Часть первая. Охотник.

Летописи Архея.

Книга первая.

Оковы судьбы.

Пролог.

 

За окном лил дождь. Хмурые низкие тучи оккупировали небосвод, скрыв от глаз смертных солнце, луну и звезды. Было холодно. Свирепый пронизывающий ветер, казалось, имел сверхъестественную природу исторгать тепло из человеческого тела, будто был частью заклятия мага-садиста, возжелавшего всласть насладиться человеческими страданиями. Немудрено, что в такую погоду все сознательное население окрестных деревень сидело дома, верхом на печи и глаз наружу не казало.

Вечерние часы, проходящие под аккомпанемент тяжелых холодных капель воды, падающих с неба. Бабы занимались рукоделием, пряли да вязали, не забывая раздавать непослушным чадам своим воспитательные затрещины, проформы ради; дети, намаявшиеся за целый день тяжким трудом в полях, огородах да в загонах, готовились отходить ко сну, делая это, тем не менее, с крайней неохотой. И откуда в них столько энергии? Мужичье... ругалось, кляня жизнь свою, убогую и беспросветно серую, соседа, у которого, по обыкновению, всегда все лучше, бабу - толстую, страшную и некультяпистую, которая и приготовить ничего толком не может, и в постели, что называется, дуб дубом. Но ругаться ведь просто так не интересно. Какой мужик, находясь в добром здравии и паскудном настроении, будет сквернословить на сухой желудок? Правильно - никакой. Гневаться на жизнь, которую даровали ему Божественные Халла, надобно непременно за кружкой «доброго эля» или чего покрепче, и делать это стоит не в одиночку, а в компании друзей, таких же забулдыг - мужичья, обиженного на судьбу. А почему так? Да потому что, всем известно, чрезмерное употребление алкоголя в одну глотку - здоровью вредит. Причем не только своему, но и чужому. Чужому - гораздо быстрее и, как правило, серьезнее. Вот и вынужден мужик горбатиться днем, стараясь обеспечить дом свой запасами на зиму, а вечером переться в таверну и снимать усталость кислым, мутным, вонючим пойлом, каким-то придурком названным «добрым элем», жаловаться на вечную несправедливость, поминать нечистую силу, клясть последними словами погоду и надеяться на милость Божественных Халла, впрочем, слабо в нее веря.

«Под сводами Бисмарка» - единственная таверна на три окрестных села - ежедневно набивалась до отказа. Немудрено, что ее хозяин, маленький плешивый мужичок, с каждым полугодием ухудшал качество обслуживания, не забывая при этом повышать плату. Зачем стараться, коли и так дела в гору идут? Знай себе, собирай бронзовые гроши[1], копи, богатей, да вовремя графский взнос плати, иначе мигом окажешься в немилости у благородного, и тогда тебе даже Божественные Халла не помогут. Могут, наверное, помочь, но не будут. И пусть здешний правитель всего лишь граф, не герцог даже и уж тем более не князь, под горячую руку ему лучше не попадаться, делать то, что велено, и не привлекать к себе чрезмерного внимания.

В полутемном зале было шумно. Клубы дыма от курева, витавшего под потолком, разрезал свет, испускаемый несколькими масляными лампами. Две официантки (месяц назад их было три), взмыленные и порядком уставшие, носились между столами, разнося еду и питье. Их лица озаряли дежурные, «наклеенные» улыбки. Девушки с наигранным весельем реагировали на сальные шуточки гостей, отпускаемые в их адрес, а также на попытки завсегдатаев питейного заведения ущипнуть их за всякие интересные места.

Народ горлопанил. Кто-то орал песни, больше напоминавшие матерные частушки; другие играли в кости или карты, пытаясь поймать птицу-удачи за хвост. Третьи устраивали, как они это называли, «жрач-пари», смысл которого всегда сводился к одному и тому же: кто кого переест или перепьет. За круглым дубовым столом в углу зала, ближе всего расположенным к барной стойке, сидела компания из семи мужиков. Шестеро из них во всю мощь луженых глоток ржали над уморительными рассказами своего товарища - здоровенного парня двадцати пяти - тридцати лет отроду, бородатого и крутоплечего. Соседний стол заняла компания поменьше: один мужичок ловко играл в «пальцы – ножички», двое других зорко следили за ним, контролируя качество выполнения сделки. Ловкач поспорил, что за пять минут ни разу не попадет ножом по своим пальцам, что на самом деле представлялось довольно трудной задачей, учитывая нешуточное количество эля, выпитого им до этого. Некоторые соседи украдкой следи за бесплатным представлением, потягивая пенный напиток, не забывая при этом со стуком ставить тяжелые деревянные кружки на стол.

- Эй! - Звучный бас бородатого парняги громовым раскатом пронесся по помещению. - Кнеська, а ну тащи сюда свой худосочный зад и не забудь по дороге пять кружек «Бархатного янтарного» прихватить!

Окружавшие здоровяка мужики заржали пуще прежнего, осоловевшими глазами поглядывая на молоденькую, среднего роста, изящную и гибкую девчушку, которой едва-едва исполнилось шестнадцать. Несмотря на свой юный возраст, Кнеська, дочка портного Лиама, выглядела очень привлекательно, особенно на затуманенный алкоголем взгляд простого крестьянина-мастерового. Стройные сильные ноги, средних размеров грудь, каштановые волосы до лопаток, которые девушка предпочитала собирать в хвост, привлекательное лицо, изящный носик, острые скулы и приятные с затаенной насмешкой глаза - как говаривали некоторые: «молодая, но уже зрелая женщина в самом соку».

Кнеська чуть заметно улыбнулась, стрельнула ехидным взглядом в бородача, лихо уклонилось от нескольких мужских ладоней, готовых встретиться с ее «худосочным задом» (на взгляд многих, не таким уж и худосочным, кстати) и побежала выполнять заказ.

- А, сука, получил!? Получил, б...!? - заорал крепкий лысый селянин, чья левая щека была обезображена длинным шрамом. - Ща я отыграюсь, сука, ох, отыграюсь, Борз! Не стоило тебе сегодня за стол ко мне садиться, ох, не стоило! Видят Халла, вечер то у меня славный выдастся! За вчерашнее я с тебя сполна спрошу!

Человек, сидящий напротив, нареченный Борзом, поерзал на деревянном стуле. Правая его рука легла на отворот насквозь промокшей от пота рубахи и начала с остервенением его теребить.

- Не спеши хвастаться шкурой гронка, - процедил он сквозь зубы. - Сначала прикончи его, а уж потом превозноси свои заслуги. - Он резко выдохнул, повернул голову в сторону барной стойки и зычно выкрикнул: Кнеська, еще темного! Поживее!

Официантка в мгновении ока наполнила пивные кружки хмельным напитком янтарного цвета, с поразительной ловкостью разместила их на сколоченном из досок подносе, подбежала к компании, угоравшей над шутками бородача, и споро составила заказ на стол.

- Вот ты умница моя! - прогудел здоровяк и попытался обнять девушку за талию.

Кнеська же, беспрестанно хохоча и кокетливо вертя задом, тем не менее, выскользнула из могучих объятий мужика и упорхнула обслуживать следующих клиентов. Спустя минуту на столе перед угрюмым Борзом покоились две литровые тары, украшенные шапками шипящей пены.

К потолку взмыли шестигранные кубики игральных костей, совершили несколько оборотов, зависли в верхней точке траектории и упали на доску.

- Треха из трех, - выпалил Борз. - Повышаю.

Из кожаного мешочка, что прятался в кармане игрока, на свет появился грош.

- Я еще поборюсь, - сказал Борз, тряся кубики в ладони.

Он сделал второй бросок, в результате которого выпали две двойки и две четверки.

- Пара на пару, - довольно усмехнулся Борз, прикладываясь к кружке эля. - Повышаю.

На столе появился еще один грош, игральные кости взлетели и со стуком ударились о доску.

- Один, один, пять, пять, - задумчиво прогудел Борз, вытирая ладонью пену с подбородка.

Мужик со шрамом на щеке хитро прищурился, плавным движением запустил пальцы себе за пазуху и извлек оттуда три медных гроша.

- Отвечаю на ставку.

- Ой, ли? - хохотнул Борз. - А сдюжишь?

- Не ссы, дерьма кусок, за себя лучше переживай.

Кости улетели вверх, упали на стол. Затем то же самое повторилось еще два раза.

- Тени Скарда! - заорал лысый и со всей силы стукнул кулаком по столу.

Удар получился что надо. Столовая доска пошла трещиной, а одна из кружек Борза, та, что была полней, опрокинулась. Эль растекся по столу, залил штаны Борза. Тяжелые капли забарабанили об пол.

- Ах ты, сука! - Борз вскочил на ноги, рванул рубаху руками за отворот, будто норовил разорвать ее на две половины. - Да я тебя сейчас...

Тяжелая дубовая дверь таверны со скрипом отворилась. Мужики, готовые вот-вот начистить друг другу рожи (такое случалось практически ежедневно), замерли, словно в оцепенении. Замолкли голоса. В зале возникло напряжение. Как по волшебству, словно выпрыгнув из-под барной стойки, нарисовался хозяин таверны. Глаза посетителей уставились в дверной проем.

На пороге стояла человеческая фигура, с ног до головы закутанная в походный плащ. Сверкнула молния, и зловещая длинная тень всего на несколько мгновений накрыла собой большую часть трапезной.

Незнакомец повернул голову вправо, затем влево. Очевидно обнаружив пустовавший в углу за несущей дубовой колонной столик, рассчитанный максимум на две персоны, он решил занять именно его. Несколько шагов, и массивная фигура опустилась на стул. Никто из посетителей таверны не обратил внимания, что под ногами гостя не скрипнула ни одна половица, а его шаги были совершенно бесшумны.

Прошло некоторое время, прежде чем обстановка в трапезном зале начала возвращаться к привычной для этого времени суток норме. Хозяин таверны, нервно теребя связку сушеных овощей, гирляндой висевшей над стойкой, подал Кнеське едва заметный знак обслужить нового клиента. Девушка коротко кивнула и легкой походкой, виляя бедрами, нацепив на лицо дежурную улыбку, направилась к гостю в плаще.

Тот неподвижной скалой восседал на стуле, словно на троне, окруженный густым, физически ощутимым полумраком и загадочностью.

- Что желает... господин? - ласковым, немного кокетливым голосом обратилась к нему Кнеська.

Естественно, с мужиками, которые каждый день ошивались в таверне, она бы и не подумала быть столь вежлива, однако незнакомец мог оказаться кем угодно, и даже благородным, а тем только дай повод прицепиться, мигом очутишься в петле на ближайшую суку. И это еще куда ни шло. Людям голубых кровей не откажешь в извращенной изобретательности, когда речь заходит о всевозможные рода наказаниях, моральных и физических.

- Утку с грибами и картошкой и литр янтарного, - произнес гость немного шелестящим голосом.

Несмотря на то, что его голова была полностью срыта балахоном плаща, Кнеське почудилось, что незнакомей улыбнулся ей и даже подмигнул.

- Сию минуту, господин, - ответила девушка, улыбнулась еще шире и даже попыталась изобразить легкое подобие реверанса. - Только... я вынуждена вас предупредить, что с едой придется обождать. - Она сделала кивок в сторону. – Видите, сколько людей, и всем... надо.

Официантка наигранно потупила взгляд, зябко повела плечиком:

- Конечно, если вы настаиваете на срочности, то мы...

- Я подожду, - вновь подал голос обладатель плаща. - Как сготовите, так и несите, но пиво, - гость употребил именно это слово, предпочтя его привычному и распространенному «элю», что не укрылось от внимания девушки, - чем быстрее, тем лучше.

- Это с радостью, - кивнула она и упорхнула выполнять заказ.

Напряжение постепенно спадало. Люди, кто украдкой, а кто во все глаза, разглядывали путника, перешептывались, меж тем продолжая трапезу, разговоры и игры. В очередной раз помянув Теней Скарда, уселся на место Борз, крикнул через весь зал, чтобы ему принесли еще кружку, и предложил лысому продолжить кидать кости. Потрепав бороду, здоровяк со свистом осушил тару, громко бахнул ей об стол, едва не высадив дно, и впился зубами в сочный поросячий бок. На все просьбы друзей, окружавших его, продолжать веселые истории, он отвечал протяжным и недовольным "умм", сверля глазами незнакомца. Походный плащ скрывал не только фигуру человека, но и оружие, которое, более чем вероятно, имелось при путнике. Только выживший из ума путешествовал бы без доброго меча или топора. Гость же, вполне вероятно, имел при себе и доспех. И... чем Скард не шутит, кошель, туго набитый деньгами. Не грошами, а деньгами. Сельские мужики не отличались особой сообразительностью, но даже типичному представителю этого сословия было понятно - здесь что-то не то. Человек в плаще просто не мог находиться в месте подобном этому. Он совершенно не вписывался в интерьер. Абсолютно. Но он, однако ж, сидел тут, и за этим должно было что-то последовать.

Кнеська, летая меж столами как ласточка, отнесла гостю пиво. Тот едва заметно кивнул ей, благодаря, и, не снимая балахон, принялся пить мелкими и долгими глотками. Словно смакуя это кислое, третьесортное поило, которое приходилось впору разве что мужичью. Его кулаки также оставались скрыты рукавами плаща.

- Уйя!

Громогласное восклицание мастера игры в «пальцы -ножички» приковало к себе внимание всех собравшихся. Его партнеры разразились дружным хохотом, ударили деревянными кружками.

- Что я тебе говорил, - заливаясь смехом, произнес один из них, - нашему ловкачу еще тренироваться да тренироваться.

Его товарищ совершил поистине богатырский глоток, разом осушив половину литрового сосуда.

- Прав ты был, Вез, как есть прав, - кивнул он и смачно рыгнул. – А я-то уж думал, справится. Время-то к концу подходило.

- Вот именно, что к концу, - недовольным голосом пробурчал игрок, сжимая раненый палец. Несколько капель крови упали на деревянные доски стола. – Это я просто перебрал сегодня. Через недельку покажу вам, что такое настоящее искусство.

- Конечно, покажешь, - усмехнулся один выпивох, - если за семь дней пальцы сохранишь.

Несколько человек загоготали, услышав эти слова.

В это время тяжелая входная дверь резко распахнулась, и в трапезный зал таверны ввалилось пяток новых гостей. Гостей из категории «мы вас не ждали, мы вам не рады, но вас же хрен прогонишь!» Вновь прибывшие оказались личными гвардейцами графа Лотрека. Что, во имя Халла, они забыли здесь, по понятным причинам, никто не знал, зато каждый, даже самый тупой мужлан, понимал, что вооруженные люди на службе у благородных – это плохо. Всегда. Исключений быть не может.

- А ну пошли вон, Скарда отродья, - заорал гвардеец, по всей видимости, старший отряда. Был он статен, высок, крепок, и уже где-то успел изрядно набраться. – По домам, скоты, по домам!

Его товарищи стали пинками выпроваживать мужичье из трапезного зала, сразу сделавшегося таким неуютным.

Здоровяк бородач с шумом выдохнул, тяжело опустил полупустую кружку на стол и медленно встал. Набычившись, он изобразил лицом отношение простого селянина к прихвостням людей голубых кровей.

- Не сразу, Таск, - прогудел командир гвардейцев, удобно располагаясь на первом попавшемся стуле, аккурат в центре зала. На стол перед ним лег полуторный меч и кинжал в богато разукрашенных ножнах. – Покажи этому убогому его… место.

Тот, кого назвали Таском, нехорошо усмехнулся. Он с презрением оглядел бородача, ощерился, медленно, вразвалочку подошел к нему и резко выбросил вперед правую ногу. Сапог кованым каблуком угодил селянину прямо в грудь. Тот отлетел назад, ударился спиной о барную стойку, схватился руками за живот, зашипел, сползая на пол. В зал зашло еще семь гвардейцев, которые не преминули оккупировать в спешке освобождавшиеся столы.

Таск приблизился к сидящему на полу мужику, легонько пнул того по ноге. Бородач силился выдохнуть, но никак не мог этого сделать. Тяжелый удар сломал ему несколько ребер. Сопротивление со стороны селянина, фактически, отсутствовало.

- Это называется воспитание, - равнодушным тоном произнес капитан гвардеец. - Ты ведь... знаешь, что такое воспитание? Или тебе, как животному, ближе слово дрессура? Ты меня понимаешь? Дрессура - это когда собаку, гавкающую на хозяина, лишают еды или колотят. Согласись, очень напоминает... твой случай. Да, собачка? А, ну-ка, подай голос.

Мужик, по-прежнему держась руками за грудь, наконец-то выдохнул, однако при первой же попытке совершить вдох его глаза чуть не вылезли из орбит. Боль в груди, казалось, сделалась нестерпимой.

- Голос, собачка, - усмехнулся командир гвардейцев. - Покажи, как ты рад видеть своего хозяина.

Сельский крепыш, по понятным причинам, не мог выполнить то, что ему приказывали. Он изо всех сил пытался подняться хотя бы на четвереньки, но любое движение причиняло ему лишь новую, острую боль.

- Таск, заставь это тупое отродье лаять, - раздраженным тоном приказал командир гвардейцев.

Тот кивнул, нагнулся над бородачом, и ударил его в лицо тяжелой кольчужной перчаткой. Мужик ничком повалился на пол, судорожно дернулся. Половицы оросила кровь из разбитых носа и губ. Гвардеец схватил селянина за волосы, резко поднял и прислонил спиной к барной стойке. Таск извлек из поясных ножен кинжал, плавными движениями поводил им перед лицом мужика, затем схватил того за правую руку, приподнял ее и занес оружие для сильного рубящего удара.

- Ай, - вырвалось из уст гвардейца. - Что б тебя!

Выскользнувший кинжал ударился об пол, а Таск, сбросив рукавицы, схватился за кисть. На лицах нескольких гвардейцев появились довольные улыбки.

- Тени Скарда, - выдохнул капитан, - ну что за дрянной вечер? Таск, кончай валять дурака и заставь эту свинью лаять, иначе, клянусь Халла, ты займешь его место.

- Угхм, - прохрипел гвардеец и, отняв одну ладонь от другой, с недоумением уставился на нее. - Что... как так?

Он ощупал кисть, внешне остававшуюся совершенно целой, с недоверием посмотрел сначала на корчившегося от боли мужика, затем на кинжал, валявшийся подле его ног. Таск нагнулся, чтобы подобрать оружие.

В этот момент гвардейцы графа пинками выгнали последнего посетителя таверны и уставились на гостя в дорожном плаще, который, казалось, не обращал на происходившие вокруг него события никакого внимания. Он неспешно потягивал пиво, дожидаясь, пока ему принесут еду. Его руки и голова по-прежнему оставались скрытыми от глаз посторонних.

- Ты еще кто такой, - зарычал один из гвардейцев, ближе всего оказавшийся к незнакомцу.

Ответа не последовало. Гость, похоже, никак не отреагировал на заданный ему вопрос.

- Ты глухой или урод от рождения?

Вновь никакой реакции.

Гвардейцы переглянулись.

Странное поведение человека заставило обратить на него внимание командира. Тот даже на стуле развернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть возмутителя спокойствия.

- Я еще ни разу не заезжал в этакое захолустье, - раскрыл он рот после минутной паузы. – При том что Кирдет не богат территориями. Нет, конечно, я подозревал, что на свете есть места, скажем так, темные, где народ не осведомлен о новостях, творящихся в мире, но я не думал, что они проживают в графстве господина Лотрека. Две, - выдохнул он носом, закипая от ярости, - целых две собаки, не знающие, как правильно вести себя при появлении хозяина. Это уже слишком.

Он поднялся на ноги, сжимая кулаки. Меч, лежавший перед ним на столе, очутился в его руке. В несколько шагов капитан гвардейцев приблизился к человеку, продолжавшему сидеть на стуле в компании деревянной кружки.

- Кто ты? - острие меча остановилось на расстоянии в половину ладони от лица незнакомца, скрытого балахоном плаща. - Тебя не учили, что следует отвечать на вопросы, когда их задают?

Незнакомец, казалось, не обратил внимания на оружие, застывшее возле его головы. Будто бы его ничто не интересовало. Гвардейцы с тем же успехом могли бы попытаться разговорить валун или дерево. Человек молчал, продолжая игнорировать людей.

- Отродье Скарда, - зарычал командир гвардейцев и нанес удар ногой по столу, за которым восседал молчаливый незнакомец.

От удара тяжелым сапогом треснуло дерево. Стол опрокинулся, как и стул, который занимал гость. Вот только человек в плаще на нем уже не сидел. С поразительной, невообразимой скоростью он успел подняться на ноги и очутиться вплотную к разъяренному капитану. Что-то неуловимое глазу мелькнуло в воздухе, и гвардеец, схватившись за горло, повалился на пол. Из-под его тела вытек тонкий ручеек алой крови. Лязгнуло железо - меч командира упал рядом с его телом. Мертвым телом.

В трапезной повисла тишина. Хозяин таверны с прытью, которой позавидовали бы северные горные парды, нырнул под барную стойку, словно это было самым безопасным местом в мире; девушки-официантки застыли на месте, разинув рты и забыв, как нужно дышать. Гвардейцы, в одно мгновение оставшиеся без командира, во все глаза таращились на мертвое тело капитана и странного, опасного человека, чью фигуру по-прежнему скрывал длинный походный плащ.

Впрочем, человека ли?

Минуло пять ударов сердца, прежде чем возобновилось действие. До гвардейцев наконец-таки дошло, что перед ними враг, который только что хладнокровно убил одного из них, тем самым покусившись на власть графа Лотрека. Хозяина, которому они поклялись служить, который кормил их, одевал и обувал. Человека, которому они были обязаны всем в этой жизни.

Обнажились мечи. Ударами сапог часть зала оказалась очищена от предметов мебели, мешавших двигаться и драться.

- За Фолька! - выкрикнул один гвардеец.

- За графа Лотрека! - поддержал его другой.

Первый гвардеец, произнесший своеобразный боевой клич, подскочил к незнакомцу, взмахнул мечом и нанес тому вертикальный рубящий удар, метя в голову. Такой удар обычно разваливал человеческое тело на две половины. Обычно... но не в этот раз. Воин в плаще неестественно быстро вскинул руки. Его ладони, остававшиеся до сей поры укрытыми, обнажились, явив миру матово-серый метал тонких и узких пластин боевых перчаток. Незнакомец зажал клинок между ладоней, тем самым избежав смерти.

Гвардеец, опешив от увиденного, попытался вырвать свое оружие, но его противник был настолько силен физически и так крепко держал меч, что клинок не поддавался. Он словно был врезан в громадный камень, как тот мифический Нордлок - легендарное оружие древности, в самые тяжкие часы мира ниспосланное отважным героям Божественными Халла.

Боец попытался вырвать меч, ухватившись за него второй рукой, но в этот момент незнакомец повернул ладони на девяносто градусов и дернул оружие на себя. Клинок вылетел из рук гвардейца. Неуловимым движением воин в плаще схватил меч за рукоять и молниеносно описал им вокруг себя. Тотчас же голова гвардейца слетела с плеч, ударилась об половые доски, покатилась в толпу вооруженных мужчин. В потолок ударил фонтан крови. Тело пребывало в вертикальном положении несколько секунд, прежде чем рухнуть.

Незнакомец сделал еще один взмах трофейным оружием и словно огромным ножом метнул меч в другого гвардейца. Тот среагировал на угрозу слишком поздно, и клинок погрузился в его лицо практически по самую гарду. Тот, кто совершил такой бросок, обладал не просто поразительной ловкостью, он обладал нечеловеческой, демонической силой.

- Пресветлые Халла, - зашептала Кнеська, прячась за перевернутый стол.

Другая официантка от увиденного едва не грохнулась в обморок, забившись от страха в угол. Солдаты графа окружили человека в плаще. Никто из них никогда не сражался с таким умелым и опасным противником. Каждый гвардеец понимал, что в одиночку не продержится против незнакомца и нескольких секунд, и чтобы победить его, нужно действовать сообща.

Сразу трое гвардейцев с трех разных сторон бросились на врага, попытались поразить того в голову и корпус. Плащ взметнулся вверх и в стороны, словно под ногами незнакомца возник мощный восходящий воздушный поток. Воин оказался одет и обут в превосходные боевые пластинчатые доспехи, относительно легкие, прочные и гибкие, намного превосходящие то, во что были облачены гвардейцы графа Лотрека. Такая экипировка стоила целое состояние, ведь наделение защитных пластин особыми свойствами, предававшими им невиданную гибкость, легкость и прочность, осуществлялось при помощи магии. Доспех незнакомца совершенно точно мог считаться штучным экземпляром. Для кого попало такой не делали.

Что-то со свистом рассекло воздух прямо перед лицом таинственного гостя. В его руках словно по волшебству возникли два изогнутых клинка, которые сложно было классифицировать однозначным образом. Сабли - не сабли, и не полуторные мечи - не пойми что. Нечто, имеющее нестандартную форму, загнутое сначала в одну сторону, затем в другую. И необычного цвета метал, имевший серебристо-сиреневый оттенок.

Клинки-близнецы молниями взлетели вверх, затем в стороны, и незадачливая троица гвардейцев зашлась в душераздирающем вопле, полном боли и отчаяния. Двое из них лишились рук по самые локти - их оружие со звоном упало на пол. Голова третьего едва не отделилась от тела, и теперь алая кровь из вспоротого горла фонтанировала во все стороны, забрызгивая нехитрый интерьер трапезной.

Воин в плаще ринулся вперед с такой скоростью, что многие гвардейцы его попросту потеряли из виду. Его фигура превратилась в сгусток тьмы, чудовищно быстрый, чудовищно опасный. Лязгнуло железо. Раздались новые крики боли. Прибавилось трупов. Мечи незнакомца рубили человеческие тела, не встречая сопротивления со стороны кольчуги и пластин доспехов. Они разили без всякой пощады и без надежды на спасение. Воин не старался блокировать удары. Он от них и не уворачивался, он просто был во сто крат быстрее любого человека и атаковал до того момента, как тот или иной гвардеец успевал что-либо предпринять.

Люди, разрубленные вдоль и поперек, падали навзничь. Рядом с ними валилось их оружие, холодное и бесполезное. Отрубленные головы разлетались в разные стороны, как, впрочем, руки и ноги. В течение нескольких десятков секунд таверна стала напоминать скотобойню, внутри которой невозможно было находиться.

Распахнулась входная дверь. Еще четверо гвардейцев едва не опорожнили свои желудки от ударившей им в носы удушливой смеси запахов. Двое из них умерли мгновенно, не успев толком рассмотреть картину произошедшего в трапезном зале. Третий умудрился извлечь из ножен меч, который, впрочем, не сильно ему помог. Один из клинков воина описал духу, и рассеченное по диагонали тело повалилось в грязь. Кровь моментально смешалась с водой. Дождь лил не переставая.

Последний из отряда капитана Фолька гвардеец застыл как вкопанный, не спуская глаз с трупов своих товарищей. Еще пару секунд назад он пребывал в объективной реальности, предвкушая веселый вечер в компании друзей, дармовую жрачку, выпивку и женщин, а сейчас его сознание очутилось где-то в невообразимых кошмарных инфернальных планах бытия, в которых властвовали непостижимые человеческому разуму мистические силы. Те, что способны были в один момент превратить крепких ребят в мешанину кишок, грязи, воды и крови.

Рядом с ним сгустилась чернота, превратилась в высокого крепкого человека, облаченного в дорогой, искусный доспех, явно вышедший из-под рук талантливого мага. Свистнул воздух, и о сапог гвардейца что-то стукнулось. Раскрыв рот от изумления, он опустил глаза и в луже мутной воды, возле самых ног увидел кровоточащую кисть руки. Своей руки.

Гвардеец закричал, однако его горло внезапно сковал спазм и вместо оглушительного вопля родился сдавленный, едва слышный стон. Внезапно в нос ударил ни с чем несравнимый запах паленой плоти. Гвардеец отшатнулся, упал на спину, с ужасом уставившись на свою культю. Боль, терзавшая его сознание, внезапно исчезла, а страшная рана оказалась прижжена. Незнакомец, вооруженный необычной формы клинками, вплотную подошел к валявшемуся на земле калеке, схватил его за пояс и резко поднял. Словно пушинку. Некоторое время он пристально разглядывал его своими внимательными бездонно-черными глазами, казавшимися настоящими провалами в миры Теней и Скорби. Затем его лицо тронула неуловимая брезгливая ухмылка. Он разлепил губы и тихим шепотом произнес слова на древнем наречие:

- Хорм де Сафферин изет ране урукае. Дарнстад Айрис дже вайле фюрд айдин Каллиф.

Тьма его очей, казалась, физически ощутимой. Она проникала в тело, забиралась в саму душу, подчиняя ее себе.

- Ты ведь служишь графу Лотреку?- спросил незнакомец.

Гвардеец судорожно кивнул, попытался отвернуться, но не смог. Не было сил.

- Ты хорошо запомнил то, что я сказал?

И вновь гвардеец кивнул. Он не мог произнести ни слова.

- Тогда передай мое послание своему хозяину. Передай его ему слово в слово. Надеюсь, ты окажешься способен выполнить хотя бы это.

Воин разжал пальцы. Гвардеец тут же повалился в грязь и потерял сознание.

Дождь продолжал лить как из ведра.

 

 

Часть первая. Охотник.

Если у существуют в природе железные люди, то это, безусловно, народы, населяющие драгоценный Север нашего необъятного континента. В своих странствиях я ни единожды бывал в тех дальних краях и на своей шкуре прочувствовал тяготы бытия, испытываемые крепкими мужчинами и волевыми женщинами. Их жизнь – это бесконечная борьба, бесконечное выживание в самых суровых, непредставимых для цивилизованного человека условиях. Я могу только восхищаться стойкостью этих людей, их волей и жаждой жизни. Это кремни, а не люди. Тем из них, кому посчастливится дожить до старости, воистину можно считать героями.

Арий Цериус Ливиус «Очерки о народах Архея».