Книга. Воспоминания о детстве.

Со скольких лет человек помнит себя? Не знаю, кто как. Вот я, человек разменявший шесток десяток, решил вспомнить то, что было давно-давно, и то, что осталось в моей памяти.

Ещё, помню, как когда мы пришли домой меня переодели, и в это время кто-то из одноклассников к сестре Тамаре, а я хвастался, что нас фотографировали. Эта фотография долго, почти всю мою жизнь, висела на стене, потом Ольга её сняла, сказав: «Как в деревне», а, где она сейчас – я сказать не могу, наверное, она её выкинула в мусор, как и мои остальные фотографии, у меня же осталась только маленькая, наверное, у сестры тоже. Вот это, наверное, самые мои ранние воспоминания о детстве.

Моё детство до 10 лет прошло на улице Моховой. Это была окраина города Вологды. Та часть города, где находилась эта улица, называлась Заречный посёлок. Почему именно посёлок? Потому что ещё было Заречье. Всё это находилось на левом берегу реки Вологды. Река Вологда делит город Вологду как бы на две неравные части. Большая и главная часть находится на правом берегу. В годы моего детства, а я имею в виду конец 50-х начало 60-х годов, разница между левыми и правым берегами была довольно заметной. На правом берегу находились все административные и культурные заведения города, это была старая историческая часть города, а вот берег левый представлял собой следующую картину. В основном деревянные дома, одно- и двухэтажные. Постройка самая разнообразная: от 19 века до 50-х годов века 20-го. Вся Заречная часть пересекалась улицей Чернышевского, это бывшая Большая Архангельская улица, которая тянулась от Октябрьского моста на север до села Прилуки. Там в Прилуках, была развилка, одна дорога поворачивала направо и вдоль железной дороги «Москва-Архангельск» тянулась на север к Архангельску и Великому Устюгу, хотя тогда туда проехать на машине было невозможно, дорога была только на карте и зимой. Прямо же за переезд дорога шла на Кириллов, Белозерск и далее в Карелию. Сразу же за переездом с левой стороны стояли высокие стены с большими башнями, это был монастырь. У въезда в монастырь всегда стоял вооружённый солдат, в монастыре долгое время находились военные склады, может быть, поэтому монастырь и сохранился до тех времён, когда в нём поселись монахи, те, для кого он и был построен. По улице Чернышевского ездили рейсовые автобусы №2, №3, №7, №9. Я хорошо помню, что ходили разные автобусы, маленькие, Горьковского автозавода с одной дверью (их потом звали «лохмашки») и большие ЗИЛы, двухдверные, с отдельной кабиной водителя, в которой вверху были часы, а вечером в тёмное время они светились зелёным светом, такая была подсветка.

Я хорошо помню, что стоимость проезда была 15 копеек за остановку или две, в зависимости от протяженности перегона. На Заболотной улице был магазин, в народе его звали «сороковой», он был под № 40, и возле этого магазина была остановка автобуса.

По улице Заболотной ходили автобусы по двум маршрутам: № 7 и № 9, проезд до центра стоил 45 копеек, а вот до вокзала 90 копеек. Вот на следующей странице я нарисовал карту-схему Заречной части города Вологды. Это уже потом, будучи взрослым, я всю эту Заречную часть города обошёл пешком, а тогда, в далёком детстве, у нас, ребятишек, был свой мир, даже не мир, а мирок, который находился на улице Моховой.

Вообще вся моя жизнь в городе Вологде прошла за рекой, в Заречной части города, первые десять лет на улице Моховой, а остальные годы – на улице Горького, почти 30 лет, и в итоге в ноябре 1994 года я уехал в Санкт-Петербург, но сердцем и душой я, конечно, прикипел к Вологде, и за десять лет, что я прожил в Питере, я, наверное, остался всё тем же, кем был я и раньше, двадцать, сорок и более лет назад.

А вот раньше…

Когда я родился в марте 1953 года, наша семья уже жила в этом доме в течение нескольких лет, наверное, года два-три. Сестра в своих воспоминаниях о детстве очень хорошо его описала. Квартира была двухкомнатная, но я не помню соседей Каракосовых, но я уже помню то время, когда мы занимали большую комнату, а в маленькой комнате жили Артамошины. С Вовкой Каракосовым я уже познакомился после, где-то во второй половине 70-х годов, когда мы с ним работали в АК-1117, а вот дядю Досю Артамошина я в последний раз видел за несколько дней до ухода в армию.

Вот, помню я дом на Моховой с того времени, когда мы уже жили в большой комнате впятером. Артамошины уехали или за год или за два до того времени, как я пошёл в школу, тогда был построен двухэтажный деревянный дом на углу улиц Заболотной и Добролюбова, вместе с ними уехали и Башкины из 1-й квартиры, наверное, это было в 1958 году. Но вот, как они переезжали, я помню. Ещё я помню, что в то время дядя Дося работал на самосвале «ЗИС-585», вот даже помню, жёлтые номера с буквами ВВ и первые две цифры были 89. Вот это помню. Он частенько брал меня с собой кататься на машине. Он возил песок с берега реки Вологды. На нашем берегу, недалеко от деревянного Красного Моста, стояли баржи с песком, плавучие краны выгружали из них песок на берег, а там экскаватором грузили его на самосвалы. Машины тогда были самосвалы «ГАЗ-93», «ЗИС-581» и «ЗИС-585», они возили песок на битумную базу, которая находилась на выходе из Вологды, на Архангельском шоссе, возле дома дорожного мастера около железнодорожной станции Рыбкино. Там из битума и песка делали асфальт, и этим асфальтом покрывали новую автодорогу «Вологда-Архангельск». Эту дорогу строили довольно долго, где-то лет тридцать.

Ещё из тех воспоминаний: не помню, то ли я завёл как-то машину у дяди Доси, то ли спустил её с ручного тормоза, но помню, что машина то ли завелась, то ли покатилась, но, одним словом, что-то такое я сделал, за что был отруган. Помню, что в то время, когда наша квартира была общей, на двоих, стены в кухне были простые, деревянные, дом-то ведь из бруса, а после отъезда Атрамошиных, отец обил стены кухни изоплитой, а потом их оклеили, и в маленькой комнате тоже оклеивали стены, а я брал отрезанные кромки от обоев и играл в билеты, как в автобусе, вот это я помню как оклеивали, а у обоев обрезали кромку. Вот тогда же, помню, отец провёл розетку для радио на кухне, спрятал под одежду, которая висела на стене, а вечером сидел на сделанном им же самим ящиком для обуви напротив печки, курил и слушал радио. Ведь телевизоров тогда не было, да и радиола, дешёвенькая, появилась у нас гораздо позже, а так по радио слушали новости, «Театр у микрофона», песни, помню, очень часто пели песню «Рябина кудрявая», а я, подпевая, не выговаривая букву «Р», я вообще долго не мог выговаривать две буквы «Р» и «Л». Особенно старшие ребята любили смеяться надо мной, когда я кричал: «Ребята», без буквы «Р».

Наш дом был под № 14 по улице Моховая. Позже, когда мы уже переехали на Горького, эту улицу переименовали и назвали в честь Героя Советского Союза Бориса Образцова, он вроде бы был лётчиком и погиб во время войны, я не помню точно, хотя была там и мемориальная доска. Так вот эта улица начиналась от улицы Добролюбова, как раз около ворот на кладбище. Введенское кладбище было довольно большое, я не знаю, как правильно называть его: Введенское или Веденеевское. В городе было три кладбища, Богородское, которое стояло за железной дорогой, почти напротив вокзала, затем было ещё Горбачёвское, которое находилось в конце улицы Парковой. Богородское кладбище в то время готовились снести, там перестали хоронить людей ещё вроде бы до войны, а в те годы там, на Богородском кладбище, была одна из двух действующих церквей в городе, причём она никогда не закрывалась, даже в годы самых сильных гонений на церковь в коммунистические времена, и я неоднократно с бабушкой бывал в той церкви. Туда  было очень удобно добираться, и 7-й 9-й маршруты автобусов шли как раз от «нашего» магазина до самой церкви, но народу в автобусах было много, в основном бабушки. Вот помню, что билет бабушка покупала за 90 копеек до реформы 1961 года, это я помню точно. А вот когда уже реформа была неизбежна, то сделали где-то за полгода до неё билеты единые по городу 50 копеек, т.е. послереформенные 5 копеек, причём эта цена просуществовала до 1991 года, целых 30 лет.

На Горбачёвском и Введенском кладбищах прекратили хоронить где-то летом 1966 года, и с того момента всех умерших стали хоронить на новом кладбище, на Пошехонском шоссе. Бабушка умерла в апреле 1965 года и была похоронена на Горбачёвском кладбище.

Введенское кладбище было довольно большим, но Горбачёвское кладбище не меньше. Оба эти кладбища были довольно старыми. На Введенском кладбище было довольно много захоронений солдат Красной Армии, которые умерли во время войны в госпиталях города Вологды. В  те годы, когда мы там жили, ещё не было мемориального военного кладбища. Позднее, к 1970 году, к 25-летию Великой Победы, всё кладбище было перестроено: ряды братских могил были ликвидированы, холмики с красными тумбочками и красными звёздами были снесены и были проложены дорожки, потом их покрыли асфальтом, и установили памятники и мемориальные доски. Но в воспоминаниях моего детства это то, старое солдатское кладбище с красными звёздами, и братскими могилами, поросшими травой. Ещё там было еврейское кладбище, в основном с дорогими мемориальными и гранитными памятниками и со звездой Давида. Много было и старых захоронений, а на дальнем краю кладбища, за канавой, тоже были могилы, но просто холмики, говорили, что там хоронили раньше самоубийц, узников из тюрьмы, которая была неподалёку, впоследствии там построили вроде бы гаражи и проложили дорогу. Ещё на кладбище была церковь, вернее бывшая церковь, там размещалась мастерская по изготовлению гробов. Когда в 1977 году умерла моя мать, мы там заказывали ей гроб (царство ей небесное!).

Через кладбище была тропа, да и дорога тоже. По ней ходили люди, но ночью желающих было мало гулять, хотя я не припоминаю, чтобы там было совершено что-то преступное. Через кладбище было ближе пройти к улице Чернышевского, туда, где ходили автобусы. Пройдя  кладбище, выходили к Дому колхозника, раньше он назывался Домом крестьянина, позже стал называться «Гостиница Октябрь». Там была парикмахерская, и меня туда водили постригаться, а внизу была столовая, и там работала наша мать. Рядом же была барахолка, или, как ещё называли промтоварный рынок, барахолка, которая работала только по воскресным дням. В начале 60-х годов её перенесли, и на её месте построили четырёхэтажные кирпичные дома, один или два для слепых и ещё для военных. А барахолку эту я помню, потому что там мне купили велосипед «Школьник» за 100 рублей, а новый он стоил триста рублей. Я помню, что там торговали в основном подержанными вещами, ходило много милиции, и народу было много, но сам базар был небольшой. Вот и мне он, этот базар, запомнился тем, что мне там купили велосипед.

Итак, улица Моховая начиналась от кладбища. Асфальта на ней, также как и на других улицах по-соседству, не было. Сначала заасфальтировали улицу Чернышевского, потом улицу Заболотную. На улице Добролюбова была булыжная мостовая, но когда я пошёл в школу, то по улице Добролюбова были проложены асфальтовые тротуары, а по улице Добролюбова были мостки, деревянные, и по нашей улице Моховой тоже: вдоль забора были проложены доски, деревянные тротуары, которые у нас называли мостками. Вот по этим мосткам мы и ходили.