Политическая свобода и ее гарантии
В определениисвободы Монтескье в целом следует Локку; «...политическая свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется, в государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть... Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане» (с. 288-289). Далее Монтескье рассматривает свободу вдвух аспектах, точнее, в двух системах отношений: «Я отличаю те законы, — пишет он, — которые определяют политическую свободу в ее отношении к государственному устройству, от тех, которые определяют ее отношения к гражданину» (с. 288). Оба вида свободы тесно связаны между собой, ибо тот и другой ее вид немыслим без юридических законов. Однако «в первом случае она устанавливается известным распределением грех властей; но во втором случае ее следует рассматривать с иной точки зрения: тут она заключается в безопасности или в уверенности ^ажданина в своей безопасности» (с. 316-317). Поддержание второго вида свободы Монтескье связывает прежде всего с уголовными законами, ибо чаще всего она нарушается в уголовных процессах. Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ Что касается свободы «в ее отношениях к государственному устройству», то она возможна только в умеренных государствах и только в тех, в которых не злоупотребляют властью. «Но, — сокрушается Монтескье, — известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет положенного ему предела. А в пределе — кто бы мог подумать! — нуждается и сама добродетель. Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга. Возможен такой государственный строй, при котором никого не будут понуждать делать то, к чему не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет» (с. 289). Итак, первейшейгарантией политической свободы являетсяразделение властей. Именно разделение властей способствует созданию справедливых законов и правильному их применению. Проблему разделения властей Монтескье анализирует в небольшой главе — всего около десяти страниц — «О государственном устройстве Англии». Идеи, высказанные в ней и принесшие Монтескье славу крупнейшего конституционалиста, скорее лишь навеяны размышлениями об английских политических институтах, а вовсе не являются их точным описанием. Монтескье это сам хорошо понимал, чем, видимо, и вызвано его заявление в конце главы: «Не мое дело судить о том, пользуются ли в действительности англичане этой свободой или нет» (с. 300). В каждом государстве существует три рода власти:законодательная, исполнительная и судебная. Свобода в максимальной степени обеспечивается только тогда, когда ониотделены друг от друга, собственно, только тогда и возможновзаимное сдерживание. «Если власть законодательная и исполнительная, — пишет Монтескье, — будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы, для того чтобы так же тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем. ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян, или из простых людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы, власть приводить в исполнение постановления общегосударственного характера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц» (с. 292-293). Значит, во-первых, необходимо функциональное разделение властей. Вместе с тем следует подчеркнуть, что Монтескье в качестве идеала мыслит сословное общество, и поэтому, во-вторых, разделение властей предполагает распределение власти между народом, знатью и монархом и создание, таким образом, некоего социального баланса. Функциональное разделение властей, игнорирующее сословное, пагубно для свободы. «Так, в Венеции Большой совет обладает законодательной властью, прегадия — исполнительной, а кварантии — судебной. Но дурно то, что все эти различные трибуналы состоят из должностных лиц одного и того же сословия, вследствие чего они представляют в сущности одну и ту же власть» (с. 291). Монтескье предлагает такуюсистему организации органов Власти. Законодательная власть должна быть представлена всем народом. «Ввиду того, — пишет Монтескье, — что в свободном государстве всякий человек, который считается свободным, должен управлять собою сам, законодательная власть должна бы принадлежать всему народу. Но так как в крупных государствах это невозможно, а в малых связано с большими неудобствами, то необходимо, чтобы народ делал посредством своих представителей все, чего он не может делать сам». В общем, Монтескье сомневается в творческом начале прямой демократии. Народ как таковой не способен к обсуждению дел, а тем более к принятию адекватных решений. А что касается выборов представителей, то тут народ редко ошибается. Тем более представители должны избираться не от населения страны в Целом, а от отдельных населенных пунктов, где люди знают друг Друга и легко могут определить, кто из них более достоин. Однако Депутаты должны представлять всю нацию, а не получать от избирателей указание по каждому вопросу. В противном случае «вся сила народа могла бы быть парализована чьим-нибудь капризом» (с. 292-293). Компетенция представительного собрания ограничена созданием законов и наблюдением за тем, хорошо ли они исполняются. "о это возможно только в том случае, если будет соблюден баланс ^циальных сил, т. е. современных Монтескье сословий. «Во всяком Раздел III ГКМИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНц государстве всегда есть люди, отличающиеся преимуществом рождения, богатства или почестей; и если бы они были смешаны с народом, если бы они, как и все прочие, имели только по одному голосу то общая свобода стала бы для них рабством и они отнюдь не были бы заинтересованы в том, чтобы защищать ее, так как большая часть решений была бы направлена против них. Поэтому доля их участия в законодательстве должна соответствовать прочим преимуществам, которые они имеют в государстве, и может быть достигнута в том случае, если они составят особое собрание, которое будет иметь право отменять решения народа, как и народ имеет право отменять его решения». Таким образом, Монтескье полагает необходимым создание двухпалатного законодательного органа, в котором обе палаты сдерживают друг друга, «имея свои отдельные интересы и цели» (с. 294). Исполнительная власть находится в руках монарха. Ведь известное преимущество монархии и заключается именно в том, что исполнительная власть всегда осуществляется лучше одним, чем несколькими. Ни в коем случае исполнительная власть не должна вручаться представителям законодательной власти. «Если бы не было монарха и если бы исполнительная власть была бы вверена известному количеству лиц из числа членов законодательного собрания, то свободы уже бы не было...» (с. 295). Стоит заметить, что в Англии в это время уже складывался принцип ответственного правительства и парламентарии включались в его состав. Для того чтобы свобода поддерживалась или, иными словами, издавались необходимые для сохранения свободы законы, законодательное собрание должно собираться регулярно. «Свободы не было бы и в том случае, если бы законодательное собрание не собиралось в течение значительного промежутка времени, так как тогда произошло бы одно из двух: либо законодательная деятельность совсем прекратилась бы и государство впало бы в состояние анархии, либо эту деятельность приняла бы на себя исполнительная власть, вследствие чего эта власть стала бы абсолютной» (с. 295). Итак, законодательная власть должна собираться и законодательствовать по мере надобности. Монтескье в этом случае почти буквально следует Локку: если законодательной власти самой предоставить определять время созыва и роспуска, то она может превратиться в деспотическую, поэтому данное право предоставляется власти исполнительной. Власть же законодательная не может приостанавливать действия власти исполнительной. Дело в том, что, во-первых, ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ власть исполнительная ограничена по самой своей природе, ибо она предназначена для исполнения законов. А, во-вторых, и это, пожалуй, в данном случае более важно, «предметом ее деятельности являются вопросы, требующие быстрого решения» (с. 296). Поэтому приостановка ее действия может привести к печальным для государства и народа последствиям. Однако сказанное не означает, что законодательная власть не обладает правом контролировать исполнение принятых ею законов. Да, личность монарха священна, однако его министры, дурно исполняющие законы, могут быть привлечены к ответственности, т. е. речь идет о возможностиимпичмента. Рутинным и поэтому более действенным средством влияния законодательной власти на исполнительную является ежегодное вотирование налогов. Это абсолютная привилегия законодательной власти (Локк, как мы помним, думал точно так же) и важнейшая гарантия свободы. То же самое, полагает Монтескье, касается и постановлений по вопросам армии, которая должна находиться в непосредственной зависимости от власти исполнительной. В свою очередь исполнительная власть обладает важнейшим правом — правом вето по отношению к решениям власти законодательной. Если монарх непосредственно будет участвовать в законодательстве, то тогда свободы уже не будет. «Но так как ему все же надо участвовать в законодательстве ради своей собственной защиты, то необходимо, чтобы его участие выражалось только в праве отмены» (с.298). Совершенно особое место в системе разделения властей занимаетсуд. С одной стороны, суд является одной из властей, с дру-гои — «из трех властей, о которых мы с вами говорили, — пишет Монтескье, — судебная в известном смысле вовсе не является властью» (с. 294). Как понимать этот тезис? Профессиональный суд, думал Монтескье, опасен для свободы. «Судебную власть следует пору-^ть не постоянно действующему сенату, а лицам, которые в известные времена года по указанному законом способу привлекаются из народа для образования суда, продолжительность действия которого определяется требованиями необходимости. Таким образом, судебная власть, власть, столь страшная для •^юдей, не будет связана ни с известным положением, ни с известной Рофессией; она станет, так сказать, невидимой и как бы несущест-Укэщей. Люди не имеют постоянно перед глазами судей и страшатся Уже не судьи, а суда» (с. 292). Судебная деятельность превращается Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ в некое общественное служение, выводится из системы государственных органов, и поэтому, казалось бы, не участвует в системе взаимосдерживания. На самом же деле все не так просто. Разделение властей, описанное Монтескье, есть некий идеальный вариант конституционной монархии, гипотетически достигнутый в Англии. В других известных монархиях «распределение и соединение трех властей... осуществлено не по образцу того государственного устройства, о котором мы говорили выше. Каждая власть там распределена особым образом, который более или менее приближает ее к свободе, без чего монархия выродилась бы в деспотизм» (с. 300). Но в любом случае суд должен быть отделен от законодательной и исполнительной власти. «В большинстве европейских государств, — пишет Монтескье, — установлен умеренный образ правления, потому что их государи, обладая двумя первыми властями, предоставляют своим подданным отправление третьей» (с. 291). Получается, что главное условие умеренного правления —независимость суда. Ведь свобода возможна только в таком государстве, в котором существуют законы, а существование законов требует установления суда. В деспотических же государствах, в которых нет свободы, нет и «никого повода для деятельности законодателя и судьи». Это вызвано как простотой, —даже, вернее, примитивностью самого деспотического строя, так и тем, что в условиях всеобщего рабства люди не обладают собственной волей и не могут нести ответственность за свои поступки (с. 224). При умеренных формах правления дело обстоит наоборот: споры между людьми и судебные тяжбы являются нормальным и обычным явлением, поэтому суд и судопроизводство приобретают особое значение. Для Монтескье особо актуальным казался вопрос организации суда в монархии, и это понятно, так как именно в монархии существовал соблазн для правителя присвоить себе судебные функции. Но тогда монархия неизбежно превращается в деспотию, ведь только в деспотических государствах государь судит сам. Если бы он был судьей в монархии, то «государственное устройство было бы разрушено, посредствующие и зависимые власти уничтожены и все формальности судопроизводства прекращены; во всех умах воцарился бы страх, на всех лицах бледность; исчезло бы взаимное доверие, исчезла бы честь, исчезла бы любовь, не было бы более безопасности, не было бы более монархии». Из смысла этой цитаты видно, сколь высокое место отводилось суду в концепции Монтескье: общество ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ Глава I нормально живет только тогда, когда правильно организован суд. Если жеон оказывается в руках монарха, то нарушается принцип, гласящий, что никто не может быть судьей в своем деле. «В монархических государствах, — пишет Монтескье, — государь является стороной, которая преследует обвиняемых, требует, чтобы они были наказаны или оправданы. Если бы он судил сам, то был бы в одно и то же время и судьей, и стороной». Да и вообще это не дело государя — непосредственно осуществлять суд, ибо существует огромная опасность того, что придворные будут оказывать на него влияние. «Законы — это глаза государя; благодаря им он видит то, чего без них бы не мог бы увидеть. Присваивая себе обязанности судьи,ондействует не в свою пользу, а в пользу своих обольстителей, во вред самому себе» (с. 228-229). Сам порядок судопроизводства должен быть жестко урегулирован законом, следование всем формальностям совершенно необходимо при решении дел. Монтескье решительно возражает тем, кто призывает к упрощению судебных процедур. «Если вы рассмотрите их с точки зрения их отношения к свободе и безопасности граждан, то вы нередко найдете, что их слишком мало, и увидите, что все эти затруднения, издержки, проволочки и самые ошибки правосудия являются той ценой, которою каждый гражданин оплачивает свою свободу». И далее: «...в умеренных государствах голова малейшего из граждан имеет определенную ценность; здесь гражданина лишают имущества и чести только после долгого и внимательного расследования; здесь у него отнимают жизнь только тогда, когда само отечество выступает против него; но, выступив против него, оно предоставляет ему всевозможные средства защищать себя. Поэтому всякий человек, власть которого близится к абсолютизму, начинает прежде всего заботиться об упрощении законов. В таком государстве обращают более внимания на устранение разных отдельных неудобств, чем на свободу подданных, о которой совсем перестают заботиться. Мы видим, что в республике необходимо по меньшей мере такое Же количество формальностей, как и в монархии. В том и другом правлении число их увеличивается с возрастанием уважения к чести, имуществу, жизни и свободе граждан» (с. 225). Итак, если соедине-4s исполнительной и законодательной власти нежелательно, но когда возможно, то независимость суда и четкая определенность Хлебных процедур совершенно необходима. В противном случае Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ основные права человека — честь, имущество, жизнь и свобода не будут гарантированы. Вообще, суд имеет непосредственное отношение к обеспечению свободы в обоих смыслах: и в ее отношении к государственному строю и в ее отношении к гражданину. Он как бы осуществляет переход от одного состояния свободы к другому. Уголовные и уголовно-процессуальные законы чрезвычайно важны для обеспечения свободы, но все же они являются лишь частью необходимых законов. Монтескье в связи с этим стремится изучить всю совокупность законов, делающих людей свободными. Учение о праве Собственно учение о праве (или, точнее, о позитивных законах) — это центральная тема труда «О духе законов». Изучение духа законов — вот та цель, которую поставил перед собой Монтескье. Законы, пишет он, «должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату — холодному, жаркому или умеренному, — качествам почвы, ее положению, размерам, образу жизни ее народов — земледельцев, охотников или пастухов, — степени свободы, допускаемой устройством государства, религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле, его нравам и обычаям; наконец, они связаны между собой и обусловлены обстоятельствами своего возникновения, целями законодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются. Их нужно рассмотреть со всех этих точек зрения. Это именно я и предполагаю сделать в настоящей книге. В ней будут исследованы все эти отношения; совокупность их и образует то, что называется Духом законов» (с. 168). Монтескье сдержал слово и на нескольких сотнях страниц тщательнейшим образом исследует зависимость содержания позитивных законов от действия физических и моральных факторов. Он предстает как ученый, который никому ничего не хочет навязывать, а лишь ищет причины, объясняющие существующее положение дел. «Я пишу не с целью порицать установления какой-либо страны, — заявляет Монтескье в предисловии. — Каждый народ найдет в моей книге объяснение существующих у них порядков, и она, естественно, приведет к заключению, что предлагать в них какие-нибудь изменения этих порядков имеют право только те лица, которые получили ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
от рождения счастливый дар проникать одним взглядом гения всю организацию государства». И далее: «Если бы я смог сделать так, чтобы люди получили новые основания полюбить свои обязанности, своего государя, свое отечество и свои законы, чтобы они почувствовали себя более счастливыми во всякой стране, при всяком правительстве и на всяком занимаемом им посту, — я бы счел себя счастливейшим из смертных. Если бы я смог сделать так, чтобы у тех, которые повелевают, увеличился запас сведений относительно того, что они должны предписывать, а те, которые повинуются, нашли новое удовольствие в повиновении, — я счел бы себя счастливейшим из смертных» (с. 160). Получается, что счастье заключатся в знании причин, обусловливающих тот или иной образ правления. Так, на первый взгляд, происходит оправдание любого строя. Однако устами Монтескье говорит не только социолог, готовый объяснить причины всех явлений, но и философ-просветитель, который не может смириться с несправедливостью, и юрист, знающий, какими свойствами обладает право как особая нормативная система. Юридические законы существуют только в отношениях между разумными существами, и в этом смысле они соотносятся с человеческим разумом. «Закон, говоря вообще, есть человеческий разум, поскольку он управляет всеми народами земли; а политические и гражданские законы каждого народа должны быть не более как частными случаями приложения этого разума» (с. 168). Позитивный закон, кроме этого, должен соответствоватьсправедливости. Несправедливый закон порочен. Руководствуясь теорией факторов, можно было бы назвать справедливым любой закон, который объективно предопределен, и тогда справедливость, которая Должная лежать в основании каждого закона, была бы изменчива и не имела бы обязательного характера. Однако Монтескье так не думает. Социолога здесь побеждает юрист и просветитель. Справедливость, полагает он, предшествует позитивному закону. «Говорить, что вне того, что предписано или запрещено положительным зако-чом, нет ничего ни справедливого, ни несправедливого, значит утверждать, что до того, как был начерчен круг, его радиусы не были Равны между собой». Весь вопрос заключается в том, что считать ^раведливостью — или, точнее, юридической справедливостью, °и, которая должна найти выражение в позитивном законе. Мон-ескье приводит примеры проявлений справедливости в человеческом Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРИМрнц поведении: «Так, например, если существует сообщество людей, то справедливо, чтобы люди подчинялись законам этого общества; если разумные существа облагодетельствованы другим существом, они должны питать к нему благодарность; если разумное существо сотворено другим разумным существом, то оно должно оставаться в той же зависимости, в какой оно находилось с первого момента своего существования; если разумное существо причинило зло другому разумному существу, то оно заслуживает, чтобы ему воздали таким же злом, и т. д.» (с. 164). Этот перечень не является исчерпывающим, да он и не мог быть таким, но основная мысль Монтескье, кажется, понятна: справедливо подчиняться существующим в обществе законам, сами же законы должны воплощать в себе принцип взаимности в отношениях между людьми. При этом Монтескье постоянно подчеркивает, что поведение людей регулируется не только законами, но и иными нормами, прежде всегорелигиозными и нравственными. Человек по природе своей существо ограниченное и, в общем, порочное, он постоянно нарушает существующие нормы, поэтому его следует направлять на истинный путь. «Такое существо, — пишет Монтескье, — способно ежеминутно забывать своего создателя — и Бог напоминает ему о себе в заветах религии; такое существо способно ежеминутно забывать самого себя — и философы направляют его законами морали; созданный для жизни в обществе, он способен забывать своих ближних — и законодатели призывают его к исполнению своих обязанностей посредством политических и гражданских законов» (с. 165). Несомненно, все три нормативные системы находятся во взаимовлиянии и взаимодополнимости, однако каждая из них имеет свой предмет и метод регулирования. Так, религия (Монтескье положительно относится к христианству, способствующему становлению умеренных форм правления, и отрицательно — к исламу, который, по его мнению, свойствен деспотическим государства) обращена к сердцу человека и там не должно быть жестких предписаний. «Религия, обращающаяся к сердцу, должна давать много советов и мало предписаний» (с. 534). При этом Монтескье, как и все просветители, призывает к веротерпимости, и хотя он против вмешательства государства в дела религии, в данном случае он считает возможными соответствующие юридические установления (с. 553). В целом же, полагает Монтескье, религиозные и человеческие (юридические) законы отличаются друг от друга «своим происхождением, своей целью и своей природой» (с. 559). ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ Что касается нравов и обычаев, то они в отличие от позитивных законов своим источником имеют непосредственно само общество по характеру же воздействия на поведение людей нравы и обычаи сродни религиозным нормам, ибо направлены на внутреннее поведение человека. «Мы сказали, что законы являются частными и точно определенными установлениями законодателя, а нравы и обычаи — установлениями народа в целом. Отсюда следует, что тот, кто желает изменить нравы и обычаи, не должен изменять их посредством законов: это показалось бы слишком тираническим; лучше изменять их посредством внедрения иных нравов и иных обычаев». И далее: «Нравы и обычаи суть порядки, не установленные законами; законы или не могут, или не хотят установить их. Между законами и нравами есть то различие, что законы определяют преимущественно действия гражданина, а нравы — действия человека. Между нравами и обычаями есть то различие, что первые регулируют внутреннее, а вторые — внешнее поведение человека» (с. 416^17). Таким образом, нравы в концепции Монтескье ближе к религии, а обычаи — к праву. В каждом случае следует устанавливать именно ту норму, которая отвечает характеру регулируемых отношений. Это особое искусство — искусство законодателя. «Люди управляются различными законами: правом естественным; божественным правом, которое есть право религии; правом церковным, иначе — каноническим, которое есть право религиозной дисциплины; правом международным, которое можно рассматривать как вселенское гражданское право в том смысле, что народ есть гражданин вселенной; общим государственным правом, которое имеет своим предметом человеческую мудрость, создавшую все человеческие общества; частным государственным правом, имеющим в виду каждое отдельное общество, правом завоевания, которое основано на представлении, что один народ хотел, мог или должен был совершить насилие над другим народом; гражданским правом отдельных обществ, посредством которого гражданин может защищать свое имущество и жизнь против всякого другого гражданина; наконец, семейным правом, которое является следствием разделения общества на отдельные семейства, гребующие особого управления» (с. 558-559). Здесь важен не сам порядок перечисления «законов», управляющих людьми. Монтескье ^отел подчеркнуть разнообразие существующих социальных норм и необходимость нахождения соответствия между нормой и отно-ч^ением, которое она регулирует.
Популярное: Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе... Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ... ©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (2368)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |