Стратегии взаимоотношений с государством и обществом

В этом параграфе будет рассмотрены те стратегии поведения, которые были избраны для взаимодействий с обществом и властью. Мы хотим обратить внимание на тот факт, что описанные в воспоминаниях взаимоотношения не являются распространенными в обычных условиях. Специфичность отношений между людьми в тоталитарном государстве вынуждает избирать особые стратегии поведения, которые не были бы используемы в обычных условиях.

Под специфичностью мы подразумеваем царящую в таком обществе атмосферу паранойи, недоверия и опасности. Все это способствует развитию в масштабах всей страны феномена “доносительства” и всеобщей тревоги. Мы не станем останавливаться на описании других особенностей жизни в тоталитарном государстве, так как эта сторона вопроса уже была рассмотрена нами в первой главе этой работы.

Наиболее красноречивыми в описании этой атмосферы могут послужить мемуары И. Дьяконова. В них автор передает всеобщую атмосферу недоверия, царившую в университетской среде[195]. Вследствие этого, он вынужден ограничивать свой круг общения только самыми близкими друзьями. Особое опасение в то время внушали идейные представители молодежи – активисты комсомола, которых не останавливали никакие нравственные или моральные ограничения перед исполнениями директив партии[196].

Катализаторами этих процессов стало убийство в марте 1934 г. в Ленинграде С.М. Кирова. Это событие запустило маховик репрессий, который не утихал вплоть до начала войны. Именно его убийство стало формальным поводом для чисток, которые породили крайне страшные феномены расцвета доносительства и тотального недоверия и подозрительности.

Данная модель поведения, когда самое важное не проговаривается или говорится с опаской даже в кругу родных является вообще самой распространенной в 30 гг. жизненной стратегией. Не стали исключением и воспоминания Д.С. Лихачева. Именно, из-за угрозы доноса был распущен первый интеллектуальный кружок, в котором состоял Д. Лихачев[197]. Напомним, что это была лишь вторая половина 1920-х гг. Именно он информировал членов этого кружка об угрозе того, что в его рядах может находиться провокатор[198].

Что же касается непосредственно взаимоотношений со властью, то здесь стоит отметить позицию Д. Лихачева по отношению к политики красного террора. Одним из результатов, которого стал разгром церкви и гонение на священнослужителей. Именно это послужило катализатором острого противления со стороны молодого Д. Лихачева, который видел в данной политике новой государственной власти катастрофу для всего русского народа и ярчайшее свидетельство духовного упадка[199].

В результате всех этих событий он решает вместе с его друзьями проводить акции по поддержке и защите некоторых церквей, что, к сожалению, а может быть, и к счастью, для него не принесли никакого успеха[200].

Но в результате своего ареста Д. Лихачев надолго отойдет от публичной общественной деятельности.

Такой же активностью можно охарактеризовать общественную деятельность А. Авторханова и Б. Бажанова. А. Авторханова был замечен представителями высшего советского руководства после публикации статьи в “За выполнение директив партии по национальному вопросу” в “Правде”, которая вызвала большое неприятие. В этой статье автором критической оценке были подвергнут курс партии на коллективизацию на Северном Кавказе, а также проводимая ей национальная политика. По его мнению, курс власти на разрушение традиционных форм хозяйства и общинного строя особенно не состоятелен в реалиях, которые сложились к тому времени на Кавказе[201]. Форсирование “сплошной коллективизацией” нанесло огромный ущерб, а также сопровождалось частыми столкновениями с коренным населением[202].

Данное критическое, нонкомформистское высказывание послужило катализатором начала процессу социальной неудачи А. Авторханова. В результате чего он и был арестован в 1937 г.

Такую же неудачу потерпело критическое, а вместе с тем независимое, высказывание оценок и суждений в отношении политики государства в области обороны со стороны П. Г. Григоренко. Большое негодование с его стороны вызвало решение руководства страны о демонтаже оборонительных сооружений “Линии Сталина”[203].

По его мнению страна лишается практически неприступной линии Укрепленных районов, которые охватывали всю протяженность западных границ СССР. К тому же каждое укрепление в отдельности было способно успешно обороняться от многократно превосходящих сил противника.

Другим выражением своего несогласия с курсом власти стала попытка донесения до Генерального прокурора СССР факта разгула деятелей репрессивного аппарата, что выражалось в высокой степени произвола со стороны сотрудников НКВД[204].

Еще одной моделью поведения П. Григоренко является его уважительное отношение, как к другим, так и к самому себе. Это означало то, что он никоим образом не мог представить себе факт того, чтобы начать прислуживать вышестоящим чинам ради продвижения по службе, или же пользоваться своим положением для извлечения выгоды посредством подчиненных[205]. В некоторой степени это способствовало тому, что он не был способен выслушивать нецензурную ругань и крик по отношению к себе[206]. Эта независимость в обращение с собой в дальнейшем послужило многим несчастьям, которые настигли его уже после войны.

Такой же моделью поведения отличался Бажанов Б.Г. Зарекомендовав себя в качестве одного из главных аппаратчиков, он также не позволял использования служебного положения во вред ни себе ни другим. Это нашло наиболее яркое выражение в его противодействии преступной деятельности ГПУ в лице Ягоды.

Он осознавал факт размаха произвола карательной деятельности аппарата ГПУ в отношение непартийного населения, которое было низведено им до уровня бесправного, не имеющего возможности защиты и соблюдения законности по отношению к себе.[207] В результате этого органы ГПУ превратились, по его мнению, в машину по уничтожению людей с санкции молчаливого одобрения со стороны верховной власти[208].

По этой причине Б. Бажанов избрал своей стратегией противодействие карательной деятельности ГПУ. С его помощью была спасена, в том числе и профессура Ученого Комитета при Наркомате финансов[209]. В результате этой деятельности он привлек внимание главы ГПУ Ягоды, который отныне всеми силами стремился дискредитировать Б. Бажанова ролью опасного элемента, который служит средством ослабления власти партии. Несмотря на это Б.Г. Бажанов сумел добиться того, чтобы в глазах Сталина вся деятельность Ягоды носила скорее характер интриг из чувства зависти нежели чего-то серьезного и требующего внимания[210].

Подводя основные итоги, следует сказать то, что в период 20-30 гг. задача проследить и проанализировать жизненные стратегии в поведении и отношениях с другими людьми или с представителями аппарата власти представляется достаточно сложной. С одной стороны, большинство тех людей, чьи мемуары дошли до нас, свидетельствуют о том, что самой оптимальной стратегией было “не болтать лишнего и не высовываться”. А с другой стороны, одним из распространенных, в особенности в интеллигентской среде, моделью поведения был уход в работу, полное абстрагирование и как можно более пассивное всякое взаимодействие со властью.