Глава сорок четвертая. Все равны перед законом.

 

Амфитеатр лекториума возвышался над полукруглой площадкой на десяток саженей. По ней размеренной походкой вышагивал мужчина средних лет, одетый в элегантный сереневатый гардкорп, выглядывающие из-под его нижней полы бежевые брюки и начищенные до зеркального блеска черные ботинки. Профессор (а преподавать в Королевском Университете имели право только профессоры) непрестанно дергал себя за рыжую клиновидную бородку и оглаживал ежик коротких рыжих волос, при этом пытаясь довести до полного зала первогодок вселенскую истину. Надо ли говорить, что это получалось у него, мягко говоря, неважно? Нет, мужчина прекрасно знал учебный материал и владел самыми передовыми методами его подачи в зрительный зал, вот только большинству новичков до всех этих высших материй не было никакого дела. Юношам и девушкам, возраст которых в среднем достигал пятнадцати лет, больше приходились по душе обсуждения очередных сплетен, слухов и любовных интрижек, чем высокомудрые разъяснения, касавшиеся, скажем, составления тех или иных магических формул. Удивительно, но лектор прекрасно знал, с каким пренебрежением юные первокурсники относятся к его словам, однако он старательно делал вид, что ничего не замечает. Зачем, если мерилом успеваемости процесса обучения является Ее Величество Сессия? Зачеты, затем экзамены, половина из которых будет практическими… Сейчас середина месяца Веритас. Еще одиннадцать недель, и лекторы вдосталь насладятся своеобразной «местью», отсеивая нерадивых абитуров. А пока новички могут хоть на голове стоять, главное, чтобы никто из них эту самую голову не свернул, а то потом проблем не оберешься, объясняясь с многочисленными родными и близким горе-акробатов.

-… таким образом, - вещал профессор, - заклятия, как вы можете видеть, обладают широчайшим спектром форм и весьма различаются между собой по смысловому наполнению. Заклятия – это ключи, по средствам которых операторы, они же маги или волшебники, преобразуют первозданную Силу, придавая ей особую форму, соответствующую результатам заклятия.

Бранд сидел на седьмом ряду амфитеатра лекториума и старательно записывал все, что говорил ученый волшебник, хотя, строго говоря, ни в каких записях не нуждался. Реджинец с детства не жаловался на память, которую ему удалось прекрасно развить, будучи послушником Школы. Он мог заниматься болтовней с соседями и при этом слово в слово запомнить все, что объяснял профессор. Правда, это наверняка бы вызвало подозрение со стороны не в меру завистливых первокурсников, что, в свою очередь, незамедлительно бы отразилось на репутации Бранда. В худшую сторону, разумеется. А репутация у него и так была невысока.

С первых дней появления в Университете первокурсник-новичок сделался объектом насмешек, оскорблений и, в некоторых случаях, травли. Да и не мудрено, учитывая, что Бранд отличался от абитуров всем, чем только мог отличаться. Он сам платил за свою учебу, не имел богатых, влиятельных родителей, родственников, друзей или покровителей, был насквозь пропитан провинциальным духом и, при всем при этом, реджинец был гораздо старше любого новичка и, как следствие этого, серьёзно превосходил их морально, ментально, физически и жизненно. Он многое видел, многое пережил, многое знал, и он был не лишен талантов, которые гарантировали ему успех в будущем. Многих такая вопиющая, по их мнению, несправедливость раздражала, еще больших – бесила. Бранд каждый день ловил на себе взгляды, пылавшие лютой, неприкрытой ненавистью. Но молодой человек запретил себе отвечать на нападки окружающих. Для него существовал лишь разработанный им план. Все остальное не имело значения. А то, что Королевский Университет напоминал ему банку с ядовитыми пауками, так сие неудивительно… Какое еще учебное заведение могло выпускать на свет Халла столь злобных, алчных, завистливых существ, какими являлись маги?

- Как видно из этих рисунков, - продолжал Профессор, указывая пальцем на доску, - спусковым механизмом заклятия может послужить все, что угодно, начиная со специальных акустических последовательностей, произнесенных в строгом соответствие с формулой, до обрядных ритуалов или же рунических полотен. – Он подошел к правому краю доски и резким движением руки очертил нижний ее угол. – И теперь я прошу вас обратить внимание на эту замечательную формулу. – Большая часть студентов проигнорировала пожелание преподавателя, однако тот продолжил объяснение учебного материла, как ни в чем не бывало. – Если внимательно приглядеться к параметрам и эмпирическим коэффициентам, стоящим в ее числителе и знаменателе, то любому дураку станет видна зависимость потенциальной энергии, требуемой для функционирования заклинания, и скоростью его воспроизведения. Если перевести это на более понятный человеческий язык, то получится следующее: заклятие, активированное способом, который затребует сравнительно меньше времени, будет слабее того, который удастся активировать так называемым «медленным способом». Запомните этот момент. Он чрезвычайно важен как для мага-теоретика, так и для мага-практика. Приведенная мною формула олицетворяет один из важнейших и основополагающих законов использования магии. Таких законов не так уж и много, и вы обязаны понимать их все до единого. Чуть позже я или мои коллеги расскажут вам о других, а пока…

После тестов, проведенных Парадеем, глава приемной комиссии выписал Бранду обходную бумагу, с которой направил молодого человека в долгий путь по значимым административным местам Университета. Перво-наперво, жнец должен был забежать в ректорат, где бы его прикрепили к одной из групп первокурсников, тем самым официально вписав его имя и фамилию в списки абитуров знаменитого на весь мир высшего учебного заведения. Прождав несколько часов, Бранд получил заветное распределение и отправился на свидание с проректором по жилищно-бытовым вопросам. К счастью, сей визит закончился сравнительно быстро, и новичка без лишних проволочек определили в комнату в общежитии, где, помимо него, проживало еще двое юношей-первокурсников. Затем были поход в библиотеку, прогулка по университетскому городку, встреча с Галлен и Кехелом и совместные с ними посиделки в одной из самых респектабельных и дорогих таверн города, закончившиеся двухчасовой прогулкой по городу в одиночку, беспокойным сном в тесной комнатушке на третьем этаже постоялого двора (общежитием Бранд мог начать пользоваться только спустя два дня после зачисления) и первыми лекциями на следующее утро.

Все новички были сгруппированы в несколько потоков первокурсников. На протяжении двух лет обучения Университет пытался передать им знания общей теории магии. Абитуры посещали многочисленные лекции, выполняли практические задания, лабораторные работы, вели простенькие исследовательские проекты. И только начиная с третьего курса, студенты которого чаще всего (но не всегда) носили ученические мантии голубого цвета, начиналась специализация, которую абитур оттачивал до выпускных экзаменов и дипломной работы. Учитывая боевое прошло Бранда (и реальное, и легендарное), а также его потенциал, ему прочили место в рядах боевых магов. Кехел тоже желал получить аналогичную специализацию, в то время как Галлен видела себя в будущем волшебницей-теоретиком. Девушка обожала всякого рода исследования и могла часами рассказывать о принципах построения заклятий, структурах магических потоков и прочих тонких материях. Реджинцу она не казалась такой уж ужасной – добрая, веселая, совсем не капризная девушка – но аларит подозревал, что учеба в Университете сильно испортит ее, и выпускница Галлен будет совсем не похожа на Галлен-первокурсницу.

- Вот, Скард бы его побрал, - прорычали справа.

Бранд продолжал зарисовывать изображения с доски, не обращая внимания на суету, возникшую неподалеку от него.

- Эстел, отпрыску благородного Дома не пристало так сквернословить.

Раздались приглушенные смешки. Тот, кого назвали Эстелем, зло зашипел:

- Побыл бы ты у меня хоть день в усадьбе, выучил бы много новых слов. Барон не только прекрасный рапирист, он и за словом в карман не лезет – пошлет так пошлет.

- Твой отец уже взрослый, ему можно, - пропищали откуда-то с восьмого ряда, - а ты еще сопля-соплей.

- Что? – Эстел резко обернулся. Глаза его полыхали гневом. –Я…

- Потише, Эстел, - зашептал сосед, сидящий по правую руку от Эстела (Бранд относительно Эстела сидел слева), - ты же не хочешь, чтобы рыжий положил на нас глаз?

Абитур, которого осадили, заскрежетал зубами, проглатывая кажущееся ему тяжким оскорбление. Ему очень хотелось незамедлительно ответить не в меру острому на язык сокурснику, но он вынужден был последовать совету товарища, поскольку привлекать к себе внимание преподавателя, тем более таким дерзким образом, могло позволить себе только безответственное, полоумное создание. Рыжий профессор слыл человеком злопамятным, обожавший издеваться над студентами во время зачетных и экзаменационных сессий. Попадание в его черный список гарантировало нерадивому учащемуся вылет из Университета практически со стопроцентной вероятностью.

Оставаясь красным от гнева, отпрыск знатного Дома Скальдфаара несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Когда ему это удалось, он повернулся к Бранду и спросил:

- Ты переписал нижний правый граф?

- Второй или третий снизу? - в свою очередь задал вопрос реджинец.

- Второй.

- Угу, - кивнул молодой человек и пододвинул к соседу лист бумаги, исписанный практически полностью, тем самым предоставив ему возможность переписать то, что тот не успел перенести с доски.

Эстел был одним из двух абитуров, с кем Бранд делил комнату в общежитии. Другого юношу звали Небрехт. Он сидел по левую руку от реджинца и в настоящее время занимался тем, что писал стихотворные любовные послания, стараясь по максимуму использовать свой не дюжий талант поэта. На взгляд Бранда, который, так уж вышло, был одним из главных слушателей опусов Небрехта, писать тот умел, но, по мнению аларита, произведениям юного дарования не хватало серьезности.

Небрех происходил из купеческой семьи среднего достатка, родители которого, тем не менее, накопили сумму денег, необходимую и достаточную для обучения своего сына в одном из самых престижных учебных заведений Архея. Эстел по своему происхождению был гораздо выше Небрехта. Дом Моратаров, к которому он принадлежал, входил в число семи богатейших, старейших и влиятельнейших Домов королевства Скальдфаар, а высшую аристократию король Тефрест не раз именовал почетным словосочетанием «опора трона», что, само собой, налагало на них определённую ответственность, как, впрочем, и возвеличивало их в глазах окружающих.

И Небрехт, и Эстел были скальдфаарцами. Семья будущего поэта жила в Бристоле, в то время как резиденция Дома Моратаров располагалась в центре аристократического квартала Корстона. Несмотря на все это, оба юноши вынуждены были поселиться в университетском общежитии. Подобное объяснялось внутренним уставом учебного заведения, который гласил, что каждый абитур, в независимости от того, из какого края мира он прибыл для поучения знаний, на время учебы обязан селиться в общежитии. Трудно сказать, чего собирались добиться волшебники, прописывая внутренний устав Университета. Вполне вероятно – самостоятельности от завтрашних волшебников и волшебниц. В этом же уставе существовал еще один пункт, с которым вынуждены были мириться, порой, кипя от переполнявшего их гнева, абитуры. Согласно оному, абитур, зачисленный на первый курс, должен был забыть о своем происхождении как минимум до момента его выпуска. В стенах Университета не существовало (во всяком случае, на бумаге) отпрысков аристократов, жрецов и священнослужителей, богатеев и простых смертных. Перед милордом ректором, ректоратом и преподавательском составом равны были все, а высокое происхождение того или иного новичка не могло обеспечить ему успехов в учебе. Он или она всего должны были добиваться сами, без посторонней помощи.

Но устав уставом, а жизненный путь не всегда проходил по маршрутам, намеченным кем-то на бумаге. Бранд убедился в этом, едва его нога перешагнула порог комнаты общежития. Реджинец еще не успел как следует познакомиться со своими соседями, с которыми ему теперь предстояло в течение нескольких лет делить единое помещение площадью в тридцать две квадратные сажени и спать на соседних кроватях, а уже умудрился вляпаться в неприятную историю. Он как раз пожимал руку Эстелу, отвечая на приветствие Моратара младшего, как дверь в их комнату настежь распахнулась. На порог заявилась целая процессия, возглавляемая высокой, стройной барышней, чьи надменные черты лица показались жнецу смутно знакомыми. В общежитие редко кто ходил в мантиях (обычно абитуры надевали ее, собираясь в Университет, или же носили ее, не успев снять по возвращении с занятий), поэтому хотя бы приблизительно определить ее возраст и курс не представлялось возможным, но Бранду она показалась старше своих товарищей, которые явно были первогодками. Ее окружение состояло из пары парней и юной красавицы, внешним своим видом, умением себя преподнести и поведением напоминавшей свою старшую товарку.

- И как это понимать?! – взвилась девушка, обрушив на Небрехта поток унижений и оскорблении пополам с нецензурной бранью, которой позавидовал бы любой портовый рабочий. – Тебе же было велено помочь ей с упражнениями! Почему ты этого не сделал, мразь ты эдакая?

Небрехт, высокий, худощавый юноша, боязливо сжался при виде крепких рослых сопровождающих разъяренной фурии, однако нашел в себе смелость ответить.

- Я старался ей помогать, - промямлил он, - но мы не договаривались, что я буду делать за нее всю работу.

- Мы договаривались, что у нее из-за тебя не возникнет проблем! – вновь заорала старшая. – И для этого ты доложен был сделать все, понимаешь меня? Все! А ты ничего не сделал, в результате, Мириам получила выговор. И как мы с тобой теперь поступим?

Эстел, благоразумно отошедший в сторону, пропустил агрессивно настроенную компанию в комнату, однако, очевидно, не желая падать в грязь лицом перед новичком и стремясь сохранить достоинство благородного аристократического Дома перед окружавшими его юношами и девушками, потребовал прекратить скандалить и объясниться.

- Леди, Арджуна, - заявил он, отвесив старшекурснице легкий, символический поклон, - кажется, вы немного перегибаете палку. Чем опять насолил вам этот невежда?

- Молчи, Моратар, - зло прошипела девушка, - тебя наши дела не касаются. Я вообще удивлена, что ты якшаешься с этим грязным отребьем. Ты - один из Моратаров! Как можно заступаться за это… это гнусное создание?

- Есть устав, и мы обязаны его соблюдать, - с холодной усмешкой на устах ответил Эстел.

Его собеседница закатила глаза.

- Не заставляй меня сомневаться в твоей адекватности, Моратар. Правила, уставы писаны не для таких как я, ты или Мириам. В Университете полно низкопробных существ, кому в действительности стоит следовать этим законам, и он, - она ткнула пальцем в перепуганного Небрехта, - одно из них.

- Возможно, вы и правы, леди Арджуна, - все с той же прохладой в голосе произнес Эстел, - но это не дает вам права учинять расправу над Небрехтом прямо здесь и сейчас. Ведь, если я не ошибаюсь, вы сюда за этим и пришли?

Глаза старшекурсницы блеснули недобрым огнем, и Бранд нутром почувствовал, что в следующую секунду произойдёт что-то очень недоброе. Вернее, может произойти, если он не вмешается.

- Кажется, - суровым тоном заявил он, - я не вовремя.

Следя за словесной перепалкой абитуров разного социального происхождения, реджинцу не составило труда догадаться, кем являлась та девушка, которая и закатила всю эту сцену, со стороны выглядевшую столь неприглядно. К Эстелу она обратилась как к «одному из Моратаров». Бранда, конечно, нельзя было назвать знатоком скальдфаарской аристократии, но он, как истинный аларит, привык знать о своих врагах если не все, то многое, поэтому не стоило удивляться его осведомленности касательно благородных Домов королевства, тем более, когда речь заходила о самых влиятельных из них. Дальше – больше. Эстел имел крайне высокое происхождение, но, несмотря на это, обратился к девушке на «вы». Факт, на который нельзя было не обратить внимания! Наконец, лицо, которое сразу показалось жнецу знакомым. Нос, скулы, дуги бровей… Этими чертами лица леди Арджуна, вне всякого сомнения, походила на своего отца, Тефриста, короля Скальдфаара – человека, которого Бранд ненавидел всей душой. И она имела право вести себя так как ей будет угодно, и поступать так везде, в любом месте на территории страны, ведь все королевство, по сути, было ее домом. Реджинцу стоило бы держаться от нее подальше и, уж тем более, не вступать с ней в словесные перепалки… Но не отдавать же несчастного Небрехта на откуп судьбе? Бранд сообразил, что малец, скорее всего, - незнатного происхождения, поэтому Эстел палец о палец не ударит, чтобы защитить его. Максимум, на что решится отпрыск Дома Моратаров, это словесные пикировки с леди Арджуной, а это не в счет. От Небрехта необходимо было отвлечь внимание и как можно скорее, но при этом, сделать это так, чтобы не превратиться во врага номер один для дочери короля.

Сложная задача. Практически невыполнимая.

Тем не менее, четыре слова, произнесенные Брандом, возымели эффект. Комнату объяла гробовая тишина. Все, включая Небрехта, а также юношей и девушек благородных кровей, развернули головы в сторону человека, еще секунду назад бывшего для них пустым местом.

Леди Арджуна, лицо которой светилось надменной красотой, оглядела реджинца с головы до пят. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: девушка не может до конца поверить в то, что кто-то посмел ее прервать. Ее руки мелко задрожали, изящные губы слегка приоткрылись; очевидно, она собиралась произнести какие-то слова, но, находясь в шоковом состоянии, не могла этого сделать.

- Ш… што здесь происходит? – Леди Арджуна наконец-то сподобилась выдавить из себя хотя бы какие-то звуки. – Кто… кто это? Эстел… будь добр, объясни мне, какого Скарда я сейчас услышала!?

Дочь Тефриста не выдержала и сорвалась на крик. Она сжала кулачки, при этом Бранду показалось, что пальцы ее рук стараются сформировать какие-то фигуры, наподобие тех, что демонстрировал профессор Парадей вовремя тестов. Что это? Готовящееся заклинание или ему только показалось? Возможно, девушка сделала это не нарочно, не задумываясь, но, так или иначе, она это сделала, хотя устав Университета строго-настрого запрещал творить волшбу любого рода вне зон, специально предназначенных для этого.

Устав… Она только что сама сказала, что плевать на него хотела, а ведь устав, между прочим, предписывал исключение абитура за столь грубое несоблюдение правил, каким являлась «волшба в неположенном месте и в неположенное время». Более того, здесь речь могла идти о волшбе деструктивного характера, примененной к другому абитуру для достижения определенных целей. Проще говоря, речь могла идти о преступлении в стенах Университета, и, в случае доказательства вины, учащегося-нарушителя ждало бы очень суровое наказание, которого не удалось бы избежать никому, будь он хоть трижды аристократом. Проблема в том, что «незаконную волшбу» еще нужно была доказать, а кто этим будет заниматься, если в результате «досадного инцидента», имевшего место быть между новичком без роду, без племени и отпрыском королевских кровей, один из них, явно не тот, кто выше социальным статусом, вдруг окочуриться? Правильно, никто. Скальдфаар хоть и мнил себя пресвященным государством, но на улицах его городов ежедневно мёр всякий сброд. До этих несчастных никому никогда не было дело, и одни Халла ведают, наступят ли когда-нибудь такие времена, когда жизнь каждого человека, в независимости от его происхождения и веса кошелька, будет цениться на вес золота. Стены Университета, конечно, не улицы Корстона или Бристоля, но и здесь не все были равны перед законом. Далеко не все.

А коль так, каждый обязан был позаботиться о себе сам, если, конечно, надеялся прожить дольше одного дня. Скользящим шагом Бранд мгновенно разорвал дистанцию между собой и леди Арджуной. В глазах реджинца полыхнул черный огонь. Молодой человек почувствовал, как его сердце уходит куда-то в пятки, а затем… Затем произошло то, чего он никак не ожидал. Состояние безмерного спокойствия нахлынуло на него подобно гигантской волне цунами, накатывающейся на обреченный прибрежный город. Это походило на то, как если б молодой человек жарким летним днем окунулся бы в водоем со студеной водой. Внутренняя тишина, которую он не ощущал в себе на протяжении долгого времени, слегка видоизмененная, дала о себе знать. Она затопила его подобно тому, как воды вышедшей из берегов реки затапливают деревенские дома.

Сейчас он был готов ко всему и на все. Никаких сомнений, никаких страхов. Если жизни жнеца что-то угрожает, он сделает все, чтобы обезопасить себя. Бранд не сомневался, что, если леди Арджуна попытается пустить в ход волшебство (а сейчас он чувствовал, что девушка является потенциально очень сильным магом), он убьет ее не раздумывая. Он сможет это сделать, ведь любому даже самому искусному магу требуется время, чтобы создать и запустить заклятие, в то время как алариту достаточно выбросить кулак или ногу, чтобы устранить угрозу. Королевская дочь ничего не почувствует. И никто из тех, кто сейчас находится в комнате, не успеет достаточно быстро разобраться в случившимся. Его никто не остановит, не удержит. Реджинец нанесет удар и скроется. Конечно, начнется облава. Город наводнят стражники, подключатся маги. Тефрист не пожалеет средств на поимку ничтожной твари, совершившей вопиющее злодеяние в отношении его дочери, но навыки и опыт жнеца позволят ему уйти от преследователей. Да, план, который он так старательно вынашивал все последнее время, провалится, но это мало что изменит. Бранд останется жив, он уйдёт от преследователей, затаится, придумает что-то новое и постарается воплотить это в реальность в следующий раз. Он ни за что не отступится от своих убеждений. Для него война со Скальдфааром – личная, священная война. Он либо победит в ней, либо погибнет – третьего не дано.

- Леди Арджуна, прошу простить сего молодого человека за дерзость и нахальство, проявленные им в отношении вас. – В прохладные тона голоса Эстела вклинились ноты покорности и учтивости. Скорее всего, Моратару младшему редко, когда доводилось разговаривать с кем-то в подобных тонах. Аристократ, что называется, нутром почуял беду и постарался уладить назревавший конфликт дипломатическими способами и красноречием. За это ему можно было только сказать спасибо. – Бранд – новичок. В нашем замечательном учебном заведении он всего один день. Разумеется, он еще пока не успел ознакомиться со всеми порядками (гласными и негласными), царящими в нашем Университете. Более чем уверен, что Бранд не хотел вас обидеть, леди Арджуна. Простите ему его невежество, ведь он прибыл к нам из дальних далей, где ничего не слышали ни о славном королевстве Скальдфаар, ни о его доблестном и мудром короле Тефристе, ни о его несравненной дочери, чья красота днем и ночью затмевает светила, бороздящие небосклон над головами людей. Наш мир велик – это всем хорошо известно. Немудрено, что в некоторых землях о нас ничего не знают.

Будущий глава Дома Моратаров умел говорить, и, хотя лесть в его словах и голосе звучала столь неприкрыто, что резала слух, поведение Эстела возымело эффект. Бранд тут же поспешил ему подыграть, наградив дочь короля глупой улыбкой и отвесив ей глубокий поклон, который, естественно, вышел довольно неуклюжим. А что делать. Наемник хорошо владел мечом, копьём, секирой, но его никто не учил искусству кланяться благородным господам и дамам.

В итоге все разрешилось наилучшим образом. Ту пожароопасную ситуацию удалось замять к удовлетворению всех сторон, участвующих в конфликте. Небрехта не наказали, леди Арджуна не стала творить противоправную волшбу, а Бранд не стал ее убивать. Конечно, реджинцу пришлось принять массу оскорблений в свой адрес, которые он стерпел, скрипя сердцем, но дело того стоило. Излившая желчь на окружающих дочь Тефриста ретировалась, прихватив с собой Мириам и сопровождавших ее кавалеров.

С тех пор прошло несколько недель. Бранд и Небрехт сблизились друг с другом, хотя молодых людей нельзя было назвать друзьями, а Эстел в их обществе вел себя не как заносчивый аристократ. При этом реджинец, порой, замечал, что соседство с двумя простолюдинами дается Моратару с большим трудом. Эстел, конечно, не подавал вида. В общении с ребятами он был предельно корректен, вежлив, улыбчив, но опытного жнеца было не так-то просто обмануть. Он знал, что, как только Эстел поучит диплом, ему уже не нужно будет ломать комедию; он станет самим собой, и одним Халла известно, к чему это в итоге приведет.

Полтора часа, отпущенные на стандартную лекцию, истекли, и толпа абитуров высыпала в коридор. Занятие проходило в одном из второстепенных учебных корпусов. Закончившаяся лекция числилась последней на сегодняшний день в расписании для третьего потока первого курса, поэтому большинство парней и девчонок потянулись в сторону общежитий.

- Идем в Скридж? - окликнул Эстел Бранда, одарив жнеца образцовой улыбкой, излучавшей дружелюбие и расположение.

- Сразу, что ли?

- Можем и сразу, но я бы сперва предпочел забросить вещи, и уже после отправиться в клуб.

Бранд молча кивнул, соглашаясь на предложение Моратара.

Троица абитуров во главе с Брандом вышла на улицу, и сырой, холодный осенний ветер ударил им в лицо. Строго говоря, их компанию должен был возглавлять Эстел, но реджинец выделялся среди своих товарищей, во-первых, возрастом, статью, а, во-вторых, той необычной, неуловимой субстанцией, которая именовалась жизненным опытом, поэтому, куда бы компания молодых людей не отправлялась, Бранд всегда шествовал в ее центре.

- Небрехт, сегодня у тебя появится шанс отыграться за то досадное поражение недельной давности, - сказал Эстел, плотнее закутываясь в мантию. – Ты помнишь, чему я тебя учил?

- Помню, - пробурчал в ответ мальчуган, - тут забудешь…

- Мои уроки дорогого стоят, но я уверен, что они тебе помогут, правда, Бранд?

Реджинец кивнул. Речь шла о карточной игре Скридж, и абитуры собирались провести весь сегодняшней вечер в клубе, специализирующемся на ней. Играли они исключительно своей студенческой компанией, чужих за свой стол не пускали. Эстел объяснял это элементарными соображениями безопасности, поскольку игра велась на деньги, а там, где были деньги, всегда ошивались подозрительные личности. И это несмотря на то, что абы кого в клуб не пускали.

- Галлен возьмём с сбой? - поинтересовался реджинец. Этот вопрос он задал исключительно для того, чтобы поддержать беседу.

- Почему бы и нет, - более чем охотно согласился младший Моратар. Кажется, девушка ему нравилась, хотя аристократа из такого влиятельного Дома всегда окружала толпа девчонок, и почти все они имели куда более высокий социальный статус, чем был у Галлен.

- Ты сегодня при своих или запросишь ссуду? - задал вопрос Эстел. В его голосе не прозвучало ни малейшего намека на издевку, однако аларит ее все же почувствовал.

- Придет время – стоит поговорить с этим парнем по душам.

- В последний раз мне повезло, - равнодушным голосом ответил молодой человек, - так что у меня найдутся деньги на банк.

- Это превосходно! – воскликнул аристократ.

«Ему бы актером быть! Так отыгрывать роль закадычного друга… Это надо уметь.»

От учебного корпуса, где проходила последняя лекция, до общежития пришлось идти, фактически, через весь университетский городок. Абитурам понадобилось полчаса, чтобы добраться до своей комнаты, пригласить Галлен провести с ними незабываемый вечер, избавиться от ненужных им вещей, переодеться и захватить кое-что с собой.

- Пошли! – весело скомандовал Моратар и первым устремился на улицу.

Клуб «Золотая гора», куда направлялись ребят, располагался за пределами территории Королевского Университета, как раз на той самой улице, по которой можно было добраться до центрального здания учебного заведения. Было людно. Прохожие сновали туда-сюда, порой, попадались одинокие всадники, спешащие по своим делам. В общем, приходилось глядеть в оба глаза и вертеть головой, чтобы ни на кого не нарваться и не угодить под копыта.

Клуб приветствовал посетителей каменной статуей респектабельного богатого человека, рассматривающего мир с широкой белозубой улыбкой на лице. У входа толпился народ. Опытный глаз жнеца тут же приметил нескольких потенциальных карманников, беглыми глазами оценивающих вероятных жертв. Входную дверь украшало две вещи. Первая представляла собой гравюру, изображавшую падающие на стол игральные кости и колоду карт, разложенную веером. Вторая… Хм, вторая ничего не украшала, поскольку являлась мужиком, поставленным здесь с одной единственной целью: охранять вход и пускать внутрь только тех, от кого можно было не ожидать проблем. А там, где были игры, деньги, проблемы возникали всегда.

При виде Эстела человек улыбнулся и отвесил юному благородному господину изящный поклон. Моратар здесь считался завсегдатаем. А в те места, где его лицо было не знакомо посетителям и обслуживающему персоналу, Эстел предпочитал наряжаться в одежды, на которых вышивался фамильных герб его семейства, поскольку вставшего на задние лапы разъяренного медведя знали все. Знали, уважали и боялись.

- Людно сегодня здесь, - отметила очевидную вещь Галлен, оглядываясь по сторонам.

- Что плохого в том, что люди хотят развлечься, выиграть или проиграть немного серебра или даже золота? – усмехнулся Эстел

Он неспешно пересек зал первого этажа, ловко лавируя между столами, а также снующими во все стороны официантами, поднялся по лестнице на балкон, где в углу, в полутени, отбрасываемой несущей колонной, обнаружил никем не занятый стол, специально зарезервированный для него и его компании.

- Я не говорила, что в этом есть что-то плохое, - начала оправдываться девушка. – Я просто заметила, что сегодня в клубе несколько больше людей, чем обычно. И это, обрати внимание, среди недели.

- Ну… мы же нашли время выползти сим вечером в город, так почему бы этого не сделать другим?

- То же верно, - согласилась девушка.

Все четверо заняли места по кругу, причем в специальном, заранее обговорённом порядке, поскольку взаимное расположение игроков было очень важным моментом для Скриджа. Если рассматривать сидящих по часовой стрелке, то первым место за игральным столом занял Эстел, вторым – Бранд, за ним – Галлен, а по левую руку от Моратара младшего расположился Небрехт.

Мгновением спустя откуда не возьмись, словно по волшебству, появился ухоженный официант приятной наружности. Мужчина мило улыбнулся гостям, поставив по среди стола круглый поднос, на котором лежали толстая колода карт, две игральные восьмигранные кости, чернильница с перьями, пергамент и четыре бумажных листа меню, нижний угол которых был украшен гербовой печатью сего милого заведения. Ребята не собирались долго корпеть над выбором еды и напитков, заказали легкую закуску, вино и эль, после чего, когда официант удалился выполнять пожелания посетителей, приступили к раздаче карт.

Скридж, в отличие от костей (не тех, что были представлены в этой игре, а шестигранных), считался игрой аристократического общества; весь остальной люд предпочитали, что попроще. Эта карточная игра заставляла людей думать, просчитывать противников, а некий элемент случайности, вводимый в игровой процесс игральными костями, предоставлял игрокам широкий спектр действий – как защитных, так и атакующих.

Эстел, который никому не доверял раздачу, тщательно перетасовал колоду и скинул каждому по восемь карт.

- Рассчитываемся! – торжественно произнес он и, схватив одну из костяшек, подбросил ее над столом.

Выпала пятерка, после чего каждый игрок повторил его действия.

- Небрехт, - вскричал Моратар, весь светясь от радости, наигранной, естественно, - да тебе сегодня везет! Чую, этим вечером ты за все отыграешься!

- Угу, - закивал парнишка, который, несмотря на то, что ему выпало максимальное число стартовых очков, не разделял оптимизма товарища и по-прежнему пребывал не в лучшем расположении духа.

- Улыбнись, приятель, - подбадривал его Эстел, - впереди нас ждет веселый, длинный вечере. Надо соответствовать.

Первый круг проходил без ставок. Небрехт играл первым, над стартовым своим ходом он особо не раздумывал, предъявив Эстелу обычного солдата – карту, с изображением воина в коническом шлеме и с одноручным мечом в руке. Когда карта легла на стол, юноша взял одну из костей (другая досталась Моратару) и, недолго тряся ее в руке, бросил.

Эстел усмехнулся, в свою очередь выложил на стол карту с изображением солдата в шлеме с одноручным мечом и щитом, после чего выбросил свою кость.

- Ого, - улыбнулась девушка.

Бранд мысленно усмехнулся, а Эстел скорчил довольную рожу, после чего добавил:

- Шесть на шесть – редкость. Говорю же, сегодняшний вечер выдастся замечательным! Давай по второй.

Все карты в колоде относились к двум группам – атакующей и защитной - которые, в свою очередь, делились на четыре уровня или этажа, начиная от самого слабого, в которые входили, к примеру, солдаты и копейщики, и заканчивая самым сильным, с героями, королями и магами. Игрок, который делал ход, всегда находился на атакующей стороне и должен был выкладывать на стол именно атакующие карты (если, конечно, они у него были), вот почему Скридж уделял такое внимание взаимному расположению игроков друг относительно друга. Строго говоря, полное название этой игры звучало как одноколодный Скридж, и представлял он собой самый простой вариант этой замечательной игры. Двухколодный и трехколодный Скридж отличались от своего младшего брата уклоном в тактику и, как следствие этого, более медленным темпом игрового процесса, а неспешность и азарт редко когда ходили рука об руку, в связи с этим более сложные варианты Скриджа редко когда пользовались успехом в абитурской среде.

Однако вернемся к игровому процессу. Небрехт ходил первым, ходил под Эстела, то есть атаковал его, поэтому ему пришлось выложить карту с атакующим солдатом. Игральная кость, которую он выкинул следующим своим действием, показала атакующий потенциал его карты. На его атаку Моратар ответил своим защитным действием, выставив против атакующего солдата другого солдата, но в защитном варианте. Атакующие и защитные потенциалы обеих карт оказались равны (шесть на шесть), ввиду чего никто из игроков не смог одержать верх. Пришлось Небрехту выкладывать другую карту – копейщика без щита. Эта карта считалась старшей в нижнем этаже по отношению к солдатам, но уступала бойцу, латнику и панцирному пехотинцу. Последнего, причем из атакующей половины карт (Эстел более не имел защитных карт первого этажа, а более сильные карты приберег на конец игры), Моратар и выставил на «битву» с копейщиком. К потолку взлетела сначала одна игральная кость, затем другая. Удивительно, но и в этот раз выпали равные цифры (по четыре), однако, чтобы свалить панцирника – сильнейшую карту нижнего этажа – Небрехту требовалось поднять копейщику атаку на максимум, в то время как сам панцирник должен был отзащищаться крайне плохо (на два или, вовсе, на одно очко). Этого не произошло, и Эстел победно воздел руки кверху!

- Вот это размен! – вскричал он, на сей раз восторгаясь неподдельно. Его всецело захватила игра; юноша буквально утопал в азарте. – Всего первая дуэль, и такая схватка! Что же будет дальше?

Сцапав новые две карты, взамен использованным, Эстел пошел под Бранда. Действовал он аккуратно, но надежно, не рискуя понапрасну, и сходу одолел реджинца. Его боец оказался сильнее бойца, выставленного аларитом (семь против пяти). Молодому человеку ничего не оставалось, как только признать поражение.

Первый круг закончили быстро. Галлен уступила Небрехту, а Бранд, проиграв схватку Эстелу, не мог атаковать. После чего наступи