Правда, Сланского всё-таки казнили. 15 страница

Принцип прогностической альтернативы.

Где-то вначале я уже обмолвился, что научное предвидение распространяется лишь на создание моделей, указывающих на наличие препятствий, трудностей, бед. Человеческий мозг так устроен, что он надёжно управляет лишь процессами аналитического освоения мира, чувства и предчувствия отданы на откуп эмоциям. Учёные установили, что состояние радостной эйфории от ощущения счастья, удачи, успеха продолжается всего три секунды, затем организм возвращается в психофизиологическом смысле к обычной норме. Нормой же является состояние мобилизационной готовности к преодолению невзгод и неприятностей. Природа предписывает всему живому всегда оставаться начеку. Именно в этом причина того, что в любом веселье так мало рационального и разумно целесообразного.

В дни работы над книгой в одном из телевизионных сюжетов прошло сообщение о счастливчике, выигравшем в лотерею более 17 млн. рублей, а ещё одна сельская гражданка в ту же неделю, на которую выпал выигрыш, нашла в чистом поле среди коровьих лепёшек и козьего гороха упакованные в полиэтиленовый пакет 300 000 долларов. И в том, и в другом случаях «шальные деньги» были пущены по ветру наиглупейшим способом.[69]

На примере наших сограждан, не избалованных излишками образования и не отшлифованных общей культурой общения, особенно хорошо видно, что сформировавшийся под воздействием насущных потребностей человеческий мозг не ориентирован от природы разумно распоряжаться выпавшим на его долю благом или удачей, и уж тем более заранее их предвидеть.

С точки зрения здравого смысла это дело абсолютно никчёмное. Удовольствия и радости, предполагаемые или нечаянные, никакой угрозы для человека не таят и, следовательно, в предварительной подготовке для встречи с ними не нуждаются. Главное, чтобы было весело. А способы и средства обеспечения веселья всегда в холодильнике. Здесь голову ломать, чаще всего, не приходится.

Это как дорожные карты. Если к намеченной цели ведёт гладкая, хорошо выложенная ухоженная трасса, то для предвкушения доброго пути достаточно знать его протяжённость, а о необходимых условиях получения удовольствий в дороге, наверняка, позаботятся другие.

Иное дело – дорога малознакомая, по пересечённой местности, с оврагами, съездами, подъёмами, с песчаными или снежными заносами, разломами, промывами и камнепадами. Если она и была нанесена на карту, так на ней за минувшее время всё могло до неузнаваемости измениться. Тут уж без консультации с опытными знатоками-землепроходцами не обойтись.

Чем больше от таких знатоков последует предупреждений, предостережений, тем надёжнее перспективы предстоящего путешествия. Если вновь воспользоваться аналогиями, теперь географическими, создание карты предстоящего по опасной дороге пути и есть задача научного прогноза. Сверхзадача – её уточнение подробностями, которые в реальной жизни ещё и не существуют, не просматриваются, даже тренированным сознанием не предполагаются. Но в принципиальной вероятности вполне возможны. Предполагать такие возможности надо уметь.

Решив заниматься научным прогнозированием профессионально, я всегда подходил к анализу ситуации, прежде всего, с точки зрения предвосхищения препятствий, способных помешать достижению намеченной цели. В большинстве случаев реально существующих или же по ходу развития предполагаемых событий.

Но и этим я предпочитаю не ограничиваться. В тех случаях, когда посягая на политическое прогнозирование в условиях реализации уже принятых властями решений, но, по моему мнению, заведомо, ошибочных, не ведущих к достижению цели, я выстраиваю альтернативную прогностическую версию, оснащая еёсоответствующими аналитическими аргументами и доказательствами.

Стараюсь, чтобы на присутствие такой альтернативы, указывал уже заголовок публикации. Скажем: «Ломать надо судьбу, а не менять политиков», «Бороться надо не за власть, а с властью», «Если бы августовского путча не было, его следовало придумать».

Из личной практики могу привести пример прямого столкновения двух прогностических полюсов: стопроцентного оправдавшегося, как и положено, пессимистического, в пику ему альтернативного, абсолютно проигнорированного. В первом случае – это статья об августовском путче 1991 года «Объективная логика политического краха Горбачёва», во втором, так называемые «имперские статьи», опубликованные летом 1993 года, «Быть России имперской. Чем скорее это случится, тем лучше» и «Всё-таки имперской России быть. Иначе на её месте возникнет чёрная дыра».[70]

Что касается статьи 1991 года, то её прогностический смысл был прост и ясен: над обществом и страной нависла опасность, которую следует всеми силами предотвратить. В момент публикации это был не столько прогноз, сколько призыв. Теперь можно лишь рассуждать, почему он не был услышан.

Иное дело имперские статьи. Их выход в свет был абсолютно неожиданным. Если честно, то и для меня самого, Всего лишь за два года до этого случился августовский путч. Полтора года спустя распался Советский Союз. Страна – в развале. Люди – в растерянности. Предполагать и прогнозировать в тот момент можно было всё, что угодно, кроме быстрого возрождения былого величия России.

В первой из имперских статей речь шла о внутренних предпосылках такого возрождения. Во второй – о внешних. Причём, в обоих случаях статьи были адресованы, прежде всего, тем, кто взялся в тот период Россией управлять. Так называемым «младореформаторам». Об этом говорилось в первом же абзаце: «О том, какой быть пост-социалистической, пост-перестроечной политике сказано и написано много. Назову основные параметры; демократической, реалистической, стабильной. Ну, и, конечно же, добрососедской, взаимовыгодной, а главное – обеспечивающей национальные интересы. Но ни у кого язык не поворачивается сказать, хотя кое – кто понимает, а другие догадываются: дабы обеспечить достижения продекларированных целей, как внутри страны, так и за её пределами, российская политика должна быть, просто обречена быть имперской».

Публикация вызвала невиданный даже по тем временная резонанс. Помимо уже упоминавшихся откликов добавлю, что на страницах «Независимойгазеты», «Правды», «Известия» и других изданий на эту тему развернулась полемическая дискуссия.Дело дошло до специальных книжных публикаций, скажем таких, как «Неизбежность империи», выпущенной издательством «Интеллект» по инициативе Союза Возрождения России.

На все отзывы, одобрительные и полемические, я предпочёл ответить небольшой заметкой на страницах «НГ». Углубляться в дискуссию не стал, поскольку статьи не предназначались для прений и дискуссий, а мыслились как практические экспертные рекомендации для конкретных действий. Реплика была продиктована отнюдь не авторским высокомерием, а страшным дефицитом времени. В тот момент везде давало о себе знать ощущение, что необходимые шаги для имперского возрождения России должны были быть предприняты незамедлительно. Пока над Россией не разразилась новая политическая гроза. Статьи были оформлены фактически как непосредственные рекомендации для конкретных действий, проведённых, как того требует описанный чуть ранее принцип прогностической градации, через анализ возможных перспектив развития: вероятность – тенденции – закономерности и завершающим выводом о неизбежных последствиях, если необходимые шаги не будут предприняты.

Публикация не должна была оставлять сомнений: её содержание основано на объективных закономерностях, а не на политологических фантазиях.

По сути дела статьи были научно обоснованным альтернативным прогнозом, противопоставленным конкретным действиям российских властей, приведших страну после расстрела парламента в октябре 1993 года на грань гражданской войны.

Но в итоге не оставалось ничего другого, как констатировать, – реальный шанс для возрождения России был, да весь вышел.

В 2003 году один из наиболее активных реформаторов А. Чубайс – об этом я уже упоминал – предпринял попытку припасть к истокам «имперской идеи», но к тому времени её животворный родник уже иссяк.

Однако, как ни грустно сознавать, что благие попытки направить ход событий в лучшую сторону успехом не увенчались, уверенность в возможности реализации альтернативного прогноза, пусть не имперского, а локального, нетолько жива, но с течением времени крепнет. Во всяком случае в моём авторском альтернативном прогностическом архиве есть ещё материалы, содержание которых в момент публикации диаметрально противостояли не только решениям, но и конкретным политическим действиям российских властей.

Осенью 1992 года еженедельник «Московские новости» опубликовал мой публицистический комментарий: «Сказал: не скажу. И не скажет». Речь в нём шла о затеянном российскими властями позорном судилище над М. Горбачёвым. К моменту публикации в России развернулась тотальная антигорбачёвская истерия, в которой активно участвовали, как бывшие соратники Горбачёва по КПСС, так и его недавние демо-реформаторские союзники. Дело дошло до демонстративного предъявления Горбачёву требования об обязательной явке на судебные слушания Конституционного суда по обвинению запрещённой Указом Б. Ельцина после августовского путча КПСС.

По прошествии времени всё это выглядит диким и абсурдным. Тогда же вся страна только о том и думала, только о том и говорила, чем же закончится Конституционный суд над Горбачёвым. Каким вердиктом?

Прекратить эту позорную свистопляску, прислушаться к голосу собственной совести и призывала как раз моя статья, опубликованная в «Московских новостях» 6 октября 1993 года. Она начиналась так: «Отказываясь явиться в Конституционный суд, при всей уязвимости своей позиции Горбачёв всё-таки прав. Если он только специально не провоцирует своим поступком этот суд на встречные жёсткие действия. В таком случае это уже интрига, очень опасная, но отвечать за неё будет всё равно не Горбачёв, а Конституционный суд. Позиция же экс-президента СССР останется прочной при любом исходе... Принимая на этот раз сторону Горбачёва, я не испытываю мук совести и перед Конституционным судом. Хотя считал и считаю, что партия по самой своей природе неконституционна, как неконституционна была сама конституция, неконституционная советская власть, потому что, по существу, её не избирали, а назначали и утверждали в райкомах, горкомах, обкомах, в ЦК КПСС. Негражданственны, а значит, неконституционны были мы сами, поскольку соглашались с тем, что нами манипулируют.

В этих обстоятельствах искать отдельно взятых ответственных за все те беды, что обрушились на народ, в судах, пусть самых конституционных, бессмысленно. Подвести черту под нашим прошлым, вынести вердикт, в чём мы были правы, а в чём виновны, может только суд истории. И суд совести. Где каждый сам себе судья, сам себе подсудимый. Потому что мы все в чём – то виноваты. Только каждый по-своему. И в это смысле все мы в какой-то мере «горбачёвы». Это если судить по большому счёту. А в малый счёт наши беды, наши заблуждения и прозрения заведомо не вписываются. Потому и зашёл в заранее для него уготованный тупик Конституционный суд. Процесс «по делу КПСС», что бы там не говорили, как бы ни настаивал на противоположном председатель Конституционного суда, всё таки политический.

Разве самому суду, принявшему к рассмотрению иск о некоституционности КПСС, было неясно, что он берётся за доказательство очевидно недоказуемого? Разве у кого-нибудь из судей был хоть один вопрос к стороне КПСС, на который бы заранее не был известен ответ? Я что-то таких вопросов не помню. Если, конечно, иметь в виду суть дела, а не детали, фрагменты, эпизоды. В таком случае спросим себя: о поиске какой же истины идёт речь в Конституционном суде? О той, которая всем известна. Кому устанавливают меру вины? Тому, кого заранее приговорили. Разве это не политика?!

Коли Конституционный суд превратился таки в политическое мероприятие, то каждый человек, включая Горбачёва, сам вправе решать, участвовать ему в развернувшемся разбирательстве-препирательстве или нет. Слава Богу, Верховный Совет России ещё не принял закона, а Президент России не издал указ, который бы предписывал людям в обязательном порядке участвовать в политической борьбе.

У Конституционного суда нет оснований, по крайней мере если рассуждать здраво, настаивать и на обязательной явке Горбачёва в суд. Насколько знаю, даже самой судебной процедурой предусмотрено, что человек имеет право отказаться свидетельствовать в ходе судебного разбирательства против самого себя. Это универсальный принцип демократической судебной процедуры. Что, как ни это, – свидетельствовать против самого себя, – предлагают сделать Горбачёву?

Наконец, Горбачёв прав, отказываясь явиться в суд ещё по одной причине, на мой взгляд, главной: есть вещи, которые нельзя ни объяснить, ни рассудить. Ведь именно это, пожалуй, имел в виду Горбачёв, когда в первый же раз после возвращения из Фороса день обронил на пресс-конференции: «Всего, что знаю, я вам всё равно никогда не скажу».

И не скажет. Горбачёв нам может нравиться или не нравиться, но мы обязаны понять, что он отказался в той безвыходной ситуации, о которой говорят: «слово изреченное – есть ложь…». Вот такая была публикация.

К её заключительному евангелистскому сюжету ещё предстоит вернуться в следующем разделе. Сейчас лишь добавлю, что следом за «Московскими новостями» я опубликовал ещё один материал на антиконституционную тему в «Независимой газете» «Хватило глупости начать, надо набраться мужества, чтобы прекратить». В те же дни записал интервью для телевизионной аналитической программы «Итоги», выходившей в ту пору еженедельно по воскресеньям. Интервью так понравилось Е. Киселёву, ведущему программы, что он пригласил приехать в редакцию в воскресенье вечером, чтобы вместе посмотреть выход передачи в эфир. Приезжаю в назначенный день и час с дачи, с корзинкой яблок на перевес, Е. Киселёв в растерянности. После выхода передачи в эфир ранним утром на Дальний Восток, начальство по чьей-то властной воле, распорядилось интервью из программы снять. То ли время провозглашённой М. Горбачёвым «гласности» прошло, то ли «свобода слова» так и не начиналась.

Тем не менее, у меня есть основания и право полагать, что публицистические выступления в «Московских новостях» и «Независимой газете» с резкой, но аргументированной критикой действий российских властей положили конец антигорбачёвской истерии и повлияли на закрытие дела в Конституционном суде.

Я признателен М. С. Горбачёву, что он, по собственной инициативе, счёл необходимым принести личную благодарность за моё антиконституционное выступление, которым, надеюсь, удалось доказать, нет, не конституционную неподсудность, М. Горбачёва. Это было ясно и без моих публикаций. А тот факт, что альтернативные суждения о происходящем в стране можно в пику власти не только формулировать, не только защищать, но и добиваться реализации желаемого, если оно того заслуживает.

Вообще в период 1990-х годов практически все мои публикации в смысле содержания отмечены прогностической альтернативой. С тем, что, на самом деле, в стране происходило мириться, было трудно, да и не хотелось. Для меня лично единственным поводом и стимулом взяться за перо было желание предложить, если не для исполнения, то хотя бы для обсуждения иные направления развития, чем те, на которые ориентировала российская власть.

Из всего обилия такого рода материалов в контексте для иллюстрации к принципу прогностической альтернативы я выбрал лишь два, зато на момент публикации абсолютно крамольных, посягавших на самый высокий уровень большой государственной политики.

В первом из них поднимался вопрос о необходимости положить конец запущенному Б. Ельциным в начале 1990-х гг. процессу суверенизации субъектов Российской Федерации, грозившему неминуемо привести страну к распаду.[71] Во втором, речь шла о грубых стратегических просчётах в осуществлении политического курса в реализации Проекта о создании нового союзного государства с участием России и Белоруссии.[72]

С приходом Б. Ельцина к власти первым крупным решением, свидетельствующим о взятом страной курсе на демократию, стал переход к выборности администраций, начиная с губернаторов и заканчивая местными поселковыми управами. Именно к тому времени относится знаменитый призыв: «Берите суверенитета столько, сколько сумеете проглотить», приведший к активизации сепаратистских настроений и спровоцировавший войну с Чечнёй.

К 1999 году при слабой президентской власти, при вновь накалившихся до предела скандальных отношениях между правительством и парламентом, после августовского 1998 года дефолта центробежные тенденции от выборов к выборам повсеместно набирали силу, грозя разорвать страну в клочья.

Понимали это многие, но высказаться открыто о разрушительном заряде губернаторских выборов практически никто не решался. Не то, чтобы из-за страха, скорее от бессмысленности. Тогда ещё не верилось, что Кремль найдёт в себе мужество отменить собственные ошибочные решения. Меня же, наоборот, желание образумить Кремль, вдохновить скорее не самого Ельцина, а его будущего преемника на такие решения только, стимулировало, что и привело в итоге к публикации в «Независимой газете» статьи – «Выборы губернаторов довершат распад России. Мы будем жить в удельных княжествах».

С текстом публикации, отнюдь не утратившей своей содержательной и методической актуальности, в том числе из-за дискуссий вокруг перспективы возвращения к прямым выборам губернаторов, можно ознакомиться в документальном Приложении в книге. Здесь ограничусь лишь небольшой цитатой:

«Россия уже сегодня полноценным федеративным государством не является. Прежде всего, потому, что у неё отсутствуют государственные идеология. Не политическая, а именно государственная, определяющая стратегию и тактику государственного строительства. Центр не знает, каким государством руководит, какой страной, собственно, управляет. Куда её ведёт. Перифериям неведомо, что им дозволено, что нет. Какой вопрос где и кому решать. Когда Центру выгодно, он говорит, что он – Центр. Когда невыгодно, тут же от своих приоритетов, а главное, от ответственности, отрекается. Последние политические склоки, поразившие федеральную власть, способны привести к ещё большему размежеванию между Центром и регионами. Центр как источник раздора не нужен никому. Майский президентский импичмент и отставка Евгения Примакова – это точно такой же удар по Российской Федерации, какой нанёс Август 1991 года по Советскому Союзу.

Короче, с федерацией у нас на сегодняшний день неладно. И, похоже, будет ещё хуже. Судя по тому, как идёт подготовка к предстоящим парламентским и президентским выборам. Не следует питать иллюзий, что это не коснётся проблем госстроительства, проблем российского федерализма. Есть очень много предпосылок к тому, что выборы не только усилят и без того достаточно мощные центробежные тенденции, а довершат распад России как федеративного государства».[73]

К счастью, этого в тот раз не произошло, хотя угроза дефедерализации страны не только не уменьшилась, но, как и предполагалось, серьёзно нарастала, пока в 2004 году В. Путин не принял волевое решение об отмене прямых выборов губернаторов и переходу к процедуре их назначения местными парламентами по представлению президента.

У меня лично нет никаких сомнений в том, что этот шаг в значительной мере смягчил угрозу распада страны, хотя и не предотвратил её полностью. Тем более, если принять во внимание, что к старым негативным процессам добавились ещё и новые.

Тем удивительнее наблюдать, как в стране, где утратившие свою былую энергетику демократические выборы полностью себя дискредитировали, вновь раздаются требования вернуться к выборам губернаторов. Что это, мол, приблизит местную власть к людям, сделает управление страной более эффективным. Раскидали по стране граблей, не собрать. Нельзя такой страной как Россия управлять, продолжая принимать решения за других даже «от имени и во благо». Нельзя в федеративном государстве допускать, чтобы у главы каждого субъекта Федерации властных полномочий было больше, чем у президента. Это всё равно, что начинить бочку, на которой сидишь, динамитом и каждые четыре-пять лет, в момент выборов, подводить к ней бикфордов шнур.

Президент назначает губернаторов, мэров Москвы и Санкт-Петербурга несёт ответственность за страну в целом, вот и спрашивайте с президента за принятые решения. Это будет гораздо эффективнее и целесообразнее, чем взыскивать с губернаторов. Только так Россию можно сохранить целой и неделимой. Исполнительную вертикаль вообще нельзя дробить на куски, иначе она рассыпается на отдельные сучки. Неужели это трудно понять, и соответствующим образом себя вести и не включать требования о возвращении к губительной практике выборов в предвыборные программы. Претендентам на президентский пост и губернаторские кресла – это, конечно, выгодно, но только страна здесь ни при чём. Глупость оттого, что за неё голосует большинство, глупостью быть не перестаёт, а дурак, избранный или назначенный, всё равно дурак. Думаю, именно поэтому у нас в России, чем больше побеждает демократия, тем меньше оказывается во власти умных людей.

Теперь очень коротко о Союзном государстве. Решение о его создании было связано не со стратегическим идейно-политическим замыслом, не с глубоким пониманием всей сложности процесса союзного строительства, а с тактическими карьерно-конъюнктурным умыслом. В ту пору (первый Договор о российско-белорусском Союзе был заключён в апреле 1996 года – В. Г.) оба государственных лидера, хотя и по разным причинам, но одинаково остро нуждались в повышении собственных политических рейтингов. А. Лукашенко и Б. Ельцин были гораздо больше озабочены собственной политической судьбой, чем реализацией союзной идеи. Она их привлекала лишь в той мере, в какой открывала возможность набрать очки в глазах общественного мнения. Необходимость привыкать к новым реалиям и понятиям – граница, таможня, визы и вообще к сложностям, связанным с распадом прежде единой страны, – порождала тоску по прошлым временам. На эксплуатацию этих настроений и был расчёт.

Первородный грех союзных договорённостей, связанных с тем, что они были продиктованы сиюминутными политическими интересами, без учёта реальных возможностей и предпосылок и реальных перспектив их реализации, неизгладимой печатью лёг на весь процесс союзного строительства, придав ему сугубо виртуальный, имитационный характер.

С прицелом именно на такое состояние союзной идеи в моём интервью еженедельнику «ВЕК», опубликованном осенью 2002 года под заголовком «Имитация союзного масштаба», говорилось: «Имитация, хоть она и является деятельностью впустую, тоже обладает собственной инерцией, неотвратимой объективной логикой, возникающей в силу принятия обязательств, не подкреплённых условиями и предпосылками реализации. А таких обязательств напринимали ох, как много. Нужно найти способ остановиться. Быть может, даже вернуться назад, подвергнуть строгой ревизии принятые ранее документы, пересмотреть цели и задачи союзного строительства. А главное – избавить идею союза от того наследия, которое досталось на нашу долю от эпохи раннего А. Лукашенко и позднего Б. Ельцина. Уж слишком силён в нём налёт личной политической корысти…

Так уж сложилось, что решение этой задачи под силу только В. Путину. И только в том случае, если он сменит на посту председателя Высшего государственного совета А. Лукашенко, который, как представляется, связал свою судьбу с рейтинговой составляющей союзной идеи. Возможность такой ротации предусмотрена учредительными документами Союза, что с приходом В. Путина на этот пост должен быть положен конец любым имитациям – идейно-политическим, социально-экономическим, управленческим, финансовым, кадровым. Иначе Союзное государство, действительно, не спасти».

К сожалению, на этот призыв В. Путин, тогда он был всего лишь на втором году первого президентского срока, отреагировал только репликой в присущем ему стиле: «В отношениях с Белоруссией нам надо научиться отделять мух от котлет». На сегодняшний день идея российско-белорусского государства как такового практически сошла на нет, уступив место идеям менее жёсткого, зато более широкого объединения бывших союзных республик, скорее на конфедеративной, чем унитарной основе.

Прежде чем завершить главу о принципе прогностической альтернативы, несколько соображений о ближайших политических перспективах России. Прежде всего необходимо коренным образом изменить взгляд на стратегический аспект исторического развития России. Пока конкретные политические решения и практические управленческие шаги будут ориентированы на расширение, углубление и совершенствовании демократии никаких благоприятных перспектив ожидать не приходится. В лучшем случае Россия ещё долгие годы будет топтаться на месте, а скорее пятиться назад. Не на демократию, особенно в её представительной версии, надо ориентироваться. Объективная логика исторического развития ориентирована на создание эффективной системы народного самоуправления. В зависимости от того от демократии или самоуправления мы будем отталкиваться совершенно различными по своему характеру будут и практические решения. О конкретных политических сюжетах оперативного свойства уже достаточно много сказано по ходу книги. Здесь бы я сделал упор на трёх позициях. А именно:

Ø на перспективах устранения коренных причин, порождающих терроризм, коррупцию, всеобщее ожесточение. Для этого, по-моему, необходимо вернуть стране и её гражданам уверенность в торжестве справедливости. Где-то это можно сделать за счёт силы закона, но, прежде всего, путём возрождения в сознании и жизни людей мобилизующих представления о совести, чести, достоинстве и справедливости;

Ø на перспективах становления новой системы управления, которая должна прийти на смену исчерпавшей свой функциональный ресурс представительной демократии; ключевой элемент этого механизма – создание в дополнение к сформировавшейся уже «исполнительной вертикали» «повелительной властной горизонтали», основанной на запуске механизмов широкого народного самоуправления;

Ø на перспективах появления в России «лидеров нового типа», как в сфере управления, так и в общественной жизни. Все прежние и нынешние «главы и председатели», персонально я никого не имею в виду, это порождение отживших свой век политических, социально- экономических и общественных отношений.

Им следует отойти в сторону. Вовсе не потому, что исчерпан интеллектуальный или профессиональный потенциал. Просто в политике с течением времени неизбежно меняются опознавательные знаки взаимного доверия. А это фактор, без которого в политической сфере действовать нельзя.

V.