Глава первая. Суровый край.

Мальчик крался. Ступая с носка на пятку, он старался производить как можно меньше шума, быть незаметным, скрытным. Животные и птицы обладали чрезвычайно обостренными чувствами, ввиду чего охота на них считалась настоящим искусством, секреты которого в этих краях передавались от отца к сыну вот уже сотни лет. Животный мир Архея в глобальном плане подразделялся на хищников и жертв, причем сами хищники отнюдь не были застрахованы от перехода в категорию добычи для более суровых, быстрых, хитрых и сильных существ. Мудрые охотники утверждали, что жертвы, на которых охотится большее число хищников, куда осторожнее тех, кому угрожает меньшинство. Мальчик убедился в этом во время своей первой учебной вылазки в лес. Мудрые учителя не врали, ведь законы севера беспощадны к лжецам. А также к слабакам. С тех пор утекло много воды, мальчик окреп, возмужал, набрался опыта и в свои десять весен считался превосходным следопытом, охотником и защитником домашнего очага.

Было тепло, однако редкие порывы ветра несли с собой холодный сырой воздух. В чаще этого не ощущалось. Другое дело -на равнине. Солнце стояло в зените, шел пятый час дня[2]. На календаре - осень, начавшаяся полторы недели назад. Как и положено для месяца Гармм, одетый в золото и багрянец лес, устланная лиственным ковром земля, еще не чувствующая приближение зимы. И дичь. Много дичи - всякой, разнообразной и очень осторожной. Нужно приложить максимум усилий, чтобы вернуться в село с добычей, ведь от этого зависят жизни людей. Не здесь и сейчас, а в период, когда на все окрестные земли приходит суровая зима.

Аккуратные, неслышные шаги. Мальчик двигался чутким шагом, согнувшись, как любили говаривать бабы, в три погибели. В руках - тугой охотничий лук, за спиной - сумки, пока что пустые, слева на ремне - колчан со стрелами. Справа - острый, сверкавший на солнце серебром кинжал, упрятанный в кожаные ножны, в руках - копье. Голову юноши украшала легкая волчья шапка, полностью укрывавшая волосы, на ногах - сапоги, чьи подошвы были обшиты волчьей меховой шкурой, позволявшей умелому охотнику скрадывать шум шагов. Кожаные штаны, не стеснявшие движений, как и положено охотнику были пошиты на полтора размера больше. То же самое относилось и к кожаной безрукавке, легкой, способной защитить от шипов ядовитых растений, клыков и когтей некоторых животных и птиц, а также осеннего или весеннего ветра, порывистого, злого и влажного. Примечательно, что экипировку мальчик создавал себе сам. Впрочем, так поступал любой уважающий себя охотник. Два года назад в ближайшем лесу он отыскал подходящий сук, из которого вырубил заготовку для будущего оружия, выточил ее, отшлифовал, вымочил, высушил, закалил и собрал. Жилы снежных пардов сослужили прекрасным материалом для надежной, «поющей» тетивы. Затем, по прошествии нескольких месяцев, ему удалось смастерить копье и выковать нож. Одежда в его экипировке появилась самой последней, ведь добывать материал для ее пошива он обязан был сам, без чьей-либо помощи. Одежда и обувь на все случаи жизни, точнее, на все времена года: теплая, удобная зимой, легкая, но прочная, надежная летом.

Юный охотник остановился, присел. Находясь в движении, он не смотрел себе под ноги, чувствуя землю ногами, как утверждали его учителя. Глаза, уши, нос нужны были для того, чтобы контролировать окружающую обстановку, читать следы птиц и зверей, слушать лес, делать все для того, чтобы не считаться для него инородным элементом. Только лучшим из лучших лес предоставлял право вести охоту на своих территориях. Всех остальных он считал недостойными.

Ловкие пальцы прошлись по листве, коснулись сухой ветки, ощупали мох, произраставший рядом. Семейство браслетов[3], росших небольшими группками, оказалось как нельзя кстати. Мальчик схватил бежевато-каштановые грибы, которые в скором времени очутились в сумке, предназначенной для сбора всякой растительной добычи, то есть всевозможных грибов, трав и ягод. Охотясь на животных и птиц, глупо было игнорировать иные дары природы, встречавшиеся на маршруте. Грибы отваривали, сушили, солили, мариновали, жарили и замораживали; травы и коренья использовали в качестве ингредиентов при изготовлении лекарственных зелий, а также пищевых приправ. Ягоды сушили, консервировали, варили из них всевозможные варенья, также использовали для врачевания. Люди, чьи жизни всецело зависели от природы, старались брать от нее все, что могло облегчить их тяжкий быт.

Уровень земли начал плавно повышаться. Здешние места еще нельзя было отнести к полноценным горным районам, скорее к предгорьям. Юноша обогнул с левой стороны два огромных матово-черных валуна, наполовину поросших ряськой[4]. У их оснований удалось собрать еще несколько групп браслетов, а также с десяток черных валуев. Забравшись наверх, охотник ловко перемахнул через громадное поваленное дерево, наполовину сгнившее, и плавно припал к земле, навострив уши и прищурив глаза. Перед ним на расстоянии трех десятков шагов росли три красавицы-сосны, тесно переплетясь друг с другом ветвями нижних ярусов. У ствола правого дерева располагался серый, гладкий, даже можно сказать полированный камень, будто попавший в это место прямиком из русла реки. И в него с периодичностью раз в две-три секунды ударял рогами крупный арвен.

Самец выглядел впечатляюще. Могучий красавец в холке достигал высоты в добрых четыре локтя[5]. Густая, жесткая шерсть блестела на солнце, из ноздрей животного валил пар; из-под копыт то и дело вылетали кучки грунта и пыли. Голову зверя украшала настоящая тяжелая роговая корона, причудливо ветвящаяся, с многочисленными наростами и костными зазубринами - предмет его гордости и зависти для остальных самцов стада. Опасное оружие в ближнем бою.

Юноша совершил глубокий вдох, задержал дыхание на четыре удара сердца, медленно и неслышно выдохнул носом, сосредотачиваясь. Окружающий мир для него сузился до размеров узкого коридора шириной в пару шагов и длинной в тридцать. Левая нога охотника сдвинулась чуть вперед, колено правой развернулось в сторону и уперлось в землю, обеспечивая наиболее устойчивое положение для стрельбы. Пальцы погладили оперение стрелы, нежно провели по его кромке. Левый глаз плавно закрылся; сердце замедлило свой бег. Жилистые руки вздулись канатами мускулов - для своих лет паренек был достаточно силен и очень вынослив. Правая рука заученным движением отошла назад, ноготь большого пальца коснулся мочки уха. На долю мгновения на одной прямой линии оказались глаз человека-охотника и глаз арвена-жертвы, а затем указательный и средний пальцы разжались, легко и плавно, освобождая томившуюся в неволе стрелу.

«Запела» тетива. Идеально обточенное древко, снабженное косным наконечником и птичьими перьями, рванулось вперед. Время сделалось тягучим - мальчик испытывал подобное каждый раз, когда производил выстрел в живую цель. Плавно, как будто во сне, вращалась стрела, с каждым мгновением приближаясь к заветной цели. Матерый самец и уже опытный охотник... В схватке двух существ перевес оказался на стороне человека. Стрела с характерным звуком вошла животному в глазницу, поразив мозг. Арвен упал как подкошенный, задергал копытами, испуская дух.

Охотник неспешно поднялся с места, перекинул лук через плечо, извлек из ножен кинжал. Подойдя к убитому животному, он несколькими заученными движениями выдернул стрелу, и с досадой поморщился. Наконечник был сломан: то ли кости черепа арвена оказались слишком прочными, то ли древко недостаточно закаленным. Не повезло.

Так или иначе, мальчик не собирался долго переживать по этому поводу. Уложив сломанную стрелу в колчан, он протянул руки в небо, воздавая хвалу солнцу за предоставленную ему возможность применить свое мастерство, и принялся к потрошению.

***

Солнце начало постепенно клониться к закату. Ветер затих, и остаток дня грозился стать похожим на последние дни лета. Довольный собой юный охотник вышел из лесу с доверху набитыми сумками, в которые ему удалось напихать грибы, ягоды, коренья, травы и свежее мясо. Естественно, животное, которое весило едва ли не вдвое больше мальчика, невозможно было донести за один раз, поэтому охотнику пришлось сделать схрон, за которым он планировал вернуться в ближайшие часы, как можно скорее, ведь лес был полон любителей полакомиться на дармовщинку.

Охотник полной грудью вздохнул свежий, чистый воздух предгорий, наполненный ароматами ручьев, трав, листьев деревьев и полей. Позади него остался вековой лес, преимущественно хвойный, оккупировавший все Туманное нагорье. Горизонт заслоняли могучие исполины Эверлинка - горной цепи, протянувшейся на многие сотни лиг[6] с Запада на Восток вдоль береговой линии герцогства Реджин. За ней по редким рассказам мужиков простирался бесконечный, суровый, морозный Великий Ледовитый океан. Впереди распростерла свои ласковые пестрые объятия долина, разрезаемая десятками речек и речушек, сотнями ручейков. От обилия золотых, бежевых, зеленых и синих цветовых оттенков зарябило в глазах. Слева и справа виднелись поля, в настоящее время активно убираемые или уже убранные. На ближайшем пологом холме паслось средних размеров стадо коров. В паре лиг прямо по курсу находилась небольшая деревенька, всего в тридцать два дома, за ней должно располагаться еще одно поселение, совсем уж крохотное, едва насчитывающее пятнадцать подворий. За ним находился лесной массив, за которым начинались по-настоящему обжитые земли герцогства, как говаривали некоторые.

Путь же мальчика лежал несколько в другую сторону. Край обжитых мест. В основном люди предпочитали селиться южнее и восточнее, не так близко к горам и к тем опасностям, которые в них таились. Юный охотник нахмурился, повернул голову влево и посмотрел вдаль. Там находился Рубеж - место, которое каждую зиму становилось последним пристанищем доблестных защитников окрестных земель: храбрых мальчиков и девочек, а также женщин, стариков и увечных, все еще способных держать оружие в руках.

Охотник поспешил отогнать от себя черные мысли, сплюнул на землю и прибавил шагу. Он двигался вдоль ручейка, ловко перепрыгивая с камня на камень. Несмотря на то, что сейчас ему не было особой нужды таиться, мальчик по-прежнему старался двигаться так, чтобы производить как можно меньше шума. Именно поэтому хазарка, притаившаяся в кроне раскидистого дуба, произраставшего всего в пятидесяти шагах в стороне, чуть справа, не почувствовала в нем угрозы.

И очень зря. Юный охотник плавно, без резких движений достал из-за спины лук, наложил стрелу на тетиву, опустил на землю тяжелые сумки и, присев, начал чутким шагом приближаться к дереву. Его взгляд, сосредоточенный, внимательный, был устремлен на новую цель. Откормленная птица, красивая и гордая, чистила свои палево-оранжевые крылья, казалось, не замечая ничего вокруг. Серый с сиреневыми, зелеными и золотыми пятнами хохолок деловито мотался из стороны в сторону. Яркий зелено-бежевый хвост птицы топорщился дыбом. Глаза мальчика превратились в две узкие полоски. Очень медленно и крайне осторожно он изготовился для стрельбы, прицелился, задержал дыхание и плавно освободил стрелу.

Шесть-семь фунтов[7] мяса и перьев слетели вниз, глухо стукнувшись о землю. Торжествуя в душе, мальчик не забыл воздать хвалу солнцу, подбежал к убитой птице и, схватив ее за лапы, потащил к оставленным неподалеку сумкам. Одна из них имела карман, из которого охотник извлек тонкую, прочную веревку из жил. Ею он ловко обвязал лапы своей новой добычи и подвесил ее за пояс.

Взвалив сумки, он продолжил свой путь, по мере возможного, ускоряя шаг. Если он вернется, а его схрон умыкнут любители жить на халяву, он себе этого не простит.

Спустя четверть часа ноги паренька несли его по пыльной дороге, именуемой «выгонной». Она петляла между несколькими холмами, на которые выгоняли скот. В настоящее время дорога пустовала. Пастухи, в основном детишки, которым никак не удавалось освоить ремесло охотника, а также старики да калеки, в эти часы дня занимались всевозможным подворным хозяйством, а стадо мирно паслось на возвышенности, еще даже не помышляя о том, чтобы возвратиться к людям.

- Бранд! - окликнули его.

Охотник повернул голову вправо, поднял глаза. С пологой возвышенности к нему бежали двое мальчишек шести и семи лет. Оба пепельноволосые, подстриженные под сенные копешки, в драных рубахах, штанах и плетенках; в руках самодельные луки, качество которых пока еще оставляло желать лучшего, и деревянные учебно-тренировочные кинжалы, по длине больше смахивающие на одноручные мечи. 

- Бранд! Бранд! Покажи, что принес! - загорлопанили сорванцы, с двух сторон обступая юного охотника. - Как прошла охота? Удачно? Расскажи!

В свои десять он уже пользовался определенным авторитетом, считаясь одним из самых ловких, мастеровитых и удачливых охотников. Немудрено, что мальчишки, которым еще нескоро предстояло отправиться на настоящее дело, порой в буквальном смысле слова ходили за ним по пятам. Человек, ежедневно делающий вылазки в лес, являл собой кладезь всевозможных интересных историй, которые ценились на вес золота.

- Вот, - кивнул Бранд, снимая с плеча одну из сумок и показывая мальчишкам охотничьи трофеи. - Арвен, фунтов сто восемьдесят, а то и все двести. С одного выстрела!

- Да ладно!? - Глаза паренька, что постарше, полезли на лоб. Его руки сами собой потянулись к колчану со стрелами, висящему на поясе охотника. - Не может быть! Покажи стрелы!

Бранд покачал головой, взъерошил тому волосы.

- Не веришь на слово?

- Верю. - Мальчишка на мгновение потупил взгляд, но тут же вспыхнул опять. - Мне просто хочется самому во всем убедиться.

Охотник кивнул, снимая с пояса колчан.

- Молодец, - похвалил он паренька. - Никогда не верь россказням людей, всегда пытайся проверить то, что они говорят.

- Мастер Кемер говорит то же самое, - произнес второй мальчуган, с интересом поглядывая то на хазарку, то на сумки. - Ты взял не всего арвена, - заметил он. - Остальную часть схоронил? Когда ты за ней пойдешь? Можно пойти с тобой?

В это время более взрослый мальчишка со знанием дела проверил все стрелы, находившиеся в колчане Бранда. С особым вниманием он разглядывал сломанное древко.

- Ты - мастер, Бранд, - наконец резюмировал он, возвращая охотнику его имущество. - Нужна удача и мастерство, чтобы свалить такого здорового арвена с одного выстрела. - И тут же попытался поддержать младшего товарища: - Можно мы пойдем с тобой? Нам очень хочется увидеть твой схрон и то место, где ты убил арвена! Ну, пожалуйста, Бранд!

Охотник прекрасно понимал стремление мальчиков пойти с ним в лес и, чисто по-человечески, поддерживал это желание, но сейчас, стоя посреди поля, в окружении этих малышей, он как никогда ощущал себя взрослым, ощущал себя человеком, чье поведение обуславливалось влиянием разума и логики, а не эмоций. Он мог считать себя отличным охотником, и небезосновательно, но охотиться в одиночку - одно, а наставлять неопытных неокрепших мальчишек, отвечать за них перед дикой природой и лесом - совсем другое. Этого он еще не умел, и в этом он отдавал себе отчет.

- Нет, - сказал от твердо и насколько было возможно сурово посмотрел мальчуганам в глаза.

- Ну, пожалуйста, Бранд! - взмолился старший.

- Нет, Ларик, - мотнул головой охотник. - Не упрашивай. Придет ваше время, и вы с Хесом станете превосходными охотниками, но, чтобы это случилось, нужно подождать. Умейте терпеть - в конце концов, это одно из самых важных качеств настоящего охотника. Или наставник вам о нем не рассказывал?

- Рассказывал, - в унисон ответили мальчишки.

- А раз рассказывал, то, как стоит поступить?

Оба паренька понуро опустили плечи, глубоко вздохнули, шмыгнув носами.

 - Слушаться, - прогундосили они.

- Вот именно. Мастер Кемер недаром дожил до своих преклонных лет, - наставлял Бранд сорванцов. - Он опытный охотник и воин. Он мастер. Был бы он здесь, сказал бы вам то же самое, еще бы и уши надрал. Идите тренироваться и за сеном не забудьте приглядеть, а то сопреет, и коровам зимой нечего жрать будет.

Пожелав юному охотнику удачи, мальчики с яростными криками побежали на холм, очевидно преследуя воображаемого тролля или медведя. Бранд поспешил собраться и продолжить путь. Время поджимало. До заката он должен был успеть побывать в лесу хотя бы раз.

Спустя пятнадцать минут он находился уже на окраине деревни. Старые деревянные приземистые и, меж тем, достаточно широкие дома образовывали две непрямые улицы, разделенные между собой совсем невысоким холмом и руслом бочага. Несмотря на кажущуюся хлипкость и обветшалость жилища сельчан были довольно крепки. Люди в здешних краях умели строить, а строительного материала, когда до ближайшего леса рукой подать, в окрестностях всегда имелось с избытком.

Бранд помахал рукой двум старикам, сидевшим на крыльце, поинтересовался их самочувствием. Те кивнули ему в знак благодарности, в свою очередь не забыв спросить, как прошла охота. Указав на сумки, полные добычи, он радостно улыбнулся умудренным жизнью людям и зашагал прочь.

Его дом и вместе с ним двор располагался на невысоком возвышении, которое за огородом резко обрывалось берегом бочага. По периметру двор был огорожен палисадом, представлявшим собой совокупность вбитых в землю столбов. Столбы, имевшие обхват никак не меньше трех четвертей локтя, плотно прилегали друг к другу и были вкопаны на глубину в половину человеческого роста. Палисад возвышался над землей на уровень сажени[8], местами и выше. Верхняя часть каждого столба рубилась таким образом, чтобы придать ей пикообразную форму.

Войдя в основательного вида калитку, мальчик нахмурился и легонько стукнул кулаком по дереву. Крайняя линия обороны. Каждый сельчанин истово верил, что в его жизни не наступит день, когда придется оборонять свой дом не на Рубеже, а на пороге избы.

Классическое для этих мест массивное одноэтажное жилище встречало своего маленького хозяина раскрытыми настежь ставнями и белесой веревочной сеткой, видневшейся в оконных проемах. Нагретый воздух колыхался над двускатной крышей, сделанной из досок с повязанной поверх них пучками соломы и веток. Сразу за избой располагался просторный хлев, в настоящее время пустовавший. Наступит вечер, пастухи погонят стадо в деревню, и коровки займут положенное им место. Сбоку к хлеву был пристроен дровяник с дощатым навесом; поколотые чурки ровными, аккуратными рядами заполнили весь его объем. Большую часть времени дрова укрывались медвежьими либо тролльими шкурами, для надежной защиты от осадков. По обе стороны от хлева простирались грядки. Короткое, фактически, трехмесячное лето позволяло выращивать репу, картофель, капусту, огурцы, кабачки и различную зелень, начиная от лука и чеснока, заканчивая сельдереем и укропом.

Бранд плавным скользящим шагом, будто находился не на территории своего собственного дома, а в лесу, приблизился к входной двери. Где-то за домом закудахтали куры, раздался громкий петушиный крик. Хозяйство Бранда было невелико, притом он едва успевал с ним справляться.

- Бранд! Бранд вернулся! - закричали из-за угла, и к охотнику, сияя от радости, бросились две маленькие девочки.

Агнет и Софи, четырех и семи лет, любимые сестрички.

- Покажи! Покажи, что принес!

Девочки налетели на своего брата, словно парочка птичек на жирную, вкусную гусеницу. Обступив его со всех сторон, сестрички принялись тормошить мальчика, теребить охотничьи сумки, требуя показать им добычу.

- Ого, - воскликнула младшая Агнет. - Сегодня тебе повезло! Молодец Бранд!

- Можно подумать, в другие разы я приносил меньше, - заулыбался мальчуган.

- Это все или есть еще что-то? - по-хозяйски поинтересовалась старшая Софи.

- Я сделал схрон, - ответил Бранд и в сжатом виде поведал сестрам о своей охоте. - Надо выгрузиться и в путь. Арвен оказался большим.

Девочки переглянулись, подхватили братца под руки и в буквальном смысле слова потащили его в дом.

- Чего же мы ждем!? Быстрее! Не дай бог стемнеет, а ты не успеешь вернуться.

Едва поспевая за девочками, охотник вошел в сени и, нигде не задерживаясь, спустился в подвал. Хотя эту часть жилища, расположенную ниже уровня земли, вряд ли можно было считать полноценным подвалом, скорее большим погребом. Его высота достигала пяти локтей, ширина - две сажени, длина - четыре. Потолок подпирался массивными балками, пропитанными специальным раствором, созданным на основе смолы, кореньев и смеси жиров всевозможных животных, в том числе и хищных. Стены погреба были сложены из необтесанного камня, преимущественно белого или серого. Размеры некоторых валунов достигали в поперечнике полутора локтей. Этот же материал, шлифованный с одной стороны, шел на строительство пола; потолок был сколочен из досок.

В углу у лестницы находились пузатые деревянные бочки, заполненные соленьями, рядом с ними примостились мешки с картошкой, репой и капустой. Напротив них в деревянных ведрах находилась соль - настоящее сокровище для жителей такого сурового края, каким считался север герцогства Реджин.

Соль являлась, фактически, единственным товаром, который худо-бедно удавалось завозить из крупных городов герцогства. Тирх, Айрих, Лодзь продавали ее в обмен на поставки молока и молочных продуктов, а также (изредка) меняли ее на лекарства и шкуры хищных зверей и троллей. На этом, в принципе, вся торговля между городами и деревнями, расположенными в предгорьях Эверлинка, и заканчивалась. Местным жителям нечего было предложить городам. В начале-середине месяца Арвен таял снег. Природа бурно расцветала всеми красками жизни в первых числах месяца Тифон, а в середине месяца Виретас снег опять ложился. За четыре теплых, погожих месяца сельчане едва успевали накопить запасы на длинную, суровую зиму. В таких условиях ни о каких «лишних» продуктах, которых можно было бы использовать в качестве товара, не могло идти и речи.

Рядом с солевыми ведрами, находились квадратные деревянные ящики. В них предполагалось хранить вяленое мясо и солонину. У противоположной от лестницы стены, в углу, прямо в полу была выдолблена квадратная шахта. Ее стены также состояли из серого и белого камня. Глубина шахты достигала трех саженей, ширина равнялась четырем локтям. Практически вся она была заполнена снегом и льдом, который обновлялся каждый конец зимы.

- Сбрасывай сумки, - суетилась вокруг брата Софи. - Мы с Агнет сами все сделаем. В лес иди с новыми, а мы сейчас мясо разложим, как подобает. Часть солью набьем, часть в коптильню отнесем. Рыба, кстати, которую ты недавно наловил, уже готова.

Бранд скромно улыбнулся, снял с плеч тяжелые сумки, потрепал по головам сестер, из кожи вон лезших, чтобы помочь ему по хозяйству. Он плавно выгнулся дугой, расставляя руки в разные стороны. Захрустел позвоночник.

- Вы у меня чудесные, - поддержал девочек юных охотник, по очереди обнимая каждую из них. - Надеюсь, к вечеру вы уже все сделаете.

- И не сомневайся! Мы всегда все вовремя успеваем!

- Говорю же, вы у меня чудесные!

Еще один комплект походных сумок находился в хлеву. Мальчик поднялся в сени, хотел было немедленно выйти на улицу, но замер, оглядываясь на дверь, запиравшую светлицу. К горлу сам собой подступил ком. Защемило сердце. Глаза наполнились влагой - момент слабости, на которую он не имел право. Словно бы нехотя он подошел к двери, насколько возможно тихо распахнул ее и вошел внутрь.

Предательски скрипнула половица. Мальчик замер, инстинктивно пригнулся, словно находился в лесу. Ничего не произошло. Он медленно выпрямился, сделал несколько шагов вперед, обходя с левой стороны каменную печь. Прямо перед ним находился стол, на котором в глиняной вазе стоял букет полевых цветов. Несмотря на то, что минула почти неделя с момента их сбора, цветы все еще жили и благоухали приятным ароматом свежести. Правую стену украшали гирлянды сушеных овощей, трав и кореньев. Светлицу заливал ласковый, мягкий свет из распахнутых настежь окон. Полосатый жук-трескун безуспешно пытался проникнуть внутрь избы, не в силах преодолеть преграду из веревочной сетки. Подле окон располагались две кровати. Одна из них (та, что побольше) пустовала, в настоящее время заваленная перинами и подушками, а на второй, укрытая по шею легким одеялом, лежала пожилая женщина.

Точнее, женщина лишь на вид казалась пожилой. На самом деле ей едва исполнилось сорок. Ее лицо, изможденное, уставшее, покрывали глубокие морщины. Редкие седые волосы были тщательно расчесаны, но, несмотря на это, выглядели иссохшими, больными, истлевшими. Грудь женщины редко и слабо вздымалась в такт дыханию. Очень слабому, практически лишенному жизни. Из полуоткрытого рта иногда вырывался едва слышный хрип. Губы были сухими и растрескавшимися. Женщина увядала на глазах и, скорее всего, грядущая зима могла стать для нее последней.

По щеке мальчика пробежала тяжелая слеза, уткнулась в уголок губ, перетекла на подбородок и, спустя несколько секунд, упала на пол. Ксана слегла два года назад, аккурат после того, как в их дом пришли черные вести. Хервигу, старшему брату Бранда, еще не исполнилось и пятнадцати, когда его забрали в герцогскую гвардию. Все мальчишки, достигшие пятнадцатилетнего возраста, призывались на службу в гарнизоны крупных городов, иногда и в пограничные крепости. Население удаленных северных и северо-западных деревень не платило налог в казну Реджина, но обязано было поставлять людей в регулярные сотни и тысячи. Пехотное мясо, от которого на войне не было никакого проку. Хервиг погиб в первом своем настоящем бою, отражая набег армии соседнего государства. И так вышло, что примерно в это же время приняли свою геройскую смерть отец Бранда – Рафус - и родной дядя - Хисс. Герцогство Реджин граничило с княжеством Альвбрайт на северо-востоке и с герцогством Темешир на юге. Когда-то эти земли являлись провинциями Великой Империи Севера, но ее не существовало вот уже семь, а, может быть, и все десять лет, Бранд точно не знал, его это не интересовало. С тех пор княжества, герцогства, графства и даже королевства воевали друг с другом, деля те или иные клочки земли. Умирать в этих набегах и приграничных конфликтах приходилось преимущественно простому люду, которых все эти разборки благородных совершенно не интересовали. Но так вышло, что Альвбрайт и Темешир решили вторгнуться на земли Реджина практически в одно и то же время. Мужики поговаривали, что княжество и герцогство заключили между собой временный союз, но так ли дела обстояли на самом деле, они не знали. Пограничная крепость, в которой десятниками служили Рафус и Хисс, держалась полторы недели, но, в конечном счете, оказалась захвачена. Практически все ее защитники погибли, в том числе отец Бранда и его дядя. Так уж получилось, что Ксана узнала о смертях первенца, мужа и деверя в один день. Дурные известия принес сосед, которого турнули из гвардии по случаю серьезного ранения. Вечером того же дня Ксана слегла, и с тех пор Бранд, фактически, на себе тянул хозяйство и дом, охотился, делая запасы на зиму, заботился о сестрах, которые, в свою очередь, заботились о нем и об их больной матери.

Бранд сильно-сильно зажмурил глаза, утер ладонью влажные веки. Несколько секунд он смотрел на скуластое, исхудавшее лицо Ксаны, затем медленно нагнулся и поцеловал ее в лоб.

Выйдя на улицу, он был полностью сосредоточен. У мальчика впереди было еще много работы.

Встречал я людей, которые утверждали, что человеку никогда не одолеть природу. Впрочем, знавал я и тех, кто отстаивал прямо противоположные взгляды. Последние утверждали, что человек, по их мнению, является венцом природы, венцом эволюции и должен как можно скорее занять подобающее ему место. Хотите знать мое мнение? Тем, кто на каждом шагу твердит о величии человека, я бы посоветовал обратиться к лекарям. Если под величием понимать способность людей строить города и развязывать бесконечные воины за территории, ресурсы, ради простого удовлетворения чувств завоевателя или по каким-то иным причинам, то в этом случае человек недалеко ушел от животного. Мало того, во многих аспектах бытия животные ведут себя гораздо более цивилизованно и возвышенно, нежели люди.

Арий Цериус Ливиус. «Очерки о народах Архея».