конституционалиста, скорее лишь навеяны размышлениями об английских политических институтах, а вовсе не являются их точным описанием. Монтескье это сам хорошо по­нимал, чем, видимо, и вызвано его заявление в конце главы: «Не мое дело судить о том, пользуются ли в действительности англичане этой свободой или нет» (с. 300).

В каждом государстве существует три рода власти:законода­тельная, исполнительная и судебная. Свобода в максимальной степени обеспечивается только тогда, когда ониотделены друг от друга, собственно, только тогда и возможновзаимное сдержива­ние. «Если власть законодательная и исполнительная, — пишет Монтескье, — будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат

станет создавать тиранические законы, для того чтобы так же тира­нически применять их.

Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная

власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем.


ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ


 



Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян, или из простых людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы, власть приво­дить в исполнение постановления общегосударственного характера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц» (с. 292-293).

Значит, во-первых, необходимо функциональное разделение властей. Вместе с тем следует подчеркнуть, что Монтескье в качестве идеала мыслит сословное общество, и поэтому, во-вторых, разделе­ние властей предполагает распределение власти между народом, знатью и монархом и создание, таким образом, некоего социального баланса. Функциональное разделение властей, игнорирующее со­словное, пагубно для свободы. «Так, в Венеции Большой совет об­ладает законодательной властью, прегадия — исполнительной, а кварантии — судебной. Но дурно то, что все эти различные трибу­налы состоят из должностных лиц одного и того же сословия, вслед­ствие чего они представляют в сущности одну и ту же власть» (с. 291).

Монтескье предлагает такуюсистему организации органов

Власти.

Законодательная власть должна быть представлена всем на­родом. «Ввиду того, — пишет Монтескье, — что в свободном госу­дарстве всякий человек, который считается свободным, должен управ­лять собою сам, законодательная власть должна бы принадлежать всему народу. Но так как в крупных государствах это невозможно, а в малых связано с большими неудобствами, то необходимо, чтобы народ делал посредством своих представителей все, чего он не мо­жет делать сам». В общем, Монтескье сомневается в творческом начале прямой демократии. Народ как таковой не способен к обсуж­дению дел, а тем более к принятию адекватных решений. А что ка­сается выборов представителей, то тут народ редко ошибается. Тем более представители должны избираться не от населения страны в Целом, а от отдельных населенных пунктов, где люди знают друг Друга и легко могут определить, кто из них более достоин. Однако Депутаты должны представлять всю нацию, а не получать от изби­рателей указание по каждому вопросу. В противном случае «вся сила народа могла бы быть парализована чьим-нибудь капризом» (с. 292-293).

Компетенция представительного собрания ограничена созда­нием законов и наблюдением за тем, хорошо ли они исполняются. "о это возможно только в том случае, если будет соблюден баланс ^циальных сил, т. е. современных Монтескье сословий. «Во всяком


Раздел III ГКМИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНц

государстве всегда есть люди, отличающиеся преимуществом рож­дения, богатства или почестей; и если бы они были смешаны с наро­дом, если бы они, как и все прочие, имели только по одному голосу то общая свобода стала бы для них рабством и они отнюдь не были бы заинтересованы в том, чтобы защищать ее, так как большая часть решений была бы направлена против них. Поэтому доля их участия в законодательстве должна соответствовать прочим преимуществам, которые они имеют в государстве, и может быть достигнута в том случае, если они составят особое собрание, которое будет иметь право отменять решения народа, как и народ имеет право отменять его реше­ния». Таким образом, Монтескье полагает необходимым создание двухпалатного законодательного органа, в котором обе палаты сдер­живают друг друга, «имея свои отдельные интересы и цели» (с. 294).

Исполнительная власть находится в руках монарха. Ведь из­вестное преимущество монархии и заключается именно в том, что исполнительная власть всегда осуществляется лучше одним, чем несколькими. Ни в коем случае исполнительная власть не должна вручаться представителям законодательной власти. «Если бы не было монарха и если бы исполнительная власть была бы вверена извест­ному количеству лиц из числа членов законодательного собрания, то свободы уже бы не было...» (с. 295). Стоит заметить, что в Англии в это время уже складывался принцип ответственного правитель­ства и парламентарии включались в его состав. Для того чтобы сво­бода поддерживалась или, иными словами, издавались необходимые для сохранения свободы законы, законодательное собрание должно собираться регулярно. «Свободы не было бы и в том случае, если бы законодательное собрание не собиралось в течение значительного промежутка времени, так как тогда произошло бы одно из двух: либо законодательная деятельность совсем прекратилась бы и государ­ство впало бы в состояние анархии, либо эту деятельность приняла

бы на себя исполнительная власть, вследствие чего эта власть стала бы абсолютной» (с. 295).

Итак, законодательная власть должна собираться и законодатель­ствовать по мере надобности. Монтескье в этом случае почти бук­вально следует Локку: если законодательной власти самой предоста­вить определять время созыва и роспуска, то она может превратиться в деспотическую, поэтому данное право предоставляется власти ис­полнительной. Власть же законодательная не может приостанавли­вать действия власти исполнительной. Дело в том, что, во-первых,




ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

власть исполнительная ограничена по самой своей природе, ибо она предназначена для исполнения законов. А, во-вторых, и это, пожалуй, в данном случае более важно, «предметом ее деятельности являются вопросы, требующие быстрого решения» (с. 296). Поэтому приоста­новка ее действия может привести к печальным для государства и на­рода последствиям.

Однако сказанное не означает, что законодательная власть не обладает правом контролировать исполнение принятых ею законов. Да, личность монарха священна, однако его министры, дурно испол­няющие законы, могут быть привлечены к ответственности, т. е. речь идет о возможностиимпичмента. Рутинным и поэтому более дейст­венным средством влияния законодательной власти на исполнитель­ную является ежегодное вотирование налогов. Это абсолютная при­вилегия законодательной власти (Локк, как мы помним, думал точно так же) и важнейшая гарантия свободы. То же самое, полагает Мон­тескье, касается и постановлений по вопросам армии, которая должна находиться в непосредственной зависимости от власти исполнительной. В свою очередь исполнительная власть обладает важнейшим пра­вом — правом вето по отношению к решениям власти законодатель­ной. Если монарх непосредственно будет участвовать в законода­тельстве, то тогда свободы уже не будет. «Но так как ему все же надо участвовать в законодательстве ради своей собственной защиты, то необходимо, чтобы его участие выражалось только в праве отмены» (с.298).

Совершенно особое место в системе разделения властей зани­маетсуд. С одной стороны, суд является одной из властей, с дру-гои — «из трех властей, о которых мы с вами говорили, — пишет Монтескье, — судебная в известном смысле вовсе не является властью» (с. 294). Как понимать этот тезис? Профессиональный суд, думал Монтескье, опасен для свободы. «Судебную власть следует пору-^ть не постоянно действующему сенату, а лицам, которые в извест­ные времена года по указанному законом способу привлекаются из народа для образования суда, продолжительность действия которого определяется требованиями необходимости.

Таким образом, судебная власть, власть, столь страшная для •^юдей, не будет связана ни с известным положением, ни с известной Рофессией; она станет, так сказать, невидимой и как бы несущест-Укэщей. Люди не имеют постоянно перед глазами судей и страшатся Уже не судьи, а суда» (с. 292). Судебная деятельность превращается


Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

в некое общественное служение, выводится из системы государствен­ных органов, и поэтому, казалось бы, не участвует в системе взаимо­сдерживания.

На самом же деле все не так просто. Разделение властей, опи­санное Монтескье, есть некий идеальный вариант конституционной монархии, гипотетически достигнутый в Англии. В других извест­ных монархиях «распределение и соединение трех властей... осущест­влено не по образцу того государственного устройства, о котором мы говорили выше. Каждая власть там распределена особым обра­зом, который более или менее приближает ее к свободе, без чего монархия выродилась бы в деспотизм» (с. 300). Но в любом случае суд должен быть отделен от законодательной и исполнительной власти. «В большинстве европейских государств, — пишет Монтескье, — установлен умеренный образ правления, потому что их государи, обладая двумя первыми властями, предоставляют своим подданным отправление третьей» (с. 291). Получается, что главное условие уме­ренного правления —независимость суда. Ведь свобода возможна только в таком государстве, в котором существуют законы, а суще­ствование законов требует установления суда. В деспотических же государствах, в которых нет свободы, нет и «никого повода для дея­тельности законодателя и судьи». Это вызвано как простотой, —даже, вернее, примитивностью самого деспотического строя, так и тем, что в условиях всеобщего рабства люди не обладают собственной волей и не могут нести ответственность за свои поступки (с. 224).

При умеренных формах правления дело обстоит наоборот: споры между людьми и судебные тяжбы являются нормальным и обычным явлением, поэтому суд и судопроизводство приобретают особое зна­чение. Для Монтескье особо актуальным казался вопрос организа­ции суда в монархии, и это понятно, так как именно в монархии су­ществовал соблазн для правителя присвоить себе судебные функции. Но тогда монархия неизбежно превращается в деспотию, ведь толь­ко в деспотических государствах государь судит сам. Если бы он был судьей в монархии, то «государственное устройство было бы разрушено, посредствующие и зависимые власти уничтожены и все формальности судопроизводства прекращены; во всех умах воцарил­ся бы страх, на всех лицах бледность; исчезло бы взаимное доверие, исчезла бы честь, исчезла бы любовь, не было бы более безопасности, не было бы более монархии». Из смысла этой цитаты видно, сколь высокое место отводилось суду в концепции Монтескье: общество


ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

Глава I



нормально живет только тогда, когда правильно организован суд. Если жеон оказывается в руках монарха, то нарушается принцип, гласящий, что никто не может быть судьей в своем деле. «В монар­хических государствах, — пишет Монтескье, — государь является стороной, которая преследует обвиняемых, требует, чтобы они были наказаны или оправданы. Если бы он судил сам, то был бы в одно и то же время и судьей, и стороной». Да и вообще это не дело госуда­ря — непосредственно осуществлять суд, ибо существует огромная опасность того, что придворные будут оказывать на него влияние. «Законы — это глаза государя; благодаря им он видит то, чего без них бы не мог бы увидеть. Присваивая себе обязанности судьи,ондействует не в свою пользу, а в пользу своих обольстителей, во вред самому себе» (с. 228-229).

Сам порядок судопроизводства должен быть жестко урегули­рован законом, следование всем формальностям совершенно необ­ходимо при решении дел. Монтескье решительно возражает тем, кто призывает к упрощению судебных процедур. «Если вы рассмотрите их с точки зрения их отношения к свободе и безопасности граждан, то вы нередко найдете, что их слишком мало, и увидите, что все эти затруднения, издержки, проволочки и самые ошибки правосудия являются той ценой, которою каждый гражданин оплачивает свою свободу». И далее: «...в умеренных государствах голова малейшего из граждан имеет определенную ценность; здесь гражданина лишают имущества и чести только после долгого и внимательного расследова­ния; здесь у него отнимают жизнь только тогда, когда само отечество выступает против него; но, выступив против него, оно предоставляет ему всевозможные средства защищать себя.

Поэтому всякий человек, власть которого близится к абсолютизму, начинает прежде всего заботиться об упрощении законов. В таком государстве обращают более внимания на устранение разных отдельных неудобств, чем на свободу подданных, о которой совсем перестают заботиться.

Мы видим, что в республике необходимо по меньшей мере такое Же количество формальностей, как и в монархии. В том и другом правлении число их увеличивается с возрастанием уважения к чести, имуществу, жизни и свободе граждан» (с. 225). Итак, если соедине-4s исполнительной и законодательной власти нежелательно, но когда возможно, то независимость суда и четкая определенность Хлебных процедур совершенно необходима. В противном случае


Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

основные права человека — честь, имущество, жизнь и свобода не будут гарантированы.

Вообще, суд имеет непосредственное отношение к обеспечению свободы в обоих смыслах: и в ее отношении к государственному строю и в ее отношении к гражданину. Он как бы осуществляет пере­ход от одного состояния свободы к другому.

Уголовные и уголовно-процессуальные законы чрезвычайно важны для обеспечения свободы, но все же они являются лишь частью необходимых законов. Монтескье в связи с этим стремится изучить всю совокупность законов, делающих людей свободными.

Учение о праве

Собственно учение о праве (или, точнее, о позитивных зако­нах) — это центральная тема труда «О духе законов». Изучение духа законов — вот та цель, которую поставил перед собой Монтескье. Законы, пишет он, «должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату — холодному, жаркому или умеренному, — ка­чествам почвы, ее положению, размерам, образу жизни ее народов — земледельцев, охотников или пастухов, — степени свободы, допуска­емой устройством государства, религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле, его нравам и обычаям; наконец, они связаны между собой и обусловлены обстоятельствами своего возникновения, целями законодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются. Их нужно рассмотреть со всех этих точек зре­ния. Это именно я и предполагаю сделать в настоящей книге. В ней будут исследованы все эти отношения; совокупность их и образует то, что называется Духом законов» (с. 168).

Монтескье сдержал слово и на нескольких сотнях страниц тща­тельнейшим образом исследует зависимость содержания позитив­ных законов от действия физических и моральных факторов. Он предстает как ученый, который никому ничего не хочет навязывать, а лишь ищет причины, объясняющие существующее положение дел. «Я пишу не с целью порицать установления какой-либо страны, — заявляет Монтескье в предисловии. — Каждый народ найдет в моей книге объяснение существующих у них порядков, и она, естественно, приведет к заключению, что предлагать в них какие-нибудь измене­ния этих порядков имеют право только те лица, которые получили


ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ


 



от рождения счастливый дар проникать одним взглядом гения всю организацию государства». И далее: «Если бы я смог сделать так, чтобы люди получили новые основания полюбить свои обязанности, своего государя, свое отечество и свои законы, чтобы они почув­ствовали себя более счастливыми во всякой стране, при всяком прави­тельстве и на всяком занимаемом им посту, — я бы счел себя счастли­вейшим из смертных.

Если бы я смог сделать так, чтобы у тех, которые повелевают, увеличился запас сведений относительно того, что они должны пред­писывать, а те, которые повинуются, нашли новое удовольствие в повиновении, — я счел бы себя счастливейшим из смертных» (с. 160).

Получается, что счастье заключатся в знании причин, обуслов­ливающих тот или иной образ правления. Так, на первый взгляд, происходит оправдание любого строя. Однако устами Монтескье говорит не только социолог, готовый объяснить причины всех явле­ний, но и философ-просветитель, который не может смириться с несправедливостью, и юрист, знающий, какими свойствами обладает право как особая нормативная система.

Юридические законы существуют только в отношениях между разумными существами, и в этом смысле они соотносятся с челове­ческим разумом. «Закон, говоря вообще, есть человеческий разум, поскольку он управляет всеми народами земли; а политические и гражданские законы каждого народа должны быть не более как част­ными случаями приложения этого разума» (с. 168).

Позитивный закон, кроме этого, должен соответствоватьспра­ведливости. Несправедливый закон порочен. Руководствуясь тео­рией факторов, можно было бы назвать справедливым любой закон, который объективно предопределен, и тогда справедливость, которая Должная лежать в основании каждого закона, была бы изменчива и не имела бы обязательного характера. Однако Монтескье так не ду­мает. Социолога здесь побеждает юрист и просветитель. Справед­ливость, полагает он, предшествует позитивному закону. «Говорить, что вне того, что предписано или запрещено положительным зако-чом, нет ничего ни справедливого, ни несправедливого, значит ут­верждать, что до того, как был начерчен круг, его радиусы не были Равны между собой». Весь вопрос заключается в том, что считать ^раведливостью — или, точнее, юридической справедливостью, °и, которая должна найти выражение в позитивном законе. Мон-ескье приводит примеры проявлений справедливости в человеческом


Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРИМрнц

поведении: «Так, например, если существует сообщество людей, то справедливо, чтобы люди подчинялись законам этого общества; если разумные существа облагодетельствованы другим существом, они должны питать к нему благодарность; если разумное существо со­творено другим разумным существом, то оно должно оставаться в той же зависимости, в какой оно находилось с первого момента своего существования; если разумное существо причинило зло другому ра­зумному существу, то оно заслуживает, чтобы ему воздали таким же злом, и т. д.» (с. 164). Этот перечень не является исчерпывающим, да он и не мог быть таким, но основная мысль Монтескье, кажется, понятна: справедливо подчиняться существующим в обществе зако­нам, сами же законы должны воплощать в себе принцип взаимности в отношениях между людьми.

При этом Монтескье постоянно подчеркивает, что поведение людей регулируется не только законами, но и иными нормами, преж­де всегорелигиозными и нравственными. Человек по природе своей существо ограниченное и, в общем, порочное, он постоянно нарушает существующие нормы, поэтому его следует направлять на истинный путь. «Такое существо, — пишет Монтескье, — способно ежеминутно забывать своего создателя — и Бог напоминает ему о себе в заветах религии; такое существо способно ежеминутно забывать самого себя — и философы направляют его законами морали; созданный для жизни в обществе, он способен забывать своих ближних — и законо­датели призывают его к исполнению своих обязанностей посредством политических и гражданских законов» (с. 165).

Несомненно, все три нормативные системы находятся во взаимо­влиянии и взаимодополнимости, однако каждая из них имеет свой пред­мет и метод регулирования. Так, религия (Монтескье положительно относится к христианству, способствующему становлению умеренных форм правления, и отрицательно — к исламу, который, по его мнению, свойствен деспотическим государства) обращена к сердцу человека и там не должно быть жестких предписаний. «Религия, обращающаяся к сердцу, должна давать много советов и мало предписаний» (с. 534). При этом Монтескье, как и все просветители, призывает к веротерпимости, и хотя он против вмешательства государства в дела религии, в данном случае он считает возможными соответствующие юридические уста­новления (с. 553). В целом же, полагает Монтескье, религиозные и че­ловеческие (юридические) законы отличаются друг от друга «своим происхождением, своей целью и своей природой» (с. 559).


ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

Что касается нравов и обычаев, то они в отличие от позитив­ных законов своим источником имеют непосредственно само обще­ство по характеру же воздействия на поведение людей нравы и обычаи сродни религиозным нормам, ибо направлены на внутреннее пове­дение человека. «Мы сказали, что законы являются частными и точно определенными установлениями законодателя, а нравы и обычаи — установлениями народа в целом. Отсюда следует, что тот, кто жела­ет изменить нравы и обычаи, не должен изменять их посредством законов: это показалось бы слишком тираническим; лучше изменять их посредством внедрения иных нравов и иных обычаев». И далее:

«Нравы и обычаи суть порядки, не установленные законами; законы или не могут, или не хотят установить их. Между законами и нравами есть то различие, что законы определяют преимущественно действия гражданина, а нравы — действия человека. Между нравами и обы­чаями есть то различие, что первые регулируют внутреннее, а вторые — внешнее поведение человека» (с. 416^17). Таким образом, нравы в концепции Монтескье ближе к религии, а обычаи — к праву.

В каждом случае следует устанавливать именно ту норму, ко­торая отвечает характеру регулируемых отношений. Это особое ис­кусство — искусство законодателя. «Люди управляются различны­ми законами: правом естественным; божественным правом, которое есть право религии; правом церковным, иначе — каноническим, ко­торое есть право религиозной дисциплины; правом международным, которое можно рассматривать как вселенское гражданское право в том смысле, что народ есть гражданин вселенной; общим государ­ственным правом, которое имеет своим предметом человеческую мудрость, создавшую все человеческие общества; частным государ­ственным правом, имеющим в виду каждое отдельное общество, правом завоевания, которое основано на представлении, что один народ хотел, мог или должен был совершить насилие над другим народом; гражданским правом отдельных обществ, посредством ко­торого гражданин может защищать свое имущество и жизнь против всякого другого гражданина; наконец, семейным правом, которое является следствием разделения общества на отдельные семейства, гребующие особого управления» (с. 558-559). Здесь важен не сам порядок перечисления «законов», управляющих людьми. Монтескье ^отел подчеркнуть разнообразие существующих социальных норм и необходимость нахождения соответствия между нормой и отно-ч^ением, которое она регулирует.


Раздел 111



2016-01-05 2368 Обсуждений (0)
Политическая свобода и ее гарантии 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Политическая свобода и ее гарантии

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе...
Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (2368)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.016 сек.)