ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД

 

 

В глухих лесах, в Приладожье студеном,

Где древняя раскинулась земля,

Сиял он гордо золотом червленым

Над Волховом встающего кремля.

 

К нему сходились, словно сестры, реки

Сквозь темные болота и леса,

Товар заморский «из варягов в греки»

Несли в ладьях тугие паруса.

 

Как богатырь в урочище пустынном,

Стоял он твердо – родины оплот,

И этот город в песнях «Господином

Великим Новгородом» звал народ.

 

Над башнями, над белою Софией

В годину бед, сквозь вражьих стрел дожди,

Здесь вечевое сердце всей России

Набатом пело в каменной груди.

 

Оно молчит, у свастики в неволе,

Спит город – без единого огня.

Но издалёка в мутном вьюжном поле

Какой‑то гул доходит до меня.

 

То колокола пленное гуденье

Там, в теплой глубине родной земли.

Он нас зовет, он молит о спасенье,

Торопит нас, чтоб мы скорей пришли.

 

И час настал. В развалинах и дыме

Враг опрокинут танковой волной.

Возносит вновь над стенами крутыми

София купол, черный и сквозной.

 

Она пробита вражеским снарядом,

Ободран золотой ее шелом,

Но на снегу, со звонницею рядом,

Все полегли, кто встал на нас с мечом.

 

Гремит орудий слава вечевая,

И медное, как колокол‑старик,

Над нами солнце, тучи разрывая,

Раскачивает гневный свой язык.

 

Январь 1944

 

САЛЮТ ОСВОБОЖДЕНИЯ

 

 

Такого дня не видел Ленинград!

Нет, радости подобной не бывало…

Казалось, что всё небо грохотало,

Приветствуя великое начало

Весны, уже не знающей преград.

 

Гремел неумолкаемо салют

Из боевых, прославленных орудий,

Смеялись, пели, обнимались люди,

Свободы воздух жадно пили груди

В огнях незабываемых минут.

 

А залпы грохотали, и порой

Казалось, что великий гул прибоя,

Девятый вал, не знающий покоя,

Дыханием неслыханного боя

Проходит над ликующей Невой.

 

Там где‑то шла победных войск гряда,

Сплошной лавиной, скорость набирая,

Круша, топча врагов родного края,

И далеко светила ей родная,

Непобедимо алая звезда.

 

А здесь Нева сверкала средь огней,

Была разъята ночь мечами света,

Льдяную высь преображая в лето,

Цвели, сплетались, сыпались ракеты

И вновь взмывали веером лучей.

 

Великий Город, доблестный боец,

Сквозь стужу, мрак и пламень Обороны,

Родной Москвой на стойкость вдохновленный,

Недрогнувший, несдавший, непреклонный,

Вздохнул ты полной грудью наконец!

 

Май 1945

 

ПУЛКОВСКИЕ ВЫСОТЫ

 

 

Есть правдивая повесть о том,

Что в веках догоревшие звезды

Всё еще из пустыни морозной

Нам немеркнущим светят лучом.

 

Мы их видим, хотя их и нет,

Но в пространстве, лучами пронзенном,

По простым, неизменным законам

К нам доходит мерцающий свет.

 

Знаю я, что, подобно звезде,

Будут живы и подвиги чести,

Что о них негасимые вести

Мы услышим всегда и везде.

 

Знаю – в сотый и тысячный год,

Проходя у застав Ленинграда,

Отвести благодарного взгляда

Ты не сможешь от этих высот.

 

Из весенней земли, как живой,

Там, где тучи клубились когда‑то,

Встанет он в полушубке солдата –

Жизнь твою отстоявший герой!

 

1945

 

180. «Ты говорила гневные слова…»

 

 

Ты говорила гневные слова,

Тебя душила горестная дума

И выхода искала. Ты права.

Молчание бесплодно и угрюмо.

 

Пусть вырвется тяжелый, горький дым

И, комнату души освобождая,

Растает над простором голубым,

Как туча, свежим ливнем налитая.

 

Подыскивать упреки, обвинять

И чувствовать себя безмерно правой –

Не значит ли отрадою лукавой

Сильней и глубже раны растравлять?

 

Достойнее, хоть в поздний час прозрев,

Сказать: «Мне не к лицу вся эта малость!

Пусть хоть слезами, но прольется гнев,

Пусть он сгорит, чтоб пепла не осталось!»

 

1945–1946

 

ЛЮБОВЬ

 

 

Не отдавай в забаву суесловью

Шесть этих букв, хотя к ним мир привык.

Они – огонь. «Любовь» рифмует с «Кровью»

Приметливый и мудрый наш язык.

 

«Любовь» и «Кровь». Покуда сердце бьется

И гонит в теле крови теплоту,

Ты словно пьешь из вечного колодца,

Преобразив в действительность мечту.

 

От тусклых дней в их неустанной смене,

Когда порою сердцу всё мертво,

В нежданный мир чудесных превращений

Тебя любви уводит торжество.

 

Вот женщина, в которой столько света,

Друг в непогоду, спутница в борьбе, –

И сразу сердце подсказало: эта,

Да, только эта – луч в твоей судьбе!

 

Пускай она мечты твоей созданье,

Одно воображение твое –

С ней вечности горячее дыханье

Уже легло в земное бытие.

 

Как зов, дошедший из глубин столетий,

Как вспышка света за порогом тьмы,

И наш огонь возьмут в наследство дети,

Чтобы войти в бессмертье, как и мы.

 

Январь 1946

 

АЛЕКСАНДР БЛОК

 

 

Шел всё выше он тро́пами Данта,

Опаленными темным огнем,

Но великая честность таланта

Свет зари положила на нем.

 

В путь далекий его провожали

Через радуги огненный мост

Гамаюн – птица гордой печали –

И предвестник грозы – Алконост.

 

И, как песни слова огневые,

Перед ним в грозовой тишине

Встал сверкающий образ России,

Прискакавшей на алом коне.

 

Как же сердцем за нею не рваться

К воле, к счастью неистовых вьюг?

И за вами он вышел, Двенадцать,

Как поэт, современник и друг.

 

Страстной правдой горевшее слово

Он от пламени сердца зажег,

И народ не забудет простого,

Благородного имени – Блок.

 

7 августа 1946

25 лет со дня смерти А. Блока

 

СТРОИТЕЛИ

 

ВАРФОЛОМЕЙ РАСТРЕЛЛИ

 

 

Он, русский сердцем, родом итальянец,

Плетя свои гирлянды и венцы,

В морозных зорях видел роз румянец

И на снегу выращивал дворцы.

 

Он верил, что их пышное цветенье

Убережет российская зима.

Они росли – чудесное сплетенье

Живой мечты и трезвого ума.

 

Их тонкие, как кружево, фасады,

Узор гирлянд и завитки волют

Порвали в клочья злобные снаряды,

Сожгли дотла, как лишь фашисты жгут.

 

Но красота вовек неистребима,

И там, где смерти сузилось кольцо,

Из кирпичей, из черных клубов дыма

Встает ее прекрасное лицо.

 

В провалы стен заглядывают елки,

Заносит снег пустыню анфилад,

А камни статуй и зеркал осколки

Всё так же о бессмертье говорят!

 

1945

 

АДРИАН ЗАХАРОВ

 

 

Преодолев ветров злодейство

И вьюг крутящуюся мглу,

Над городом Адмиралтейство

Зажгло бессмертную иглу.

 

Чтоб в громе пушечных ударов

В Неву входили корабли,

Поставил Адриан Захаров

Маяк отеческой земли.

 

И этой шпаги острый пламень,

Прорвав сырой туман болот,

Фасада вытянутый камень

Приподнял в дерзостный полет.

 

В года блокады, смерти, стужи

Она, закутана чехлом,

Для нас хранила ясность ту же,

Сверкая в воздухе морском.

 

Была в ней нашей воли твердость,

Стремленье ввысь, в лазурь и свет,

И несклоняемая гордость –

Предвестье будущих побед.

 

1945

 

АНДРЕЙ ВОРОНИХИН

 

 

Крепостной мечтатель на чужбине,

Отрицатель италийских нег,

Лишь о снежной думал он пустыне,

Зоркий мастер, русский человек.

 

И над дельтой невских вод холодных,

Там, где вьюги севера поют,

Словно храм в дорических колоннах,

Свой поставил Горный институт.

 

Этот строгий обнаженный портик

Каменных, взнесенных к небу струн

Стережет, трезубец словно кортик

В невской тине высящий, Нептун.

 

И цветет суровая громада,

Стужею зажатая в тиски,

Как новорожденная Эллада

Над простором северной реки.

 

В грозный год, в тяжелый лед вмерзая,

Из орудий в снеговой пыли

Били здесь врага не уставая

Балтики советской корабли.

 

И дивилась в мутных вьюгах марта,

За раскатом слушая раскат,

Мужеством прославленная Спарта,

Как стоит, не дрогнув, Ленинград.

 

1945

 

КАРЛО РОССИ

 

 

Рим строгостью его отметил величавой.

Он, взвесив замысел, в расчеты погружен,

На невских берегах поставил портик славы

И выровнял ряды торжественных колонн.

 

Любил он простоту и линий постоянство,

Безжалостной служил и точной красоте,

Родному городу дал пышное убранство,

Был славой вознесен и умер в нищете.

 

Но жив его мечтой одушевленный камень.

Что римский Колизей! Он превзойден в веках,

И Арки, созданной рабочими руками,

Уже неудержим стремительный размах.

 

Под ней проносим мы победные знамена

Иных строителей, освободивших труд,

Дворцы свободных дум и счастья стадионы

По планам их мечты в честь Родины встают.

 

<1945>

 

ВАСИЛИЙ СТАСОВ

 

 

Простор Невы, белеющие ночи,

Чугун решеток, шпили и мосты

Василий Стасов, зоркий русский зодчий,

Считал заветом строгой красоты.

 

На поле Марсовом, осеребренном

Луною, затопившей Летний сад,

Он в легком строе вытянул колонны

Шеренгой войск, пришедших на парад.

 

Не соблазняясь пышностью узора,

Следя за тем, чтоб мысль была светла,

В тяжелой глыбе русского собора

Он сочетал с Элладой купола.

 

И, тот же скромный замысел лелея,

Суровым вдохновением горя,

Громаду царскосельского Лицея

Поставил, как корабль, на якоря.

 

В стране морских просторов и норд‑оста

Он не расстался с гордой красотой.

Чтоб строить так торжественно и просто,

Быть надо зодчим с русскою мечтой!

 

5 сентября 1948

 

ДЕВУШКИ ЛЕНИНГРАДА

 

 

Над дымкою садов светло‑зеленых,

Над улицей, струящей смутный гам,

В закапанных простых комбинезонах

Они легко восходят по лесам.

 

И там, на высоте шестиэтажной,

Где жгут лицо июльские лучи,

Качаясь в люльке весело и важно,

Фасады красят, ставят кирпичи.

 

И молодеют трещины, морщины,

Из пепла юный город восстает

В воскресшем блеске, в строгости старинной

И новой славе у приморских вод.

 

О юные обветренные лица,

Веснушки и проворная рука!

В легендах будут солнцем золотиться

Ваш легкий волос, взор из‑под платка,

 

И новая возникнет Илиада –

Высоких песен нерушимый строй –

О светлой молодости Ленинграда,

От смерти отстоявшей город свой.

 

1946