Глава тридцать пятая. Зеркало твоей души.

Лодзь – мрачный, грязный, напоминавший человека, пришедшего в себя после долгой попойки – жил жизнью обыкновенного провинциального города, наводненного оккупационными войсками. Угрюмые лица городских стражников, неприветливо взиравших, казалось, даже на стены и двери домов; ссутулившиеся фигуры чернорабочих, грузчиков, пекарей, углежогов, кузнецов, мастеров иных полезных искусств красноречивее любых слов говорили о положении простого народа. Работать в такой нервной обстановке было тяжело, но Бранд справлялся. Вот уже вторые сутки он обитал на улицах Лодзя, наведывался в таверны, постоялые дворы и даже в общественные дома. Его интересовали слухи, сплетни – все, что, так или иначе, могло касаться таинственной ведьмы, обитавшей где-то к востоку от города.

Молодой человек с головой ударился в работу. Его стремление обезопасить и обустроить свое новое (пусть и наверняка временное) жилище сделалось поистине маниакальным. Реджинец спал по три часа в сутки, предпочитая все остальное время трудиться, не покладая рук. Используя кирку и лом, которые удалось отыскать в подвалах башни, аларит за два дня разобрал завал, преграждавший главный вход в основание шпиля. После чего настало время вылазки в населенные земли. Бранду требовалось выяснить, насколько слухи о страшной ведьме глубоко засели в сознание людей, как далеко они успели распространиться, и чем это могло грозить Лике.

 Пока ему везло. Городская среда ежедневно рождала десятки, иногда сотни, страшных историй, большая часть из которых являлась откровенной чушью. Ни о какой ведьме в них не упоминалось. Бранд был согласен, если так будет продолжаться и впредь. Ему вовсе не хотелось пресекать распространение слухов насильственным образом, хотя молодой человек готов был пойти на крайние меры. Ради защиты Лики он был готов пойти на все.

Полдень. Часы, когда жнецу, в общем-то, нечего делать. Простой люд занят работой, стражи наиболее бдительны и следят, чтобы в городе никто не шлялся без дела. Рты держаться на замке, время чесать языками еще не пришло. Тут бы успеть доделать все к вечеру, а то ведь можно остаться и без платы, и без еды.

Бранд обустроил дневную лежку на чердаке кузнечной, расположенной на окраине Лодзя. Сквозь наполовину заколоченное окно открывался вид на перекресток. В настоящее время на нем усиленный патруль городской стражи проводил тщательный досмотр телеги с товаром. Купцу (несомненно иностранцу, скорее всего, из Тель Татавира) не повезло. Стражи взялись за его груз всерьез и просто так отступать не собирались. Торговец активно жестикулировал, вопил, то и дело срываясь на крик, пытаясь доказать правоту своей позиции. К сожалению, для него, начальник патруля желал выслужиться перед собственным начальством, поэтому был глух и слеп к просьбам купца.

Аларит отвернулся от оконного проема, прислоняясь спиной к вертикальной несущей балке, повертелся, устраиваясь поудобнее. Из-под полы походного плаща внезапно появилась на свет толстая книга в черном кожаном переплете, на титульной стороне которого позолоченными буквами было пропечатано название на кавенди, языке, получившем широкое распространение далеко на Востоке Архея. «Единение внутренних сутей. Теория и практика. Методики профессора Высшей Школы магии Абаза Ха Сирраци». Этот том Бранд откопал где-то на нижних уровнях подвалов башни, когда помогал Праху перетаскивать книжные полки и выравнивать стеллажи. Жнец не мог точно сказать, чем привлекла его именно эта рукопись, ведь древняя библиотека, которую пытались возродить, изучить и каталогизировать архивариусы, оказалась чрезвычайно богата сочинениями по шаманизму и демонологии. Бранд дал себе зарок подробно изучить материал, описанный в этих трудах, как только у него достанет на это время. Пока что ему удалось выкроить несколько часов, и реджинец собирался продолжить чтение труда профессора Сирраци, описывающего, ни много ни мало, возможность слияния душ.

Эта идея привлекала внимание Бранда прежде всего своей дерзостью, оригинальностью и актуальностью. Методики профессора магии довольно подробно и красочно описывали возможности, которые открывались перед тем, кто сподобится понять их и изучить. Слияние душ или внутренних сутей, если использовать терминологию книги, позволяло практикующему шаману-колдуну-магу на некоторое время стать другим человеком (то есть превратиться в подопытного или в ведомого), изучить его внутренний мир, исследовать самые потаенные закоулки его памяти, его естества и (в некоторых случая и при должном опыте, а также мастерстве) даже оказать определенное благотворное или наоборот негативное воздействие на внутреннюю суть подопытного. Последняя возможность интересовала Бранда более всего. В ней он почувствовал путь к восстановлению личности Лики, хотя бы частичному. При помощи специальных практик аларит надеялся излечить душевные раны девушки, заставить ее забыть об ужасах, перенесенных в Скальдфааре.

Бранд раскрыл заложенную прутиком сутки назад страницу и с головой погрузился в текст. Профессор подробнейшим образом описывал практические упражнения, подводящие шамана к дебютным практикам. Одно из них особенно приглянулось молодому человеку. Суть его заключалась в том, чтобы через одновременное расслабление и концентрацию сознания постараться услышать мысли ведомого. Абаз Ха Сирраци предупреждал читателя, что результаты первых упражнений для него, скорее всего, окажутся негативными, посему профессор призывал практикующего шамана не опускать руки, запастись терпением, быть несгибаемым и продолжать двигаться к заветной цели.

Реджинец проглатывал одну страницу за другой. Ровные строки текста оседали в сознании аларита упорядоченными блоками. Он не удивлялся тому, что прекрасно понимает профессора. Подобные чувства Бранд испытывал каждый раз, когда открывал ту или иную книгу, содержащую методические указания, практические советы, любые полезные в быту сведения. И не важно, о чем была книга. Он с первого взгляда понимал суть написанного в ней.

За первым упражнением следовали описания других. Когда шаман привыкал слушать мысли ведомого, ему надлежало подготовить себя к слиянию, которое, само собой, не проходило в один этап. Для начало практикующий шаман обязан был научиться отождествлять мысли, обрывки воспоминаний, чувства и эмоции ведомого со своими собственными. При этом профессор предупреждал об опасности подобного отождествления. По его словам, существовал риск, и риск немалый, перенять частицу чужой сути, что практически наверняка вредило как ведомому, так и человеку-практику.

Вообще профессор, судя по всему, был помешен на безопасности. Каждая страница написанной им книги содержала минимум одно предупреждение о том, чего шаману ни в коем случае не стоило делать. Такая манера писать учебно-методическое пособие изрядно забавляла Бранда. Правда, некоторые предупреждения все же стоило взять на заметку. Прежде всего, это касалось так называемого «шока от эффекта слияния». Дело в том, что при отождествлении чужих мыслей, эмоций, воспоминаний со своими собственными, практикующий шаман подвергался сильнейшему стрессу. Его личность переживала все те чувства, которые испытывал ведомый. Если воспоминания были окрашены в тона любви, радости и счастья, человек-практик испытывал их в полном объеме. Если фрагменты памяти были наполнены болью, страхом, страданием, шаман должен был быть готов справиться со всем массивом негативных ощущений, обрушивающимся на него. Выдержать это мог далеко не каждый. Только человек с железной волей и прекрасной, упорядоченной душевной организацией мог пережить слияние сутей. Бранд надеялся, что ему достанет воли и сил не просто пережить слияние, но удастся излечить душевные раны Лики, хотя бы частично. В настоящий момент для него не было ничего важнее девушки и ее душевного здоровья. Можно сказать, что жнец жил предвкушением предстоящей работы.

Он не выпускал труд профессора Сирраци до конца дня. С наступлением сумерек, реджинец мог беспрепятственно вести работу в городе, вслушиваться в речи горожан, всматриваться в их лица и в некоторых, исключительных, случаях опрашивать тех или иных людей. Бранд проторчал в Лодзе целую ночь, так ничего и не добившись. О жуткой ведьме, как будто бы, забыли. О ней никто не вспоминал, ни мельком, ни специально, что только устраивало Бранда.

Едва над городом забрезжил рассвет, реджинец покинул Лодзь. Спустя десять часов непрерывного марша он очутился у подножья башни. Ему не терпелось испытать на практике новые знания. Он жаждал действия.

- Как мы рады тебя видеть! - воскликнул Прах, довольно улыбаясь.

Грез молча подошел к алариту, обнял его за плечи и подмигнул.

- Какие новости ты нам принес, Бранд? - поинтересовался пожилой архивариус. – Не томи, прояви к старикам уважение.

Бранду понадобилось полчаса, чтобы пересказать архивариусам все вести, которые он почерпнул в Лодзе.

- Звучит оптимистично, - задумчиво произнес Прах, оглаживая бороду. – Ты уверен, что о ве… о Лике никто не выспрашивал?

- Уверен, - закивал аларит.

- И никто из тех, кто мог бы… эм… доставить нам проблем? – Это уже Грез влез со своим вопросом.

- Никто, - уверенным голосом ответил реджинец. – Лодзь – большой город, но, если знать, где слушать и искать, он делается маленьким. И даже уютным… местами.

Прах аж руками всплеснул.

- Ну, ты сказал! Уютный Лодзь. Даже в мечтах последнего пьяницы этот городишко не может быть уютным.

Брад позволил себе не согласиться со стариком.

- Это все зависит от точки зрения, - авторитетно заявил он. – Уверен, что до скальдфаарской оккупации Лодзь выглядел более чистым и ухоженным.

Грез глубоко вздохнул, а Прах упер глаза в землю.

- А ты бывал в нем до скальдфаарской оккупации?

- Не довелось, - угрюмо проговорил реджинец.

Возникла неловкая пауза. Архивариусы теребили бороды, украдкой переглядываясь между собой. Бранд не спешил нарушать тишину, предоставляя Праху и Грезу право вести беседу. Однако время шло, а молчание затягивалось.

- Что с Ликой? - наконец, заговорил жнец.

Седобородые в момент воодушевились, принявшись наперебой нахваливать девушку. За трое суток, что отсутствовал Бранд, Лика переделала множество всяких разных дел. Старички не переставали удивляться силе и стойкости девушки, ее желанию жить несмотря ни на что и приносить пользу тем, кто ей дорог.

- Я должен ее увидеть, - чуть резче, чем следовало бы, сказал Бранд.

Прах пожал плечами.

- За чем же дело стало? Она внизу. Наверное, стряхивает пыль с древних фолиантов. Найдешь ее?

Реджинец молча кивнул и поспешил в тень подземелий старой лаборатории, которая постепенно превращалась в специализированную библиотеку. Он нашел девушку на предпоследнем (если считать снизу) уровне. Лика проверяла состояние масляных светильников. Она обходила комнату за комнатой, затем возвращалась в помещение, занимавшее центральную часть этажа, на полу которого валялся перевернутый набок комод. На этом импровизированном столе лежал толстый журнал, а возле него стояла чернильница с воткнутым в нее пером. После каждого обхода девушка делала несколько заметок.

- Как ты тут ориентируешься? - спросил Бранд, стараясь воодушевлено улыбаться. – Тьма такая, что хоть глаз выколи. Всего один факел на этаж.

Девушка замерла в оцепенении. Несколько минут она стояла совершенно неподвижно. Только кончики пальцев ее подрагивали. Несмотря на полумрак, царивший вокруг, Бранд прекрасно это видел. Кажется, его появление вызвало у Лики новый приступ жестоких болей.

Может быть, он ее напугал?

- Я… был в Лодзе, - произнес Бранд спокойно, ровно. Общаясь с девушкой, он каждый раз вынужден был контролировать громкость и тембр речи. Оказалось, что это не так уж и легко. – Интересовался слухами, сплетнями… О ведьме никто не упоминает. Прах и Грез полагают, что в ближайшее время нас никто не побеспокоит.

Плечи девушки едва заметно дернулись и поникли. Так бывало, когда боль, терзавшая тело несколько минут кряду, наконец-то отступала.

- Я рада, что нас… оставят в покое. Столько работы. Управиться бы к зиме.

Легкая улыбка тронула губы реджинца. Лика с каждым днем чувствовала себе в общении с ним все уверенней и уверенней. Когда ее не мучали приступы, она казалась совершенно нормальной, обычной. Аларит мечтал о тех днях, когда девушка полностью исцелится.

- В городе мне не всегда приходилось работать. – Брад с энтузиазмом принялся рассказывать о своих делах, плавно направляя разговор в нужное ему русло. – Днем по Лодзю не походишь, точнее, походишь, конечно, но толку от этого будет немного. Наоборот – одни хлопоты. Стража… Огромный, неоправданный риск. Приходилось отсиживаться в укромных уголках. Отсиживаться и ничего не делать. Представляешь?

Девушка еле слышно прошептала:

- Да.

- Больше всего в жизни не люблю понапрасну тратить время. Хорошо хоть наши друзья всучили мне книгу в поход. Если б не она – я б там сдох со скуки.

- Что за книга? - тут же спросила Лика.

- Учебно-методический трактат профессора Сирраци. Кое-что о внутренних сутях людей.

Лика подняла на молодого человека глаза, затем развернулась в пол оборота. Бранду показалось, что она о чем-то задумалась, хотя, наверное, так ему всего лишь показалось.

- Я видела труды Абаза Ха Сирраци, - проговорила она поспешно. – Этажом выше есть несколько полок, где сложены его рукописи. Я могу показать, если он тебе интересен. Пойдем?

Мгновенная готовность помочь вызвала в душе реджинца настоящий пожар эмоций. Лика всегда была такой. Еще девочкой она старалась помочь всем нуждающимся, каковых в их краях всегда набиралось с избытком. Годы тяжелейших испытаний, годы боли не сломили ее, не изничтожили ее человечность. Она по-прежнему жила тем, что стремилась помочь людям.

- Потом ты обязательно мне покажешь его книги и книги других авторов, но сейчас я… хотел бы поговорить с тобой о том, что мне удалось вычитать буквально несколько часов назад. И не просто вычитать. Я чувствую, что у меня получается… что у меня может получиться то, о чем в своем труде пишет профессор.

Она робко повернула голову в его сторону.

- О чем он пишет?

Бранд сглотнул.

- О слиянии сутей. Он пишет о том, что в результате этого процесса можно попытаться излечить такие глубокие раны, за которые не возьмется ни один лекарь на Архее. Представляешь?

Лика замерла. Ее плечи чуть приподнялись. Руки напряглись.

- Я многому учился все эти годы, - прошептал Бранд. – Очень многому… И те, кто меня учил, были великолепными учителями. Они показали мне, на что я в действительности способен. Они научили меня целиком раскрывать свой потенциал. Их труды, вложенные в меня, и то знание, которым я овладел недавно… Соединив их, я смогу помочь тебе. Я смогу сделать так, что ты больше никогда…

- Нет, Бранд, - тихо, но, тем не мене, твердо произнесла Лика.

Ответ, который, Бранд никак не мог понять. И принять.

- Но почему? Это в моих силах… тебе ничего…

- Я не хочу, - мотнула она головой, и плечи ее вновь опали. – Все, что было со мной, - было со мной. Это ужасное время, но… оно - часть меня. Все, что я когда-то пережила, все те ужасы… издевательства, - молодому человеку показалось, что девушка сейчас заплачет, но ей каким-то невероятным образом удалось сдержать слезы, - как бы мне ни было тяжело, пусть все, что я пережила, останется со мной. Так будет правильно.

«Тени Скарда! Почему в этой жизни все настолько сложно?»

- Не могу понять тебя, Лика, - вздохнул Бранд, отчаянно пытаясь подобрать слова, которые бы пробудили в девушке хотя бы частицу здравомыслия. - Ты ведь прекрасно знаешь, насколько важна для людей профессия лекаря. Ты ведь помогала людям... Помнишь, как мы жили, когда были детьми?

Девушка молчала, понурив голову. Ее губы едва заметно дрожали.

- Послушай, Лика, - не сдавался Бранд, - если человеку больно, ему следует помочь избавиться от нее. Если кто-то порежет палец, получит травму, что он будет делать в этом случае? Он обратиться к лекарю, травнику... да к кому угодно, лишь бы вновь стать пол... лишь бы излечить недуг. Душевные раны - точно такие же раны. Их тоже можно и нужно лечить. Да, сделать это куда сложнее, да, работать с душой - не то же самое, что работать с человеческим телом, но... Я знаю, что нужно делать. Я могу помочь тебе... Лика, позволь я попытаюсь избавить тебя от болей. Позволь мне...

- Нет, Бранд, - устало произнесла девушка.

Пальцы на ее руках сделались похожими на корявые ветки дерева. Лика вновь пыталась бороться с приступом жестокой боли.

Бранд глубоко вздохнул, до предела насыщая легкие воздухом, затем медленно выдохнул носом. Он пытался убедить девушку решиться принять его помощь, но потерпел неудачу. Однако его слова подействовали на него самого, придав молодому человеку решимости. Бранд понял, что в желании оказать Лике помощь, готов пойти на все. Даже на преступление.

Жнец стремительной тенью сблизился с девушкой. Руки его взметнулись к ее плечам. Легкую, практически невесомую фигуру развернуло.

- Прости, - прошептал он.

Мысленный приказ в сочетании с точечным воздействием пальцев на определенные участки головы погасил сознание Лики. Не прошло и мгновения, а девушка уже спала.

 

***

Бранд открыл глаза, ощутив стеснение и дискомфорт. В нескольких саженях перед ним на специальном подвесе еле заметно чадила масляная лампада. Вокруг него толпился народ. До чутких ушей аларита доносился грубый мужской голос.

«Солдаты,» - возникала мысль в голове.

Спустя краткое мгновение пришло осознание, что он находится в походной палатке, а вооруженные люди вокруг - никто иные, как скальдфаарские солдаты.

Реджинец собрался с силами, дернулся вперед и вбок. Руки, заломленные за спину, обожгло дикой болью. Запястья оказались спутаны толстыми веревками. Бранд попытался ослабить их, применяя сразу несколько техник освобождения от пут, известных ему, но внезапно осознал, что тело отказывается ему повиноваться.

Справа раздался особенно громкий и противный смех. Нос аларита защипало от удушливой смеси перегара и пота. Чья-то сильная рука ухватила его за волосы, которые оказались неожиданно длинными, рывком потянула назад, и Бранд ощутил, как из его рта против его воли вырывается долгий протяжный стон.

Затылочная часть головы коснулась лопаток. Стало трудно дышать. Бранд попытался вывернуться. Тщетно. Он знал, как следует действовать, чтобы освободиться, но по каким-то причинам не мог этого сделать.

Воин, державший его за волосы, наступил нагой ему на позвоночник в районе крестца. Бранд ощутил, как под весом чужого тела начинают хрустеть кости.

Что происходит? Где он? Как он здесь очутился?

Рука, державшая его за волосы, со всего размаху приложила молодого человека по голове. Его лицо встретилось с поверхностью стола, на котором он лежал. Боль ударила в лоб, черной кляксой растеклась по лицу. Во рту сразу сделалось солоно от крови. Реджинец предпринял попытки заглушить боль, но особо в этом не преуспел. В который уже раз его тело отказывалось ему повиноваться.

Солдат справа довольно хрюкнул. Возле самого уха молодого человека раздалось утробное довольное урчание.

- Хороша чертовка, - проскрежетал над головой реджинца гнусавый сиплый бас.

Внезапно Бранд осознал, что понимает чужую речь. Режинец витиевато выматерился про себя. Вот же незадача. В какой дерьмо его угораздило влезть в этот раз? Сознание вытворяло Скард знает что. Почему он сразу же распознал в солдатах скальдфаарских выродков, но слова их языка начал понимать только теперь?

- Малая еще, но уже огого! - самодовольно заухали сзади.

Внезапно лицо Бранда оказалось в лапище здоровенного детины. Нижнюю челюсть словно тиски сдавили большой и указательный пальцы. Небритая морда, на лбу которой виднелся застарелый зигзагообразный шрам, вплотную приблизилась к лицу жнеца.

- Обожаю таких милашек, - прогундосила морда, и в ту же секунду шершавый язык прошелся по лицу молодого человека.

Бранд рванулся что было сил. Резкий кивок головы позволил ему высвободить лицо из стального захвата незнакомца. Перед глазами аларита мелькнули пальцы солдата, и реджинец не преминул впиться в них зубами.

В следующее мгновение страшный раскат грома разорвал пространство над ним. Он едва не потерял сознание. В ушах стоял звон, потемнело в глазах. Окружающий мир потерял краски, выцвел, подернулся пеленой, пошел кругами. Спустя мгновение его снова схватили за волосы и начали мотать головой из стороны в сторону, словно норовя ее оторвать. Раздался дружный взрыв хохота. По ощущениям экзекуция продолжалась несколько минут. В конце концов, Бранд потерял сознание, а когда пришел в себя, первое, что он увидел, был скалдфаарец с приспущенными штанами. Все его хозяйство маячило перед лицом парня.

Реджинец заскрежетал зубами. Вдруг кто-то сзади грубо схватил его за щиколотки, больно сжал их и попытался раздвинуть ему ноги. Бранд извернулся, скручиваясь всем телом Его тренированное тело способно было высвобождаться из самых сложных захватов, однако солдат так и не разжал своих рук.

Молодого человека вновь ударили по голове. Правая щека взорвалась болью. На поверхности стола, на котором он лежал, рядом с каплями крови, которые уже начали сворачиваться, появились слезинки.

Из его рта помимо воли реджинца вырвался вопль полный отчаяния.

Сразу несколько рук сорвали с него одежду, и молодой человек впервые за долгое время, исчислявшееся годами, ощутил себя совершенно беззащитным.

Кто-то наклонился над ним, укусил за ухо.

Бранд вскрикнул. Больше от неожиданности и омерзения, чем от боли.

- Можешь кричать, - пробасил солдат, стоящий за его спиной. - Это лишь приветствуется.

Толпа мужиков вновь зашлась хохотом.

Бранд вновь извернулся, пытаясь высвободиться. Тщетно

Что-то навалилось на него сзади. Что-то тяжелое и мокрое. Нет... не мокрое - потное!

Перед тем, как душераздирающая боль, возникшая внизу живота, погасила его сознание, аларит успел осознать, что каким-то образом очутился в теле Лики.

 

***

Кап-кап.

В помещение, в котором отсутствовал даже легкий намек на свет, дышалось тяжело. Холодный сырой воздух проникал под рванье, надетое на него, и забирал последние остатки тепла.

Хотя нет... Не на него. На нее.

Лика. Она была здесь. В этом проклятом месте. Давным-давно, а он безмолвным, тайным свидетелем присутствовал в ее воспоминаниях.

«Как же холодно!»

О, Халла, чьи это мысли? Ее? Его?

Где он... Где она? Что с ней собираются делать?

Он пошевелил головой, попытался привстать. Звякнула тяжелая металлическая цепь. Холодное, равнодушное к людским страданиям железо кандалов обожгло запястье правой руки. Ее держали на привязи, морили голодом. Организм девушки был сильно истощен, но, несмотря на колоссальный физический и моральный прессинг со стороны мучителей, Лике удавалось держаться.

Бранд попытался усесться поудобнее. Что-то больно кольнуло ее в позвонок, чуть ниже середины спины. Неотесанный камень стены, как и метал цепей, был не способен сопереживать узникам.

«Скоро все начнется!»

Скоро? Что?

Похоже, эта мысль принадлежала Лике, не ему. Что она имела ввиду?

Внезапно до его (ее) ушей донесся приглушенный звук шагов. Кажется, кто-то приближался к ее (его) узилищу. Звякнула связка ключей, раздался лязг металлических запоров. В следующее мгновение по глазам узницы ударил нестерпимо яркий свет.

Она зажмурилась и отвернулась.

- Жива? - прохрипело над ее ухом.

Посетитель провел своей мозолистой ладонью по голове девушки, едва касаясь ее волос. Чадящая медленным огнем масляная лампадка заняла положенное ей место на крюке, вбитом возле входного проема в камеру. В свет на краткое мгновение попало обезображенное давними шрамами и ожогами лицо, скорее всего, мужское.

- Вставай, - прохрипел гость. Говорил он так, будто был серьезно простужен. - Хозяин желает тебя видеть.

Вновь бряцанье тяжелой связки ключей. Сколько же здесь камер? И во всех них узники? Люди, которых... которых... Что? Что с ней собираются делать?

Один из ключей угодил в замочную скважину, и Лика почувствовала, как ее рука избавилась от тяжести ненавистного металла. Бранд мог бы убить ключника даже будучи скованным по рукам и ногам, но девушка оказалась настолько обессиленной, что не могла сама передвигаться. Ноги отказывались ей повиноваться, и слуге неведомого хозяина пришлось взвалить ее хрупкое тельце себе на плечи.

Аларита замутило, точнее он почувствовал, как замутило девушку, но его ощущения были настолько реальными, настолько естественными, что у реджинца сложилось впечатление абсолютного погружения в воспоминания другого человека. Он словно оказался на ее месте. Теперь он мог испытать все, что выпало на долю Лики.

Ключник шагал медленно и груз свой старался нести бережно. Слабый свет лампадки выдергивал из тьмы узкие коридоры, сложенные из грубого камня, низкие арочные своды, неровные лестницы, металлические решетки и двери.

«Казематы какого-нибудь замка,» - решил Бранд.

Вскоре ключник очутился на винтовой лестнице. Поднявшись на три пролета, он осторожно отпер массивную деревянную дверь, обитую железом. Бранд успел заметить на нем гравировку: орла со вскинутыми в готовности к полету крыльями на фоне щита.

Помещение, куда принесли Лику, утопало в гнетущем полумраке. Откуда-то со стороны (Бранд так и не понял, откуда именно) доносились слабые едва различимые стоны. И шорох, который пробирал до костей.

Ключник обогнул круглую колонну из красного камня, и глазам реджинца предстал наклоненный к полу под углом шестьдесят градусов стол, поверхность которого изобиловала алыми пятнами. Вверху и внизу стола тускло поблескивали металлические оковы. Деревянная поверхность крепилась к угловатой конструкции, в низу которой находились маленькие размером с кулак железные колёсики. Жнецу показалось, что волосы на его голове зашевелились. Не приходилось сомневаться, что помещение, в котором он оказался, точнее, оказалась девушка, являлось пыточной.

Лику осторожно разместили на столе, заковали конечности. Едва проделав это, ключник поспешил раствориться во тьме. Девушку начала бить мелкая дрожь. Инстинктивно Бранд желал ей помочь, понимая при этом, что бессилен что-либо сделать. Алариты многое могли и умели, но не в их власти было изменить прошлое. Реджинец сомневался, что подобное умели даже Халла, хотя об их истинных возможностях не знал, пожалуй, никто.

Девушка закрыла глаза, повернув голову набок. Она предприняла несколько вялых и безуспешных попыток освободить руки, после чего тихо заплакала. Она осознавала, что находится во власти мучителей, и что ей неоткуда ждать помощи. Она знала (или, по крайней мере, догадывалась), что могло ожидать ее в самое ближайшее время. Часы, может быть, дни, наполненные болью, мучением, страданием. Несмотря на все это в ее душе Бранд практически не услышал протестных нот. Грядущее она воспринимала как должное. Кажется, Лика уже примерилась с участью, уготованной ей судьбой.

В маленький конус света, отбрасываемый пламенем ближайшей лампады, вплыла фигура. Незнакомец ступал бесшумно. Девушка совершенно не обратила внимания на этот факт, в отличие от аларита, который старался подмечать все, любую мелочь.

- Прекрасное дитя, - прошептал гость.

Пальцы его рук коснулись ее подбородка. Повинуясь его желанию, Лика повернула голову.

- Глаза, - шепнул дурманящий голос. - Позволь мне видеть твои глаза, девочка.

Бранд чувствовал, как в сознании Лики мгновенной искрой вспыхнул протест. Вспыхнул и погас. Девушка раскрыла веки шире, и Бранд увидел перед ней мужчину среднего роста, лет пятидесяти, может быть, чуть старше, облаченного в мантию темных тонов. На груди незнакомца в правой ее части красовался символ, который реджинец уже видел ранее, на двери. Орел на фоне щита. Молодой человек постарался припомнить, что мог означать этот рисунок. Впрочем, особых успехов не добился. Герб? Но чей?

- Прелестные глаза, - прошептал незнакомец, едва заметно улыбнувшись. - Удивительные. Как по мне, так глаза - это самое совершенное, что есть в человеке. Они видят все, они, в отличие от мозга, подмечают как хорошее, так и плохое. Они не врут нам, потому что не способны на это. Само совершенство.

Рисунок тонких губ показался молодому человеку неприятным, даже мерзким. Человек в мантии носил седые волосы средней длины, которые аккуратно зачесывал назад, тем самым открывая людям высокий благородный лоб, лишь добавлявший надменности его лицу. Впрочем, взглянув на незнакомца один лишь раз, Бранд отметил не только надменность, присущую всему его облику, но и некие хищные черты, прослеживающиеся в рисунках рта, очертаниях скул, бровей, носа и, конечно же, в глазах. Взгляд. По нему жнец мгновенно мог определить, что за человек стоит перед ним, представляет ли он опасность или нет. Незнакомец, бесспорно, был опасен, и очень. И он всю жизнь привык доказывать это всем и каждому, привык доказывать, что имеет право поступать со слабыми так, как ему заблагорассудится.

- Поттер, - чуть громче произнес незнакомец, очевидно, к кому-то обращаясь.

Справа раздались поспешные шаркающие шаги, и в поле зрения девушки появился ключник.

- Да, господин, - сказал он, изобразив учтивый поклон.

- Вези ее к Гофре, - холодным, надменным голосом произнес седоволосый. - Сегодня девочке предстоит лицезреть шедевр.

- Слушаюсь, господин.

Ключник отвесил еще один поклон, такой же низкий, раболепствующий, взялся за стол, к которому была прикована Лика, и покатил его вслед удалявшемуся мужчине, стараясь держаться от него на почтенном расстоянии. Бранду оставалось лишь досадовать на то, что ему, фактически, была отведена роль наблюдателя.

Пыточный стол провезли вперед шагов десять, затем ключник повернул налево. Сквозь слезы, застывшие в глазах Лики, Бранду удалось разглядеть еще один стол. Вернее, доску, расположенную вертикально. На ней агонизировало обнаженное тело, закованное в кандалы. Человек, судя по вторичным половым признакам - мужчина, выгибался дугой, бился в истерике, пытаясь высвободиться из железных оков. Его тело в районе груди и живота заливала кровь. Указательный и безымянный пальцы на правой руке отсутствовали до второй фаланги. Недоставало большого пальца на левой ноге.

- Вези ее сюда, - распорядился седоволосый.

Поттер в мгновение ока выполнил распоряжение хозяина, установив стол на колесах таким образом, чтобы Лика смогла во всех подробностях разглядеть истязаемого.

- Свободен, - бросил себе за плечо мужчина в мантии.

Ключник низко поклонился и поспешил удалиться. Седоволосый посмотрел на обнаженного мужчину. Глаза его заблестели фанатичным огнем.

- Шедевр, - сказал он, прицокнув языком. - Тело человека, его суть, его душа - это все холст, о котором не может мечтать ни один художник в мире. Даже самый талантливый. Управляться с ним - истинное наслаждение. - Он обернулся, взглянув на девушку. - Тебе нравится, моя дорогая? Правда, он прекрасен?

Мужская рука коснулась волос Лики, и от этого прикосновения ее замутило. В животе возник спазм. Девушку едва не стошнило. Она закричала, жалобно, надсадно.

- Ну, ну, моя дорогая, - усмехнулся мужчина, - не стоит быть такой... впечатлительной. Конечно, мне, как любому художнику, творцу, приятно видеть, что мое творение дарит зрителю столько эмоций. Но... побереги силы. Я настоятельно рекомендую тебе это сделать. Видишь, ли, мы только начинаем, и, уверяю тебя, все самое интересное ожидает нас впереди.

Лике сделалось дурно. Девушка едва не потеряла сознание. Гнетущий, липкий страх, захлестывающий ее, казался настолько осязаемым, материальным, что буквально ощущался поверхностью кожи. Он был подобен холодному сырому воздуху, заполнявшему помещение пыточной.

Седоволосый неспешно подошел к истязаемому человеку, провел пальцами по его груди. Те моментально сделались красными от крови. Мужчина пососал указательный, причмокивая от удовольствия.

- Превосходно, - утробно заурчал он. - Можно продолжать прямо сейчас.

Он отошел в сторону, где в полумраке, образованном тенью от колонны, стоял небольшой столик. На нем лежало несколько свертков, за которыми виднелись какие-то банки из разноцветного стекла. Мужчина развернул крайний справа сверток. Металлическая поверхность щипцов тускло сверкала.

- Думаю, начнем с простого.

Мучитель уверенным движением схватил щипцы, подошел к несчастной жертве.

- Этого будет достаточно.

С этими словами он схватил истязаемого за руку, приложил щипцы к мизинцу его руки и медленно сжал рукояти. Для Лики хруст дробящихся костей был подобен набату. Ее моментально вырвало, вернее, это бы обязательно произошло, не забудь ее сегодня с утра покормить.

Меж тем, садист, кем бы он ни был, не желал останавливаться. Постепенно входя во вкус, он обработал щипцами еще несколько пальцев несчастного, после чего вальяжно сменил один инструмент на другой. В его правой руке оказалось длинное тонкое лезвие, а левая сжимала небольшой мешочек из бархатной темно-вишневой ткани. Седоволосый сделал на шее и плечах жертвы несколько тонких длинных надрезов. Затем, положив лезвие на столик, он развязал мешочек и высыпал себе на ладонь небольшую щепотку мелких черных зернышек, напоминавших кристаллики соли среднего помола, только черных. Отложив мешочек в сторону, мужчина вымазал пальцы в неизвестной субстанции, после чего смазал ею свежие раны жертвы. Истязаемый дико взвыл, выгнулся дугой. Бранду показалось, что он слышит хруст собственных челюстей, сжимаемых от негодования. Оставалось только догадываться, какие непредставимые муки, какую дикую боль испытывал несчастный.

По щекам Лики заструились слезы. Она замотала головой. Алариту показалось, что девушка, которой выпала участь наблюдать за пыткой, сама испытывает физическую боль.

- Не надо, - прошептала она. - Остановитесь, прошу вас.

Седоволосый улыбнулся, как всегда омерзительно.

- Почему же ты просишь прекратить меня творить, милая моя, когда я только вхожу во вкус? Неужели тебе не нравится моя работа? Я стараюсь изо всех сил. Ради тебя, между прочим, стараюсь... Мне кажется, тебе стоит проявить несколько больше уважение к моим талантам.

С этими словами хозяин подземелья взял со столика стеклянную банку, в которой Бранд приметил обыкновенную алхимическую колбу, заполненную какой-то жидкостью. Несчастная жертва продолжала биться в конвульсиях, давясь истошными криками, от которых кровь стыла в жилах.

- Музыка для моих ушей, - словно кот промурлыкал мужчина.

Сильные, тонкие, изящные пальцы откупорили пробку. До носа девушки донесся неприятный солоновато-прелый аромат, который, тем не менее, нравился мучителю. Он глубоко вдыхал его, наслаждаясь странным ароматом.

- Настало время, перейти от грубых инструментов к более тонким, - чуть слышно прошептали он. Его глаза мечтательно закатились. - Открой глаза, девочка, и перестань валять дурака, иначе пропустишь все самое интересное.

Мучитель занес колбу над головой жертвы, слегка наклонил ее, и капля неизвестного раствора под действием притяжения земли сорвалась вниз. Упав на голову, алхимическая субстанция зашипела, начала плавить волосы и кожу человека. От его головы вертикально вверх потянулась тонкая струйка дыма. Жертва зашлась дикими, истошными воплями. Изо рта несчастного вырвался душераздирающий стон, от которого у человека даже с самыми крепкими нервами наверняка бы пробежал мороз по коже и волосы встали дыбом.

- Не надо, - еле слышно шептала девушка. - Прошу вас, не надо.

Но мучитель и не думал ее слушать, хотя Бранд не сомневался, что седоволосая тварь прекрасно слышала мольбы пленницы. Садист продолжал капать алхимическое вещество на голову истязаемого, с наслаждением наблюдая непредставимую агонию несчастного. Он что-то приговаривал себе под нос, но жнец не смог разобрать, что именно. Лике от происходящего сделалось невыносимо дурно. Не понятно, как девушке удавалось до сих пор оставаться в сознании. Ника