Путешествие в Разлив. Ленин в Шалаше. Девочка в луже.

 

Однажды летом на даче — и это был воскресный день — Анфиса услышала, как отец обсуждает с другими «коммунарами» какую-то выставку в Разливе, в том музее Ленина, где его Шалаш.

 

Выставка называлась «Ленин и Космос. Человек Будущего». И её почему-то запретили — хотя ведь кругом только и говорили, что про Ленина, и про Космос, и про Человека Будущего, и про коммунизм.

 

И все, вот, думали: ехать сейчас на эту выставку или не ехать, чтобы успеть её посмотреть, пока её не ликвидировали.

 

Говорили об этом деле, как всегда, очень интересно и горячо, и Анфиса заслушалась (тем более, что и она ведь туда поедет, если все поедут)...

 

А потом спрашивает:

 

«А Ленин — он и в Мавзолее, и в Шалаше тоже?»

 

Все сразу затихли, глядя на Анфису с раскрытыми от удивления ртами, как часто бывало, когда она задавала такие вопросы.

 

А отец только развёл руками — и говорит:

 

«Нет, ну, надо ехать! Едем немедленно!..»

 

И говорит Анфисе:

 

«Да, Цветик! Именно так! Ленин — он и в Шалаше, и в Мавзолее! И ты это сейчас увидишь! Не всякий это способен увидеть — но ты увидишь!..»

 

Быстро собрались. Дядя Гена, как обычно, сел за руль машины, отец рядом с ним. А на заднее сидение забрались Фрося и Гриша, и между собой они усадили Анфису с её куклой Пандорой.

 

Тронулись по довольно хорошо знакомому пути (по «ленинскому пути», как отец и Гриша объяснили, по дороге, Анфисе). И это было сравнительно недалеко...

 

…

 

Выставка действительно оказалась очень интересной. У отца там, в музее, были знакомые, и им показали многое из того, что не показывали никому, и много чего рассказали интересного (иногда даже полушёпотом).

 

Осмотрели и весь музей, и Шалаш Ленина, и всё вокруг, всё внимательно осматривая и обсуждая.

 

Анфиса немного изучила и озеро Разлив, и ближайший лес, где когда-то жили первобытные люди.

 

Стали возвращаться обратно на дачу, уже когда начало понемногу темнеть.

 

…

 

Анфису от усталости и от всех впечатлений в машине немного разморило, и она стала понемножку дремать. Но с большим интересом, как всегда, слушала всю беседу отца и остальных их товарищей-спутников, от которой и у неё самой возникали, как обычно, разные интересные мысли.

 

Она узнала, что когда-то, ещё в каменном веке, здесь была стоянка первобытного человека. И у первобытных людей здесь было святилище, в котором был янтарь — электрический Солнечный Камень. И там был первобытный Ленин. И теперь это святилище стало Шалаш Ленина.

 

Она поняла, что именно Ленин в Шалаше — стал Лениным в Мавзолее. Что Шалаш Ленина — это лоно и колыбель Октября, что революция родилась из Шалаша. Что и Шалаш, и Мавзолей — это, на самом деле, Храм Солнца. А Ленин в Шалаше и в Мавзолее — это Ночное Солнце. И он сражается под землёй с Чёрным Солнцем, которое есть фашизм. А фашизм — это неизбежное буржуазное порождение. Порождение Капитала.

 

И Новый Человек — родился именно из Шалаша. А Мавзолей — это Мировая Гора. Ленин проснётся — когда Мировая Гора превратится в вулкан и начнётся извержение. Тогда произойдёт революция. А потом будет Город Солнца...

 

…

 

Анфиса думала про себя, что и ей надо будет обязательно сделать для себя шалаш — и залезть в него, чтобы родиться, как Ленин. Она уже пробовала делать небольшие шалаши из веток...

 

Она уже почти заснула, несмотря на тряску. Как вдруг — машина резко затормозила и остановилась. Гриша и Фрося крепко удержали Анфису от выпрыгивания. А кукла Пандора выпрыгнула из рук Анфисы — и оказалась на переднем сидении в руках у отца. Или Анфисе это уже так приснилось.

 

Было уже заметно темно — и Анфиса с некоторым трудом соображала, что же случилось.

 

Дядя Гена выскочил из машины — и вытащил из большой грязной лужи на дороге — перед самой машиной — маленькую девочку, меньше Анфисы.

 

Девочка эта была вся в грязи, с ног до головы. Она так там и сидела, в этой грязи, когда дядя Гена её вытащил. Он её вытащил — и стал оттирать от всей этой налипшей на неё глины и жижи...

 

Отец тоже быстро вышел из машины с куклой Пандорой, чтобы идти к девочке. Но потом повернулся, посадил куклу Пандору на капот машины, а сам пошёл и стал энергично помогать дяде Гене очищать девочку от грязи.

 

Вышли из машины и Гриша, и Фрося с Анфисой, и тоже подошли к остальным.

 

Фрося сразу воскликнула:

 

«Да её помыть нужно!..»

 

Река Сестра была совсем рядом от дороги. Фрося взяла девочку из рук мужчин — и повела её мыть в речке.

 

Анфиса забрала с машины куклу Пандору — и пошла помогать Фросе приводить девочку в порядок.

 

Вечер был очень тёплый, и вода в реке была не холодной. Девочка была почти голой, в одних лишь грязных трусиках. Фрося очень быстро и ловко, сняв с неё эти трусики, вымыла её всю целиком в быстрой проточной воде, в том числе и голову. Девочка в её добрых и умелых руках быстро стала чистой, как заново родившейся.

 

Анфиса, тем временем (посадив куклу Пандору на прибрежный круглый камень), начисто выполоскала и выжала её трусики.

 

Анфиса уже успела перед возвращением из Разлива переодеться из платья в свой любимый тренировочный костюмчик — и предложила сейчас подошедшему отцу:

 

«Давай дадим ей моё платье!»

 

Тот согласился, что это будет правильно.

 

Фрося, уже вытерев девочку насухо своим большим головным платком, быстро облачила её в платье Анфисы.

 

Девочка была, примерно, ровесницей Анфисы, или, может быть, чуть-чуть помладше. Она не отвечала ни на какие вопросы. И все, не сговариваясь, старались и не донимать её никакими лишними расспросами, видя, что девочка от них лишь смущается.

 

Мужчины обсуждали, откуда же эта девочка может быть. И — поглядывали на ближайший дом...

 

Дом этот был на небольшом пригорке, в некотором небольшом отдалении от дороги и от реки, за старым, совершенно почерневшем, выщербленным забором, небольшой, одноэтажный, деревянный, приземистый, тоже очень старый, почерневший, явно довоенный, а, может быть, даже и дореволюционный.

 

В доме этом тускло светились, явно давно не мытые, с местами треснувшими стёклами, окна. И из глубины этого жилища доносились довольно громкие, и сильно не трезвые, мужские и женские голоса, иногда громкие пьяные споры и не здоровый смех...

 

Отец, ещё раз, попытался что-то выведать у этой девочки насчёт её самой, и, наклонившись поближе к девочке, осторожно её спросил:

 

«Твои родители там, в этом доме? Ты там живёшь?»

 

По тому, как девочка в ответ стыдливо потупилась и опустила голову, можно было догадаться, что, видимо, так оно и есть.

 

Все взрослые стали активно обсуждать, не надо ли постучаться сейчас в этот дом, чтобы спросить насчёт девочки.

 

А Анфиса, взяв на руки куклу Пандору, стояла напротив девочки и думала, не стоит ли предложить ей какую-нибудь небольшую игру, чтобы девочка почувствовала к себе их общее дружественное участие.

 

А девочка, тем временем, во все глаза смотрела на куклу Пандору в руках Анфисы — и Анфиса не могла этого не заметить.

 

Она спросила девочку:

 

«Тебе нравится эта кукла?»

 

Девочка в ответ лишь опять как-то горестно потупилась.

 

Анфиса спросила её:

 

«А у тебя есть куклы?»

 

Девочка, не поднимая глаз, отрицательно покачала головой.

 

Анфиса спросила:

 

«Нет ни одной, ни одной?»

 

Девочка всё так же отрицательно покачала головой — и, решившись оторвать от земли глаза, опять во все глаза, с трудно скрываемым удивлением и восхищением, уставилась на куклу Пандору...

 

Подошли взрослые, решив, что надо, всё-таки, идти с девочкой к этому дому, выяснять её судьбу.

 

И Анфиса — преодолев внутреннее колебание — предложила девочке:

 

«Хочешь, я подарю тебе эту куклу?»

 

На лице у девочки изобразилось такое радостное изумление, такое ещё неверие во внезапно свалившееся на неё счастье, что Анфиса уже не сомневалась в правильности своего решения, своего предложения.

 

Но девочка явно не решалась как-либо ответить утвердительно на это предложение Анфисы...

 

Гриша наклонился к самому уху девочки — и стал шептать ей что-то ободряющее, показывая на куклу...

 

Девочка, наконец, решилась взглянуть в глаза Анфисе — и кивнула ей утвердительно на её предложение.

 

Анфиса завернула свою любимую куклу в ещё немного влажные трусы девочки — и вручила ей её, сказав:

 

«Эту куклу зовут Пандора! Ты не думай, она всё понимает! С ней можно разговаривать! Она будет тебе как настоящая, самая настоящая подруга!»

 

Девочка приняла в свои руки куклу Пандору — как самое величайшее, живое и хрупкое сокровище...

 

Взрослые, тем временем, и хотели идти с девочкой к этому не очень симпатичному дому — и опасались за неё...

 

Анфиса, всё-таки, решилась спросить её:

 

«А как тебя зовут?»

 

На лице девочки опять изобразились смущение и нерешительность...

 

Гриша опять наклонился к самому уху девочки — и, снова показывая на куклу, опять стал ей что-то шептать...

 

У Анфисы был очень чуткий слух, и она могла его настраивать, когда нужно, как её учил отец, и как делают разведчики...

 

И — она услышала, как Гриша шепчет девочке:

 

«Скажи, что меня теперь будут звать, как эту куклу!..»

 

Девочка заметно колебалась с ответом — хотя и было видно, что она хочет, так или иначе, что-то ответить Анфисе...

 

И в этот момент — дверь веранды (или кухни?) в выше описанном доме с резким скрипом и шумом открылась — и из неё высунулась заметно растрёпанная голова не очень молодой и не трезвой женщины, которая низким и сипловатым голосом громко позвала:

 

«Лариска! Лариска! Где тебя черти носят? Опять тебя надо искать!..»

 

И, не дожидаясь ответа, женщина громко захлопнула дверь — и вернулась куда-то в шум и табачный чад пьяного застолья...

 

Девочка вся встрепенулась, хотела бежать к дому, но — остановилась, взявшись одной рукой за подол подаренного Анфисой платья, будто не знала, толи ей оставаться в нём — толи его надо снять...

 

Анфиса — увидев это её движение — тут же заверила её со всей возможной убедительностью:

 

«Это платье — теперь тоже, тоже твоё! Оно мне совершенно не нужно, совершенно! Иди, иди, если тебя зовут!»

 

Девочка опять хотела, было, бежать — но снова остановилась, глядя на взрослых, как бы спрашивая их взглядом, подтверждают ли они слова Анфисы, и можно ли это всё взять себе.

 

Все взрослые спутники Анфисы, видя это, стали в один голос говорить девочке, что это теперь действительно всё её — и платье, и кукла — и чтобы она шла домой, или, там, к маме, к родителям, кто там её ждёт, и чтобы ни о чём не волновалась.

 

Девочка, кажется, ещё хотела — толи поблагодарить всех, толи ещё что-то сказать — но в этот момент опять резко распахнулась та же дверь на покосившемся крыльце, и — та же женщина, появившись, резко, громко, сердито и недовольно выкрикнула не трезвым голосом в сгущающуюся вечернюю темноту:

 

«Лариска, дрянь ты этакая! Долго тебя ждать? Иди домой, поздно уже!..»

 

И — женщина снова, не дожидаясь никакого ответа, скрылась в глубине дома, оставив на этот раз дверь слегка приоткрытой...

 

Девочка — уже не оборачиваясь — быстро, прижимая к себе куклу, бросилась бежать к этому не очень приветливому дому. Добежав — открыла выше упомянутую дверь, и — исчезла за ней...

 

В доме всё так же — в табачно-перегарном чаду — продолжали звучать всё те же пьяные крики, споры и женский смех. И не было слышно — чтобы на приход девочки там кто-то как-то отреагировал...

 

+ + +

 

Прошло уже очень много времени, и это было уже совсем другое лето, когда Анфиса решила найти этот дом и проведать эту девочку и свою куклу Пандору.

 

Она нашла это место. Она была в точности уверена, что это было именно то самое место — она вполне узнала и то место на дороге, где они останавливались, и то место на речке, где они с Фросей мыли девочку, и даже ту самую лужу на дороге.

 

Но — остатки сгнившего забора ещё валялись кое-где на земле, а на месте того дома — было какое-то очень и очень старое пожарище, сырое, очень неприятное, с покрытыми зелёным мхом чёрными головешками, и совершенно заросшее разной сорной и ядовитой травой. И лишь с большим трудом можно было различить на нём чёрные, совершенно обуглившиеся остатки деревянных бревенчатых стен...

 

 

Глава 11: СВЕТ БУДУЩЕГО

 

«Программы КПСС можно сравнить с трехступенчатой ракетой. Первая ступень вырвала нашу страну из капиталистического мира, вторая – подняла ее к социализму, а третья – призвана вывести на орбиту коммунизма. Это замечательная ракета, товарищи».

(Из речи Н.С.Хрущёва на 22-м съезде КПСС)

 

 

«Готов ли ты жить при коммунизме?»

 

Весь 1961-й год — и до полёта Гагарина, и после него — и дома у Анфисы, и на даче, и где угодно — говорили и спорили о грядущем коммунизме.

 

Собственно, о коммунизме у них в доме всё время говорили и раньше, и позже. Но ведь 1961-й год здесь был исключительный. И стоит об этом сказать особо...

 

…

 

17-31 октября 1961 года в Москве, в только что выстроенном роскошном Кремлевском Дворце Съездов, проходил знаменитый 22-й съезд КПСС, на котором была принята Программа КПСС — 3-я по счёту программа российской партии коммунистов.

 

И именно на этом знаменательном съезде, и в этой исторической программе было официально и во всеуслышание заявлено, что к 1980-му году в Советском Союзе будет (в основном) построен коммунизм.

 

Текст программы так и заканчивался этим историческим, и в высшей степени оптимистическим, заявлением:

 

«Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

 

Но ещё задолго до съезда — 30 июля 1961 года текст проекта Программы был опубликован в газетах «Правда» и «Известия» для всенародного обсуждения.

 

Там же был опубликован для общего обсуждения и «Моральный кодекс строителя коммунизма», вызвавший не меньше горячих диспутов и споров, чем сама программа.

 

Обсуждения, диспуты, споры и разговоры о неминуемо и скоро грядущем коммунистическом обществе — шли по всей стране!

 

В ДК типографии «Красный пролетарий» в Москве (бывший клуб «Рот фронт») тогда прошёл, нашумевший на всю страну, диспут: «Готов ли ты жить при коммунизме?». Его и в Ленинграде активно обсуждали.

 

Впрочем, таких диспутов тогда по всей стране было очень много. Они проходили и в студенческих, и в рабочих коллективах. Обсуждался Человек Будущего — человек Коммунистического Будущего — каким он должен быть?

 

Маленький, тоненький, красненький «Блокнот агитатора» — Анфиса любила его листать, пробуя читать — непрерывно освещал эту тему.

 

Стала выходить книжная серия «Библиотечка знаний о коммунизме» Госполитиздата — пришедшая на смену серии «Библиотечка по научному социализму» — она освещала эту тему уже более углублённо.

 

Обсуждению этих же вопросов была посвящена новая серия книг «Молодому строителю коммунизма» издательства «Молодая гвардия».

 

По радио передавали, как в совхозе «Заря коммунизма» работники сельского хозяйства с увлечением читают и изучают все эти книжки — и готовы удвоить и утроить свои трудовые усилия ради скорейшего торжества светлого будущего...

 

Появилась радиопередача «Коммунизм — наше лучезарное завтра».

 

Появилась телепередача «Коммунизм — прямое продолжение социализма».

 

А Челябинское телевидение ещё в 1960-ом году посвятило этой тематике целую серию передач:

 

«Коммунизм — это молодость мира»,

«Человек коммунистического общества»,

«Коммунистическое завтра в сегодняшнем дне»,

«Расцвет науки и культуры при коммунизме»...

 

Обсуждались образцовые города-коммуны будущего.

 

Обсуждались образцовые семьи-коммуны будущего.

 

И с упоением читалась и обсуждалась — и интеллигенцией, и студентами, и школьниками, и людьми самых разных возрастов и званий — вся советская космическая фантастика, где красочно рисовался и грядущий коммунистический мир, и грядущий космический человек...

 

…

 

Конечно, Анфиса была самой активной участницей этого всеобщего мыслительного полёта.

 

Герта тогда достала с самых верхних пыльных полок их домашней библиотеки, для всеобщего изучения и обсуждения, фантастический роман Я.Окунева «Грядущий мир», 1923-го года издания, и ещё довоенные, 30-х годов, издания рассказов А.Беляева «Лаборатория Дубльвэ» и «Звезда КЭЦ». Заодно и «Красную Звезду» Александра Богданова, и «Город Солнца» Кампанеллы.

 

Потом она присовокупила к этим книгам и «Утопию» Томаса Мора, и «Новое христианство» Сен-Симона.

 

Анфиса первой принимала из её рук все эти старые коммунистические и утопические книги, первой раскрывала их и старалась хоть сколько-нибудь прочесть, чтобы понять хотя бы десятую часть.

 

Но что-то в ней, из всей обильно поступающей извне в эти дни информации, вызывало очень мощный когнитивный диссонанс...

 

…

 

13.8.1961-го года, практически за одну ночь, была возведена «Берлинская стена».

 

Отец сказал, что это стена — в нашем собственном мозгу...

 

Анфиса слышала и думала. Железная Стена. Вокруг Берлина. Чтобы не проник фашизм. Фашизм проникает повсюду. Из-за мещанства. Лучше умереть — чем произвести впадение в мещанство. Но ведь впадение мещанства и буржуазности может произойти через любую стену — мы сами в глубокой подсознательности мещанские (как айсберги) — тогда зачем стена?..

 

…

 

30.10.1961 года Советским Союзом на северном арктическом архипелаге Новая Земля был произведён взрыв самой мощной в мире термоядерной бомбы...

 

Анфиса слышала обсуждение у них на кухне. Говорили с беспокойством, женщины даже со страхом. Высота «гриба» 67 км, диаметр «шляпки» 95 км. Может убить сразу многие тысячи человек, даже миллионов. И разрушить несколько больших городов. Может обеспокоить Центр Земли — и вся Земля взорвётся. И погибнет, как Фаэтон...

 

Анфиса не знала тогда, что и её отец участвовал в этих испытаниях. Узнала об этом лишь позже. Отец вернулся тогда — как увидевший что-то очень страшное. Очень уставший. И потом болел...

 

Если все люди сразу взорвутся — сразу вместе со всеми фашистами и буржуазными элементами — то какой в этом смысл? Зачем такая бомба?..

 

…

 

В ночь с 31 октября на 1 ноября 1961-го года, сразу же после окончания исторического партсъезда, тело Сталина было тайно вынесено из Мавзолея и погребено в земле, в могиле у Кремлёвской стены.

 

Но ведь отец говорил Анфисе, и не только ей одной, что Сталин — это самый главный ученик Ленина, и сделал не меньше, чем Ленин. И построил социализм. И выиграл войну. Хрущёв предатель?..

 

…

 

Отец говорил потом про эти три события — что это три мощнейших удара по строительству коммунизма. И вся стройка может разрушиться. И потом уже ничего не построишь.

 

И расстройство строительства будет в самом человеке. Даже в детях...

 

Анфиса уже чувствует в себе это расстройство строительства — но старается не расстраиваться. И не поддаваться. Но может не получиться.

 

…

 

Отец Анфисы был, после всех этих знаменательных событий, полностью разочарован и съездом, и принятой на нём Программой КПСС.

 

Он говорил, в жарких спорах на их кухне, выкладывая свои заветные, выстраданные мысли:

 

«Это — полная мещанская профанация идеи коммунизма! Идея мещанского потребительского рая — а не царства высочайшего познания и творчества!

 

И совершенно нет никакого по-настоящему глубокого осмысления — что такое коммунизм! Надо же самые первоисточники изучать! С утопистов, с христианства, с Платона!.. А по большому счёту — с самых первобытных времён! И изучать критически и творчески — развивая идею — а не повторять цитаты классиков как догму!..

 

У Маркса в его ранних «Экономическо-философских рукописях» 1844-го года (лишь недавно у нас изданных) есть самое базовое определение коммунизма:

 

КОММУНИЗМ — ЭТО СУЩНОСТНОЕ ЕДИНЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА С ПРИРОДОЙ.

 

Привожу не буквально — там длинное определение — но, по сути, именно так. Можете проверить...

 

И совершенно нет понимания, что человечество 99% своего исторического времени жило при коммунизме — при настоящем первобытно-родовом, первобытно-общинном коммунизме. Естественном коммунизме! Царство первобытной Природы — это царство коммунизма! И что сейчас — после трёх эпох классового, эксплуататорского строя — должно произойти диалектическое возвращение к изначальному, естественному коммунизму — коммунизму всего живого и сущего — только уже на высшем, восходящем витке диалектической спирали, исторической и космической спирали!

 

Если будет продолжаться эксплуатация человеком Природы — то о каком коммунизме может идти речь? Это же чисто буржуазная установка — убийственная и самоубийственная — что от Природы надо как можно больше брать и как можно меньше ей давать! Отдаём только мусор и промышленные отходы — от которых мы скоро сами задыхаться будем!

 

Только в единении человека с Природой, с Космосом — может произойти воссоединение человека с его собственной родовой сущностью! О которой Маркс с Энгельсом ещё в самых первых своих работах говорили!..

 

Да, и последняя значительная работа Энгельса: «Происхождение семьи, частной собственности и государства», это ведь — о том же! Там далеко не всё додумано — но кто сейчас развивает эти идеи, эти мысли?..

 

Грядущий коммунизм — может быть только ноосферным, экологическим, кибернетическим и космическим строем! Без радикальнейшей научно-технической революции — равно и гуманитарной, и культурной, и духовной революции — никакого коммунизма у нас не будет!..

 

И коммунизм — это победа над смертью! Это — бессмертие и совершенство! Это человек — действительно равный Богу!..

 

Я верю — я знаю! — что бессмертие — что неизбежная победа над смертью — заложена в нас генетически! Только надо найти этот скрытый в нас код — раскрыть его — и привести его в действие!

 

Собственно, все религии — это только попытки расшифровки этого заложенного в нас генетического кода. Человек — это Программа! И это программа — бесконечного развития и совершенствования!..»

 

Гриша на эти последние слова отца глубоко вздохнул — и медленно, очень задумчиво произнёс:

 

«В начале была Программа, и Программа была у Программиста, и Программа была Программистом...»

 

…

 

Анфиса — слушая это — вспомнила про заветную книжку няни. И про её любимую икону...

 

И подумала:

 

«Значит, я — Программа? И девочка с красным цветком — это тоже Программа?..»

 

Она вспомнила, как няня однажды показала ей на эту девочку, приложила заговорщически палец к губам и, потом, почти шёпотом произнесла:

 

«Дева Анастасия спасёт Россию!..»

 

Анфиса осторожно взяла со стола номер журнала «Наука и религия», со многими интересными картинками (Гриша ей сразу его подвинул), и — пошла к себе в комнату его изучать...