На Горбачёвском кладбище была действующая церковь

На Горбачёвском кладбище была действующая церковь, Лазаревская, а на Введенском храм давно был закрыт, и в помещении там была мастерская по производству гробов, кстати, когда умерла моя мать в 1977 году, мы гроб с двоюродным братом Игорем заказывали для неё именно там.

Введенское кладбище я знал хорошо, потому что вырос около него, да и потом уже, когда на нём перестали хоронить, мы довольно часто бывали там, ведь оно находилось буквально в 150-200 метрах от нашей старой квартиры, а вот про Горбачёвское кладбище я только слышал, но там впервые я побывал только тогда, когда хоронили бабушку. Кстати, летом 66-го года оба эти кладбища были закрыты, и стали хоронить людей на Пошехонском шоссе, на новом кладбище, но это будет много позднее, а вот то, что бабушку похоронили не на Введенском кладбище, которое было ближе, я считал тогда это неправильным. Но вышло так, как вышло.

Когда шла служба в то Вербное воскресенье, в 1965 году, я помню народу было довольно много для того времени, и в церкви стояли три гроба, в тот день хоронили трёх старушек. Конечно, тот день я запомнил навсегда. Ведь так устроена наша вся грешная жизнь, что люди не вечны, что все умирают. Сколько  у меня умерло родных и близких, сколько знакомых! На  смену умершим приходят новые люди, люди рождаются и умирают, ведь так было всегда, и всё это в Воле Божьей, и мы, грешные, не в силах что-либо здесь изменить.

Со смертью бабушки оборвалась нить, связывающая меня с православием, с церковью, со всем тем, к чему я уже пытаюсь прийти все свои последние годы.

Долгая дорога к Богу, к вере, затянулась у меня, у грешного, надолго. Вот, на предыдущую смену я ехал в маршрутке, а по пути следования есть монастырь,  и сейчас находится), но часть монастыря этой Троице-Сергиевской пустыни отдали под жизнь монахов. Я  видел монаха, он ехал в маршрутке, сидел напротив меня и читал книгу, делал в ней пометки карандашом. Но, видно было то, что это  – не простой монах: взгляд у него умный, да и вообще от него исходило какое-то тепло, доброта душевная. Вот  он вышел, и мне показалось, что чего-то стало не так.

 Я часто задумываюсь над тем, как люди приходят к Богу. Это очень сильный шаг в жизни каждого человека. Вот мне уже шестой десяток – как быстро летит время! Ведь  недаром сказано, что наша жизнь – это один миг, раз –и всё, прожита. Не  успел – и всё, состарился, а там уже и о вечном надо думать.

Думаю о том, что вот монахи – ведь они отказываются ото всего мирского. Мне  сейчас кажется, что это очень трудно. Конечно, мне, человеку, который не представляет, что это такое – этого не понять.

А если взять с другой стороны, то, что творится в мире, особенно в последнее время, вряд ли угодно Богу, и ведь совсем неслучайно в последнее время столько всяких катаклизмов и происшествий, что становится не по себе. Вот, взять православную Сербию, как над ними глумились и глумятся сатанинские силы Америки и мусульман-албанцев, разрушают храмы, убивают священников и ни в чём не повинных людей. Сейчас в Европе наводнения,  Америке тоже досталось в прошлом году от наводнений. А ведь человек – это образ Божий, и нельзя против Него идти. Ведь Бог – это творец мира, а всё остальное зависит от Бога, но Бог не зависит ни от кого. А люди этого не понимают, да это и не мудрено, ведь, сколько сейчас антихристов, которые в открытую пропагандируют свои секты и лже-пастырские учения, а человек – это животное, но животные свободнее, чем люди. Может быть, только я так думаю, но моё мнение именно такое. Я прожил уже немало, но, тем не менее, я говорю это потому, что в моей жизни я не всегда был волен делать то, что бы я хотел, вернее, всегда я делал не то, что должен бы делать в своей жизни.

Меня часто волнует вопрос, почему я стал тем, кем стал, почему я не стал дальше учиться, не получил образования? Наверное, я бы никогда не смог работать руководителем – слишком сложно отвечать за кого-то. Вообще  руководителем или командиром дано стать не любому человеку, а вот гуманитарные науки мне могли бы подойти, но кто знал, что всё так будет. А может быть это и хорошо. Вообще, наличие высшего образования ещё не сказывается на интеллекте человека. Недавно была передача про правнука писателя Достоевского: он всю жизнь был рабочим, много лет водителем на трамвае работал, без высшего образования, но выучил несколько иностранных языков и читал лекции в Америке по русской литературе на английском языке. Я думаю, что из меня бы историк получился, меня вообще история интересует с самого детства. Может быть, поэтому я и пишу, вспоминая то, что было.

Я уже неоднократно отмечал в своих записях, что детство в жизни каждого человека оставляет более или менее заметный след.

Но одно дело, когда человеку лет 10-15, и совсем другое, когда ему уже за пятьдесят, ведь мне в то время (лет сорок назад) отец, которому было примерно как мне сегодня лет, он мне казался каким-то человеком из далёкого прошлого.

Я почему-то думаю всё больше и больше о том, почему так сложилась моя жизнь? Думаю, и не нахожу ответа.

Помню, когда в детстве читал книги про революцию, гражданскую войну или войну Великую Отечественную, то я очень жалел, что не жил в то время. Боже! Какой же я был глупый дурак! Вот  сейчас я благодарен судьбе, что все бури и катаклизмы в последней четверти прошлого века обошли меня стороной. Я  иногда думаю, что если бы я пошёл в военное училище, навряд ли бы меня ожидала тихая спокойная служба, и я должен был благодарен судьбе, что все горячие точки обошлись без меня, равно как Афганистан, Карабах, Абхазия, Приднестровье, и даже Чернобыль. Да, я не был героем ни живым, ни посмертно, но я был современником этих событий, и это хорошо.

Ведь не каждому дано пережить развал страны, системы, а система-то была, надо сказать, дикая. Вот, по телевизору показывают передачи про первых христиан, а ведь у нас в стране гонения были не меньше, если не больше.

Но ведь всем Господь Бог воздаст по заслугам. Ведь те, кто сделал переворот в 1917 году, редко кто из них дожил до 37-38 годов, а если дожил, то не пережил. Конечно, много было и невиновных, очень много, но на всё воля Бога.

Сейчас, уже пятнадцать лет спустя, после развала Советского Союза и падения коммунистического режима, до сих пор раздаются голоса осуждения прошлой власти. Я часто думаю, а что было лучше? Жить до 91-го или сейчас? И не нахожу конкретного ответа.

Если  сказать по-честному, то я ещё в школе не очень-то уважал Советскую власть, как не любил пионерские сборы, утренники. Я ведь и в комсомол-то вступил за месяц до окончания школы, правда и вышел из него я сразу после армии. Я  очень жалею, что моя бабушка умерла рано (хотя дай Боже мне, грешному, дожить почти до 80-ти лет). У  неё был календарь церковный, православный за пятьдесят какой-то год, и она не имела возможности купить новый календарь, а сейчас можно купить почти всё, и литературы духовной много, и церкви пооткрывали новые (вернее, большинство ново-старые) только духовности, доброты, человечности у людей не прибавилось. А вот сорок лет назад и эпоха была другая, и люди тоже.

Конечно, время было другое, совсем другое, но не надо забывать, что недавно закончилась самая кровопролитная война в истории человечества, и наша страна пострадала больше, чем кто-либо.

Вот как устроена жизнь?  Часто  мне проходило в голову, что я не знаю своей родословной.  Ведь  сто лет в истории это миг, но это гораздо больше, чем человеческая жизнь, особенно, если учитывать то, сколько лет прожили мои родители, ведь это ничтожно мало. Я знаю, что зависть – это очень плохое качество, что это плохая черта человека, что это грех – зависть, но у меня есть зависть, белая зависть, к тем, кто знает своих предков, своё родословное древо, а вот я не знаю ничего про своих прадедов и прабабушек, я даже не знаю, кем были мои предки чуть больше века назад.

Вот, чёрные, они знают про своих предков до нескольких поколений, они могут рассказать о дедах, прадедах, обо всех своих родственниках. А мы кто? Мало того, что мы ничего не знаем, мы ещё не хотим ничего знать.

Вот, я своих дедов Михаила Ивановича Животова и Стратона Дормидонтовича Бутузова, знаю только из рассказов родителей, да и то очень мало, а про прадедов я знаю только то, как их звали, я об этом сделал вывод из отечества дедов.

Вот, бабушка моя немного рассказывала про своих родителей, знаю, что её мать звали Евдокией, отца соответственно Иваном, а вот как их было отечество я знать не знаю, потому что, когда она мне об этом говорила, это было давно, а я забыл, а записать всё – ума не хватило тогда, хотя ведь когда она умерла мне было 12 лет, я даже не знаю, сколько у неё было братьев и сестёр, и кто они, я вот только помню, что когда отец стал работать в Мостстрое, то он часто ездил в Ярославль, и вот там жила её сестра (а может двоюродная? я не знаю).

Вот со стороны родителей у меня родня есть, но и я почти не знаю никого.

Ну, со стороны матери – здесь всё ясно: три брата погибли, один пропал без вести, после войны у неё в живых было два брата Василий и Анатолий, но Василий объявился только в 50-е годы, и за все годы был в Вологде два раза при бабушке, и два раза после, на похороны приехал (к бабушке), потом приезжал в 76 году, а на похороны матери моей, (своей сестры) он не приехал, да я еще был у него в гостях в 1983 году. Вот и всё общение.

Кого винить в том, что столько моих родных погибло в те далёкие годы? Наверное, Советскую власть. Только тот режим, при котором прошло детство моей матери, ведь она никогда не говорила, как умер её отец, мой дед Стратон Дормидонтович, я чего-то сомневаюсь в том, что он умер своей смертью. Вообще всё в их истории и биографии окутано какой-то тайной, которую я никогда не узнаю, и кого мне винить в том, что я ничего не знаю о своих прародителях? Кого винить в том, что так сложилась судьба моих родителей? Только евреев и коммунистов.

Вот, существуют люди, которые знают свою родословную в несколько сотен лет, а я не знаю, могу лишь только догадываться: были ли мои предки крепостными или нет, думаю, что да, ведь в Вологодской губернии в те времена, когда было крепостное право, было три уезда, в которых было много крепостных крестьян, в том числе и Грязовецкий уезд.

Но обо всём молчали, молчали и не говорили ни мать, ни отец, ни бабушка, молчали, так они были напуганы властями.

Я никогда не был диссидентом, но я могу сказать честно, за все годы моей жизни, после армии я один только один раз был на демонстрации и то я послушал тогда свою бывшую жену, куму и кума (царство ему небесное!), а вот кумовья ходили регулярно. Я не знаю почему, но мне всегда было противно ходить на эти демонстрации, я удивляюсь, когда сейчас люди вспоминают то время с сожалением, особенно, когда вспоминают демонстрации, то говорят об этом, как о самых светлых воспоминаниях в жизни.

Эти строки я пишу 1-го мая 2006 года. Только что по пятому каналу показали трех серийный фильм «Кортик», снятый по книге с одноименным названием Анатолия Рыбакова. Почему я пишу про эту книгу? Хотя в этом фильме действие происходит сразу после гражданской войны или в начале 20-х годов, эта книга-воспоминание о детстве, потому что это книга моего детства, и, причём, одна из любимых. С каким удовольствием мы читали книги «Кортик», «Бронзовая птица», да и другие, ведь в то время телевизоров не было, а в кинотеатрах были очереди на просмотр кинофильмов. Но вот этот фильм был снят в 1974 году, это уже в том возрасте, когда я был взрослым, но всё равно, те книги, которые читал в детстве, они так и останутся книгами моего детства.

Что греха таить, в то время пропаганда работала так, чтобы с самого детства люди, вернее дети, учились мыслить так и совершать такие поступки, чтобы они были на благо родины направлены. Это сейчас по телевизору сплошь и рядом показывают фильмы производства США, разные боевики, триллеры и так далее. Надо подсчитать, сколько в неделю идёт зарубежных фильмов, а сколько наших. И ведь было много отличных детских писателей, которые для детей писали хорошие произведения, но они были, конечно, же направлены на «правильное» воспитание подрастающего поколения. И это было с одной стороны правильно и верно.

Вообще, культурная жизнь в те годы в Вологде, когда я учился в школе, была довольно интересная. Я имею в виду то, что в городе были кинотеатры, был хороший драмтеатр и филармония, и в школе довольно часто организовывали культпоходы. Но  потом мне всю охоту ходить в театр отбила классный руководитель Соколова Галина Ивановна, –  она нас заставляла писать сочинения по тем пьесам, которые, мы смотрели, одним словом, стали так делать для нас, что театр стал делом добровольно-обязательным, ну, конечно, принудительные меры отбили всю охоту ходить в театр. А пьесы шли в основном про Ленина, про революцию, помню «Кремлёвские куранты» и тому подобные. Вообще, мне очень не нравилось, как преподавали литературу в школе: изучали такие произведения, которые впору изучать взрослым людям, вернее, установки были такие, что от нас требовали давать ту оценку событиям и героям, какую надо было власть предержащим. Сейчас, конечно, требования изменились, многие произведения исключены из программы, многие, наоборот, стали более изучаемыми. Конечно, прошло много лет, сменилась власть, сменилась эпоха, всё стало на те места, на которых все стоят.

 Изучали в школе  произведения 19 века, которые написали Пушкин, Гоголь, Некрасов и другие – и обязательно плохими были помещики, купцы, все правящие классы и духовенство, а сейчас чего изучать, когда все те, что были врагами, стали героями. Сложная это вещь – жить в различных эпохах.

 Эти  строки я пишу 1-го мая, а в те годы, в первомайские праздники, отец всегда дежурил на работе, они выходили на четыре часа. Я любил и ним вместе дежурить, особенно когда это было, в то время, когда мы жили на Моховой. Контора их дорожно-строительного управления находилась совсем недалеко от дома, около кладбища на улице Добролюбова. Это был обычный дом, барачного типа, такие же дома стояли и на нашей улице.

Мне там нравилось то, что отец вставлял лист бумаги в пишущую машинку, и я нажимал на кнопки букв, получалось, что я как бы печатал, и буквы красивые получались, нравилось считать на арифмометре. В конторе  были телефоны, но звонить было некуда – у знакомых не было телефонов. Как это ни странно звучит: не было знакомых с телефонами. Вот были времена! Сейчас такое время, когда телефоном никого не удивишь, особенно мобильным, а тогда было время, когда на улицах стояли телефонные будки, но народ ведь русский – дикий, срезали трубки, потом их стали прикреплять цепью, но трубки разбирали, вынимали микрофон и динамик – и телефон становился неисправным. А если надо было позвонить и сделать срочный вызов?

Да, культура была весьма «своеобразная». Почему отец ходил по праздникам дежурить я узнал уже после: просто тем, кто дежурил,  не надо было идти на демонстрацию и кричать: «Слава КПСС», или «Ура, товарищу Хрущёву». Вот такие были праздники. Праздников в те времена было много и немного одновременно. Много, потому что всяких дней шахтёра, железнодорожника и т.д. было много, а немного было  тех, для которых были красные дни календаря: 1-го января – Новый год, 1-го и 2 мая – День солидарности, 7-8 ноября – это был главный праздник страны, День Октябрьской революции и 5-е декабря – День конституции, т.е. всего-то шесть дней в году. В 1965 году был объявлен нерабочим днём День Победы – 9 мая, позднее (не помню когда) был объявлен нерабочим день 8 марта.

А вот в последние годы произошла переоценка ценностей: нерабочих праздничных  дней сейчас осталось 1-е мая (один день) и 1-е января (Новый год), а добавилось праздников  столько, что надоест перечислять.[1]

Надо учитывать и тот фактор, что вроде бы до 1968 года суббота была рабочим днём (может я ошибаюсь на год-два), и рабочий день был семь часов в обычный день и пять часов в субботу, а когда сделали субботу выходным днём рабочий день сделали восемь часов, сохранив при этом сорокачасовую рабочую неделю.

Но прошло время, прошли годы, и сменилась целая эпоха, сменился строй, и сменилось всё и вся.

Вот, вчера звонил сестре в Череповец, и настроение не очень хорошее. Конечно, не о такой жизни она мечтала в далёком детстве. Вообще-то, если сказать честно при её талантах, она была достойна лучшей жизни. Я, конечно, не сужу об их взаимоотношениях внутри семьи, но ведь она как вышла замуж тридцать с лишним лет назад, так и вся жизнь её пролетела как у обычной бабы, но ведь она не баба, она необычная.

Окончила школу с серебряной медалью, хотя при другом любом преподавателе математики она бы получила золотую, столько книг она прочитала в детстве, хорошо рисовала, всегда делала стенгазеты, писала стихи, и, причём неплохие стихи. Она мечтала изучать астрономию, знала все звёзды и созвездия, но не судьба. Не последнюю роль в этом сыграла наша покойная матушка! Ох, не последнюю. Почему Тамара вышла замуж? Да просто потому чтобы не жить с матушкой, чтобы уехать и забыть те ужасы и моменты пьяных концертов, которые с завидной регулярностью устраивала покойная Валентина Стратоновна. Плохо, очень плохо, когда человек что-то делает по причине назло кому-то, ничего хорошего из этого не получается. Никогда не получается.

Вот так и бывает, за родителей расплачиваются дети. Конечно, обидно, окончить школу с медалью, окончить институт, а потом все свои лучшие молодые годы посвятить семье, детям, мужу, родить и воспитать троих детей, заниматься хозяйством, стирать, готовить, да ещё работать, а по выходным ещё ездить на «дачу», не отдыхать, а пахать, как ломовая лошадь, итак всю жизнь. А жила ли она для себя? Видимо так уж устроена жизнь, что ни я, ни Тамара в силу своего характера или воспитания, потому что мы с ней оба так воспитаны, что привыкли прежде думать о других, а не о себе, что мы не умеем тяфкнуть, рявкнуть, топнуть ногой в нужное время, вот за это-то мы и страдаем. Не знаю, насколько это правильно или нет.

Конечно, я себя не сравниваю нисколько с Тамарой, хотя бы потому что, я и в школе учился намного хуже, и высшего образования нет у меня, и всё, что случилось со мной, это во многом по моей собственной вине, или, наверное, вследствие моей доверчивости. А что относительно Тамары, то у неё жизнь не позавидуешь. Конечно, женщина есть женщина, но когда мужик, вернее муж, понимает, что у него жена умнее, образованнее, то он никогда с этим не смирится, ему надо или просто признать её превосходство, относиться к ней с уважением, или, добившись в чем-то превосходства над ней, постоянно это показывать, и всё время ждать, когда его похвалят, а то ведь самолюбие его задевается. Конечно, Вас. Вас человек очень положительный, даже слишком, иногда даже себя рядом с ним чувствуешь последним грешником, слишком много в нём всего положительного, даже становится как-то боязно. Я не буду никого критиковать, у меня просто так сложилась моя жизнь, что я никогда не был в семье тираном, мне никогда не приносили кофе в постель, я всегда был самим собой. Если я скажу, что я развод перенёс тяжело, то я буду неправ, я тяжело пережил потерю жилья, это была главная причина, а то, что я давно, жил не так, как живут семейные люди, я привык к одиночеству.

У меня перед глазами была семейная жизнь родителей. Где-то лет в 12-13 я всё понимал, я понимал, что семьи-то у матери с отцом нет, вернее жизни нормальной нет, и вот сейчас я не пойму, почему отец терпел материнские выходки, спустил раз, другой и всё, понеслось-поехало. Так вот, когда мы с Ольгой поженились, матушка сделала всё от неё возможное, чтобы меня оговорить, вылить на меня сто ведер помоев, сделала всё для того, чтобы на протяжении всех лет был у Ольги повод укорять меня.

Да, я родился и сорок лет прожил в Вологде, мне часто снится этот город, но я (не закаиваюсь) навряд ли, когда поеду туда, хотя там и могилы родителей. Я  ведь и когда там жил, то не ходил на кладбище, нет, обиды нет, но была. А  сейчас мне вообще в Вологде делать нечего, даже если приеду, то и переночевать-то не у кого – родных никого нет.

Вот, снова пишу и продолжаю тему. Неделю назад позвонила сестра Тамара, к ней приезжала Аня с сыном Темой, и я с ней разговаривал по телефону. Впечатления остались прямо-таки очень-очень нехорошие, нет, в том смысле, что я чувствую свою вину перед ней, мне так плохо-плохо стало на душе, очень плохо, так грустно, настроение хуже некуда. Я Анечку не видел уже почти двенадцать лет, а ей только двадцать четыре года, т.е. половину её жизни. Осадок остался неприятный, Анну жалко, а Ольге бы я всё высказал, то, что я о ней думаю. Я, конечно, не знаю, что там произошло после моего отъезда, но, я знаю, что Ольга ни на один мой вопрос не даст ответа, верного ответа на мой вопрос, она всю жизнь врала и врёт до сих пор. Зачем? Наверное, это у неё в крови. Позвонила Ольга и наговорила, что у неё микроинсульт, что получила его работая на даче, но Анна сказала, что никакой дачи у них нет, кроме того наврала Тамаре, что они купили Анне квартиру. Ни хрена они не купили, Анна с мужем и сыном квартиру снимают, зачем же врать? Да, бывает враньё во имя спасения, иногда надо соврать, чтобы не произошло худшего или оправдать свой какой-нибудь поступок, а скорее проступок, но это другое, совсем другое.

Конечно, я понимаю, Ольгу, она хочет выглядеть в глазах людей лучше, чем есть на самом деле, вот прошло уже двенадцать, вернее почти тринадцать лет, как мы расстались, но зачем же до сих пор обливать меня грязью?

Говорит всем, что она со мной всю жизнь мучилась, а если мучилась, то вопрос, зачем же жила? Зачем она набивалась мне в жёны, распустила слухи о нашей свадьбе, когда я ещё об этом и не думал, а что она устроила в первый день свадьбы, как она ночью прибежала ко мне, как валялась в ногах, умоляла не бросать её. Какой же я был глупый, и вот за всю свою доброту я расплачиваюсь теперь. Конечно, вспоминать прошлое, ворошить всю грязь, это не придаёт мне чести, это я знаю, но молчал очень долго, а сейчас просто я хочу всё это написать, излить свою душу на бумагу и забыть, забыть и никогда к этому не возвращаться. Конечно, прошлое не вычеркнуть из жизни, но надо забыть, но может когда-нибудь эти строчки прочитает Анна или кто ещё другой и поймёт меня с другой стороны. Я  не оправдываюсь и не хвалю себя, зачем? Просто я пишу правду, только правду, какая бы горькой она не была, а ведь правда чаще бывает горькой, чем сладкой, и поэтому иногда, а чаще всегда вспоминать что-то горькое, больное, унизительное – это очень тяжело, но дело в том, что, сколько этих унижений я стерпел в своей жизни. Вот, когда перед отъездом из Вологды Ольга настояла, чтобы я выписался из той квартиры, где прожил тридцать лет, то она ведь своей глупой недалёкой головой думала так, как ей казалось лучше. Но  она ошиблась, очень ошиблась – ничто не останется безнаказанным со стороны Божьей. Что она хотела? Как она говорит, вернее, тогда говорила, она хотела жильё детям. Брехня и полная ерунда.

Есть у неё квартира, но дети там не живут. Не детям я оставил квартиру, не детям, и не будет никогда хорошо тому, кто делает своё счастье на беде другого. Сколько гадостей, подлостей наговорила она обо мне, после того, как узнала о моей связи с Мариной, сколько гадостей я узнал о себе уже, когда уехал в Питер и женился на Л.А. А зачем ей было ворошить мою личную жизнь? Зачем? Задаю себе вопрос и не нахожу нормального ответа, нет, ответ есть на этот вопрос, но увы, он ненормальный. Нормальный человек так себя, как повела Ольга, не ведёт, да и зачем вмешиваться в жизнь другого, уже чужого человека. Просто злоба, зависть гложет этим человеком, если его можно назвать, человеком. Человек так не поступает. Помню, как сидели мы с Мариной во дворике железнодорожной больницы, и вдруг пришла Ольга – развернулась и ушла, и по телефону наговорила мне всяких гадостей и заявила, чтобы я навсегда забыл что, у меня были дети.

А сколько гадостей она наговорила по телефону Л.А., как она злорадствовала и радовалась тому, что я развёлся с ней. Сколько же в ней злости, сколько гадости подлости! Неужели это может вместить, вобрать человеческая душа?

Сколько она мне за все годы, особенно первые два года, сделала гадостей, а я ведь – дурак слабохарактерный, надо было сразу с ней развестись, и не наживать детей. Но, я верил ей. Сколько я прощал ей, вот когда она с Колькой, со своим братом, сдали меня в ментовку, и меня чуть не упекли, она думает я забыл. Нет, я не забыл, только и не стал умнее или хитрее. А надо  было стать, конечно, живя рядом с такой стервой, надо было быть готовым ко всему. А сколько про неё мне говорили ещё, когда она работала диспетчером, мне говорили, а я не верил, не хотел верить. Я не злорадствую по поводу её нынешней жизни, но Бог шельму метит, так ведь эта шельма ещё загубила жизнь детей, занявшись собой и совсем забыв про детей. Почему наша дочь, Анна, умная, красивая, должна таскать бачки и бидоны на кухне, надрываться в жаре, почему Аня не стала учиться? Почему Мишка, предоставленный самому себе, угодил туда, куда угодил? Её вина в этом очевидна.

Снова имел по телефону разговор с Аней и снова масса вопросов, снова расстроился. Как я и писал раньше, она (Ольга) наговорила такого про меня Ане, и ведь самое главное, что Аня в это верит. Ольга «объяснила» ей, что у меня в Питере сын, старше Мишки, что у меня в Калининграде ребёнок растёт, да ещё много-много всякого.

Интересно, говорила ли она Ане про свои похождения от меня на стороне, когда будучи замужней женщиной вела себя не подобающим образом, Бог ей судья.

Мишка познакомился с какой-то женщиной из Череповца. Аня была у неё дома, и она и всё остальное очень ей не понравилось: трое детей и вроде нагулянные, одним словом «шалава», но Мишка сказал ей, что это не их с матерью дело, в общем, это их проблемы, что я могу сделать? Конечно, не смогу ничего сделать. А впрочем, зачем мне оправдываться в том, в чём нет моей вины. Вот такое настроение, причём не очень хорошее осталось у меня от этого последнего телефонного разговора.

Конечно, у меня много было в моей жизни всякого, и хорошего и плохого, но когда я начинал записи в этой тетради, я не думал здесь касаться той темы, о которой я пишу здесь.

Я совершил много всяких ошибок, проступков в своей жизни, но я, конечно, не сделал много в своей жизни.

Вот с Ольгой мы прожили много лет, семнадцать, почти восемнадцать, всё было совсем не так, как должно было быть. Я сразу пошёл у неё на поводу и в этом, конечно, я очень виноват, но чего теперь после всего этого махать руками? Наверное, не надо.

Вот я часто думаю, были ли кроме детства в моей жизни счастливые дни? Конечно, были, особенно до женитьбы с Ольгой, жил я спокойно, работал на автобусе, зарабатывал – вся  та жизнь была посвящена работе. Ольга ворвалась в мою жизнь, и всё переменилось: её капризы, угрозы, укоры… Как я это всё вытерпел, а что было делать? Сам во всём виноват, вот и всё, что ещё можно сказать, да ничего, всё получилось так, как и могло бы быть и должно быть, дураков жизнь учит.

Конечно, на 6-м десятке лет жизни начинаешь по-новому смотреть на своё прошлое, иногда хочется что-то переделать, но, увы, это невыполнимо. Иногда  представляешь себе, что жизнь прошла не так, как надо, и тогда думаю, что бы было, если бы я так или иначе, поступил в своей жизни.

Вот я много лет (с перерывами) веду дневниковые записи, и вообще, зачем я веду эти записи, да и другие тоже? Ведь я знаю, что это никогда и никому не будет нужно, но, тем не менее, пишу. Зачем?

Вот я думаю о том, что одиночество – это хорошо, а потом нахожу в этом какие-то недостатки.

У меня никогда в жизни не было друзей, я считаю, что это плохо. Ну, в детстве был Костя (царство ему небесное), а потом были приятели, товарищи по работе, коллеги, но у меня ни с кем не сложились длительные дружеские отношения. Иных уж нет, а те далече, как сказано, было поэтом, но в жизни очень часто те, кому я верил и доверял, предавали и подводили меня. Я сам тоже, конечно, не ангел, тоже великий грешник, и, конечно, во многом сам виноват, может быть, это так и должно быть. Может, поэтому я и веду разговоры самые откровенные с бумагой, пишу, вернее, записываю то, что не могу кому-нибудь сказать, а с другой стороны много говорить кому-то – это может стать опасно самому себе. Ведь сколько я в жизни пострадал из-за своей доверчивости, я уже и сам многого не помню, сколько синяков и шишек в жизни набил я из-за своего языка, из-за доверчивости, из-за того, что многое доверял людям, а люди, они всё оборачивали против меня самого.

Может, потому, что мне не с кем было что-то обсудить, что-то решить, и создалось такое положение, что одному переживать легче, но это тоже не всегда правильно.

Много раз в детстве бабушка говорила мне, чтобы я был с людьми осторожным, но мне никогда не хватало рядом человека, которому я могу довериться во всём. И выходило у меня в жизни так, что сказав кому-то что-то откровенное, я убеждался, что этот человек оборачивал всё против меня, и так было неоднократно.

А сколько раз в жизни мне было плохо, очень плохо, много обиды, плохое настроение, некому излить душу, некому пожаловаться, чтобы пожалели или пожалел кто-либо меня, а я страдал всегда один, в уединении. Конечно, с годами проблемы меняются, и, например, события сорокалетней давности сейчас не кажутся мне, такими, какими они казались в своё время.

Я никогда открыто ни в своих записях, ни в разговорах с кем-либо не говорил о многих фактах и случаях из моей жизни, я считаю, что если есть такие моменты, которые не хочется вспоминать в силу каких-либо причин, то не надо это делать. Иногда, кажется, что начнись всё снова, то я бы поступил иначе, чем тогда, но есть такие случаи, которые вспоминать стыдно, потому что понимаешь свою слабость, своё бессилие в том или ином случае. Ведь не может быть всё с хорошим концом, чтобы в конце торжествовала правда, это было давно, в детских сказках и в советских кинофильмах, это должно быть в жизни, но этого нет, и не будет никогда.

Хуже всего такое положение дел, когда оговаривают человека, когда врут много, врут долго и, в конце концов, сами начинают верить в то, что делают. В  какой-то момент человек начинает верить в то, что придумал сам, или сама придумала, или услышала от кого-нибудь. Так это произошло в случае с бывшей женой Ольгой, так было с моей матерью, которая красиво сочиняла истории, что впору было снимать «мыльные оперы», сериалы. Такое говорила, что ни один бразильский сценарист до такого не додумается!

Именно так и произошло со мной, вернее с тем, как меня оговорила матушка, как после этого уже почти тридцать лет это твердит Ольга, и что она вбила в голову и Анне и Мише. Я никогда не думал, что то, что придумала моя покойная мать, я это услышу от своей  взрослой дочери.

Ну что же, флаг им в руки, если нравится людям так думать, то пусть думают, что я должен оправдываться в том, чего я не делал? Зачем это делать? Сказал один раз и хватит, а то, что я должен на протяжении не одного десятка лет оправдываться перед кем-то в том чего я не совершал? В  частности Ольга, со своим недалёким умом, сколько лет меня ревновала к Л.А., всё твердила, что есть ребёнок у неё от меня. Она, дура, столько раз мне об этом твердила, что я уже сам стал сомневаться в том, что есть или нет?

Я раньше никогда не писал про эту тему, я не буду это говорить ни Мишке, ни Анне, не буду ворошить Ольгино тёмное прошлое: что прошло – что прошло того не воротишь, а я в этих своих записях пишу только про то, что было на самом деле, это не художественное произведение, да и зачем мне здесь врать, кому врать? Себе? Богу? Но ведь известно, что себя и Бога никогда не обманешь, поэтому только я сам да Господь Бог знают, скольких нервных клеток мне стоили все её выходки, и прочие похождения. Я, конечно, давно забыл все свои обиды, но вот разговор по телефону с Анной навел меня на такие мысли, что я здесь написал. Я, конечно, понимаю, прекрасно понимаю, что у меня нет никаких шансов объяснить Анне, всю правду, да я и не буду этого делать, пусть живут, как живут, и думают, что хотят. Это их дело.

Ведь, если взять по большому счёту, то случилось-то всё это только потому, что я сам во всём виноват, я не знаю, расплатился ли я за свои грехи или нет ещё, но то, что Ольга за свои грехи платить будет по полному счёту перед совестью, которой у неё никогда не было, перед Богом, за всё то плохое, что она сделала, (ведь плохое никогда не приносит счастья, оно бумерангом возвращается), вот в этом я уверен стопроцентно, потому, что я это знаю точно. И есть тому примеры. Ведь ничто не делается без воли Божьей, ничто и ничего.

Не знаю, но почему-то в последнее время мне часто стали сниться сны и в них Вологда, мои знакомые или родные.

Ностальгия, что ли? А иногда вспоминаются кое-какие эпизоды из той жизни. Ведь  как бывает: вроде бы прошло уже много лет после того или иного события, многое забылось, а иногда встанет в памяти какой-нибудь эпизод – ну, эпизод и эпизод, мало ли их за полвека в жизни набралось, и этот эпизод стоит перед глазами некоторое время, а потом проходит время – и это всё забывается. Часто снится отец, я, конечно, во многом виноват перед ним, но снится он мне, а я в церкви всегда ставлю свечку за упокой ему.

Вот недавно вспомнился эпизод из лета 1962 года.

В тот год он строил мост в Новгородской области, в посёлке Пестóво, (ударение на второй слог). Сейчас  это обыкновенный районный город в Новгородской обдасти. В то время добраться туда можно было на  в поезде с пересадкой (а может и с двумя?), но пересадка была, это я помню, или добраться до города Устюжны на самолёте, а там – на  автобусе или попутке, или на пароходе вверх по реке Мологе.

Надо сказать, что в те годы большинство наших соседей, которые имели детей, имели также и родственников за пределами Вологды, в большей частью, в деревне. Дети  из города летом уезжали, кое-кто ездил в пионерские лагеря. Вот  моя сестра Тамара ездила в пионерлагерь 3 раза, я – один раз. Мне  не понравилось, да и вспоминать я особо ничего хорошего не могу: ну, жили в лесу, комары были, играли в футбол, водили нас в кино, в общем, мне не понравилось ходить строем под барабан и петь про костры и летние ночи, я по своей натуре человек, который любит одиночество. Я  вообще себя в большом коллективе чувствую себя не в своей тарелке. Может потому мне и работа-то всегда нравилась такая, где рядом меньше народу, а может, это потому, что у меня уж такой характер, ну, не люблю я многолюдных сборищ. Но в пионерский лагерь я ездил позже, в 1964 году, после окончания 4-го класса, а в то лето мы с отцом поехали в Пестóво. Предыдущим летом я с ним ездил в Архангельскую область в город Вельск, там я пробыл с ним дней десять, может и меньше, я не помню, а в Пестово мы поехали с ним в 1962 году.

Итак, до Устюжны надо было лететь на самолёте. Конечно, я на самолётах до этого не летал, да и после этого летал всего один только раз, в 1968 году в Тотьму – мы опять летали с отцом. Самолёты в то время летали «кукурузники». Что они из себя представляли, эти «Ан-2»: двухпарные крылья, человек 10-12 пассажиров, которые сидят вдоль бортов, и два лётчика впереди в кабине. Короче, из полёта я запомнил только то, что до посадки в Череповце меня рвало, карало, я блевал и наблевал целый пакет из грубой бумаги, который мне дали. Ещё  я помню большое Рыбинское водохранилище, но мне было не до красот родной Вологодской земли. (Кстати, и во втором полёте в 68-м году меня карало, несмотря на то, что мне уже было лет 15). В  общем, этими двумя полётами и заканчивается моё знакомство с авиацией и «Аэрофлотом». Больше я не летал, хотя и была возможность.

Вообще, я в детстве очень плохо переносил дорогу, меня в автобусе укачивало, рвало, да я, если и сказать-то честно, ездил куда-то очень мало, фактически мало, где я был до армии, да и после, до тех пор, пока не начал ездить на «Ремсельмаше» по командировкам, но это всё будет гораздо позже. И  вот мы прилетели в Устюжну, я был никакой, в самом прямом смысле слова.

Устюжна мне запомнилась тогда мне очень мало чем. Река, которая там протекает, называется Молога, но эта река не произвела на меня особого впечатления – она не широкая. Мост  там стоял деревянный, и он показался мне больше, чем Красный мост в Вологде. Может быть, это произошло потому, что в Вологде по Красному мосту машины не ездили, только лошади с телегами, хотя к тому времени уже и лошади, вроде бы, тоже не ходили. Велосипедисты и мотоциклисты переходили по мосту пешком, катя рядом своего двухколёсного педального «коня». Спустя много лет, побывав в Устюжне неоднократно, я уже не видел этого деревянного моста, был другой, железобетонный.