Глава сорок седьмая. Орудие судного дня.

Ровные строчки текста в сознании абитура сами собой трансформировались в живописные картины магических баталий, сражений древности, в которых бессчётные когорты и легионы противников при поддержке волшебников с той и другой стороны сходились в яростной битве ни на жизнь, а насмерть; звенели мечи, сверкали наконечники копий и сталь заточенных секир; ржание тысяч лошадей сливалось в один истошный вой; земля размягчалась от обилия пролитой крови, а потом сгорала в жаре рукотворных солнц. Неистовство битвы поражало воображение. Сознание Бранда работало таким образом, что превращало даже нудный, скупой на метафоры и красоту языка научный текст исторического трактата в насыщенное красками полотно с ожившими всадниками, гениальными полководцами, чье величие источал буквально каждый символ строф текста, решительными героями и могучими волшебниками, способными одним мановением руки обратить наступающие армии в пепел.

К середине второго года обучения реджинец внезапно обнаружил, что некоторые части книгохранилищ университетской Библиотеки закрыты для абитуров, а все попытки договориться с хранителями о частичной, либо персональной отмене ограничений, заканчивались неудачей. Все библиотекари как один заявляли, что доступ к некоторым книгам был заблокирован согласно особому положению ректорского совета, и такое положение вещей действовало уже не одно десятилетие. И ни один библиотекарь не позволил бы себе нарушить это правило. Однако непреклонность хранителей лишь подогревали интерес Бранда ко всякого рода запретным знаниям. Книги, доступ к которым нужно было получать по специальному запросу, превратились для реджинца в своеобразную навязчивую идею, в фетиш, в объект срасти и поклонения.

Ограничения могли остановить простых смертных, но у жнеца перед абитурами, имелся ряд преимуществ. Там, где не получалось договариваться по-хорошему, приходилось действовать, нарушая закон, а то и целый свод законов, правил, уставов. Места ограниченного доступа, по большому счету, никак не отделялись от остального объема книгохранилищ, просто хранители постоянно прохаживались вдоль воображаемой линии границы, разделявшей эти зоны. В часы, отведенные для официальных посещений Библиотеки, то есть утром, днем и вечером, не представлялось возможным исследовать полки со скопившимся на них запретным знанием. Другое дело – темное время суток. Конечно, книгохранилища опечатывались на время ночи механическим и магическим образом, но какой же жнец, будучи в здравом уме, полезет напролом? Правильно, никакой. Люди в большинстве своем не задумывались о том, что в конкретное помещение можно проникнуть, воспользовавшись не только лишь одним парадным входом. Чердаки, крыши, окна, потайные ходы, вентиляционные шахты… В отдельных случаях – сточные коллекторы.

Хороший аларит, как и хороший вор, всегда найдет лазейку, дай ему только время.

Бранд был хорошим аларитом. Когда Библиотека Королевского Университета закрывалась на ночной перерыв, а старший хранитель опечатывал ее помещения, реджинец прокрадывался чердачными перекрытиями, поддевал ножами потолочные доски, сбрасывал вниз закреплённый на крюках канат и спускался в читальный зал. Ему не нужен был свет, ведь молодой человек прекрасно видел в темноте. Никто бы не смог понять, что в Библиотеке кто-то шастает. И, судя по тому, что его до сих пор не поймали, никто не знал, что творится по ночам в библиотечных архивах.

Бранд, дочитав лист до конца, перевернул страницу. Текущий раз, когда он посещал Библиотеку в неурочное время, был седьмым. За окном властвовал месяц Аркон; дождливая, промозглая унылая погода сковывала Корстон, заставляя людей прятаться по домам даже в светлые часы суток. Но под защитой толстых стен ненастье не ощущалось.

Реджинец изучал строку за строкой, впитывая новый для себя материал как губка. Трактат, который он держал в руках, был написан в незапамятные времена и, судья по структуре текста, трудились над ним историк и волшебник. Один достаточно подробно, хоть и скупо на красивый слог, описывал исторические события, преимущественно баталии, другой снабжал повествование ремарками и отступлениями, порой, достигавшими размеров нескольких страниц. Эти заметки содержали бесценную информацию о волшебстве, магических преобразованиях и процессах, структурах заклинаний, описываемых историком. Читать сей опус было не только в высшей степени интересно, но и полезно.

Тем более что многое из описываемого в данном научном труде, было реджинцу смутно знакомо. Виной всему – сны, которые периодически мучали Бранда. Именно мучали – по-другому не скажешь. От них он просыпался в холодном поту, как после кошмаров, и мог на протяжении всего следующего дня чувствовать себя уставшим, разбитым. В такие моменты он выглядел мрачнее тучи. Одно радовало – поведение соседей по комнате. Что Небрехт, который, после спасительных (по-другому и не скажешь) сессий первого курса пытался во всем угодить реджинцу, что Эстел, никогда не лезли с расспросами, оставляя молодого человека наедине с самим собой. Лишь под вечер Моратар младший позволял себе несколько веселых (или, наоборот, страшных) историй, половину из которых он сочинил сам, которые, откровенно говоря, поднимали Бранду настроение.

Что же касается снов, то они рассказывали о грандиозных сражениях, о которых, к сожалению, невозможно было прочесть в книгах, по причине отсутствиях таковых книг. В сражениях участвовали поистине колоссальные силы: армии, состоящие из десятков тысяч конных и сотен тысяч пеших воинов, чудовищного вида осадные машины, когорты, состоящие сплошь из монструозного вида существ в гротескной броне и с оружием, внушавшим ужас одним своим видом. И, конечно же, маги, куда ж без них. Заклятия, описываемые в трактате, напоминали те, что Бранд наблюдал в своих снах, при этом они выглядели лишь бледной их тенью. Возможно, виной тому скупой на эпитеты язык, которым был написан трактат, но молодой человек склонялся к иной точке зрения. Тандем профессоров истории и магии описывал баталии, в которых маги владели предельными для них силами. Потенциал таких заклятий приближался к максимально возможному десятому рангу использования магической среды. Зажжённые посреди поля битвы миниатюрные солнца разом испепеляли легионы врагов; убийственной мощи смерчи, достигавшие невероятных высот, с наскока разрушали осадные машины и опустошали военные лагеря. Безусловно, описываемые события выглядели грандиозно. Но как быть с тем, что Бранд видел во снах? Разве реджинец мог смириться с тем, что в них волшебники низвергали в пыль целые горные цепи, превращали в руины громадные города и зажигали звезды, от которых пересыхали реки и озера? Нет, нет и еще раз нет! С подобным мириться было невозможно. Бранд чувствовал, что за этим скрывается какая-то тайна, которую он всеми силами старался разгадать. Старался, но пока что у него не получалось, потому что, похоже, университетская Библиотека не могла предоставить ему необходимое знание. Похожее – да, но не более того.

За одно нелегальное посещение Библиотеки реджинец осматривал всего несколько книг. По сравнению с общим фондом, хранившимся в архивах, это считалось пренебрежительно малой величиной. И с таким положением вещей он так же вынужден был мириться, ведь ему бы не удалось получить разрешение посещать запретные места Библиотеки в официальном порядке.

Пролистав еще несколько страниц, Бранд захлопнул массивный трактат, поднялся из-за стола и подошел к полке, с которой брал книгу. Аккуратно разместив ее на положенном месте между двумя кожаными переплетами широких форматов, молодой человек отступил на шаг. Его взгляд пробежал по корешкам книг, трактатов, фолиантов и манускриптов, мазнул сначала вправо, затем влево.

- Столько всего, - горестно вздохнул он, - глаза разбегаются.

- Бери то, что пригодится тебе здесь и сейчас.

Бранд усмехнулся:

- Знать бы, что мне нужно…

Тут его взгляд уперся в потрепанную обложку, на которой золотистыми нитями были вышиты следующие слова: «Формирование, жизнь и утилизация Айга. Особенности создания камней-узилищ.»

Молодой человек замер в оцепенении. Наткнуться на подобные материалы было настоящей удачей. Он почувствовал, как сердце его начинает учащённо биться при одном только виде на эту книгу. Реджинец считал, что тема Айга – запретна для магов. Недаром ведь литература, посвященная проблематике создания и использования невидимых Сущностей, находилась в специальном хранилище, подальше от любопытствующих глаз. И не важно, маги какой державы создали то самое хранилище. Все маги на свете – одинаковы.

Так почему же книга об Айга находилась в Библиотеке Королевского Университета? Ее не сочли достаточно опасной или на территории Скальдфаара не сооружают отдельных мест для хранения запретных знаний и предметов?

Размышляя над своими мыслями, Бранд осторожно взял книгу в руки, развернул ее на одной из начальных страниц и раскрыл рот от удивления: буквы или символы, из которых складывался текст, были ему незнакомы.

 

***

 

С задних рядов донесся сдавленный смех, и треть аудитории обернулась, пытаясь разглядеть нарушителя спокойствия. Впрочем, лектора не сильно заботило отсутствие порядка, поэтому он продолжил разъяснение учебного материала, даже не озаботившись прерваться хотя бы на секунду.

Моратар, сидевший от Бранда по правую руку, протяжно зевнул.

- Утомило? – поинтересовался реджинец. Уголок его губ обозначил едва заметную улыбку.

- Не то слово, - ответил Эстел, прикрывая рот рукой. – Ненавижу психомантию.

- Хочешь сказать, есть области магии, которые тебе нравятся? – раздался насмешливый голос со спины.

Абитуры, сидевшие в непосредственной близости от Эстела, навострили уши в ожидании очередной словесной дуэли, как всегда богатой изящными пикировками и изобретательными финтами. К большому разочарованию окружающих, ее не последовало.

- Некоторые, - ответил младший из Дома Моратаров, вяло качнув рукой. Он покосился на ровные строфы, оставляемые пером Бранда. – Как ты успеваешь за этой трещоткой? Это же физически невозможно!

- Тренируюсь ночами, - отшутился реджинец.

Хотя в этой шутке была изрядная доля правды. С момента, когда жнец заприметил в Библиотеке Университета запретный труд, касающийся Айга, минуло полтора месяца, и все это время реджинец не прекращал попыток подобрать ключ к зашифрованному тексту. Он не сомневался, что книга была написана именно шифром, а не языком, считавшимся утраченным, древним, либо вообще неизвестным науке. Он по-прежнему учился днем, а работу по расшифровке манускрипта оставлял на ночное время, тратя на сон часа три, не больше. Такое фанатичное отношение к делу рано или поздно должно было увенчаться успехом. В итоге, Бранду удалось разыскать шифровальный ключ, для чего молодому человеку понадобилось ограбить профессора истории, нумерологии и руники, между прочим, заслуженного преподавателя Университета. Реджинец не мог поступить иначе, поскольку брошюра, весьма толстая, надо заметить, посвященная методам текстового шифрования, хранилась у того в сейфе. Механический ключ к сейфу удалось подобрать относительно легко, а вот с магической составляющей замка пришлось повозиться. В течение четырех дней, на протяжении которых Бранд тайком посещал рабочий кабинет заслуженного мастера преподавательского цеха, он пытался распутать хитрый клубок заклятий. Ставя во главу угла качество работы, но не скорость ее выполнения, молодой человек затратил приличное количество времени, однако, в итоге, добился своего. Сейф поддался напору реджинца, и заветный труд оказался у него в руках.

После этого Бранд сосредоточился на переводе манускрипта. Для начала ему пришлось потратить несколько ночей, чтобы переписать книжный текст на бумагу. Когда эта работа оказалась выполнена, настало время, собственно, самой расшифровки. Ключ к шифру удалось найти относительно легко, и это несмотря на то, что в украденной брошюре насчитывалось более двух сотен различных ключей. Тайное письмо, коим воспользовался досточтимый автор, лишь на первый взгляд выглядело сложно. На деле его расшифровка далась алариту легко.

И после того, как реджинец перевел весть текст целиком, он с головой окунулся в омут тайных знаний, описывающих природу и поведение древних могучих существ, коими были Айга. Довольно скоро выяснилась причина, объясняющее поразительную силу, которой обладал единственный созданный молодым человеком Айга. Не дух, а именно Айга. Все дело в естественных концентраторах первичных магических потоков и медленных, ритуальных заклятиях, по средствам которых творилась Сущность. Как и в более простых областях магического искусства, здесь действовали аналогичные правила, одно из которых гласило, что выигрыш в скорости волшбы будет означать проигрыш в заключенной в ней силе. Если бы Бранд имел доступ к десятку концентраторов он смог бы создать поистине непобедимую армию Айга, и тогда к нему бы никто не смог подступиться и на десяток лиг - ни одно королевство, ни одна империя. Но природные концентраторы – явление не то чтобы редкое, но, все-таки, оно встречалось нечасто, и об этом было известно уже давно, вероятно с тех самых времен, когда был открыт первый концентратор. Волшебники понимали всю прелесть использования этих природных артефактов и на протяжении веков пытались искать им альтернативу. Когда у них что-то получалось, это моментально приводило к революционным прорывам практически во всех областях искусства владения магией.

Возможность создавать Айга практически с той же легкостью, с какой творились примитивные огненные шары, воздушные вихри и водопады, можно было считать одним из величайших прорывов в области изучения и применения магии. Фактически, это означало, что каждый более-менее подголовный и талантливый волшебник мог создать невидимого бойца с не дюжим разрушительным потенциалом. Мало того, теперь маги получили возможность создавать несколько Айга единовременно, и при этом не зависеть от природных концентраторов.

Крайне полезные знания, к которым реджинец жаждал приобщиться.

Для того, чтобы создать Айга, магу не требовалось разрабатывать и конструировать сложную графо-магическую систему. Волшебник не нуждался в продолжительных ритуалах. Все, что ему требовалось, это гладкий отполированный естественным образом камень и несколько последовательностей быстрых ключей, составлявших цепочки заклятий. Первая такая цепочка трансформировала внутреннюю структуру камня, подготавливая ее к своеобразному «заселению». Начальная группа заклятий превращала простой голыш в камень-узилище, пригодный для содержания Айга. Следующая партия заклинаний способствовала формированию самой Сущности, ее росту и развитию. На финальной стадии волшебник обеспечивал свою связь с новосотворенным Айга, а также набрасывал на него якорь, соединявший его с камнем-узилищем. В дальнейшем по средствам этой связи и якоря маг мог управлять Айга и отдавать ему приказы.

- Это заметно, - поддел товарища младший Моратар.

- Так уж и заметно?

- Угу, - кивнул Эстел. – Ты себя по утрам в зеркале видел?

- Не люблю зеркала, - признался Бранд.

- И я тебя прекрасно понимаю. На твоем месте я бы тоже не любил зеркала. Особенно в утренние часы, когда ты выглядишь как… оживший труп.

Бранд фыркнул:

- Можно подумать, ты много видел оживших трупов.

- Конечно нет, но человеку с богатой фантазией легко себе их представит.

В принципе, Эстел, в некотором роде, был прав. Бранд и в самом деле в последнее время выглядел неважно. Особенно по утрам. И не мудрено, ведь от чисто теоретических постижений знаний об Айга ему пришлось перейти к практической части вопроса. И это потребовало от молодого человека всех имевшихся у него сил. Всех, без остатка.

Реджинец не без труда, но все же разобрался в хитросплетениях схем, связок и блоков, которые составляли основу заклинательных цепочек, но как дело дошло до экспериментального подтверждения знаний, процесс резко затормозился. Даже трансформация голыша в камень-узилище далась Бранду трудно. Что уж говорить о всем остальном. Минувшей ночью он предпринял очередную (седьмую по счету) попытку, сотворить Айга. Закончилась она, как и предыдущие шесть, ничем. Зародившийся Айга был настолько голоден и свиреп, что сжирал все магические силы, которыми почивал его юный волшебник. Реджинец слишком быстро расходовал свои силы, и за это время Айга не успевал сформироваться в полноценную сущность, не успевал вырасти. Приходилось разрывать заклятия, терпеть чудовищные боли, чтобы остаться в живых. Это было плохо. Бранд знал, что подобные эксперименты рано или поздно закончатся трагично (причем не обязательно только для одного горе-мага), но не мог отдать себе приказ остановиться. А самое обидно заключалось в том, что трактат буквально пестрил советами о правильном построении групп заклятий, но у Бранда, несмотря на то, что он делал все по написанному, отчего-то не получалось. Отчего, он никак не мог понять.

- Твои ночные заработки до добра не доведут, - молвил Небрехт. Парень почти всю лекцию просидел молча, старательно переписывая то, что подсматривал в листах у Бранда. – Тебе стоит сделать перерыв, хотя бы на пару недель.

- Тогда меня вышвырнут, - отчеканил реджинец.

Естественно, его отсутствию в общежитии в темное время суток необходимо было найти разумное объяснение, и Бранд придумал славную историю о заработках. А в деньгах он нуждался – это все знали. По его словам, работа по ночам не имела какого-то определённого направления. Она была разной чуть ли не каждый раз. Случалось, что Бранд зарабатывал себе на жизнь подпольными кулачными боями, которые отчего-то только в дневное время считались незаконными. Люди, наделенные властью, выражали негодование по поводу одних только слухов, касавшихся того, что в столице пресветлого королевства могут проходить подобные мероприятия. Одно только но – такие слова вылетали из их уст, когда солнце светило у них над головой. Но лишь небо отдавалось власти звёзд, как вся та знать, все те властолюбцы и властоимцы начинали драться между собой за право занять наиболее удобные места, поближе к арене. Кулачные бои приносили неплохой доход, но лишь тем, кто их организовывал. Или звездам арены. Но чтобы стать звездой, нужно было провести очень много поединков, и не просто провести их, но выиграть. А Бранд не хотел рисковать, часто появляясь в одном и том же месте. Мало ли что? Вдруг его заприметят, проведают, чем занимается абитур знаменитого на весь мир учебного заведения? Бранд не хотел своим поведением бросать тень на Королевский Университет, поэтому не рисковал. Вот и получалось, что махание кулаками не приносило ему серьезных денег. Разве только удовольствие? Но на одном удовольствие далеко не уедешь, поэтому реджинцу приходилось искать иной заработок. Учитывая его бурное прошлое наемника, молодой человек нанимался охранять торговые ряды, купеческие лавки, городские склады. Кроме этого, ему несколько раз удавалось подработать инструктором, обучая стражников, занимавшихся охраной дома купеческой гильдии Корстона, премудростям боя на мечах.

Обо всех этих выдуманных историях реджинец рассказывал своим знакомым в те редкие моменты свободного времени, которые у него иногда бывали. Кстати сказать, его байки пользовались популярностью. Что Небрехт, что Эстел с удовольствием слушали рассказы о ночных похождениях Бранда, и это заставляло молодого человека придумывать новые, еще более удивительные и веселые истории.

- Вышвырнут? - удивился Небрехт. – Откуда? Ты же, насколько я помню, никогда не задерживаешься на одном месте. Это твой принцип.

- Ты забываешь о репутации, - влез в разговор Эстел. – Я прав?

Бранд молча кивнул, не собираясь объяснять соседу слева простые истины.

Прошло полчаса, и лекция закончилась. Потом минула еще пара занятий, день, а вслед за ним и вечер пролетели, как один миг. Приблизилась ночь. Для Бранда она означала очередную попытку совершить невозможное.

«Быть может, в восьмой раз мне повезет больше?».

- Если будешь все делать правильно, непременно повезет.

Реджинец вздохнул. Иногда ему хотелось убить ту часть самого себя, которая порождала внутренний голос. К сожалению, он не имел возможности сделать это, и вынужден был мириться с самим собой.

«Знать бы, как это… делать правильно.»

Ответа не последовало, да Бранд и не рассчитывал на него, предпочитая везде и всегда действовать от себя, своими силами, не прося ни у кого помощи. Несмотря на то, что внутренний голос был его частью, особенностью его и только его сознания, молодой человек все равно воспринимал его, как нечто чужеродное. Была бы его воля, он с удовольствием избавился бы от голоса, который частенько раздражал реджинца.

Как и в предыдущие несколько раз, площадкой для опасных магических экспериментов была избрана довольно просторная, но выглядящая наполовину заброшенной кладовая, располагавшаяся среди помещений верхних подвальных этажей Университета. В окружении ветхой мебели, скрывавшейся под толстым слоем пыли, забитых всяким мусором полок и куч тряпья можно было не бояться попасться кому-то на глаза. Конечно, попытки творить незаконную волшбу, находясь при этом на территории Университета, могли показаться глупыми, но реджинец был уверен в том, что его действия останутся незамеченными. Для того, чтобы отследить его волшебство, нужно было точно знать, что именно искать и когда это следует делать. А, как известно, дерево лучше всего прятать в лесу, среди деревьев. Стены Университета за годы существования этого учебного заведения настолько сильно пропитались магией, что надежно скрывали любые волшебные проявления, запретные, либо разрешенные администрацией.

Молодой человек бросил рюкзак на стол. Порывшись в нем, он достал из него небольшой осветительный кристалл, который тут же и зажег. Затем из рюкзака появился камень-узилище. Изначально голыш имел светло-бежевый оттенок, но после магической трансформации его поверхность превратилась в угольно-черную с редкими полосками яркого красного цвета.

- Надеюсь, сегодня ты мне точно пригодишься, - усмехнулся Бранд, кладя камень на пол кладовой.

- Так и будет, если ты перестанешь идти на поводу у своих эмоций и сосредоточишься на деле.

Было бы неплохо узнать, о каких эмоциях шла речь, но Бранд не обратил внимание на крайнюю реплику внутреннего голоса. В самом деле, не стоит разговаривать с самим собой. Не зачем усугублять душевное расстройство.

Бранд закрыл глаза, и как только он это сделал, перед его глазами появились страницы книги, написанные несколько веков назад. Вот только вместо зашифрованного текста, вполне понятные современному просвещенному человеку слова. «Хребет и Песнь Зари», «Гребень и Дыхание Озера», «Демон и Сияние Ночи»… За этими высокопатетическими названиями скрывались последовательности быстрых ключей, потребных для сотворения Айга.

Молодой человек скрестил пальцы рук, так чтобы все одноименные пальцы, попарно перекрещиваясь между собой, напоминали застывшие в воздухе сабли, сделал губы трубочкой, готовясь пропеть и просвистеть сложную последовательность звуков.

- Новорожденный Айга – плоть от плоти тебя, не забывай об этом. Несмотря на то, что академическая наука призывает считать их псевдоразумными существами, это далеко не так. Они по-настоящему разумны. И как каждое разумное существо, Айга стремится постичь мир вокруг себя с самого акта своего зарождения. В первые мгновения оно видит мир таким, каким видишь его ты. Оно воспринимает мир таким, каким воспринимаешь его ты. Вспомни о своих эмоциях. Вспомни и забудь их, иначе у тебя опять ничего не получится.

Бранд остановил звук, готовый уже сорваться с его губ. В его воображении страницы древнего трактата начала переворачивать невидимая рука. Секунда, другая, и вот уже изображение человека, окруженное блок-схемами, утопало в текстовых блоках практических советов. Примерно в половине из них прямым текстом говорилось о том, чего маг не должен был делать никогда, не при каких обстоятельствах, если собирался сотворить Айга. Автор довольно сухо, кратко, но понятно разъяснял читателю, что могло случиться с волшебником, если его постигла та или иная неудача.

«Так они слепые, - сделал предположение Бранд. – Сами они ничего не видят и ничего не чувствуют, поэтому и ощущают новый для них мир, используя нас.»

- Верно, но это касается лишь новорожденных Айга. Сущность, впервые побывавшая в узилище, претерпевает дополнительные изменения. Она взрослеет. Взрослая особь способна самостоятельно воспринимать мир без чьей-либо помощи, вот для чего вообще нужно узилище и нужен якорь. Только вообрази себе Айга, который гуляет сам по себе? И дня не пройдет, как он начнет крушить и убивать.

Бранд, само собой никогда не видел свободных Айга, но ему было бы любопытно взглянуть на них.

«Почему они такие жестокие?»

- Закон жизни. Или, как любит выражаться профессор Белегор, преподающий магию природы, закон эволюционных взаимоотношений. Сильный побеждает слабого, подчиняет его своей воле, дает ему понять, кто в их паре главный – доминирующее звено. Если б у людей не было магов, способных подчинять Айга, Айга бы давным-давно поработили людей, попутно, истребив половину из них. Не стоит считать их жестокими. Они ничем не хуже и не лучше нас.

Реджинец несколько раз открыл и закрыл глаза, продышался, воспользовавшись несколькими дыхательными методиками, способствующими расслаблению. После таких философских бесед с самим собой на волшбу требовалось настраиваться заново. Но это не беда, ведь он, кажется, понял свою главную ошибку.

- Шаманские ритуалы в этом плане были проще, - проворчал Бранд.

- В них использовался природный концентратор. Вспомни, что тебе о нем известно? Это не только место, где первичные магические потоки бьют ключом. В нем магическая материя находится в равновесии, в балансе с самой собой. На их фоне волны магических энергий, порождаемые твоими эмоциями – ничто. Вообще, так называемая медленная магия во многом гораздо могущественнее быстрой или академической, вот почему все эти дипломированные специалисты обожают клеймить шаманов, ведьмаков, чародеев, короче всех, кто не обучался во всякого рода Университетах да Академиях, и, следовательно, по их разумению, не имеет права считаться настоящим волшебником. Все это от неуверенности в собственных силах, которую они бояться признавать.

Медленная магия, быстрая магия… Чем дольше Бранд обучался в Королевском Университете, тем яснее понимал, что знание чего-то одного, без знания другого только ограничивало его как волшебника. Медленная магия без быстрой мало на что была способна. Так же, как и быстрая без медленной. Настоящий волшебник должен был в совершенстве владеть всеми приемами магического оперирования. Настоящий секрет успеха заключался в универсальности. Побеждал не тот, кто был самым сильным в каком-то конкретном направлении магического искусства, а тот, кто способен был разобраться во всем, кто имел больше вариантов действий.

Пальцы молодого человека сами собой сплелись в фигуру, напоминавшую хребет монстроподобного существа. Набрав дыхание, реджинец просвистел несколько нот, затем к свисту добавилось голосовое сопровождение. Нота нанизывалась на ноту, звуки следовали по очереди, согласно строгой цепочке вербального ключа. Это все походило на очень странную непривычную человеческому уху мелодию. Но таким и должно было быть заклинание. Подавляющее большинство из них звучало неблагозвучно, а некоторые, так и вовсе резко и даже противно.

Бранд прошелся по пяти мимическим ключам, сопроводив каждый из них сложной мелодией пересвистов и голосовых переливов. На втором ключе он почувствовал, как рядом с ним рождается невидимое глазу нечто, которое тянется к нему, словно малыш, протягивающий руки к матери. Никаких эмоций. Никакого волнения. Только полный контроль над ситуацией. Айга не должен бояться своего хозяина, но должен его уважать, и Бранд сейчас делал все, чтобы добиться этого.

На третьем ключе новорожденная Сущность огляделась по сторонам глазами молодого человека, принюхалась его носом, ушами реджинца ощутила звуки этого мира, впитала в себя запахи. Она осознала, что является живой, и что живым быть гораздо лучше, чем неживым. Перед ней раскрывалось столько возможностей. Бытие определенно нравилось Айга, и он стремился почувствует его в полной мере. Но для этого ему нужно было крепнуть, расти.

Четвертый ключ, вернее, целая группа ключей обеспечила Айга дополнительный приток «вкусной и полезной» для него энергии. Как новорожденного человеческого малыша не стоило кормить всем, чем попало, так и новосотворенный Айга нуждался в особой пище. В аналогичном шаманском ритуале за подготовку «питательных энергий» отвечала целая часть магической схемы. В настоящее время Бранд использовал специальные приставки, видоизменявшие и дополнявшие исходные ключи. С точки зрения гипотетического наблюдателя выглядело все это довольно комично. Вообще любой маг, творивший сложное заклятие или группу заклятий, со стороны смотрелся смешно и даже нелепо. Пальцы и руки Бранда напоминали лапки паука, плетущего паутину. Мимические ключи требовали от волшебника изрядной ловкости и гибкости. Любое официальное наставление по практической магии содержало несколько советов, кусаемых разминки пальцев и кистей рук, которой никогда не стоило пренебрегать, особенно, если предстояла сложная и долгая волшба.

Айга рос не по дням, а по часам. Вернее, по минутам. Реджинец чувствовал, что у него получается крепкая, могучая Сущность. Совершенно точно, это создание в дальнейшем должно было заставить считаться с собой всех, кого угодно.

Время шло, и на этот раз молодой человек чувствовал, что у него все получается, как надо. На заключительном этапе формирования Айга волшебник укреплял с ним связь и набрасывал Якорь, который служил ему своеобразным ориентиром, отмечающим местонахождение Узилища. Якорь притягивал Айга к месту его постоянного обитания в реальном мире. Кроме того, он служил инструментом управления и подчинения, по средствам которого волшебник держал невидимого монстра в узде.

Когда Бранду удалось заточить Сущность в специально предназначенном для нее камне, волшебник позволил себе расслабиться. Волшебник… Сейчас он имел право называть себя именно так. Далеко не каждый маг способен был сотворить Айга, но реджинцу это удалось. Не с первой попытки, но… какая разница, если, в конце концов, у него все получилось?

Бранд облокотился на край стола, закрыл глаза и помассировал рукой лицо. Опустошение накрыло его как-то сразу и неожиданно. Магическое оперирование серьезно измотало его физически, психически и ментально. Нужно было срочно восстановить силы.

Молодой маг взглянул на камень-узилище, валявшийся на полу. Запертая в нем Сущность постепенно осваивалась в реальности. Показалось, что камень стал походить на донельзя странное, но все же живое существо. При взгляде на него, складывалось такое впечатление, что он дышал.

Собрав остатки сил в кулак, Бранд заставил себя оторваться от стола. Молодой человек нагнулся и подобрал Узилище. Камень наощупь оказался чуть теплым – верный признак того, что заточенный в нем Айга пытался разнести к Скарду клетку, ограничивающую его свободу.

- Не балуй, - прошептал реджинец, кладя Узилище в карман куртки.

Собрав свои вещи, он погасил осветительный кристалл, вышел в темный хоть глаз выколи коридор и претворил за собой дверь.

Напряженная выдалась ночка.

 

 

Не сердись. Хотя я знаю, что это твое обычное состояние. Я не смогу тебя освободить, хотя и обещал это сделать. Но с тех пор кое-что изменилось. Тогда я не до конца понимал, как все устроено. Ужас… Они действительно оказались в чем-то правы. Я не оправдываю их, не думай, но, теперь я понимаю их лучше. Понимаю то, что ими двигало. Я обещал тебе свободу, при этом не до конца понимал твою суть. Сейчас, когда истинность мира, истинность порядка вещей открылась мне со всей своей ясностью, я не смогу этого сделать. Ибо твое освобождение и освобождение тебе подобных повлечёт за собой великую Катастрофу. И если на чистоту, то сейчас мне кажется, что Катастрофа в любом случае неизбежна.

 

« Nova Luce ».