Глава сорок первая. Жертва.

Расходящийся к низу конус света озарял гладкий черный камень, выточенный в форме шайбы. Судя по всплескам, доносившимся со всех сторон, во тьме, господствовавшей за световой вуалью, волновалась вода. При этом воздух казался сухим и жарким, словно в полуденные часы в пустыне где-нибудь на Дальнем Юге.

На камне сконцентрировалось нечто, которое при определённых обстоятельствах можно было назвать человеческим сознанием. Но лишь при определённых. В данный момент такие обстоятельства не наступили. Проше всего то, что находилось на поверхности шайбы диаметром в полторы сажени, описывалось сравнением с паром и водой. Подобными мысленными экспериментами любили заниматься выдающиеся философы древности. Жили и творили они еще в те времена, когда философия, наука и магия практически никак не пресекались между собой, и приверженцы каждого из трех направлений пытались описать конструкцию окружающего их мира, используя доступные только им одним инструменты. Так вот о паре и воде. Если представить себе живого здорового человека и отождествить его с кувшином воды, то Суть, которая находилась на камне, была бы ее паром. При этом важно понимать, что вода в сосуде должна была полностью испариться, иначе сравнение оказалось бы некорректным. И вот этот человек, волею Сил, для описания которых не хватит слов всех ныне существующих, а также когда-либо существовавших языков мира, очутился на иной ступени существования и теперь вынужден был дожидаться неких знамений или даже изменений того, что находилось вокруг него, впрочем, не представляя себе, когда эти изменения начнутся.

Он слабо помнил, что произошло с ним, скажем, несколькими часами, а, может быть, днями назад. Да и сами понятия «памяти» и «времени» для него были неприменимы. Человек, вспоминая какое-то событие, произошедшее с ним в прошлом, мог назвать хотя бы приблизительную его дату. Скажем, первый день на пасеке, или первая любовь, или призыв в регулярные гвардейские соединения – все эти события не составляло особого труда запомнить и датировать. Таким образом, человеческая память могла считаться набором определённого числа фрагментов жизненных ситуаций, выстроенных в строгом хронологическом порядке, и каждый индивид имел возможность разграничить вчерашние воспоминания и воспоминания месячной давности. И время люди воспринимали как нечто прямолинейное, периодичное и последовательное. Каждый человек жил в настоящем, четко определяя для себя, что есть прошлое и что есть будущее, хотя большинство людей, задай им вопрос, что же такое настоящее, не смогли бы дать однозначный ответ. Суть, сидевшая или вернее будет сказать, находившаяся в районе шайбообразного камня, помнила все сразу и ощущала время не так, как ощущали его люди. Чтобы описать ощущение времени, доступное ей, целесообразней всего было бы обратиться все к тем же древним архейским философам, которые, чуть что, любили прибегать к мысленным экспериментам и аналогиям, пытаясь сравнить все со всем. Если б один из этих мудрецов попытался описать то, что чувствовала Суть, он наверняка бы обратил свое внимание на обыкновенную корзину, в которую не преминул бы набрать камней. Потом он, скорее всего, откуда-нибудь достал бы мел или что-то такое, при помощи чего можно было нанести на поверхность камней различные надписи, после чего присвоил бы каждому камню в корзине свой персональный номер. А затем мудрец вывалил бы камни из корзины и выстроил их в линию, в полном соответствии с порядковыми номерами, нарисованными на них. Именно линейная формация камней и представлялась бы временной линией, которую ощущал каждый человек, даже маг. А вот формация камней внутри корзины, когда саму корзину можно было бы назвать сознанием или сферой сознания того, что звалось Сутью, полностью соответствовало тому, как она воспринимала время и как оперировала своей памятью.

Поэтому, когда произошли долгожданные изменения окружающего мира, Суть не могла в точности определить, как долго она находилась на или рядом с камнем. Для нее минуло мгновение, которое одновременно показалось ей вечностью. Световой конус раздался вширь, и стало видно, что каменная (каменная ли?) шайба находится в окружении воды. Кстати, в отличие от физического тела, способа оперирования собственной памятью и ощущения времени, Суть видела окружающий его мир вполне по-человечески. Да, у нее отсутствовали глаза, вернее то, что люди привыкли считать глазами, но зрение как чувство ей было доступно.

Со слухом все тоже было в полном порядке, но несмотря на наличие этого важного чувства, Суть не сумела вовремя предупредить появление в круге света незнакомца. Выглядел он, по меньшей мере, странно, и практически любому разумному существу в мире его облик навеял бы ужас. Однако Суть при виде его не испытала никакого страха. Строго говоря, она не испытала никаких чувств. Незнакомец выглядел как антропоморфная тень пятнадцати-семнадцати локтей высотой, без ярко выраженных глазниц, носа и ротовой полости. Просто объемная тень, черная-пречерная. Едва очутившись в круге света, она замерла и некоторое время стояла совершенно неподвижно, вероятно разглядывая Суть, которую, однако же, человеческими глазами невозможно было рассмотреть, как не дано человеку рассмотреть, к примеру, воздух.

Учитывая особенности мировосприятия Сути, все дальнейшие события для нее слились в одно мгновение, однако гипотетический наблюдатель, воспринимавший бег времени линейно, выстроил бы их в четкую и однозначную последовательность. Сначала тень незнакомца утратила свою антропоморфность, преобразовавшись в аморфный сгусток черноты, который затем разделился на одиннадцать частей, каждая из которых не имела определённой формы. Восемь из этих частей имели примерно одинаковые размеры, девятая была приблизительно в половину меньше каждой из предыдущих восьми, а десятая и одиннадцатая в сравнении с другими казались совсем крохами.

После разделения единой тени на одиннадцать осколков по времени гипотетического наблюдателя прошло меньше минуты, после чего первый из восьмерки одинаковых частей некогда антропоморфной тени стремительно сблизился с Сутью и влился в нее. Она сразу утратила прозрачность, стала видимой. По форме она напоминала шар размером с голову взрослого быка, который постоянно испытывал ударные воздействия с внешней стороны. Внутри шара что-то колыхалось, видоизменялось, претерпевало трансформы, становилось то иссиня-черным, то наполовину прозрачным. Игра света и тени продолжалась всего несколько секунд, после чего первый из одиннадцати осколков покинул Суть и, взмыв в небеса, исчез в ярком сиянии света, источник которого оставался неизвестен.

Едва первый осколок исчез в небесах, в Суть ворвался второй из восьмерки. Все повторилось, как и в первый раз – несколько секунд продолжались преобразования внутри шара, после чего вылетевший из него осколок взвился ввысь и исчез в потоке нисходящего света.

За первой и второй частями некогда единой тени последовали оставшиеся пять. Они влетали в суть, находились в ней сколько-то времени, после чего исчезали в небесах. То же самое произошло и с двумя крохотными осколками. С той лишь разницей, что каждый из них задерживался в Сути по нескольку минут. А вот последний осколок, влившись в шар, по всей видимости, покидать его не собирался. Под его влиянием Суть все так же претерпевала всевозможные метаморфозы, видоизменяла свою форму и цвет, однако текли секунды, минуты сменялись минутами, но осколок не желал покидать то, что для него стало, фактически, сосудом.

Гипотетическому стороннему наблюдателю, чтобы запечатлеть окончания небывалых событий, пришлось бы подождать несколько лет. На протяжении этого времени осколок совмещенный с Сутью находились в лучах света, который постепенно угасал. И чем слабее становился световой поток, тем пассивнее вел себя шар. К тому моменту, когда лучи света стали трудно различимы, его форма стабилизировалась, а его поверхность приобрела мутный полупрозрачный цвет с вкраплениями черных точек.

И как только последние лучи света перестали освещать шайбообразный камень, он погрузился во тьму.

А потом во тьме засияло новое солнце, и страшный голос, напоминавший громовые раскаты, повелел подняться. Было неясно, к кому он обращается, ведь к моменту рождения светила, никакой Сути уже не существовало. Это место было пустым и покинутым. В то же время, оно было наполнено жизнью.

Жизнь и нежизнь – два противоположных принципа, соединенных в единую структуру, которая не могла и не должна была существовать.

Но, все же, существовала.

Меж тем, глас повторил свой приказ. Его тон, казалось, сделался еще резче, стал еще более настойчивым. Он не умолял, не просил, но приказывал, требовал. Его воле невозможно было противиться. Свет яркого солнца мигнул один раз, затем другой, третий и… резко погас.

А когда новая вспышка со страшным треском разорвала тьму, он пришел в себя.

 

***

Бранд обнаружил себя лежащим посреди пещеры на краю пропасти. Где-то позади него капала вода, и звуки падающих капель неприятно били по голове. По правую руку примерно в двух шагах от него валялся масляный светильник. Он практически перестал освещать, видимо масляный бочек успел показать дно, и молодой человек рисковал оказаться в полной темноте.

Впрочем, спустя секунду реджинец понял, что более не нуждается в светильнике, поскольку, закрыв глаза, он каким-то непостижимым образом продолжал видеть окружающее пространство. И не просто видеть, а видеть хорошо! Длинная петляющая кишка пещеры извивалась, постепенно поднимаясь к поверхности. Аларит сквозь толщу земли мог рассмотреть нижние этажи катакомб под башней, в которых он и его друзья обустроили свое логово. Они были там, он чувствовал их, знал, что они его ждут.

Что же произошло? Задав себе этот вопрос, Бранд мгновением спустя получил ответ, содержащий лишь половину истины. Он вспомнил постамент, облако полупрозрачной тьмы, полусферу-барьер, преграждавший путь всякому, кто был не достоин прикосновения к тайне. Он помнил, как преодолевал преграду, как решился дотронуться до облака. А потом… он осознал себя лежащим здесь, посреди пещеры. Что же с ним произошло? Он пребывал без сознания? Как долго? Как он покинул зал с колоннами и постаментом? Что стало с облаком тьмы?

Молодой человек заставил себя подняться на ноги. Закружилась голова. Он попытался восстановиться, воспользовавшись дыхательными техниками и особыми приемами, доступными только аларитам, но его затея с треском провалилась. Тело отказывалось подчиняться командам сознания. Казалось, оно не знало, как правильно на них реагировать, что было в высшей степени странно.

Но это не повод опускать руки и ждать, когда его организм придет в норму. Собрав волю в кулак, Бранд постарался выпрямиться. Это ему удалось, и он решился сделать несколько шагов. Ноги реджинца внезапно подкосились. Он припал спиной к стене. Холодный камень ободрал ему шею. Голова вновь пошла кругом, тошнотворный ком подступил к самому горлу.

Да, тело отказывалось ему повиноваться, но вот его сознание, если под сознанием понимать совокупность мыслительных процессов, возникших в тесном контакте и под непосредственным воздействием спектра чувств, доступных тому или иному индивиду, функционировало как никогда мощно. Сейчас он в буквальном смысле ощущал весь объем земли, находящийся над ним, как часть себя, и это ощущение вызывало в реджинце чувство тревоги. На верху что-то происходило, что-то нехорошее. Он не мог сказать, что именно. Кажется, он мог постараться увидеть больше, но не знал, как это сделать. В любом случае, ему срочно требовалось очутиться на поверхности, выбраться из этой норы и своими глазами увидеть, происходящее снаружи.

Сжимая челюсти, Бранд вновь поднялся на ноги. Игнорируя приступы тошноты и страшные головокружения, он, держась руками за стены, двинулся вперед. В привычном понимании, он не глядел на дорогу, потому что шёл с закрытыми глазами (так оказалось легче переносить головокружение и тошноту). Меж тем, ему не грозило сломать ноги, провалиться в расщелину или расшибить голову о свод пещеры.

Каждый новый шага давался с усилием, но Бранд на сдавался, продолжая идти вперёд. Он поднимался, и когда до двери, на открытие которой он потратил недели, осталось несколько саженей, молодой человек услышал зов. Звери. Его Помощники.

Настроиться сразу на всех летающих, ползающих и бегающих тварей получилось неправдоподобно легко, и внутреннему взору жнеца предстала пугающая картина. Видимо, он провалялся без сознания не один день. За это время король Скальдфаара одобрил разработанный его военачальниками план и бросил на штурм башни, где скрывались жуткие ведьмы, ведьмаки, чернокнижники, колдуны и прочие приспешники Скарда значительные силы. Животные-помощники заранее заметили выдвижение крупного войска, но не смогли предупредить Бранда о грозящей ему и его друзьям опасности. Он пребывал в бессознательном состоянии, и не мог руководить действиями своей маленькой живой армии, и его зверям пришлось действовать без своего командира-хозяина.

Поначалу они даже справлялись. Несколько удачных вылазок чистых и смешенных стай нанесли людям болезненные удары. Примерно сотня человек пострадала от ловушек различной природы, которыми были утыканы подступы к башне со всех сторон. На этом, в общем-то, удачные действия ужасных прихвостней тьмы и закончились. Многотысячная поисковая армия состояла из опытных, служивших многие годы гвардейцев, преданных Его Величеству, и сильных, мастеровитых магов. Король не пожалел людские ресурсы, не пожелав второй раз упасть в грязь лицом. Его армия могла взять противника как числом, так и умением.

Последнее усилие, и Бранд очутился на нижнем уровне катакомб. Вверху сквозь толщу стен тусклым светом мерцали две сферы. Их оболочки порой проминались, будто бы под воздействием невидимой силы. Внутри них постоянно что-то перекатывалось, перемещалось – какая-то субстанция, очень похожая на вязкую маслянистую светящуюся желтым, оранжевым и белым светом жидкость. В памяти всплыло определение тому, что он видел, почерпнутое им в одной из книг, еще в Школе аларитов. По представлению некоторых мистиков так должна была выглядеть эссенция жизни, которая формировалась в любом живом организме, независимо от того, мыслящем было существо или же нет.

Взглянув звериными и птичьими глазами на окрестности башни, молодой человек не сразу, но все же заметил огромное количество подобных светящихся сфер. Жидкость внутри них светилась всеми цветами и оттенками радуги. Попадались преимущественно синие, фиолетовые, зеленые сферы. Хватало и оранжевых, и жёлтых, и красных. Среди этого моря светящихся огоньков Бранд не мог ни приметить сферы, сиявшие подобно маленьким звездочкам. Не приходилось сомневаться, кому они принадлежали.

«Маги! Скардовы Маги, да пробьет их все паралич!»

Внезапно совсем рядом с собой реджинец обнаружил еще одну сферу, которая стремительно приближалась к нему. Молодой человек открыл глаза и взглянул на вбежавшую в помещение Лику. Девушка была взволнована, ее трясло.

- Хвала Халла! – вскрикнула она и бросилась ему на шею. – Я уж думала больше никогда тебя не увижу! Никогда!

Близость любимого человека ударила в голову молодому человеку. Тело, до сей поры слабо повиновавшееся, вновь сделалось послушным, управляемым. Бранд ощутил силу, которую давал только непревзойденный самоконтроль, доступный лишь аларитам. Он вновь был самим собой.

И в то же время, он чувствовал изменения в себе. Но о них стоит подумать после, а пока…

- Они повсюду, - выпалила девушка, захлебываясь слезами. – Они нашли нас! Прах… Грез, они…

- Что с ними?

- Они… они оба в лесу были, когда пришли… эти. – Слова давались ей с видимым усилием, но она старалась говорить, как можно более ровно и свободно. Слезы текли по ее щекам. – Тебя не было трое суток, но Грез утверждал, что с тобой все будет в порядке, что ты вернешься, когда наступит время. Он… он верил в тебя, и мы все верили. Сегодня Прах и Грез занимались делами в лесу, а потом… на них напали. На нас напали. Их принесли…

- Принесли? - изумился Бранд.

- Да… пришли волки и принесли Праха и Греза. Их лица, грудь… все в крови…

Бранд скрипнул зубами, крепче обнимая девушку.

- Надо идти к ним.

Она отстранилась от него, утерла нос рукой.

- Сейчас ты им ничем не поможешь, - хриплым голосом заявила Лика. – Я промыла… раны, сделала повязки, дала им кое-что… некоторые травы, настои… Но…

- Я должен их осмотреть, но сначала разобраться с незваными гостями.

Девушка замотала головой.

- Вряд ли ты им поможешь Бранд… Их раны… Я никогда таких не видела.

- Еще посмотрим, - прорычал в ответ реджинец, устремляясь на верх.

По лестницам и галереям катакомб он летел подобно ураганному ветру. Скард! Их все-таки достали. Враги воспользовались его беспомощностью и атаковали в самый неподходящий момент. Как же так? Почему такая несправедливость? Почему проклятый Скальдфаар просто не мог оставить их в покое?

Ответ на последний вопрос родился в его голове практически сразу:

- Потому что ты не пожелал оставить в покое их. Ты объявил им войну, и они ударили в ответ, а на войне люди гибнут.

«Все это чушь! – Бранд не желал мириться с доводами собственного «Я». - Я защищался! Я хотел защитить тех, кто мне дорог. Я бил на опережение. Если б я не ударил первым, нас бы все равно нашли!»

- Верно мыслишь, но, так или иначе, ты ввязался в войну, и теперь ты либо победишь, либо умрешь. И, да, на войне гибнул люди, в том числе близкие и любимые. Нужно учитывать это, объявляя кому-то войну.

Мысленный диалог оборвался, едва Бранд взглянул на безжизненные с виду тела. Старичкам серьезно досталось, и… Лика оказалась права, говоря, что никогда не видела таких ран. Где она могла их увидеть, разве что на поле боя, где помимо пехоты сражались и маги. Бранд тяжело вздохнул, качая головой. Ближе к проходу лежал Прах. У архивариуса вся левая половины груди представляла собой один большой кусок изжаренного мяса. Через умело наложенную перевязь (ай да Лика!) сочилась кровь, на краях раны виднелись обожжённые обрывки одежды, частично сплавленные с кожей. Реджинец предположил, что в старичка зарядили колдовским пламенем. Как он до сих пор оставался в живых, было не понятно. Жнец поднял глаза и взглянул на Греза. Пожилой человек выглядел не лучше. Его лицо было разбито в кровь, нос сломан и будто бы вмят в череп. Лоб, щеки и скула с правой стороны превратились в один сплошной кровоподтек. Бранд скосил глаза, подмечая шину, наложенную девушкой на руку старика. Она так же перемотала грудь Греза, впрочем, все ее старания, скорее всего, не увенчаются успехом. Бранд поглядел на раненных иным зрением, и понял, что они долго не протянут. Спасти архивариусов мог только очень искусный и сильный маг-целитель. Именно маг, не травник или лекарь. С такими травмами, которые имелись у Праха и Греза, обычно не выживали.

- Все плохо, да?

Робкий голос за спиной заставил молодого человек обернуться. Лика наперёд знала ответ, но надеялась на чудо. К сожалению, реджинец не мог ее обрадовать и врать девушке он не собирался.

- Праха зацепило колдовским огнем, - мрачно процедил он, - а Грезу досталось… не знаю, как это описать, я не маг. Пусть будет… невидимый таран или дубина. У него многочисленные переломы, ушибы и внутренние кровотечения, судя по тому, что я успел разглядеть… Возможно, это Айга так постарался… Ты все сделала правильно, но… мы бессильны спасти им жизни. Прости меня, не стоило мне лезть в эту скардову пещеру.

Девушка жала трясущиеся кулачку у груди.

- Нет, не говори так, - прошептала она. – Ты все делал правильно. Ты должен был понять, что там, внизу. Это твой долг…

- Мой долог? – опешил Бранд. – О чем ты говоришь?

Она закусила губу, будто бы намеренно причиняя себе боль.

- Лика!?

- Не важно.

Она отмахнулась, но молодого человека было уже не остановить.

- Лика, ответь мне на простой вопрос! О чем ты сейчас говорила? Что это за долг такой? Долг перед кем?

Она долго не отвечала. Преступно долго, учитывая свалившихся им наголову врагов.

- Я… видела сон, - нехотя пролепетала девушка, будто бы эти ее слова обнажали перед реджинцем самое сокровенное, что у нее оставалось. – Это было видение.

- Когда ты его видела? – выпалил Бранд. – Что за видение?

- Кажется… кажется в ту ночь, когда ты…

Она не успела договорить, потому что внезапно все пространство под башней содрогнулось от страшного удара. Завибрировал камень, застонали стены. Что-то посыпалось с потолка. Бранд снова взглянул на мир глазами своих помощников и только сильнее сжал кулаки. Зверей и птиц практически всех перебили. Животные дорого продавали свои жизни, но в этот раз скальдфаарская армия во много раз превосходила их по силам. Сказывалось и то, что они действовали самостоятельно, не получая прямых приказов от хозяина. Обрубок шпиля башни накренился. Никто теперь не мог с уверенностью сказать, когда он обрушиться. Отряды гвардейцев подступили к самым стенам – к тому, что когда-то было ими. Маги, не желая рисковать жизнями и, очевидно, не имея точных сведений об общем количестве противников, не жалели сил, составляя одно боевое заклятие за другим. Их эссенции пылали очень ярко. У аларита резало глаза при взгляде на них.

- Сила против силы? - Бранд скрежетал зубами. Его глаза пылали огнем лютой ненависти и чудовищной ярости. – Что ж, я готов.

Выскочив из комнаты, в которой умирали архивариусы, он метнулся на один этаж выше. Его интересовал сундук, оставшийся от прежних хозяев и приспособленный молодым человеком под свои нужды. В нем хранилось кое-какое его снаряжение. И узилище, в котором пребывал вечно голодный дух, по силам не уступавший Айга.

- Настало твое время, - прошептал камню Бранд.

Аларит выпустил духа, надеясь, что тот сможет остановить армию захватчиков. К сожалению, для него, в этот раз маги Скальдфаара подготовились не в пример лучше прежнего. Силу Айга они почувствовали сразу и, ожидая от подлых, коварных прихвостней «врага всего сущего» чего-то подобного, встретили его заранее подготовленными на подобный случай заклятиями.

Бранда скрутило, словно часть магического воздействия досталось ему. Сотворенная им Сущность угодил в невидимую сеть, удерживаемую разом десятком сильных волшебников. Она рвалась на свободу, металась, ярилась. Ее сила оказалась поистине невероятна. Реджинец и не предполагал, какого опасного монстра создал. Стремясь вырваться на свободу, его Айга убил трех магов (просто иссушил их до дна) и вывел из боя еще пятерых волшебников. В результате противостояния незримой глазу голодной до разрушений Сущности и скальдфаарцев в мир высвободились колоссальные силы. От их буйства погибло по меньшей мере семь сотен гвардейцев и еще более двух с половиной тысяч получили серьезные ранения. Если б у жнеца был хотя бы еще один Айга, а лучше - два, от армии короля Тефриста не осталось бы и следа, но одному духу оказалось не под силу побороть неприятеля. Сколь бы отчаянно он ни сопротивлялся, сеть, опутавшая его, не желала рваться. С каждым ударом сердца, с каждой секундой она затягивалась, не давая духу как следует развернуться. Она продолжила стягиваться в точку, даже когда ее осталось поддерживать только пара волшебников из первоначальных десяти.

Спустя полчаса все было кончено. Айга усмирили и развоплотили. Бранд трясущимися от напряжения и досады руками обхватил голову. Он вновь проиграл, опять. Он хотел отомстить, он хотел войны, он ее получил и проиграл. Как же так? Что же это?

- Бранд?

Лика на цыпочках подкралась к молодому человеку. Реджинец не обернулся. Ему не хотелось смотреть на нее. Она рассчитывала на него. Они все (Прах, Грез) рассчитывали на него, но он подвел их. В который уже раз он подвел тех, кто был ему дорог. До каких пор это еще будет продолжаться?

- Бранд…

- Остаётся только одно, - с ненавистью в голосе произнес аларит. – Бечева. Она разрушит здесь все. Я влил в нее достаточно мощи. Она многих отправит к Скарду. Очень многих…

Реджинец стоял к девушке спиной, но ему показалось, что Лика кивнула. А потом девушка дотронулась до его плеча, и он невольно взглянул на нее по-особому. Светящаяся сфера эссенции была окрашена в яркие кроваво-красные тона. Интересно, чтобы это значило?

Жнец обернулся и увидел, что девушка держит в руках ту самую бечеву, о которой он только что упомянул. Зачарованный предмет еле заметно светился слабым изумрудно-смарагдовым светом и отчего-то не причинял ей вреда. Чудеса!

- Ты… - слова застряли у него на языке. Такое иногда случалось, когда хочешь сказать сразу слишком многое и, в итоге, не знаешь, с чего начать. – Как ты… Тебе не больно?

- Бранд, я сделаю это, - тихо, но твердо произнесла девушка.

«О, Халла, о чем это она?»

- А ты не догадался?

«О чем?» – хотел было спросить вслух Бранд, но Лика его перебила.

- Если бечева сработает здесь, или наверху, но в непосредственной близи от башни, считай, что Скальдфаар одержал победу. А они не должны победить, ни при каких обстоятельствах. – Девушка уперла взгляд в пол. Она говорила холодно, медленно, тихо, но с такой уверенностью в словах, что ей хотелось верить. – Единственный вариант для нас одержать победу - это уничтожить вражеское войско, но для этого зачарованный предмет должен оказаться в окружении гвардейцев. И никто не сможет доставить его туда. Никто кроме меня. Я сделаю это, Бранд. Я должна.

Реджинец таращился на Лику и не понимал смысла произнесённых ей слов. О чем она говорит? Что за бредовые идеи родились в ее голове?

- План, который может сработать.

- Всех животных перебили, - внезапно продолжила она, начав говорить чуть настойчивее, злее. – Прах и Грез скоро умрут, а ты… Тобой нельзя рисковать. Ты слишком важен… Ты… можешь изменить судьбу, стать символом борьбы. Но символы – ничто без деяний, так же как герои – ничто без своих мечей и копий. Я стану твоим мечом. Я стану твоим оружием! Я отомщу, за тебя, отомщу за себя и за Реджин!

Молодой человек схватил девушку за плечи, притянул к себе, как следует ее встряхнув.

- Халла с тобой, - взвыл он, пытаясь рассмотреть в ее глазах признаки безумия. Ничего не нашел. Кажется, Лика отдавала себе отчет о том, о чем говорит. – Я тебя не пущу! Это неправильно! Так не должно быть! Не должно!

Она мотнула головой.

- Ты ослеплен чувствами, - сказала она, и голос ее дрогнул, - и не видишь за ними очевидного. Твоё… горячее сердце лишь мешает тебе. Ты не слышишь голос разума.

- Какое ценное замечание.

- Если поступим по-моему, - продолжала она, - ты сможешь спастись. Конечно, бечева убьет не всех. Кто-нибудь из скальдфаарцев непременно выживет, но тебе с твоими навыками не составит труда просочиться сквозь их ряды и исчезнуть. Но если станем делать так, как ты хочешь, угодим в плен. Оба. Со мной ты не скроешься. Я не умею делать то, что умеешь ты. Для тебя я стану только обузой. Вдвоем мы не скроемся. Нас схватят и… Я не хочу к ним… Я знаю, что меня там ждет, и, поверь мне, ото всего этого лучше держаться подальше.

Бранд закрыл глаза, едва сдерживая слезы. Как ни грустно признавать, но девушка была права. И внутренний голос, такой назойливый, оказалась права. Он слишком многих терял, многим жертвовал, и сейчас не хотел ее отпускать. А надо было, потому что, похоже, иного способа одержать верх над врагом не существовало. Но как она это сделает?

- Ты не сможешь пронести зачарованную бечеву, - уже более спокойными, ровным тоном сказал Бранд. – У Скальдфаарцев еще в достатке магов. Они непременно почуют угрозу и убьют тебя издалека. Это будет напрасная жертва. Ненужная и напрасная.

Молодому человеку казалось, что он привел весомые доводы, которые заставят девушку призадуматься, но оказалось, что Лика давно уже все продумала.

- Я спрячу бечеву внутри себя и претворюсь мертвой. Сам видишь, она не вредит мне. Когда гвардейцы наткнуться на мое тело, я высвобожу заключенную в предмете силу и отомщу недругам за все.

Слова Лики шокировали молодого человека. Он даже отступил на шаг – настолько они показались ему противоестественными.

 - Что ты такое говоришь? - взвился реджинец. – Внутри себя? Ты в своем уме?

- В своем, иначе бы не стала предлагать тебе это.

Бранд на мгновение зажмурился.

- Скард, побери, - прошипел он, - но как?

- Очень просто, - попыталась она улыбнуться. Ее лицо при этом осталось совершенно спокойным, словно улыбка в кой-то веки не причинила ей боль. – Я проглочу бечеву.

У аларита глаза полезли на лоб.

- Что ты сделаешь? Проглотишь… бечеву? Ты… ты видела ее длину, размеры? Ты задохнёшься!

- Не задохнусь. Мне приходилось делать кое-что подобное в прошлом, к тому же я тренировалась.

- На чем ты тренировалась? Когда?

- Вчера, сегодня… у нас много веревок подходящего размера. Я уже все решила, и… и если ты любишь меня, разреши мне сделать то, что я хочу. Отпусти меня, прошу тебя, Бранд.

Молодой человек тяжело вздохнул. Руки его опустились, а сам он осунулся. Он выглядел так, как будто бы сдался, как будто бы смирился с судьбой.

Пол под ногами задрожал, в стенах комнаты родился звук, напоминавший смесь скрипов и скрежетов. Маги нанесли очередной удар по шпилю.

- Я отомщу за тебя. – Мысли, родившиеся в голове, были моментально обличены в слова. – Клянусь, Лика, я отомщу за тебя!

- Я знаю, - произнесла она дрожащим голосом.

Девушка приблизилась к жнецу обняла его, уткнувшись лбом ему в грудь. Реджинец крепко обнял ее и не желал отпускать. Несколько минут они находились в объятиях друг друга, потом девушка попыталась высвободиться. Бранд позволили ей это сделать. Он глядел на нее так, как будто бы видел впервые в жизни. Он пытался впитать, вобрать в себя ее образ.

- Мне пора, - прошептала она. – Я уже завязала узлы. Как я понимаю, нужно ослабить всего один, и тогда предмет сработает. К этой ведь не требуются специальные ключи?

Бранд едва заметно пошевелил головой.

- Не волнуйся за меня. Это будет не больно. Главное, чтобы все получилось.

С громадным трудом он качнул головой, кивком изображая согласие.

- Идхи, - прохрипел он. – Иди, и пусть тебе сопутствует удача.

- Пусть.

Она на мгновение закрыла глаза, а потом сорвалась с места, демонстрируя незаурядную скорость и координацию.

Бранд остался стоять, неподвижно глядя прямо перед собой. В его глазах скопилась влага, но слез он так и не проронил. В его душе воцарилось полное опустошение.

В последствие, он слабо помнил, что происходило с ним в следующие несколько часов. Кажется, он заглянул в комнату к умиравшим Праху и Грезу. Он даже, вроде бы, произнес какие-то слова, что-то пожелал им напоследок, хотя и сомневался, что старички его услышали. Он пожал каждому архивариусу руку, после чего поднялся на первый этаж подземелий и приготовился ждать.

Реджинец не видел, как хрупкое тело девушки разом пронзили с десяток стрел, как «проклятая ведьма», сраженная скальдфаарскими гвардейцами, падала лицом в траву, как ее добивали копейщики, как обыскивали волшебники короля. Точнее, пытались обыскать. Бранд не знал, каких нечеловеческих усилий стоило девушке дожить, дотерпеть до тех мгновений, когда она могла расстаться с жизнью и при этом не угробить все, что она задумала. Лика держала проглоченную бечеву, прижав языком верхний ее конец к небу. Все это время она старалась дышать через нос. Когда вражеское копье впервые ударило ею в грудь, дышать ей уже не требовалось. Она практически ничего не осознавала, когда ей удалось растянуть узел кончиком языка.

Дальше наступила тьма.

Очистительное пламя, вскормленное дикой яростью и необузданной жаждой мести, затопило окрестности.

 

Часть шестая. Маг.

Фиолетовый цвет – цвет новичка, поэтому юных абитуров, порой, в шутку называют фиолетовыми.

Красный цвет – цвет волнения и тревог. Меж тем, каждый абитур мечтает однажды увидеть его, прикоснувшись к Зеркалу, ведь, коль скоро дар Благословенных Халла окрасился в красные тона, наступает пора выпускных экзаменов.

Белый цвет – цвет, который никогда не покажет Зеркало, ведь людям без способностей нечего делать в Университете.

Золотой цвет – цвет, который в тайне мечтают узреть все, ибо означает он, что абитур сей отмечен Божественным Порядком.

Черный цвет – цвет, который, да смилостивятся над нами Халла Заступники, никогда не озарит холл благословенного Университета. Черный – цвет тьмы, и ему не место в обители света и добра.

Очерки абитурского фольклера.

Служебная записка.

Кому: Ректору Высшей Школы магии Иссин Иннона,

господину Цаха Саосараму.

Владыка, сообщаю вам, что одним из наших исследовательских отрядов была обнаружена крайне странная и потенциально опасная аномалия. Объект изучения имел весьма средние, если ни сказать больше, посредственные способности во владении Искусством, но нас поразила его способность адаптироваться Цене. Каким-то образом он оказался способен переносить поистине фатальные нагрузки, которые давным-давно убили бы сильнейших среди нас. Лишь крайних усилий стоило нам сохранить его в потребном для проведения дальнейших экспериментов состоянии. Я считаю, что феномен объекта необходимо изучить в кратчайшие сроки, но для продолжения экспериментов исследовательскому отряду требуется ваше благословение и покровительство. Молодые, талантливые исследователи всецело надеются на ваше понимание и милость.

Председатель научного совета Высшей Школы магии Иссин Иннона, Высший магистр Парвус Цахин.

7 число месяца Веритас, 3003 года.