ПАРТИИ БЕЗ БУДУЩЕГО, БУДУЩЕЕ – БЕЗ ПАРТИЙ

К середине лета провели свои очередные съезды прак­тически все ведущие политические партии – КПРФ, СПС, «Яблоко», «Родина». Говорю «практически все», поскольку «Единую Россию» и ЛДПР политическими партиями в классическом смысле этого понятия считать нельзя. Это политические фан-клубы. Первый – Владими­ра Путина, второй – Владимира Жириновского. Разбирать­ся в том, что с ними и в них происходит, – дело психоана­литиков, а не политологов.

Начну издалека, зато по существу. Почему потерял свое могущество Советский Союз? Думаете, по причине утраты военной мощи, принадлежащих ему прежде стра­тегических преимуществ? Да ничего подобного. С ним считались, более того, уважали, не потому, что он обладал смертоносным ракетно-ядерным оружием огромной раз­рушительной силы. Оно до сих пор хранится в наших ра­кетных закромах. Но никто теперь этих ракет не боится. СССР был силен, поскольку был носителем не смертельных ядерных боеголовок, а альтернативной политической идеи. Он посягал на то, чтобы представлять собой отлич­ную от капиталистической модель мирового развития. И, надо отдать нашей бывшей Родине должное, немало в этом деле преуспел. И еще неизвестно, как бы историче­ское состязание за мировое лидерство закончилось, если бы не дал о себе знать генетический порок коммунистиче­ской идеи. Наш мудрейший соотечественник Николай Бердяев этот порок назвал «высокомерием просвещенно­го разума»: коммунистическая идея посягала на то, что от человеческой воли вообще не зависит.

Применительно к партийно-политической сфере эта аналогия должна восприниматься так: сила партии состо­ит не в ее численности, а в наличии у нее альтернативной идеи. А если ее нет – в добросовестном служении той, ко­торая реально себя оправдала. Альтернативные идеи как таковые сами по себе на свет не появляются. Они всегда служат отражением, а то и воплощением сформировав­шихся, в крайнем случае формирующихся в стране общест­венно-политических и социально-экономических интере­сов. Выдумать идею нельзя. Искусственно сконструировать партию – тоже. Это непосильная задача даже для самого изощренного политического ума.

Чтобы разобраться в том, что происходит с партийным строительством непосредственно в России, необходимо иметь в виду не только внутренние, но и общемировые про­цессы, которые происходят в этой сфере. Одна из таких объ­ективных закономерностей состоит в том, что процесс фор­мирования общественно-политических и социально-эконо­мических интересов стремится к поляризации, в результате сужается и сфера их альтернативной реализации. Естест­венным образом сокращается и политическое пространст­во, на котором могли бы зарождаться и действовать партии.

В итоге на смену политическому плюрализму приходит объективно обусловленная тяга к авторитаризму, то есть сосредоточению реального политического влияния, одной, максимум двух партий, не слишком отличающихся друг от друга в подходе к ключевым аспектам развития страны. Это не вопрос чьей-то злой воли, а объективный вызов време­ни, если хотите – историческая потребность.

После поражения коммунистической идеи в глобаль­ном состязании за выбор магистрального пути историче­ского прогресса возникла ситуация, когда хрестоматийно знаменитые диалектические витки исторической спира­ли вдруг обернулись лентой Мебиуса: с чего ни начни, тем же самым и закончишь – собственность, капитализация, производство, товар, рынок, прибыль. Это обстоятельство радикальным образом изменило политический ареал су­ществования партий. Если идея на всех одна, то и судьба одна. Бороться теперь приходится не за право реализо­вать собственную концепцию развития, а всего лишь за право внести свой вклад в повышение эффективности уже утвердившейся модели.

Соответствующим образом изменился и характер вла­сти, принципы ее кадрового комплектования. Функцио­нальное предназначение власти упростилось: открылась возможность решать управленческие задачи без оглядки на интересы второго, третьего, четвертого, тем более пя­того порядка. С одной стороны, это привело к рациона­лизации системы управления, с другой – отсекло власть от общества.

Политика стала все менее идеологизированной, власть – менее политизированной, по сути дела беспартийной. В результате власть, перестав быть идейно-политическим ор­ганом принятия государственных решений, трансформиро­валась в технический аппарат управления, практически не зависящий от перемен, происходящих в сфере обществен­ного сознания и политического поведения людей.

Это, однако, не значит, что исчезает сам состязатель­ный характер политического процесса, что на политиче­ской арене остается лишь игрок, представляющий власть. Вовсе нет. Изменяются правила состязания, возрастают требования к профессиональной квалификации игроков, значительно увеличивается мера ответственности за управленческие неудачи, промахи, ошибки. Накал соревно­вания за обладание властью не только не угас, он стал еще жарче, вот только с дворовых игровых площадок, где пре­обладал идейно-политический азарт, борьба перемести­лась на управленческо-менеджерский подиум. Здесь уже приходится демонстрировать высочайшее профессио­нальное мастерство.

Понятно, что участников таких состязаний не может быть много. Два, максимум три. Третий, как правило, все­гда играющий на противоречиях между первыми двумя. Именно по такой схеме сформировалась партийно-полити­ческая система Англии, США, Франции, Германии. Причем ведущие партии четко «вписываются» в объективную логи­ку рыночных отношений.

Одна из партий воплощает в себе интересы бизнеса и предпринимательства и, как правило, исповедует консерва­тивно-либеральную идеологию, другая, соперничающая с первой, олицетворяет интересы наемных работников, госу­дарственных служащих, прежде всего занятых в сфере образования, здравоохранения, культуры. Эта партия при­держивается соответственно социально-демократической ориентации. Третья в случае возникновения политических неясностей обеспечивает необходимый баланс сил и инте­ресов. Ее концептуальные установки весьма подвижны.

В России, к сожалению, партийно-политическая система все еще пребывает в состоянии организационного и функ­ционального становления.

Во-первых, ей приходится формироваться в условиях политического пространства, на протяжении семидесяти с лишним лет находившегося под властью тоталитарного режима. Прямо скажем, не очень подходящий плацдарм для формирования политической многопартийности. По­менять убеждения и идеологические ориентиры легко. Сложно изменить способ мышления, глубоко укоренив­шийся в общественном сознании. Это обстоятельство серьезным образом влияет на процесс партийного строи­тельства. Не случайно наш постперестроечный златоуст Виктор Черномырдин, возглавлявший одно время «Наш дом–Россия», как-то посетовал: «Что ни начинаем стро­ить, а все равно получается КПСС».

Во-вторых, каждая из партий, претендующих на более или менее серьезное политическое влияние, продолжает искать способ самоидентификации не в функциональной, а в альтернативной идейно-политической сфере, акценти­руя свои усилия на различиях, а не на том, что сближает ее с другими партиями.

В политическом сознании новоиспеченных партийцев преобладает стереотип, что живучесть партии обеспечи­вает идейная самостоятельность. Хотя на самом деле спрос на такую самостоятельность, как о том свидетельст­вует политическая практика, давно упал. А вот на про­фессиональное управленческое мастерство, наоборот, вырос. Универсальный закон спроса и предложения распространяется не только на товарно-денежные, но и на партийно-политические отношения. Но в России претен­денты на партийно-политическое лидерство упорно не желают этого замечать.

Причем эта тенденция характерна не только для меж­партийных отношений, как, к примеру, это происходит с «Яблоком» и СПС, но и для внутрипартийных, что красно­речиво продемонстрировал раскол в КПРФ. Прошедший в пафосной атмосфере преодоления наметившегося было раскола съезд «Родины» в этом смысле не столько исклю­чение, сколько подтверждение правила: демонстративное единство в России – вещь нестойкая, чреватая неизбежным политическим раздраем. Как правило, идейный эгоизм обязательно берет верх и над здравым смыслом, и над сооб­ражениями политической целесообразности.

У партии «Родина», как, впрочем, и у «Единой России», не должно возникать уверенности, что их нынешнее политическое благополучие продержит­ся долго. В России еще не было двух избирательных циклов подряд, чтобы победившая на предыдущих выборах партия сохранила свои позиции. За взле­том, как правило, обязательно следовало падение.

Не оправдала себя российская партийно-поли­тическая система не только на федеральном уров­не, но и на периферии. СПС, «Яблоко», ЛДПР, вместе взятые, за годы своего существования су­мели привести в областные законодательные соб­рания всего одного депутата. Народная партия, кичащаяся своей близостью к российской глубин­ке, неоднократно пыталась пробиться в областные законодательные собрания и всякий раз с треском проваливалась.

К объединению «Отечества» и «Единства» в «Единую Россию» тоже подтолкнула не взаимная политическая любовь, а спекулятивный политиче­ский расчет. С его помощью удалось объединить не столько избирателей, сколько наличный админист­ративный ресурс, сыгравший в прошедших в декаб­ре 2003 г. выборах в Государственную думу решаю­щую роль. В списки «Единой России» было включе­но более тридцати губернаторов, из которых в ре­зультате завоеванной победы ни один не поменял губернаторское кресло на депутатское. Зато выборы прошли по хорошо отлаженной административной схеме. Но это вовсе не значит, что на предстоящих в 2007 г. выборах в Думу «Единая Россия» сможет преодолеть установленный для прохождения в пар­ламент семипроцентный барьер.

Острее других тотальный кризис партийно-по­литической системы переживает КПРФ. Общие проблемы системного общеполитического кризиса наложились еще и на кризис партийного лидерст­ва. Любым партиям, переживающим трудные вре­мена, вообще свойственно видеть причину неудач в собственных лидерах. Но у коммунистов переоцен­ки роли личности в политике и истории протекают особенно болезненно. Так уж повелось, что именно в обли­ке лидера воплощается и идейное могущество партии, и ее организационное единство.

Геннадий Зюганов до тех пор, пока ему удавалось скрывать, что он боится самой возможности завоевания власти, справлялся с ролью партийного вождя. Но как только стало появляться все больше свидетельств, что Зюганов лишь имитирует борьбу за власть, а не ведет ее, его политический авторитет в глазах партийных масс резко упал. Это обстоятельство совершенно естествен­ным образом привело к постановке вопроса о необходи­мости смены лидера.

Однако, как мне представляется, судьба КПРФ, как, впрочем, и других партий, включая СПС, «Яблоко» и «Ро­дину», будет зависеть вовсе не от того, как они решат кадро­вые и организационные вопросы. Гораздо важнее, насколь­ко глубоко и точно они осознают смысл нынешней истори­ческой ситуации, радикальным образом повлиявшей на процесс партийного строительства. Сколько бы ни продол­жались межпартийные и внутрипартийные «разборки», рано или поздно всем партиям придется приспосабливать­ся под объективные потребности времени и общими усили­ями начать формировать партийно-политическую систему не по идеологическому, а по функциональному признаку. Так, как это происходило в Великобритании, США, Фран­ции, Германии, в других западных странах, которые у нас принято называть цивилизованными.

Мысль о том, что в России вместо партийного много­образия должна в конечном счете сложиться классиче­ская двухпартийная система, витает в нашем обществе давно. Но одно ясно: прежде чем такое партийное «сек­вестрование» произойдет, нужно выработать общую точ­ку зрения на ситуацию в стране, не разделяя людей на тех, кто прав, и тех, кто виноват. Во-первых, необходимо прийти к единому мнению, что никакие реформы, ника­кие рыночные принципы, никакие соображения полити­ческой целесообразности, предписания классической де­мократии и либерализма не требовали разрушения еди­ного государства. Ответственность за случившееся сегод­ня в равной мере лежит и на либерал-реформаторах, и на коммунопатриотах, и на правых, и на левых, и на центри­стах, и на националистах. Еще неизвестно, что больше сближает позиции – осознание общих утрат или общих приобретений. Какой смысл сегодня делить вину между теми, кто инициировал процесс распада Советского Сою­за, и теми, кто не сумел его отстоять.

И те, и другие должны осознать, что распад страны отра­зился не только на географических картах. Он рубанул по живому, по душам людей, по их судьбам, по сознанию и подсознанию. Мы лишились ощущения гражданской при­надлежности пусть к не слишком богатой, пусть не к счаст­ливой, безалаберной, но великой стране. Безродная идео­логия «новых русских», что лучше жить в крошечной, но благополучной Бельгии или Дании, чем маяться на бес­крайних просторах России, вдохновила немногих.

Ощущение масштаба, размаха – не прихоть, не каприз. Это состояние души русских людей, материализация их представлений о Земле обетованной. Без возвращения им этого ощущения никакие реформы в России на лад не пой­дут. На уровне личности каждого отдельного человека вся­кий вправе сделать любой выбор, где ему жить и как. Но там, где дело касается судеб миллионов людей, где речь идет о стране, о политике государства, никто не вправе по­ступать только по собственному разумению, руководству­ясь только собственными интересами, тем более навязы­вать их кому бы то ни было.

Во-вторых, необходимо согласиться, что иного пути, кро­ме развития рыночных отношений, для России нет. Это не значит, что мы раз и навсегда согласились с той рыночной моделью, которая была избрана для внедрения в нашей стране. Когда в России запускали рыночные механизмы, рассуждали просто: превратим всех россиян в собственни­ков, приватизируем и акционируем государственные пред­приятия, создадим средний класс, который станет опорой демократии и либерализма.

Не получилось. Да и не могло получиться. Не собствен­ность создает благополучие, не форма владения ею сама по себе определяет эффективность производства и экономики в целом. В основе процветания, богатства страны и благопо­лучия людей лежит труд, его полновесная оплата, уважи­тельное отношение к нему.

Да и средний класс, во всяком случае, такова мировая практика, складывается не из собственников как тако­вых, а из наемных рабочих и служащих, из представите­лей творческой и научной интеллигенции, получающих за свой труд плату, вполне достаточную, чтобы им было что терять, кроме своих цепей. Но российские реформы обесценили человеческий труд, лишили его созидатель­ных функций, превратили в насмешку, хотя бы размера­ми его минимальной оплаты, которую иначе как издева­тельской не назовешь.

На рынке, где труд самый дешевый, бросовый товар, ре­альных стимулов для развития производства и производи­тельных сил не бывает. Здесь будут процветать махина­ции, аферы, обман, мошенничество, спекуляция, подлоги, коррупция, подкуп, шантаж, рэкет, вымогательство и так далее до бесконечности.

В-третьих, несмотря на существующие идейно-полити­ческие разногласия, не должно быть двух мнений на тот счет, что не может успешно развиваться страна, благоденст­вовать народ, если власть не исполняет главной своей нрав­ственной функции и духовного предназначения. Власть не должна быть олицетворением присущих людям недостат­ков, порочных наклонностей. Она не должна стимулиро­вать недостойные человека качества, тем более строить на их поощрении собственную политику. Власть, осознающая свое предназначение, должна быть не олицетворением, а развоплощением всего стыдного, недостойного, тем более позорного, если это даже коренится в натуре человека.

Уверен, число вопросов и проблем, которые неизбежно встают перед российскими политическими деятелями, раз­мышляющими над тем, как им жить дальше, как строить свои отношения с людьми и государством, далеко выходит за пределы перечисленных. Смысл не в количестве вопро­сов и проблем, а в понимании в общем-то простой мысли: у нынешней партийно-политической системы, в основе кото­рой лежит принцип собственной идеологической особенно­сти, будущего нет. Если российским партиям не удастся приспособиться к изменившимся историческим реалиям, может случиться, что будущее, в свою очередь, вполне обойдется без партий. В конце концов, все демократические конституции гласят: не партии являются суверенным носи­телем верховной власти, а народ.

«Политический журнал»,

№26, 26.07.2004.