Каждое происходящее изменение переживается.

Если мы представим себе некоторую сильную эмоцию и затем постараемся удалить из сознания переживания всех тех телесных симптомов, которые ей свойственны, окажется, что ничего не осталось, нет никакого “психического материала”, из которого эта эмоция могла бы образоваться, и что сохраняется лишь холодное и безразличное состояние интеллектуального восприятия. С исчезновением так называемых проявлений ярости полностью исчезает и сама ярость; единственное, что может занять ее место, — это некоторое хладнокровное и бесстрастное суждение, относящееся исключительно к области интеллекта и полагающее, что известное лицо или лица за свои грехи заслуживают наказания. Полностью лишенная телесного выражения эмоция—ничто.

*если бы мое тело перестало быть чувствительным, я оказался бы лишен всех эмоциональных переживаний, и грубых, и нежных, и влачил бы существование, способное лишь на познание и интеллектуальную деятельность.

Особенность* у цивилизованного человека большая часть объектов эмоций суть вещи, врожденную адаптацию к которым предполагать было бы нелепо. здесь действует эволюционный принцип: когда некоторая способность оказалась закрепленной у животного благодаря ее полезности при наличии определенных факторов среды, она может оказаться полезной и при наличии других факторов, которые первоначально не имели никакого отношения ни к ее появлению, ни к ее закреплению.

Задача 2 доказать теорию

доказательства тому, что восприятие действительно способно вызвать многочисленные телесные изменения путем непосредственного физического влияния на организм, предшествующего возникновению эмоции или эмоционального образа:

Слушая стихотворение, драму или героическую повесть, мы часто бываем удивлены неожиданной дрожи, как бы волной пробегающей по телу, учащенному сердцебиению, появлению слез. Автор хорошо помнит свое удивление, когда семи-восьмилетним мальчиком упал в обморок, присутствуя при кровопускании лошади. Раньше он никогда не слышал о том, что вид крови может вызвать обморок или тошноту. Он удивился тому, как простое физическое присутствие ведра темно-красной жидкости смогло оказать такое потрясающее действие на организм.

В такого рода случаях мы ясно видим, как эмоция и появляется и исчезает одновременно с тем, что называют ее последствиями или проявлениями. Она не имеет другого психического статуса, как в форме переживания этих проявлений или в форме их представления. Поэтому телесные проявления составляют все ее основание, весь ее субстрат и инвентарь. <...>

Если наша теория верна, из нее с необходимостью следует”. что любое произвольное возбуждение так называемых проявлений некоторой эмоции вызовет и саму эмоцию. бегство усиливает паническое чувство страха, каждый спазм при плаче обостряет печаль. Подавите внешние проявления страсти, и она умрет. Сосчитайте до десяти, прежде чем дать волю своему гневу, и он покажется вам нелепым.

Я убежден, что из этого закона нет настоящих исключений. Каждый акт восприятия должен вести к некоторому нервному возбуждению. Если им будет нормальное выражение эмоции, оно скоро пройдет, и наступит естественное успокоение. Но если нормальный выход почему-то заблокирован, нервные сигналы могут при определенных обстоятельствах пойти по другим путям, вызывая другие и худшие следствия. ПР мстительные планы могут заместить взрыв негодования.

*Последним веским доводом в пользу тезиса о первичности телесных проявлений по отношению к переживаемой эмоции является та легкость, с которой мы благодаря ему можем объединить в единую схему нормальные и патологические случаи. В каждом сумасшедшем доме мы находим примеры как совершенно немотивированного страха, ярости, меланхолии, тщеславия, так и столь же немотивированной апатии, сохраняющейся несмотря на самые веские объяснения ее необоснованности. В первом случае мы должны предположить, что нервные механизмы становятся настолько “подвижны” в направлении какой-нибудь одной эмоции, что почти каждый раздражитель, даже самый неподходящий, вызывает их смещение в этом направлении и, как следствие, комплекс переживаний, составляющих данную эмоцию. ПР если человек не способен глубоко вдохнуть, если его сердце трепещет, если он чувствует в области желудка то, что ощущается как “прекордиальное беспокойство”, если он испытывает непреодолимую тенденцию сидеть съежившись, как бы прячась и не двигаясь, и возможно, если это сопровождается другими висцеральными процессами, ныне неизвестными, — если все это неожиданно происходит с человеком, он будет переживать это сочетание как эмоцию ужаса, он станет жертвой того, что известно под названием “смертельного страха”. Во время приступов этой болезни главные усилия больного направлены на то, чтобы установить контроль над дыханием и замедлить сердцебиение, и в момент, когда ему удается глубоко вздохнуть и выпрямиться, ужас исчезает.

ПР 2 Одна из пациенток Браше описывала противоположное состояние эмоциональной нечувствительности: “Я продолжаю постоянно страдать; я не переживаю ни одного приятного момента, никаких человеческих чувств. Я окружена всем, что может сделать жизнь счастливой и привлекательной, но я не способна ни радоваться, ни чувствовать—то и другое стало физически невозможно. Во всем, даже в самых нежных ласках моих детей, я нахожу лишь горечь. Я целую их, но что-то лежит между нашими губами. И это ужасное что-то стоит между мной и всеми радостями жизни... Все мои ощущения, всякую часть моей личности я воспринимаю так, как если бы они отделены от меня и уже не могут доставить мне никакого чувства; кажется эта неспособность является результатом ощущения пустоты в передней части головы, а также следствием понижения чувствительности всего тела... хорошо, но для меня это просто шум...”.

Другие жертвы этого заболевания описывают свое состояние, как наличие ледяных стен вокруг них или оболочки из каучука, через которые в замкнутое пространство их чувств не может проникнуть ни одно впечатление.

Рассмотрим теперь не стандартные эмоции: моральные, интеллектуальные и эстетические переживания. Сочетания звуков, цветов, линий, логических выводов, телеологических построений доставляют нам удовольствие, которое кажется нам заключенным в самой форме этих явлений и не имеющим ничего общего с какой-либо деятельностью органов вне мозга. у нас есть чисто церебральные формы удовольствия или неудовольствия, явно отличающиеся своим происхождением от так называемых “стандартных” эмоций, которые мы анализировали. музыкальные образы или логические выводы могут непосредственно возбуждать некоторый вид эмоциональных переживаний, Но трезвое исследование случаев чисто церебральных эмоций не подтверждает того, что стандартные эмоции м б вызваны также непосредственно, без необходимости изначальных телесных переживаний.

Если интеллектуальное чувство действительно не связано с какими-то телесными действиями, если мы не смеемся из-за изящества некоторого технического приспособления, если мы не дрожим, понимая справедливость акта правосудия, не чувствуем зуда, слыша совершенную музыку, наше психическое состояние приближается к суждению о правильности более чем к чему-либо еще. Такое суждение следует относить скорее к сознанию истины: оно является когнитивным актом.

Однако в действительности интеллектуальное чувство едва ли когда-либо существует само по себе. Тело, как показывает тщательная интроспекция, резонирует на воздействия значительно тоньше, чем обычно предполагают.

А в тех случаях, когда большой опыт в отношении определенного класса явлений притупляет к ним эмоциональную чувствительность и в то же время обостряет вкус и способность к суждению, мы имеем чистую интеллектуальную эмоцию, если только ее можно так назвать. Ее сухость, бледность, отсутствие всякого жара, как это бывает у очень опытных критиков, не только показывает нам, как существенно она отличается от “стандартных” эмоций, но и заставляет нас заподозрить, что различие между ними почти целиком определяется тем, что телесный резонатор, вибрирующий в первом случае, остается безголосым во втором. “Не так уж плохо” — высшая степень одобрения в устах человека с совершенным вкусом. ПР “ничто не шокирует” — высшая похвала Шопена новой музыке. Во всяком искусстве, во всякой науке есть

-обостренное восприятие того, верно или не верно некоторое отношение и

-эмоциональная вспышка и возбуждение, следующие за ним. Это две вещи, а не одна.

В 1) сильны специалисты и мастера,

Во 2) сопровождается телесными проявлениями, которые едва ли их беспокоят.

Возвратимся к физиологии мозга (см стр 1). Если мы будем представлять, что кора состоит из центров для восприятия изменений, происходящих в каждом отдельном органе чувств, на каждом участке кожи, в каждой мышце, в каждом суставе, в каждом сосуде, и что больше в ней ничего нет — мы все-таки будем иметь вполне удобную модель для помещения в ней эмоционального процесса.

1)Объект воздействует на орган чувств и 2)воспринимается соответствующим корковым центром или 2.1)этот центр возбуждается каким-либо иным путем; в результате возникает идея этого объекта. 3)Нервные импульсы, мгновенно распространяясь по соответствующим каналам, меняют состояние мышц, кожи, сосудов. 4)Эти изменения, воспринимаемые, как и сам объект, многочисленными специфическими участками коры, соединяются с ними в сознании и 5)превращают его из просто воспринимаемого объекта в эмоционально переживаемый объект.

Не приходится вводить никаких новых принципов, постулировать что-либо, кроме существования обыкновенного рефлекторного кольца и корковых центров, что в той или иной форме признается всеми.