Сентябрьские волнения 1905 года.

5-22 сентября 1905 в Японии произошли события, известные как «Инцидент с поджогами в парке Хибия» - массовый всплеск недовольства народа внутренней и внешней политикой правительства Кацура. Непосредственным же поводом этих недовольств послужили условия подписания Портсмутского мирного договора, которым закончилась русско-японская война.

 В первых числах сентября в печати стали появляться сведения о результатах переговоров в Портсмуте. И по мере того, как жители узнавали о них, они погружались во всё большее оцепенение. Дело в том, что российское правительство категорически отвергло выдвинутое Японией требование о капитуляции, отказалось от выплаты контрибуции и отдало лишь южную часть Сахалина, а не весь остров.[50] Таким образом, победа, доставшаяся японцам нечеловеческими усилиями, не привела к достижению целей, которые были поставлены перед войной с Россией. Сообщения о договоре почти все газеты публиковали в траурных рамках, а на зданиях крупнейших редакций по сговору были приспущены государственные флаги. [51]

Первым проявлением недовольства и предвестником массовых беспорядков стал общегородской митинг в Осака, который состоялся 2 сентября и быстро вышел из-под контроля полиции. Обеспокоенное этим правительство 4 сентября арестовало редакторов газет, выступавших против договора с наиболее резкой критикой, но это только подхлестнуло недовольство, что проявилось уже на следующий день, 5 сентября.

Тогда в центре Токио собрался огромный (около 100 тыс. человек!) митинг, который был запрещён полицией. Однако она не смогла сдержать такого большого потока людей, и они сквозь заграждения и баррикады пробились-таки в парк Хибия, где изначально и собирались провести демонстрацию. Полиция, оказавшая впервые в своей истории столь беспомощной, была деморализована и правительство было вынуждено отменить приказ о запрещении митинга. Демонстранты требовали отмены «унизительного» договора и хотели воспрепятствовать его ратификации императором. Затем они, давя и избивая сопротивляющуюся полицию, разгромили здание редакции единственной поддержавшей правительство газеты. Затем они направились к зданию министерства внутренних дел, и, не найдя там Кацура Таро и начальника городской полиции, после упорного штурма разгромили-таки эту постройку и подожгли её. Тогда появились первые жертвы – 2 студента из были убиты полицией. Для охраны порядка в город были введены регулярные войсковые части, однако они избегали стычек с протестующими, и ограничились лишь охраной государственных учреждений. И в это время, ночью и на следующий день, уже по всему Токио повстанцы громили и поджигали полицейские участки и будки, трамваи, автомобили, Были разрушены многие католические и протестантские церкви.

Ввиду необычайного размаха, который приняли эти волнения, 6 сентября императором был издан указ о введении в Токио и предместьях чрезвычайного положения, впервые со времени подавления восстания последнего сёгуна Токугава Кэйки в 1868 году. В это же время оппозиционные газеты с новой критикой обрушились на правительство Кацура, обвиняя его ещё и в том, что оно допустило такие беспорядки в городе, где проживает император.

В это же время неконтролируемые манифестации охватили Нагасаки, Осака, Иокогама, Нагоя, Кобэ (где 8 сентября была даже свалена с пьедестала статуя Ито Хиробуми). Требование везде оставалось прежним – отставка кабинета Кацура.

9-10 сентября обстановка в столице более или менее успокоилась. Но это спокойствие держалось лишь на тысячах штыков регулярных частей армии, расквартированных по всей столице (многие подразделения разбивали палатки прямо на улицах и площадях), неустанно патрулирующих улицы и кардонами в несколько эшелонов оцепившими государственные учреждения. Понимая это, правительство нашло «козла отпущения» - начальника токийской полиции Адати Цунаюки – и отправило его в отставку. Кроме того, был снова разрешён выпуск центральных оппозиционных газет, который был запрещён во время пика акций протеста. 16 сентября была принята отставка министра внутренних дел Ёсикава Акимаса, которую он подал ещё неделю назад.[52]

Не удовлетворённые этим, люди вновь собрались в парке Уэно с теми же требованиями отставки правительства и отмены чрезвычайного положения в Токио. Однако они аппелировали уже не только к императору, но и к парламенту. Но они добились лишь того, что руководствуясь законом о чрезвычайном положении, правительство вновь остановило выпуск многих газет. Что, естественно, тоже вызвало обратную реакцию. Таким образом, волнения продолжались в целом до конца сентября. Общее количество жертв и пострадавших составило от одной до двух тысяч человек.[53]  

Однако, оппозиция, участвовавшая в этих волнениях, не была однородна. Правую её часть действительно составляли отчаявшиеся патриоты, которые изначально и собрали митинг в парке Хибия. Но значительно более многочисленной была левая часть оппозиции, которую составляли неорганизованные низшие слои общества, определившие в итоге стихийность этих волнений. Они не были объединены ни в какие организации и не могли чётко выдвигать лозунгов и требований, но их действия являлись бессознательным протестом, выражавшим всё то недовольство, накопившееся в народе во время русско-японской войны, связанного со значительным увеличением налогов (составлявших около половины доходов в государственный бюджет), инфляции (в среднем цены на предметы первой необходимости выросли за время войны в три раза) и усилению эксплуатации пролетариата, и, как следствие, ещё более понизившемуся уровню жизни большинства населения, которое на своих плечах вынесло бремя войны с Россией.[54]

Социалисты сильно пострадали в результате этих волнений напрямую. Ещё во время войны нескольким из них были предъявлены обвинения в шпионаже в пользу России, когда они вели активную пропаганду против милитаризма. Во время этих событий же, когда «Тёкугэн» попытался организовать, направить массовое недовольство в осознанно левое русло, он был закрыт без объяснения причин. За ним последовало и «Хэйминся».[55]

В советской историографии принято также считать, что главным результатом сентябрьских волнений 1905 года было то, что народ увидел, на что способен, если решительно поднимается на борьбу против правительства, массы доказали сами себе, что они являются огромной силой, что способствовало росту классового самосознания трудящихся, оживлению стачечной борьбы и, тем самым, стимуляции дальнейшего развития социалистического движения. Однако, ни в японской, ни в западной исторической науке у этой точки зрения практически нет сторонников.

Глава3.