Афина — она же София-Анастасия, Шехина и Сакина

 

Самой любимой богиней Анфисы из всех достойных богинь — действительно была Афина Паллада. Ей очень многое в ней нравилось и приходилось, как-то, по сердцу. Анфисе нравилось, что она была и самой любимой, и уважаемой им, дочерью Зевса, и отважной воительницей, и искусной строительницей, и мудрой целительницей. Покровительницей всех наук и искусств, и любимого города Афины. И главное — спасительницей достойных её внимания героев, таких, как Одиссей.

 

Афиной Палладой Анфиса даже думала, чтобы назвать — свою любимую (после расставания с Пандорой) куклу, девочку-пионерку, Зину Портнову. Девочка-пионерка продолжала быть Зиной Портновой — но одновременно, в каком-то смысле, как бы стала и Афиной Палладой. Быть может, в каком-то прежнем воплощении.

 

А поскольку Афина Паллада, как подлинная богиня, была бессмертна — то это бессмертие, каким-то образом, стало распространяться и на хрупкую и беспомощную, и обречённую на невесть какую страшную судьбу, девочку-пионерку. И Анфиса как-то стала за неё немного поспокойнее.

 

…

 

Анфиса тоже иногда становилась Афиной Палладой, не только при играх с Никой. Чаще всего это происходило летом на их ленинградской даче, когда она шла (особенно после непосредственного изучения греческой мифологии) гулять и играть в лес.

 

Как только она тогда отрывалась от своих книг, убегала от взрослых, да и от детей тоже, и оказывалась одна в лесу — она почти сразу же тогда чувствовала, что она — или первобытный человек, или Афина Паллада. Или когда-то, как бы, была ею (или, быть может, ещё будет).

 

И Анфиса сразу же старалась найти в лесу какую-нибудь прямую и длинную подходящую палку — чтобы иметь положенное ей копьё. Положенное и Афине, и первобытному человеку. А иногда и тайному индейцу.

 

Как только достаточно подходящее, крепкое и надёжное копьё оказывалось у неё в руках — она старалась быстро оценить окружающую историческую обстановку: Троянская война уже закончилась — или ещё нет? А куда же подевался Одиссей? Где-то он опять блуждает? Всё рвётся к своей Пенелопе! Сдалась она ему! Хотя, жена, всё-таки... Кажется, он опять тонет! Пора его спасать! И бить циклопов!..

 

И почему его должна обязательно спасти царевна Навсикая? Какая-то она для этого не слишком героическая девушка. Это может сделать и она сама, Афина, ей не впервой. Заодно он и познакомится с ней самой поближе. Неужели ему это не интересно? Познакомиться со своей любимой и горячо почитаемой богиней?..

 

…

 

При всех своих очень доверительных отношениях с отцом — Анфиса говорила ему иногда не всё. В том числе — и про Афину Палладу.

 

Отец и сам видел, с каким увлечением она изучает греческие мифы, и как они играют в греческих богов с Никой. И стал как-то, при случае, расспрашивать Анфису: какие ей больше всего интересны греческие герои, боги и богини?

 

Ну, она сказала, с довольно, таким, равнодушным видом, что из богинь ей наиболее интересна Афина Паллада. Но про то, что в своих играх она и сама — как бы Афина Паллада (и даже не становится ею — а, как бы, просто вдруг вспоминает, что она Афина) — этого она отцу, конечно, не сказала.

 

Отец тогда сказал Анфисе, что Афина — это очень полезная богиня и достойная всяческого уважения. Особенно — за её логические способности. То есть, за диалектику. И за логичность порученного ей Мироздания.

 

Потом был крупный учёный разговор на кухне про всякую диалектику, и отец сказал:

 

«Афина — это Логика Логоса. Эту идею развивали ещё неоплатоники. Даже ещё Гераклит. В этой идее — сконцентрирована вся греческая премудрость! Потом эта идея перешла в христианство под именем Софии. И если исихазм — это сердце православия, то необходимо понять сущностное тождество понятий София и Исихия...»

 

Какой-то учёный муж из Москвы, участник беседы, подтвердил:

 

«Всё правильно. У иудеев — это Шехина, у мусульман — это Сакина. И во всей мировой философии — это Душа Мира...»

 

Герта тоже с этим согласилась. И сказала при этом, что Душа Мира — это солнце-огненная Птица Феникс. И что Афина — это православная София-Анастасия. По пророчествам — грядущая спасительница России и всего мира. Вот, и Николай Клюев об этом писал. Но православие у нас в параличе. И Достоевский сказал, что это не вылечить. Нужна революция...

 

Анфиса подумала, что в Греции надо тоже готовить революцию.

 

А на случай вооружённого восстания — надо научиться владеть оружием!..

 

…

 

С помощью Геннадия, мастера на все руки, с которым отец вместе воевал и бывал в самых разных переделках, — дядя Гена и прихрамывал слегка после одного ранения в конце войны, — они сделали в мастерской на даче отличное метательное копьё и ещё пару лёгких дротиков, с настоящими стальными наконечниками. И на даче стали — почти все по очереди — тренироваться в их метании. Это занятие понравилось и Нике, и Арине, и, вообще, всем «коммунарам».

 

Позже дядя Гена сделал и ей с Никой, как своему Эрику, в своей мастерской небольшой лук и настоящие стрелы, некоторым образом и то, и другое усовершенствовав для девчонок.

 

И Анфиса — чувствуя себя при этом не только Афиной, но, отчасти, и Артемидой, и Робин Гудом, и Вильгельмом Теллем, и отважной дочерью вождя восставших индейцев, и предводительницей первобытного племени эпохи матриархата — научилась, (в основном, под руководством Арины, иногда Алика), очень хорошо стрелять из лука (что она, как мы знаем, и чуть раньше уже неплохо умела).

 

Ника, со временем, ей в этом искусстве нисколько не уступала. И когда бывала летом в Ленинграде и на их даче — они обе часто ходили в лес готовить себя к партизанской деятельности и первобытной жизни.

 

Оружие им брать с собой в лес не разрешали (кроме складных ножей) — но они научились делать «копья» и «дротики» из того материала, что им непосредственно предоставляла Природа...

 

…

 

И отец, и Герта, и прочие добровольные учителя и воспитатели Анфисы рассказывали ей (и книги соответствующие рекомендовали), что у первобытных людей сначала не было вообще никаких орудий труда и никакого оружия. Потом они научились пользоваться простыми камнями и палками. Потом из палок стали делать отдельно — палицы, и отдельно — копья, а концы копий сначала просто обжигали на огне для твёрдости. Потом научились делать для копий каменные и костяные наконечники. Ну, а в дальнейшем, когда овладели обработкой металлов, стали делать наконечники из бронзы, а потом — из железа.

 

После копий и дротиков палеолита, в мезолите появились лук и стрелы. После луков и стрел, уже в Средние века, появились арбалеты (самострелы). А потом — изобрели порох и огнестрельное оружие. Пуля из мушкета — пробивала любые доспехи.

 

Атомные бомбы и ракеты — это, наверное, уже самое последнее оружие в истории человечества. И теперь, или должно исчезнуть оно — или должно исчезнуть человечество.

 

Впрочем, отец не раз говорил, что самое главное, и самое страшное, и самое могущественное, и самое неодолимое оружие, это — человеческая мысль.

 

А Мысль — это Огонь. Это писал ещё Гераклит. А первобытные люди это и так знали. По собственному опыту...

 

 

Титан Прометей — первый большевик!

 

Среди своих любимых героев и богов Анфиса, конечно, назвала отцу и титана Прометея.

 

Отец сказал, что Прометей был самым первым революционером и великим героем — освободителем человечества. И даже, в каком-то смысле, создателем людей — потому что без того титанического Огня, что подарил людям Прометей, самого человека, как бы, и не было вовсе.

 

Отец сказал Анфисе, что и Маркс с Энгельсом, и Ленин, и Дзержинский, и другие известные большевики — были настоящими титанами, потому что в них был Прометеев Огонь, и они могли творить Мировую Историю, преображать мир и самого человека. И не боялись ничего — потому что верили в этот Огонь!..

 

И, с горечью, отец добавил:

 

«Сейчас таких уже нет. А коммунизм по-настоящему могут построить — только такие огненные титаны духа! Ведь большевизм — это и есть прометеевский титанизм!..»

 

Анфиса и так ищет и развивает в себе революционную огненность — но разве её сравнить с той огненностью, что исходит от отца?..

 

Отец сказал Анфисе, что от Троцкого в Октябрьскую революцию излучалось электричество. И от него катался огромный бронепоезд. И Сталину пришлось треснуть по нему ледорубом. А батька Махно в Гражданскую войну распространялся по России как степной пожар.

 

Но теперь все коммунисты должны помириться — и стать коммунарами. Как неандертальцы. А иначе никакого коммунизма не будет.

 

…

 

Отец специально показал и пояснил тогда Анфисе, как обычно, где можно найти и специально прочесть и про Прометея, и про титанов, и про атлантов, и про индейцев, и про первобытных людей, и про первобытный и утопический коммунизм, и про коммунизм научный. И, вообще, как и в данном случае, и в других подобных случаях, пользоваться специальными энциклопедиями, словарями и справочной литературой.

 

Хотя, чаще всего, по всем вопросам обращения с библиотекой, книгами и другими источниками информации Анфису подробно инструктировала Герта, и сам отец направлял Анфису к Герте как к высшей инстанции.

 

Отец говорил, в этих случаях, про Герту:

 

«Она у нас — великий гуманитарий и библиофил! И её познания в гуманитарных сферах — поистине титанические! И у неё это — уже в генах!..».

 

А Герта говорила, что про революцию и коммунизм — надо читать Книгу Природы. Иначе про них ничего по-настоящему не поймёшь. И отец с ней соглашался.

 

Но в Книгу Природы надо погружаться не только умом — а всем организмом.