СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОШИБКИ В УПРАВЛЕНИИ В РЕЧИ                      ТАЙВАНЬСКИХ СТУДЕНТОВ, ИЗУЧАЮЩИХ РУССКИЙ ЯЗЫК

Каркодина К. М.

магистр Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Попова Л.В., д. филол. н., доцент, заведующая кафедрой русского языка и речевой культуры ВШСГНиМК

С каждым годом все больше тайваньских студентов проявляют интерес к русскому языку. В связи с этим растет число программ академической мобильности и обмена студентами РФ и Тайваня, а также соглашений о двустороннем обмене между российскими (САФУ, КФУ, МГУ) и тайваньскими университетами (ТКУ, НУЧХ, НИИ промышленных технологий, НУТХ, ТНУ).

Умение использовать различные синтаксические конструкции, например, словосочетания, считается одним из показателей владения русским языком, а также русской речью. В основе работы лежит выявление и описание наиболее часто встречающихся синтаксических ошибок, связанных с построением и использованием простых словосочетаний в речи тайваньскими студентами, изучающими русский язык. В качестве материала для исследования были использованы записи устной речи, а также письменные работы (домашние задания, проверочные работы, отчеты о дистанционном курсе, презентации и т.д.) студентов второго, третьего и четвертого курсов Тамканского университета (Тайвань). Сбор языкового материала автором происходил в процессе преподавания русского языка как иностранного в Тамканском университете в 2017 году. При анализе материала структурно-семантический метод использовался в качестве методологической основы.

Прежде чем приступать непосредственно к анализу, необходимо определить значение термина «синтаксическая ошибка» в грамматической системе русского языка, а также его соотнесенность с термином «грамматическая ошибка». В.И. Капинос определяет последнее как «нарушение норм грамматики в образовании слова, словосочетания и предложения, а также в употреблении формы слова» [1, с. 7].

Одной из традиционных классификаций ошибок считается соотнесение их с уровнями языка. В данном случае грамматические ошибки делятся на морфологические и синтаксические. Этой точки зрения придерживаются такие авторы, как Н.Н. Алгазина, С.А. Арефьева, М.Т. Баранов, М.Т. Воронин, С.Н. Цейтлин и другие [2, с. 73]. Cогласно данной классификации синтаксические ошибки связаны с нарушениями в построении словосочетаний, простых и сложных предложений [3, с. 44].

В качестве основы для преподавания русского языка в школе предлагается использовать классификацию синтаксических ошибок в соответствии с изучаемыми темами, например, ошибки в управлении, ошибки в согласовании, в нарушении границ предложения, в порядке слов и т.д. [3, с. 45-46]. Подобный вид классификации ошибок, можно считать допустимым и в практике преподавания русского языка как иностранного, так как он позволяет точно определить характер ошибки и разработать пути ее устранения.

В данной работе внимание сосредоточено на ошибках в управлении в словосочетании. Согласно определению управление представляет собой подчинительную связь, в которую в качестве зависимого компонента вступают падежные формы имени существительного (или местоимения) [4, с. 16].

В качестве главного компонента выступает чаще всего глагол, другое существительное или числительное. При проведении анализа работ студентов было выявлено четыре основных группы ошибок в управлении в словосочетаниях:

1. ошибки в беспредложном управлении (неправильный выбор падежа);

2. неправильный выбор падежа при правильно выбранном предлоге;

3. употребление лишнего предлога;

4. пропуск предлога.

Начнем с рассмотрения первой группы ошибок в управлении. К ней можно отнести следующие примеры: в общежитии нет кухня; пять/десять экзамены; завидую Аня; рассказала её; преподавал его; написала они; хочет стать преподавателей; завтракает молоко и хлеб; есть около двести клубов; эта тема мы все любим; чувствовать атмосфер; он видел он; будут всегда полезный опыт.

В данных примерах представлены ошибки на все падежи кроме именительного, так как он не участвует в построении словосочетаний со связью управление. Несмотря на это студенты почти во всех представленных случаях выбирают именно именительный падеж. Такой феномен может быть объяснен двумя причинами. Во-первых, студенты чаще всего сталкивались при обучении именно с этим падежом, и он является для них наиболее «знакомым». Во-вторых, традиционный китайский язык является для тайваньских студентов родным, и на нем происходит обучение в школе и университете. В китайском языке в отличие от русского отсутствует категория падежа, что создает определенные трудности для тайваньских студентов в процессе изучения русского [5, с. 3].

Как показал анализ, дательный (завидую, преподавал, рассказала) и винительный (любим, чувствовать, видел) падежи представляют для студентов наибольшую трудность. Особенно это выражается в ошибках в употреблении форм личных местоимений (ей, ему, им, его и т.д.).

Во вторую группу ошибок в управлении (неправильный выбор падежа при правильно выбранном предлоге) входят примеры: заниматься в клуб; приду с моем другом; спросила её о студенческий отряде; людям в университет; мы разговаривали о моих свободное время; разговаривал с русской студентка; рассказала ей об одном раз; у неё на экзамен; я был в парикмахерская; не знаю об этой страной; рассказала ей о моём жизни; они поедут в горах; разница между пара и урок; говорили о выходным.

Как показывает анализ, при использовании предлогов «в» и «о» студенты делают больше всего ошибок. После этих предлогов, как правило, должны стоять либо винительный падеж (предлог «в»), либо предложный (предлоги «в» и «о»). Из этого следует, что после предлога «в» может стоять два разных падежа, поэтому преподавателям следует при обучении студентов обращать на это больше внимания и учить студентов разграничивать вопросы «куда?» (например, в горы (в.п.)) и «где?» (например, в горах (п.п)).

К третьей группе (употребеление лишнего предлога) относится лишь один пример, но на него стоит обратить отдельное внимание из-за частоты его встречаемости. В каждой работе, где было употреблено следующее выражение, была допущена ошибка: мы обсудили о любимых. В данном примере предлог «о» является излишним, а после глагола «обсуждать» должен стоять винительный падеж. З.К.-И. Мугадова считает, что «ошибочное образование словосочетаний со связью управления может быть объяснено влиянием ряда ложных аналогий на образование и употребление словосочетаний по способу управления» [6, с. 170]. В результате подобного влияния аналогии «говорить о чем-либо» (предложный падеж) на выражение «обсуждать что-либо» (винительный падеж), после глагола «обсуждать» появился предлог «о».

Перейдем к рассмотрению последней группы ошибок на управление. В отличие от предыдущей группы, такой вид ошибок, как пропуск предлога встречается гораздо чаще. Особенностью здесь является то, что студенты правильно согласуют главное и зависимое слово по падежу, несмотря на отсутствие предлога: рассказал ей (о) студенческой жизни; путешествовать (с) картами, переселилась (в) общежитие, говорить больше чем (в) первый раз. Однако так происходит не во всех случаях: чем прошлая неделя; мы говорили немного танцы; суббота я поеду.

Всего в ходе исследования было обнаружено 218 ошибок. Если принять полученный результат за 100%, то на первую группу приходится 38% ошибок, на вторую – 40%, на третью – 5%, а на четвертую – 17%. Данные говорят о том, что наиболее частотными являются ошибки на неправильный выбор падежа в предложном и беспредложном управлении. Исходя из результатов исследования, можно сделать вывод, что ошибки совершались, по большей части, на такие падежи, как дательный, винительный и предложный. Схожесть форм винительного и именительного падежей может объяснить происхождение подобного вида ошибок. Употребление одних и тех же предлогов с разными падежами также может является причиной ошибок на предложный и винительный падежи. Как было сказано ранее, данная категория отсутствует в китайском языке, поэтому определение падежа существительных при построении словосочетания должно являться неотъемлемой частью заданий по отработке управления.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Капинос, В.И. Об оценке речевых навыков учащихся // Русский язык в школе. – 1973. – № 6. – С. 73–76.

2. Христолюбова, Т.А. Место грамматических ошибок среди других ошибок // Вестник Марийского государственного университета. – 2015. – №2 (17). – С. 71–75.

3. Христолюбова, Т.А. Классификации синтаксических ошибок в лингвистической и методической литературе // Вестник Марийского государственного университета. – 2015. – №3 (18). – С. 44–48.

4. Фомичева, Г.А. Работа над словосочетанием и предложением в начальных классах: Пособие для учителей. – М.: Просвещение. – 1981. – 159 с.

5. Цинн, В. Особенности имени существительного в грамматике русского и китайского языков. Минск: БГУ, 2006. – 4 с.

6. Мугадова, З.К.-И. Типичные ошибки в образовании и употреблении словосочетаний учащимися дагестанской начальной школы // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. – 2009. – №98. – С.168-171.

 

ДВА ВЗГЛЯДА НА РЕВОЛЮЦИЮ И ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ:
ОБРАЗЫ РАССКАЗЧИКОВ (ОЧЕВИДЦЕВ СОБЫТИЙ)
В РОМАНЕ Л. САЛЬВЕР «НЕ ПЛАКАТЬ».

Кизина К.И.

студентка Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Давыдова А. В., к. филол. н., доцент кафедры литературы ВШСГНиМК

Роман Л.Сальвер «Не плакать» вошел в литературу в 2014 году, он тут же получил положительные оценки критиков и вскоре был удостоен Гонкуровской премии. В интервью для L’actuLittraire Л. Сальвер раскрывает загадки названия романа: идея такого заголовка пришла к ней после написания книги «Семь женщин», где одной из героинь была Марина Цветаева – русский поэт Серебряного века с тяжелой трагической судьбой. Именно ее слова, адресованные Б. Пастернаку, стали названием произведения. Также это жизненное кредо героини произведения, образ которой мы будем затрагивать в данной статье.

Одной из задач автора в романе «Не плакать» являлось создание объективного взгляда на революцию и гражданскую войну в Испании. Для её решения автор использует синтез мнений об этих исторических событиях, в котором выделяются голоса матери писательницы – Монсеррат и автора книги «Большие кладбища под луной» Бернаноса. В этом необычном тандеме противоположных позиций воссоздается неповторимая картина революции и гражданской войны. Мать писательницы и Ж. Бернанос – непосредственные очевидцы этих страшных событий – в романе выступают в качестве рассказчиков, но очень часто их истории передаются с помощью косвенной речи, что говорит, во-первых, о важной роли автора и его качественной работе над историческим и художественным материалом, а во-вторых, об объективности изображения представленных событий: читатель одновременно может взглянуть на них с двух ракурсов: героя и стороннего наблюдателя.

Роман «Не плакать», несомненно, автобиографичен, чтобы это понять достаточно обратиться к тексту произведения: «Мою мать зовут Монсеррат Монклус Архона, это имя я счастлива воскресить и извлечь на время из уготованного ему небытия. В рассказ, к которому я приступаю, мне не хочется пока вводить никаких вымышленных персонажей. Моя мать — это моя мать, Бернанос — писатель, чьими “Большими кладбищами под луной” я восхищаюсь, а католическая церковь — опозоривший себя институт, каким она была в 36-м» [2].

Образ матери писательницы – один из самых сложных образов в романе: он состоит из нескольких мозаичных образов, иногда очень трудно консолидирующихся между собой.

Ключевой образ в книге, изъятый из воспоминаний матери писательницы – это Монсе, пятнадцатилетняя скромная девушка из бедной крестьянской семьи, очевидица событий лета 1936-го года. В свои пятнадцать лет девчонка уже отличается от своих сверстниц, которых интересуют только женихи и танцы. Она же, влюбленная в пламенные речи своего брата Хосе, приверженца анархистских воззрений, называет привычку ходить на танцы «ДЕСПОТИЗМОМ» (это слово она также узнала от брата) и всячески противится ухаживаниям со стороны Диего, сына одной из богатых семей в деревне. Монсе совсем не интересует перспектива ближайшего замужества, иное – революция: идеи брата хоть иногда и воспринимаются с улыбкой, однако, все глубже проникают в ее неокрепшую душу: «И в глубине души Монсе счастлива слышать, как ее брат рисует счастливое будущее людей, в котором никто ни в кого не плюет, в котором не прочесть ни стыда, ни страха в глазах, в котором женщины равны мужчинам. Равны в злобе? – лукаво спрашивает его Монсе. Равны в злобе, как и во всем, отвечает Хосе. Монсе улыбается, и все ее существо втайне приемлет слова, в которые Хосе умеет облекать безмолвные вещи, слова, открывающие ей незнакомый мир, огромный, как город» [2].

Именно пламенные речи брата увлекут Монсе в революционную Барселону, где жизнь ее сделает крутой поворот. Когда брат предлагает сестренке бежать с ним в Барселону, она тут же соглашается: «Всего за одну неделю я приросла <…> новыми словами: деспотизм, порабощение, предатели, капиталисты, лицемерная буржуазия, рабочая борьба, угнетение народа, эксплуатация человека человеком и еще кое-что, заучила имена Бакунина и Прудона и слова «Hijos del Pueblo», познала, что такое CNT, FAI, POUM, PSOE, <…> вдруг за неделю стала такой оголтелой анархисткой, готова была оставить свою семью без малейших угрызений совести и безжалостно разбить corazón de mi mamá» [2]. Так говорит Монсе о своем решении многие годы спустя. Это скоропалительное решение свидетельствует не столько о революционном настрое Монсе, ведь она так и не стала революционеркой, подобной своему брату, сколько о юношеском максимализме, желании перемен, мечтах о красивой жизни, потому что жизнь в деревне угнетала героиню, и все ее существо трепетало в предвкушении чего-то нового.

Это новое не замедлило появиться: атмосфера анархии, свободы, любви, равенства, царящая в большом городе, богатство дома, в котором они остановились – все это опьянило молодую невинную девушку. Она буквально расцвела. Этот город подарил ей знакомство с Французом, возлюбленным на всю жизнь, которого она и видела-то всего единожды в тот самый день, в ту самую ночь и маленькое чудо – Луниту. Нельзя не отметить то, что любовь в жизни героини занимает очень важное место. Символично, что свою первую любовь она встретила именно в «лето революции».

Мать писательницы была счастлива после встречи с безымянным Французом, чтобы описать это состояние автор использует гиперболу «она умирала от желания» и эпитеты «почти невыносимая радость», «совершенно новое счастье» [3].

Любовь в ее жизни тесно связана с судьбой, случаем. В ее жизни было два мужчины – Француз и Диего. С Французом их связала умопомрачительная всеохватывающая любовь и ребенок, а Диего стал ее спутником жизни, помог сохранить женскую честь.

О событиях лета 1936-го Монсеррат будет вспоминать всю свою долгую жизнь, память о них затмит все, что будет происходить в дальнейшем. Счастье является Монсе в таком концентрированном виде, «будто вся радость её жизни сосредоточилась в этих нескольких днях» [2].

Для матери писательницы революция – это лето, полное любви и надежды на светлое будущее, лето, в которое ее жизнь полностью изменилась.

Мать рассказывает эту историю, будучи уже в преклонном возрасте: ей девяносто лет, а ее память сражена склерозом, однако «ее прежние, молодые глаза при упоминании Испании 36-го вспыхивают светом, какого я никогда в них не видела» – пишет Л. Сальвер [2]. Мы можем сделать вывод о том, что революция, несомненно, светлая страница в ее жизни, чего нельзя сказать о последующей гражданской войне, отобравшей у Монсе любимого брата Хосе и заставившей ее бежать из страны с маленьким ребенком на руках.

В романе мать писательницы часто называется просто «моя мать», что говорит о высокой привязанности писательницы к матери, о том, что человек, о котором рассказывается в романе близкий, родной. Автор всегда обращается к матери с нежностью и любовью, из этого можно сделать вывод, что мать строила свои отношения с дочерьми на доверии и любви – важных семейных ценностях.

А гражданская война делает отношения внутри семьи невыносимыми. Вспомним сцену свадьбы Диего и Монсе: за столом сидели представители разных политических взглядов – от монархических до самых радикальных, – и политические темы боялись поднимать, чтобы не «разодраться» на празднике жизни.

Или вспомним отношения между Хосе и Диего, братом и мужем Монсе, которые с детства были соперниками, а во время революции неизбежно оказались по разные стороны баррикады.

Лето 1936-го подарило матери любовь, а события гражданской войны закалили ее характер: она научилась не плакать. Не плакать. Именно эти слова спасли ее и не дали упасть духом в тяжелые послевоенные годы.

У Ж. Бернаноса совсем другой взгляд на события лета 1936-го: это связанос тем, что Монсе и Ж. Бернанос находятся по разные стороны трагедии. Он – истинный католик и монархист – вдруг понимает, что его идеалы, охраняемые всю его жизнь, разрушились: «Католическая церковь легла подстилкой под военных» [2]. Мы слышим голос Ж. Бернаноса благодаря его политическому эссе «Большие кладбища под луной»; в романе писательница сообщает о том, что читает эссе параллельно с рассказами матери. На этом контрасте и создается художественная реальность текста.

Жорж Бернанос, жертвуя своей головой, за которую диктатор Франко уже назначил цену, нашёл в себе мужество рассказать миру о том, что на самом деле происходило на Майорке летом 1936 года, «назвать по имени грядущее зло» [2], описать зверства фалангистов и хладнокровные расстрелы тысяч людей, о которых он не сразу, постепенно, к своему ужасу, узнаёт, так как остаться безмолвным наблюдателем или петь дифирамбы бушующей войне - значит признать все совершающиеся Фалагой преступления. Ж. Бернанос – католик до мозга костей – разоблачает испанскую католическую церковь, которая не осудила расправу над беззащитными людьми, подло благословила чистку, «слепую, догматичную и близкую к Террору» [2]: «каких бы преступлений ни совершали католики… все они мгновенно обелялись и прощались… вечерней молитвой», «договориться с испанскими Небесами оказалось легко» [2]. Бернанос осознаёт и пытается донести до мира катастрофу, происходящую в Испании, но, чувствуя свое бессилие против государственной машины террора, бежит из страны.

Освещая события лета 1936-го года, автор впадает в смятение, сравнивая эти две несопоставимые картины революции. Если рассказ матери об анархистском опыте 36-го наполняет сердце писательницы восторгом, и радостью, зверства, описанные Бернаносом, столкнувшимся с настоящими преступлениями против человека, пробуждают страх и опасения «как бы не нашлись негодяи, которые вернут сегодня к жизни эти пагубные идеи, казавшиеся давным-давно спящими» [2].

Прием антитезы помогает автору избежать субъективного и однобокого рассказа и создает произведение необыкновенной эмоциональной силы.

Также в автобиографической книге Л. Сальвер через историю жизни простой испанской женщины показано то, как политические потрясения затрагивают самое важное, что есть у человека – семью. В своем романе она размышляет о важности семейных ценностей, о сохранении в семье главной из них– любви, ведь именно любовь не допускает войны.

История жизни одной семьи в годы гражданской войны иллюстрирует трагедию целого испанского народа.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Pas pleurer: Interview de Lydie Salvayre [Электронный ресурс].URL: www.actualite-litteraire.com/static/1erchap/ 473462.docx (дата обращения: 24.03. 2018).

2. Сальвер, Л. Не плакать [Электронный ресурс] https://knigogid.ru/books/818823-ne-plakat/toread (дата обращения: 27.03.2018).

3. Фарбяж, С.М., Дубнякова О.А. Образ матери в романе Л. Сальвейр «Paspleurer» // Альманах современной науки и образования. № 8 (110). – 2016. – С. 29.

 

ПЕРСОНАЛИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
В УЧЕБНИКАХ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ КАК ИНОСТРАННОМУ

Личутина Д.Н.

студент Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Шестакова Т.Э., к. филол. н., доцент кафедры русского языка и речевой культуры ВШСГНиМК

 

Целью занятий по русскому языку как иностранному является не только освоение языка, но и адаптация студентов к новой для них российской культурной среде. Следует помнить, что в Россию приезжают учиться студенты из разных уголков мира, с разным уровнем образования и эрудиции, что обусловливает необходимость изучения культуры России «с нуля».

Один из способов знакомства с культурной средой – знакомство с прецедентными именами, посредством которого можно узнавать много о культурных особенностях, традициях, укладе социальной жизни, истории страны. Изучая язык, студенты знакомятся с некоторыми именами; часть персоналий упоминается в учебниках и учебных пособиях, об известных людях рассказывают преподаватели на занятиях.

Цель настоящей работы – выяснить, каким образом представлена информация о деятелях российской истории, науки и культуры в учебниках по русскому языку для иностранцев, как предлагается работать с этим материалом, и постараться определить, каким принципом руководствовались авторы учебников, очерчивая круг персоналий. В рамках статьи уделим внимание двум наиболее популярным учебникам, используемым на уроках русского языка в различных вузах: «Дорога в Россию» (первый уровень) авторов В.Е. Антоновой, М.М. Нахабиной, А.А. Толстых [1] и «Русский язык. Средний этап» Ю.Г. Овсиенко [2].

Обратимся к учебнику «Дорога в Россию», проанализируем материал о русской культуре.

В первых двух уроках – «Людей неинтересных в мире нет…» и «В человеке все должно быть прекрасно» – встречаем упоминания следующих имен: Е.А. Евтушенко, П.М. Третьяков, В.М. Бехтерев, Д.Д. Шостакович, М.В. Ломоносов, В.М. Васнецов, А.П. Бородин, Н.А. Римский-Корсаков, Д.И. Менделеев, Ф.И. Тютчев, В.В. Набоков, Л.М. Рошаль, В.А. Гиляровский, Т.В. Устинова, А.П. Чехов, супруги Стриженовы, Н. Агурбаш, Л.К. Слиска. Они встречаются в следующих контекстах:

1) Неадаптированный литературный текст (стихотворение) с указанием автора, в частности, строки из стихов предваряют каждый новый урок. Подобные фрагменты могут быть отправной точкой для рассказа об известном человеке.

2) Задания следующего типа: прочесть биографии известных людей и ответить на вопросы, выполнить грамматическое задание. Тесты биографий сопровождаются портретами.

3) Текст для чтения об известном человеке в аспекте изучаемой темы, сопровождаемый заданиями на понимание его содержания и закрепление грамматических навыков.

4) Упоминания имен известных персон и фактов о них в упражнениях различного типа.

5) В адаптированных литературных текстах для чтения.

6) В цитатах.

На протяжении рассматриваемых двух уроков особое внимание уделяется фигуре А.П. Чехова. Студентам предлагается довольно много различной информации о нем. Задания, содержащие имя Чехова, даны в следующей последовательности: текст о драматурге и пьесе «Чайка», рассказ «Открытие» (адаптированный текст), текст о Чехове – исторический анекдот о его свадьбе, текст о писателе в нескольких частях, в котором упоминаются также и имена других известных людей – его знакомых.

Последующие уроки также насыщены культурной информацией. Можно сделать вывод, что авторы учебника «Дорога в Россию» много внимания уделяют развитию культурной компетенции иностранных студентов, их эрудиции и кругозора. Однако принцип, в соответствии с которым были отобраны персоналии, не до конца ясен, закономерность не прослеживается.

Учебник Ю.Г. Овсиенко, напротив, не отличается насыщенностью культурной информацией. Проанализируем также два первых урока из второй части учебника.

В первом уроке упоминаний о персоналиях российской культуры фактически нет, если не считать нескольких цитат в самом его конце. Во втором уроке дан адаптированный текст рассказа А.И. Куприна о Н.И. Пирогове с послетекстовым заданием на общее понимание его содержания; к именам, встречающимся в тексте, даны краткие комментарии в сносках. Перед началом урока приведен портрет ученого. Далее фрагменты текста используются для иллюстрации грамматического материала, в последующих заданиях по грамматике также даются предложения, отсылающие к фактам из рассказа. В разделе «Самостоятельное чтение» также предлагается текст о Пирогове. Таким образом, студентам дается основная информация о жизни и характере ученого.

В последующих уроках встречаются имена И.В. Талькова, В.Р. Цоя, А.С. Пушкина, Б.М. Кустодиева, Ф.И. Шаляпина, А.А. Остужева, А.А. Бахрушина, иеромонаха Романа, великой княгини Елизаветы Федоровны, С.А. Есенина. Достаточно много персоналий упоминается в сносках. К персоналиям отсылают:

1. Адаптированные тексты для чтения, сопровождаемые заданиями на понимание их содержания;

2. Неадаптированные тексты (стихи);

3. Тексты-биографии с послетекстовыми заданиями на понимание;

4. Грамматические задания (упоминания имен и фактов);

5. Тексты для чтения об известном человеке: исторические анекдоты, мнения современников. В таких текстах упоминаются также и имена других известных лиц;

6. Цитаты.

Таким образом, можно сделать вывод о достаточно скупом представлении культурной информации в учебнике Ю.Г. Овсиенко, для формирования культурной компетенции студентов требуется использование дополнительных материалов. Перечень имен, которым уделяется внимание, выглядит «случайным», какой-либо закономерности в их отборе не прослеживается. Думается, в комплексе с этим учебником преподаватель может использовать учебные пособия для иностранных студентов, нацеленные на формирование культурной компетенции, а также пособия по лингвокультурологии.

В обоих рассмотренных нами популярных учебниках по русскому языку как иностранному, рассчитанных на студентов с уровнем владения языком не ниже первого сертификационного, принцип отбора материала по персоналиям неочевиден.

На наш взгляд, в настоящее время есть потребность в специальном лингвокультурологическом учебном пособии, в котором были бы представлены материалы о персоналиях российской культуры. Нами в настоящее время ведется работа над созданием такого пособия, и одной из важнейших задач является разработка принципа отбора персоналий, информация о которых будет предлагаться студентам для ознакомления.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Антонова, В.Е., Нахабина М.М., Толстых А.А. Дорога в Россию: учебник русского языка (первый уровень). В 2 т. Т. 1. – СПб.: Златоуст, 2013. – 200 с.

2. Овсиенко, Ю.Г. Русский язык: учебник. Кн. 2. Средний этап обучения. – М.: Рус. яз. Курсы, 2008. – 248 с.

 

«ПАРИЖСКИЙ МИФ» В РОМАНАХ М. УЭЛЬБЕКА «ПОКОРНОСТЬ» И А. ГЛАДИЛИНА «ФРАНЦУЗСКАЯ СОВЕТСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА»

Мороз Н. П.

магистрант Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Давыдова А. В., к. филол. н., доцент кафедры литературы ВШСГНиМК

Образ города всегда был актуальным предметом изображения в мировой литературе. С одной стороны, город формировал свой тип человека, с другой он являлся некой самостоятельной субстанцией, живущей своей особой жизнью. Город на протяжении веков создает свою историю и рассказывает ее из поколения в поколение через свои пейзажи, лица своих обитателей, а также через самобытную архитектуру и особый уклад, тем самым неустанно формируя свой неповторимый текст на страницах истории. Одним из таких особенных городов, запечатлевших неповторимый образ, является Париж.

О нём написаны сотни книг, многие века он манил прозаиков и поэтов своей экстравагантностью, таинственностью и тонким шармом. И по сегодняшний день он не устает притягивать к себе внимание современных авторов. И нам хотелось бы рассмотреть, как образы Парижа, сформировавшие даже свой особый «городской текст», трансформировались на протяжении нескольких веков и отразились в русской и французской прозе 21 века, а именно в романах М. Уэльбека «Покорность» и А. Гладилина «Французская советская социалистическая республика».

И прежде всего, стоит подробнее рассмотреть понятие «городской текст», основоположником которого в литературоведении является В.Н. Топоров: «городской текст» – это универсальное множество элементов культуры города (символы, мифы и др.), объединенных целостностью, однородностью и индивидуальностью. Одним из принципов построения текста города является бинарность, которая организует универсальное множество элементов культуры города по признаку полярности. Этот всеобщий принцип формирует не только внутреннее пространство городской культуры, но и внешнее с помощью «другого», антагонистического или просто «иного» элемента» [5]. Итак, сам город формирует вокруг себя ряд текстов, которые дополняют его образ. Между этими текстами возникает глубокая связь, образуя тем самым еще одно пространство, которое является метатекстом городской культуры, последний в свою очередь представляет собой совокупность всех текстов о городе и текст самого города, способных создавать вокруг себя новые тексты.

Не исключение и «Парижский текст», который представляет собой «совокупность основных мотивов и сюжетов искусства, упоминаний о характерных реалиях жизни Парижа разных эпох, культовых личностях, знаковых культурных и исторических событиях, романах, спектаклях, и в целом, общую текстовую ориентацию на образ Парижа» [3].

Ведя речь о «городском тексте» и в частности о «Парижском», нельзя, оставлять без внимания понятие «городской миф», а следовательно, и об особенности «парижского мифа», эти понятия нераздельно связаны друг с другом.

Чтобы рассмотреть эту связь, нам стоит обратиться к определению Н.В. Гришанина: «городской миф» – это совокупность отложившихся в человеческом сознании культурных представлений о городе, которые накапливаются от момента его основания и включают отраженные в городском фольклоре предания и легенды об основании города, сведения об исторических событиях, личностях (демиургах), сыгравших судьбоносную роль в жизни города и т.п. Городской миф во многом формирует восприятие города в человеческом сознании, что накладывает отпечаток на образ жизни горожан, их мироощущение, поведенческую мотивацию, отображающиеся в литературном произведении» [4].

В создании «Парижского мифа» важную роль сыграли революции 1789 и 1830 годов, так как эти судьбоносные события, объединившие парижан против правящей власти, вдохновили на создание большого количества поэтических произведений о городе. По мысли ряда исследователей, именно в этот период в литературе был по-настоящему создан «Парижский миф». Литературные произведения этого периода сформировали набор повторяющихся тем и образов, которые прежде были раздроблены по разным текстам — например, революционный Париж или Париж-блудница.

Особую роль в укреплении «Парижского мифа», сыграло творчество О. Бальзака. В его романах образ Парижа ассоциируется с городом больших надежд, с успехом в обществе, но также и с элегантностью и любовными похождениями. Столица — это место, где вырабатываются особые правила поведения, лишь благодаря которым человек может получить шанс на успешную карьеру и положение в обществе.

В представлениях Бальзака Париж также был просвещенным и процветающим центром мира: «Столица, украшенная венцом, — это королева, всегда беременная, всегда снедаемая безудержными, яростными причудами. Париж — голова земного шара, мозг, терзаемый гениальной мыслью и увлекающий вперёд человеческую цивилизацию, властитель, неустанный творец-художник. Разве Париж не чудесный корабль, нагруженный великой мудростью?» [1].

Но вместе с этими возвышающими город образами, есть у Парижа и другая сторона, уже не такая блестящая и вечно праздничная, она отражена в творчестве В. Гюго и Э. Золя. В романах этих авторов ярко представлен Париж глазами низших слоев населения, прозябающий в нищете и голоде. Это город – утомленный от непосильной работы, пропитанный запахами грязных улиц, рынков, кабаков и блудниц.

Эти картины из жизни Парижа можно соотнести с теорией о двух типах городов «город-дева» и «город-блудница» [6], где первый тип отсылает нас к Иерусалиму – городу небесному, преображенному и прославленному, а второй к Вавилону – городу проклятому, падшему, развращенному, находящемуся над бездной. В какой-то степени два этих типа можно соотнести с Парижем, что делает образ этого необыкновенного города еще более сложным и загадочным. В нем уживаются ангельское и демоническое начала, что и делает Париж таким привлекательным для писателей, поэтов, художников на протяжении многих веков. И до сегодняшнего дня его притягательность не перестает манить все новых и новых почитателей, которые формируют свежий взгляд и открывают новые страницы в литературной истории города.

Рассматривая образ Парижа в романе М. Уэльбека «Покорность», стоит отметить, что автор описывает Париж топографически точно. Во всяком случае, в его описаниях всегда присутствуют названия улиц, бульваров и площадей. Почти никогда автор не обозначает место действия условно. Эта черта роднит его с романом А. Гладилина «ФССР», что создает некий эффект присутствия. Точность в указании адресов сужает угол зрения на Париж и одновременно делает его очень индивидуальным.

Но если все-таки углубляться в вопрос, как отразился «Парижский миф», в рассматриваемых нами романах, то стоит в первую очередь говорить об образе революционного Парижа, так как оба произведения повествуют об изменении политического режима. Когда мы ведем речь о революции, в нашей памяти всплывают образы баррикад, уличных столкновений и призывов о свободной Франции, сформировавшиеся еще в конце 18 века и воспеваемые авторами в десятках художественных произведений. Но отличительные черты рассматриваемых нами романов заключаются в том, что политические режимы, пришедшие к власти, не несут на себе эти устоявшиеся в сознании клише, а совсем наоборот, в случае с Уэльбеком, к власти приходит партия «Мусульманское братство», и в романе показан процесс исламизации Франции, а у Гладилина власть переходит в руки коммунистов, где так же понятия свободы, так воспеваемой французским народом, всячески стираются.

Еще одним стереотипным образом Парижа, который стоит рассмотреть в романах, является представление о столице Франции как о «городе-празднике», сложившееся примерно в 19 веке, где все улицы освещены яркими огнями, где шум рынков, представления уличных артистов, музыка кабаре и многое другое способны вскружить голову любому прохожему.

Наверное, этот праздный образ Парижа не перестанет кочевать из века в век, из романа в роман, и в подтверждение этому стоит процитировать отрывок из романа А. Гладилина «ФССР»: «Сплошные кафе и рестораны. Все столики заняты. Огни реклам сияют до верхних этажей. У входа в дорогие рестораны парни вскрывают устрицы и продают всевозможные ракушки, крабы, креветки, омары. Рядом торгуют горячими каштанами, жарят блины. Масса лотков с восточными сладостями… Уличные тиры, лотереи. Переполненные залы с игральными автоматами. Длинные очереди у входа в кинотеатры. Около дешевых американских закусочных "Макдональд" мотоциклисты, отбивали такт под музыку транзисторов. И самое непривычное - даже не музыка, не круговорот огней, не праздничное шествие - нет, самое непривычное это отсутствие полиции, ни одного человека в форме!

Толпа двигалась медленно, застревая у очередного зрелища. Вот мим в фиолетовом бархатном сюртуке с белой маской на лице дает сольный концерт. Вот фокусник колдует с колодой карт. Пожиратели огня пустили шапку по кругу, уличный джаз…» [2].

Из этого отрывка видно, что слава Парижа, как города развлечений, наполненного богатством вкусов, разнообразием музыки, кино и искусства, и делает эт<