Россия и борьба за монополию 4 страница

— двойственным существом, нисколько не соответствуюшим высшим требованиям, постоянной чертой которого является состояние разлада с самим собой.

Нацизм, конечно, перенял все националистические и милитаристские идеи, которые в прошлых десятилетиях использовали наши так называемые реакционные националисты. Позднее эти идеи нацисты довели до крайнего предела. Но не это делает нацизм столь опасным. Он похож на новую форму пангерманизма или прусского милитаризма, которые пока еще непреодолимы. Нацизм развивает свои огромные разрушительные политические силы за счет слабости противостоящих ему систем, и путем использования ресурсов и методов, разработанных и подготовленных не на националистической, а на социалистической и марксистской почве. Предполагается, что эти ресурсы должны дать волю безграничному разрушению, но они никогда не построят новый мир.

Здесь выдвигается задача, которую мы, кажется, не сможем понять

— задача открытия нового порядка, который наделит новые общественные органы вечными элементами нашего исторического развития. Эти элементы ныне созрел и для демократической формы существования, но это происходит без заимствования форм своего вечного врага — тоталитарной тирании.

Заключается ли прогресс, в разумном и реалистическом его понимании, в движении к всеохватывающей рациональной системе, всеобщему коллективизму? Будущая ли это цель? Разве прямой противоположностью этому не является активное сотрудничество многих незавиеи-

I

Герман I'iiyiiiHUHr

После объявления войны США 11 декабря 1911 г. Гиглер заявил рейхстагу: "Если провидению будет угодно, чтобы германский народ не миновал этой схватки, то я буду благодарен ему за то. что он доверил мне возглавить историческую битву, которая на ближайшие пятьсот или тысячу лет определит ход не только нашей, германской истории, но и ход истории всей Европы, и даже всего мира".

мых групп, ни одна из которых не компетентна установить всеобщий контроль? Не означает ли это, что все эти абсолютистские доктрины и проповеди исторического или любого другого материализма, вес эти идеи рационального планирования составляют одну сторону, в то время как по другую сторону находится все, что ассоциируется со свободой, демократией, многопартийностью, инициативой, моральной ответственностью индивидуума, сохранением личной, духовной и моральной независимости, с прогрессом и дальнейшим развитием цивилизации и культуры Запада? Все это поднимает вопросы, которые показывают, что средний класс и рабочие не могут больше оставаться в противоположных лагерях, а должны стать партнерами в общем деле.

Немецкая социал-демократия имеет двойственный характер. Несправедливо упрекать ее в том, что в годы предшествующие великому кризису она была слишком демократичной, чтобы захватить и удержать власть незаконными методами. Это л ишь одна сторона социал-демократии. Национал-демократическое чувство ответственности и истинно демократический характер заставили ее ограничить свою борьбу за власть и подчинить свои действия идеям беспристрастной справедливости. Не следует нападать на лидеров социал-демократии, проявляв-шихопредсленнуюсдсржанность. Их нужно поблагодарить за создание нового рабочего движения, которое, возможно, разовьется в будущем,

Зверь ил белдпм

Группа горных стрелков использовала свое наступление на Кавказе для установлении спортивных достижений: 21 августа 1942 г, они взошли на Эльбрус, самую высокую вершину Кавказа (5629 метро») — и установили там имперский военный флаг. Но, несмотря на то, что о поднятии флага узнал весь мир, Гитлер был в ярости. Он кричал, что честь ею армии — в том, чтобы побеждать русских, а не в том. чтобы взбирайся на вершины.

и за сохранение морального духа для него. Благодаря этому духу можно будет обрести особую значимость и известность в предстоящем мире.

Но существует и другой аспект старой социал-демократии, ставший одним из источников роста современного тоталитаризма. Здесь находилась та благодатная почва, на которой пышным цветом разрасталась ядовитая поросль, ничего общего не имевшая с рабочим движением и стремлением к более справедливому общественному устройству, — атеизм, методично насаждаемый исторический материализм, рационализм, освобождение плоти и духа, а также все те идеи всеобщего принуждения, диктатуры, планирования, уравниловки, коллективизации вплоть до веры, которые насаждались правительством и наукой, базирующейся на произвольных предпосылках. Будто бы наука наших ортодоксальных марксистов с их аксиомой исторического материализма была не настолько ad hoc доктриной, и будто бы "идеологическая суперструктура" не столь умышленно рассматривала человека как исключительно социальную предпосылку, чем это делала "aribedingt" , — наука, приспособившаяся к порядку нацистов! Будто бы псе эти идеи, столь гротесково выродившиеся в иррациональные доктрины нацистского расизма, не имели своего полного прототипа среди рационалисти-

* Ad hoc (лаг.) — специальный, устроенный для данной цели. ** Здесь: рлсонообускжлепнмн (нем.).

Гсрмл11 I'liyiiiiiuiir

ческой сферы! Спортивные общества и культурные организации социал-демократической партии, се литература с характерным партийным жаргоном, ее войска, поддерживающие порядок, ссмарши и церемонии с развевающимися знаменами — сами становятся примером для коричневых батальонов и всех других организации национал-социализма.

Этот второй аспект социал-демократии несомненно был таким же значительным, как и движение за интересы рабочего класса. Никто не будет сомневаться в огромной образовательной работе и в значительных положительных достижениях социал-демократического движения. Если германский рабочий принадлежал к одному из лучших или наиболее надежных типов населения современной Германии, то это только благодаря неутомимой работе нескольких поколений безвестных социалистических учителей и лидеров. Но эта удивительная работа была парализована коллективистской доктриной и се воздействием, требовавшим только нового дополнительного фактора для того, чтобы превратиться в руководящую силу нашего времени — революционное движение нигилизма.

Таким образом, будущему рабочему движению придется решать: которой из этих целей оно отдаст предпочтение? Второй, возложившей на себя сущность движения, как чуждый элемент, или первой, представляющей собой обучение ответственных личностей на базе нашей западной культуры? Если продолжать следовать обоим путям развития, это может парализовать социал-демократию как созидающую силу в государстве и в истории. Социал-демократия не являласьбы фактором, влияющим на будущее установление справедливости и гармонии, а была бы очагом скрытого революционного разрушения. Весьма важно вырваться из этой двойственности и решить в пользу законности, с которой этот континент две тысячи лет назад начал свою историю.

Великое рабочее движение будет главным политическим и общественным достижением в переустройстве Европы. На его основе должен покоиться вечный мир. Но это станет невозможным, если социализм будет твердо придерживаться идеи радикального переустройства общества, так как это можно осуществить только средствами современной тирании. Если, с другой стороны, цель социалистов — примирить законные права на собственность и на частные предприятия с фактами новой концентрации средств производства и с социальными службами, то тогда не составило бы труда подлинному традиционализму заключить длительное соглашение с социализмом.

Идеи доктринерского социализма никогда не смогут быть претворены в жизнь без тирании. Диктатуре, которая согласно социалистиче-

Зверь щ Гюз.чпм

CKoii доктрине, должна быть диктатурой только для воспитания, суждено стать постоянной формой социалистического общества.

"Не существует социализма, который можно насадить без авторитарных средств, — утверждает Пира. — В нашу эпоху государство осуществляет власть и пределах одной нации". Спорно, что нам придется продвинуться сразу к истинному интернационализму, минуя форму национального государства, и что именно устройство государства в рамках одной нации придется изменить. Несомненно, та к думает большинство представителей социализма, которые только недавно стали его приверженцами, пока еще они не осознал и неосуществимость своей доктрины на базе национального государства. То, что невозможно в пределах отдельной нации и национального тсударства, может быть осуществимо в социалистической Европе или в действительно мировом государстве.

Социалисты, несомненно, правы, полагая, что ни один новый порядок, будь то социалистический или экономический, или даже политический, недостижим в рамках отдельного национального государства. Поэтому положить конец системе государства в рамках одной нации — одна из задач будущего. Но что должно занять место этой системы? Может быть супергосударство, интернациональное государство социальных служб со всеми соблазнами, которые представляют власть всемогущей элите?

Признание революции

Новая речь Черчилля относится к древнему типу. Она демонстрирует присущее ему мастерство излагать простыми словами в классическом стиле как раз то, что лежит невыраженным в наших сердцах, и то, что никто из нас не мог бы облачить в слова. Не будет ли преувеличением сказать, что в ней чувствуется дыхание шекспировского слога, способного разжечь энтузиазм как заурядного обывателя, так и высококультурного человека?

Британская нация не нуждается в массовом внушении и не нужно ее приводить в состояние массового гипноза для того, чтобы она выдержала суровые испытания. Не могло быть лучшего признака, чем эти речи, свидетельствующие о здоровом духе ее жизни и указывающие на то, что в Англии процесс формирования масс до некоторых пределов был ограничен. Эти речи можно считать в некотором роде положительным полюсом, противоположным отрицательному полюсу пропаганды, в узком смысле недоброжелательной и глубоко разрушительной по сути, уничтожающей духовные силы, и которая, таким образом, рано или поздно отомстит за себя нации, поддающейся ее воздействию. Речи

Термин I'iiyiuiiniir

Черчилля показывают, что, несмотря на подъем масс, существует язык, адресованный нации с интуитивной уверенностью, не приводящий се в состояние возбуждения и не делающий ее восприимчивой к внушению с помощью таких средств, какие использовали тоталитарные шаманы, вооруженные магическими барабанами. Этот язык должен использоваться для того, чтобы завоевать доверие масс. Это здоровый язык, в отличие от языка декадентства и безумия. Это язык мужества, противостоящий коварным истерическим женским воплям. Это язык ясного рассудка взамен скучного размышления, наподобие того, какое имеет больной, скрывающий от себя ощущение наступающей смерти.

Чувствуется уверенность, что решение будущего нынешнего столетия находится здесь, в этом моральном решении, которое каждый разделяет посредством испытаний.

Существует множество крошечных фрагментов, из которых можно сложить картину возрождения и преобразования жизни. Это добрые и кроткие женщины, совершающие невероятные подвиги и проявляющие смелость и выносливость — качества, так сейчас нсобхо-димыс. Это дети, смеющиеся среди развалин и грохота обваливающихся домов. Спокойно, без суеты проходят люди, окруженные смертельной опасностью. Они спасают друг друга, приходят на помощь и расчищают развалины. Группы несчастных людей, лишившихся своих домов, с вызывающим восхищение терпением сидят на улицах у входа в бомбоубежище. Деловые люди стоически продолжают работу. Только что они были вынуждены покинуть свои офисы из-за бомбежки, но тут же сразу собрались вместе и восстановили прерванную нить рассуждений.

Много лично осязаемых деталей оживляют эту картину жизни. Едва ли найдется кто-то. кто не был бы так близко к смертельной опасности или же по счастливой случайности не был бы спасен от смерти. Есть семьи, чьи дома многократно бомбили. Есть семьи, потерявшие все. Г1г-всюду можно услышать истории о много раз пережитых смертях и разрушениях — уничтоженное имущество и рухнувшие надежды. Но все же везде присутствует несгибаемый юмор отважных сердец, встречающих опасность шуткой, вместо громких фраз или проклятий.

Если в мире существует место, из которого можно управлять преодолением всех этих испытаний, то это место — в этом городе, в этой стране. Здесь находятся реальные силы, способные преодолеть нигилизм.

Так как невозможно довести войну и революцию до конца посредством новых соглашений Лиги Наций, фундамент для высшего мирового порядка должен быть заложен пока еще война находится в развитии. Но этот фундамент не может быть воздвигнут в пустоте и не может

Знсрь из бездны

быть принят в академической программе. Развитие нового порядка должно происходить в реальной жизни. Таким образом, ноному порядку необходимо здоровое и сильное сердце, необходимо, чтобы он стал реальным и прочным фактом.

Признается ли факт, что мировая революция находится в развитии, что за военной и политической агрессией так называемых молодых наций и за подъемом тоталитарных режимов действуют подлинно революционные силы, которым приходится не только считаться со старыми элементами порядка, но и принимать их в свою среду? От понимания природы революции и от готовности принять се плодотворные элементы зависит будущее и возможность установления великого мира.

Таким образом, мы не только должны спросить, как много из того, что поддалось явной революционизации, должно считаться окончательным и бесповоротным и что в дальнейшем можно отменить только ценой всеобщих лишений. Мы также должны спросить, как много из революционных тенденций, которые в большом количестве использовали для себя тоталитарные режимы, соответствует измененной действительности и что, следовательно, должно быть принято в качестве положительных элементов, которые необходимо добавить к историческим традициям Запада? Нужно спросить, каким элементам революции следует содействовать как оказывающим благотворное влияние на подлинный прогресс и с чем нужно сражаться как с разрушительными тенденциями революционного нигилизма или как с доктринерским утопизмом?

Можно ли это с точностью определить сейчас? В этом смешении необходимых социальных, экономических и политических реформ с доктринерским утопизмом, который требует окончательного и вечного мирового порядка, кроется опережающая нас опасность. Выразить сопротивление идее рационально спланированного порядка означает тотчас же попасть под подозрение в реакционности. Доктринеры всех оттенков готовы согласиться даже с низким уровнем жизни масс и с всеобщей потерей свободы, только бы осуществлялся их план рационального планирования. Тогда как логичная и непредвзятая комиссия должна была бы ввести планирование только там, где оно необходимо для достижения желаемого уровня экономической надежности и социальной справедливости и только тогда, когда подобное планирование могло бы его гарантировать. Необходимы социальные реформы и ограничения особых привилегий или полная их отмена. Для этого требуется только законодательная реформа, а не новая система, созданная из рациональных элементов доктрины и иррациональных элементов социального мифа. В конце концов есть только два выхода из хаоса. Или мы доведем

Герман Payiiiiisïin

техническую революцию и подъем масс до их логического завершения, и в этом случае необходим рационализированный порядок, предполагающий принуждение, или же мы должны, руководствуясь великой западной традицией, из исторических элементов, до настоящего времени определяющих судьбу европейских наций, создать порядок, который будет гармонировать со старыми традициями. Существует ли третий путь? В добавление к радикальному и традиционному решениям есть ли еще социально-рснолюционное? Единственно возможный ответ -"нет", такого пути не существует. Это третье решение неизбежно отбросило бы нас вниз, к радикальному и тоталитарному, и достигло бы такой же предельной стадии, как во всех прошлых вариантах, требующих принуждения. Общественные или социалистические идеи, с другой стороны, являются частью западной традиции и способны служить базой для се возрождения, но при одном условии: они не должны претендовать на свою исключительность. Есть опасение, что политический социализм сегодня не готов отказаться от своей претензии на установление исключительного порядка будущего, и что он не готов занять свое место в качестве одного из элементов западной традиции. Но и элементы, до сих пор характеризовавшиеся как традиционные, могут заявить права на свою исключительность. Необходимо новое, более широкое понятие западной традиции.

Во времена прошлых исторических кризисов Британия показала удивительную способность идти на компромисс с революционными силами, избегая тем самым конституционных или социальных потрясений. Большим достижением Британии было то, что она в нужный момент провела реформы и отвела течение революции в русло эволюции. Вне всякого сомнения, эта способность тесно ассоциируется с неослабевающей силой и здоровым духом британской общественной жизни. Похоже, что дар рассудительного допуска новых элементов еще не утерян. "Тайме" признает, что в нацистском режиме и в его экономической политике содержались элементы, которые должным образом оценивают обстановку в мире, в то время как старые ортодоксальные идеи доказывают свою несостоятельность. Газета сообщает о великих изменениях в экономической области. Такие изменения, пишет она, требуют подгонки устоявшихся идей к требованиям сегодняшнего дня, а также их модификации, которая, возможно, станет такой же радикальной. как и модификация военных концепций, вызванная появлением танков и самолетов. Упорное цеплянис за методы и доктрины, которые были разумны 50 лет назад, может дорого нам стоить. "Тайме" пишет об экономических и социальных переменах, о принятии революционных методов по обеспечению занятости, о создании британской кооперативной

Звери n:i iv.uiibi

торговой сети и о том, теперь уже очевидном, что капиталовложения будут служить национальным интересам, а не просто частному обогащению. Ограничения и жертвы должны быть поделены, как требует того социальная справедливость. В некоторых сферах конкуренция должна быть ликвидирована за счет образования монополий. Подобная готовность к компромиссу ни в косм случае не означает капитуляцию перед трудностями военного времени. Британская демократия, как пишет "Тайме", способна воздвигнуть новый порядок, основанный на обоюдной ответственности.

Господин Черчилль в своей отшлифованной манере дает определение этому, как примирению демократии с традицией, что уже произошло в Великобритании. Он тоже признает необходимость правильно организовать экономическую систему и социальный порядок, но только на основе свободы слова и мысли и с гарантиями свободных выборов и независимого парламента. Это и есть готовность к синтезу новых элементов со старыми, которыми ни в коем случае не следует жертвовать.

Конгресс тред-юнионов заявил, что после войны обязательно нужно заново строить национальную жизнь. Общественные и экономические институты должны гарантировать удовлетворение элементарных нужд каждого человека. Пища, одежда и кров должны стать доступными для всех. Ясно, что это не что иное, как готовность к необходимым переменам, которые предотвратят катастрофический разрыв с существующими элементами общественного порядка. Существенно, чтобы мы также ясно осознали, что основные реформы не должны быть смешаны с незначительными в счет новой эры. Чем дольше продолжается открытая революция и чем дальше отстраняются силы старого политического и экономического порядка, тем яснее раскрывается весь масштаб революции, чьи положительные свойства будут включены в новый порядок.

Реформы будут касаться не только экономических и политических проблем, но затронут вопросы национальной и государственной политики. Актуальность политических проблем не может быть уменьшена экономическими средствами, а социальные не могут занять место политических преобразований.

Реформы, однако, не включают типичные средства революциониза-ции, средства власти и средства влияния на массы. Если революция должна быть направлена в русло эволюции, если в революцию допущены положительные элементы, то необходимо сделать разграничение между тем, что принадлежит к средствам господства и к разрушительным тенденциям и тем, что является положительным. И что принадлежит к фатальным ошибкам и просчетам нашего времени. Не должно быть никакой маскировки и тайного экспорта революции, как это случилось в

3)0______________________________Герман Раупшннг

Германии, причем, без нашего понимания, не должно быть того, что я называю операцией по преждевременному прекращению революции, что также было предпринято в Германии реакционерами. Увидев подлинные революционные элементы, эти люди предложили не принимать их, а разрушать. Их метод преждевременного прекращения революции основывался на инсценировке искусственной революции, названной в Германии nationale Aufbruck — "национальным подъемом", и которая, как надеялись, истощит, уведет в сторону и дисциплинирует революционные элементы и затем положит конец всему движению благодаря реакции.

Что касается незаконного распространения радикальной революции под видом первоначальной реформы, то это обычный способ, применяемый революционными силами для достижения ключевых позиций, чтобы позднее пройти то, что нацисты назвали второй фазой революции, и что в других революциях было типичным явлением радикализации лидеров, стоящих у власти.

Все еще остается опасность, что революция, которую держат за парадной дверью, благодаря реформам, может войти через черный ход. Опасность эта кроется не столько в революционных требованиях, сколько вметоде их реализации. Это представляет опасность даже для здоровой политической жизни англосаксонской демократии. Все зависит от того, будут ли представители революционных сил настаивать на исключительной обоснованности своих целей и требований или же они готовы признать права других, права меньшинств, право оппозиции. Или, иными словами, будут ли они готовы уважать жизненный закон демократии, заключающийся в компромиссен в переговорах. Все будет зависеть от того, пойдут ли они на это или будут придерживаться устаревшей концепции социальной революции и цепляться за утопическую картину идеального общества.

В области внешней политики возврат к системе небольших национальных государств с полным суверенитетом более невозможен. Национализм всегда присутствовал в европейской жизни. Но он уже не определяет форму государства. Не только экономическая жизнь, ной правовые формы жизни сообщества требуют больших территорий. Должны быть определены формы, как правовые, так и внутреннего устройства государства. Именно в этом заключается одна из задач подготовки мира, а не в демаркации границ новых национальных демократических государств путем мирных договоров.

Сейчас нацизм закладывает такой фундамент для Европы, в котором национализм не будет больше единолично определять форму сообществ. Здесь нацизм выступает в роли организатора истинной формы

Зисрь изболим

революционного обновления. Он выдвинул проблемы переустройства, ноне нашел их решения. Всеобщий европейский порядок вырастет через свободное сотрудничество, а не через принуждение и подавление. Именно по этой причине Великобритании предназначена руководящая роль, потому что она — единственная из всех мировых держав, разработавшая для огромной империи новый метод управления, который заменил собой метод господства и подавления. Как сказал Черчилль, она объединила империю и свободу.

В некоторой степени нацизм выполнял функцию ликвидации старого порядка. Но куда в большем масштабе он приводил ряд доктрин к явному абсурду. Выло бы недоразумением постоянно осуществлять этот огромный эксперимент, считая его не более чем свержением старого порядка и разрушением общественных структур. Что-то в этом роде, без сомнения, является идеей о широкой исторической значимости нацизма. Я расцениваю историческую функцию нацизма, по крайней мерс, в Германии, как освобождение западной формы человеческой цивилизации от деформаций, имевших место в ходе интеллектуальной технической революционизации. Это выясняется, если поразмышлять, куда неуклонно ведетэтотпроцсссссго формированием масс, социальными переворотами, утопической системой планирования, а также национальным возбуждением и империалистическими амбициями. Нацизм должен был показать западному миру, что представляют собой эти перемены, и он должен был вернуть всем, кто способен иметь свое собственное суждение, решимость, необходимую для сохранения и поддержания своей индивидуальности.

Новый абсолютизм

Пытаясь понять подоплеку нашего исторического развития, поража-ешься сходству нынешних проблем и путей их решения с проблемами XVII века. Это сходство куда большее, нежели с наполеоновскими войнами или борьбой с Французской революцией и ее последствиями. Все та же борьба с абсолютизмом, борьба против остатков сильного самоуправления, против недосягаемой власти, против того, что ставит себя, как и в эпоху барокко, превыше всего.

Эта борьба отмечена невероятной неразберихой. На переднем плане, с помощью всякого рода хитростей и самообмана идет ожесточеннейшее противоборство, которое покажет, кому обладать верховной властью, в чьи руки попадет эта абсолютная власть. Идет борьба внутри нового абсолютизма. Решается вопрос, какие политические силы, правые или левые, войдут в будущую несменяемую правительственную коалицию.

I i|iч.п1 I'avniiiiiiM

И кто бы ни одержал верх, существенным образом на характер нового абсолютизма это не повлияет, поскольку он следует своим собственным законам существовании. Враждующие претенденты на корону едины в том, что абсолютизм необходим и неизбежен.

А на заднем плане идет друга я борьба, борьба за избавление от всяких альтернатив, за выход из тупика, и который ведет абсолютизм. Это борьба против нового абсолютизма как та койот. Но она ведется с недостаточной силой и до сих пор недостаточно осмысленна. Реакционные круги перемешали свое желание самим стать правителями в новом абсолютизме с борьбой против новой тирании. Либеральные круги, защитники демократической свободы, справедливости и гуманизма не могут понять, что их политика на практике направлена на поддержку левого крыла абсолютизма. Социалистические круги воображают, что их стремление к новому и справедливому порядку может достигнуть цели только посредством системы политического и экономического планирования, которая сможет функционировать только если сама примет форму нового абсолютизма. Помимо этого существуют религиозные круги, которые домогаются освобождения христианской теократии, бывшей в свое время весьма благотворной и эффективной. Но добиваясь этого, они будут вынуждены прибегнуть к помощи механизма управления, который представляет собой ни что иное, как новую форму абсолютизма. Многим романтикам хотелось бы реставрировать священную Римскую империю или же основать утопию любого возможного типа. Но разве борьба против нового абсолютизма не является утопией уже сама по себе? Нельзя отрицать тот факт, что все, предпринимаемое в политической области, неизменно ведет к новому абсолютизму. Движение к абсолютизму идет бок о бок с непрекращающейсятехнократизацией нашей жизни. Государствосамопо себе есть технический механизм, а общество нуждается в механизме регулирования, который мог бы действовать через рациональное функционирование. Это развитие в то же время является реакцией на феномен масс. Необходимо сказать, что новый абсолютизм — это деспотическое изобретение честолюбивых монархов, каким оно было в XVII веке. Это неизбежный результат распада автономных элементов власти. Новая абсолютная власть возникает на месте вымирающих старых органических элементов управления.

Несмотря на то, что будущее, кажется, »социальной, политической и правовой сферах, как и везде, принадлежит техническому механизму, работающему с абсолютной точностью, из этого необязательно следует, что абсолютизм неизбежен. Напротив, именно в этом заключаются важнейшие задачи сегодняшнего дня: без ограничения правомочий правительственного аппарата и централизованного абсолютизма борь-

!

Зверьми бездны_________________________313

ба за демократию и свободу личности — всего лишь словесная игра. Эта великая борьба станет впоследствии ни чем иным, как поединком между соперничающими группами государств. Это уже не борьба за свободу. Без подобного ограничения свободы Британское содружество и США — всего лишь первобытное любопытство, при благоприятных условиях приводящее в исправительную тюрьму. Они — как средневековый замок среди современных строении.

Но как можно боротая с пагубным влиянием технического прогресса и ростом крупных массовых организаций без рационального механизма и без абсолютистского порядка? На чем основывается новая правительственная гарантия свободы и самоуправления в эпоху, когда возбужденные массы требуют безопасности? Безопасность обеспечивается только новым абсолютистским обществом, новым тоталитарным режимом.

Таков снерхсоблазн нашего времени — принять предлагаемый в качестве выхода из всех нынешних трудностей путь в новый абсолютизм, представляющийся единственным средством, гарантирующим, по крайней мере, внешний порядок. Абсолютизм — не тоталитаризм. Аналогия современного абсолютизма с абсолютизмом XVII века неслучайна. Современный абсолютизм — возрождение и продолжение идей XVII века. Решительный прогресс заключается не только в эффективности современных технических средств власти, которые делают любое сопротивление просто невозможным. Он по большей части лежит в необходимости расширения сферы общественной власти над "внутренним миром", над верой, личным мнением и частной жизнью каждого человека. Важно понять, что устранение или сохранение личного внутреннего мира, свободы мысли и сознания не зависят от выбора будущих законодателей, но он и связаны по необходимости с природой новой формы абсолютизма. История XIX столетия показала, что прошлое деление на две сферы — личную и общественную, которое сделало вполне сносным старый монархический абсолютизм XVII и XV11I веков, больше уже невозможно, поскольку это делает государство ил и абсолютный порядок общества иллюзорными. Именно благодаря такому делению в XIX веке появилось либеральное государство, из которого выросли все проблемы, завладевшие вниманием XIX и первой половины XX века, превратившие государство в игрушку в руках определенных групп и новых масс. Сейчас взят курс назад к абсолютизму, после того, как был сделан крюк через сферу, свободную от абсолютизма. Если ныне абсолютизм становится реальностью, и нам придется принять его, то только в форме тотального абсолютизма, в котором уже не будет места как для внутригосударственной, так и для частной сферы, а будет только тирания, характеризуемая подчинением, террором и коллективизацией всей жизни.