Идея совершенного государства: первая утопия

Для Платона, как и для Сократа, человек немыслим вне полиса. Порочные его формы отнюдь не отрицают ценность полиса как та­кового. Каким должен быть полис, вернее какова идея полиса, его образец, справедливое устройство, — вот задача, которую Платон пытается решить в диалоге «Государство».

Первая и часть второй книги диалога посвящены поиску опре­делениясправедливости. Не найдя окончательного ответа на воп­рос о сущности справедливости, Платон устами Сократа предлагает изменить направление дискуссии. Справедливость, говорит он, при­суща не только отдельному человеку, но и государству в целом. Не встречая возражений, он вопрошает: «А ведь государство больше отдельного человека?» Собеседники вновь выражают согласие. Это позволяет Платону перейти к главной теме диалога — к описанию справедливого государства. «Так в том, что больше, вероятно, и спра­ведливость имеет большие размеры и ее легче там изучать. Поэто­му, если хотите, мы сперва исследуем, что такое справедливость в государствах, а затем точно так же рассмотрим ее и в отдельном че­ловеке, то есть рассмотрим, в чем меньшее сходно с большим» (Госу­дарство. 369). Начинает Платон с выяснения причин происхожде­ния государства.

Концепция происхождения государства у Платона весьма реалистична. Она основывается на идеях разделения труда и обмена товарами и услугами. Ни один человек не может удовлетворить все свои потребности. «Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совмест­ное поселение и получает у нас название государства...» (Государ­ство. 369с). Происхождение государства носит естественный и зако­номерный характер. Простейшими из потребностей являются пища, одежда и жилище, поэтому в государстве должны быть земледель­цы, ткачи и строители. К этим трем специалистам Платон добавляет сапожника и «кого-нибудь, кто обслуживает телесные наши нужды» (Государство. 369d). Обмен внутри одного государства недостато­чен, поэтому появляются посредники в торговле, купцы, а также специалисты в морском деле. Происходит не простой обмен, а куп­ля-продажа. Как следствие появляются монета, рынок, торговцы

и наемные работники, которые продают свою физическую силу. Жизнь постепенно усложняется, потребности растут. «Им подавай и ложа, и столы, и разную утварь, и кушанья, мази и благовонья, а также гетер, вкусные пироги, да чтобы всего этого было побольше. Выходит, что необходимым надо считать уже не то, о чем мы говорили в нача­ле — дома, обувь, одежду, нет, подавай нам картины и украшения, золото и слоновую кость — все это нам нужно» (Государство. 373).

Государство начинает расти и по числу населения, и террито­риально. Стяжательство ведет к конфликтам с соседями. Начинаются войны. Появляется особое сословие людей — воины. Таким обра­зом, мы получаем два сословия:производителей и воинов, но нам не обойтись без третьего —правителей. Правильная организация и субординация сословий и приводит к справедливости в государстве. Если этого не сделать, то начнется знакомый нам кругооборот: от тимократии к тирании.

В совершенном, а значит, справедливом и счастливом,госу­дарстве должны правитьфилософы — это выстраданное Платоном убеждение, но высказывать его он не спешит. Поначалу он продол­жает мысль о необходимости разделения труда. Каждый должен за­ниматься своим делом и только одним, потому что невозможно одинаково владеть разными профессиями. Особая профессия — про­фессия воина. Воинов необходимо специально отбирать, воспиты­вать, обучать, содержать. Этой проблеме посвящены многие страни­цы диалога. Но все же не воины главные действующие лица, а философы. В этом Платон признается в конце пятой книги диалога:

«Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так на­зываемые нынешние цари и владыки не станут благородно и осно­вательно философствовать и это не сольется воедино — государ­ственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся либо к власти, либо к философии, до тех пор государствам не избавиться ^от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не уви-Дит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно (т. е. идеальное государство. — И. К.)» (Государство. 473d). Платон не просто повторяет своего учителя и чризывает к правлению знающих. Его мысль глубже.

Как уже говорилось, любое государство предполагает правителей, "роизводителей и воинов. В качестве первого аргумента в пользуихравильной соподчиненности Платон использует миф, «благородный

Раздел! ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ

вымысел», как он его называет. Суть мифа состоит в том, что всех людей породила земля, которую они должны любить, заботиться о ней и соответственно относиться друг к другу как к братьям. Однако бог по-разному обошелся с братьями: одним он примешал золота, другим — серебра, третьим — меди, поэтому одним суждено править, дру­гим — воевать, третьим — производить необходимые продукты. При этом сам Платон сомневается, что в этот миф легко поверят. В связи с этим мифологическая аргументация дополняется философской.

Мы уже говорили, что справедливый человек и справедливое государство характеризуются одними и теми же свойствами. В чет­вертой книге диалога Платон специально пишет об этом. Душа чело­веческая, полагает он, несет в себе три начала:разумное, яростное и вожделеющее. В душе справедливого человека они соподчинены. Руководящим является разумное начало, что особых доказательств не требует. В совершенном государстве трем началам человеческой души соответствуют три сословия: философы, воины и производи­тели. Философы призваны править, воины — защищать, а произво­дители — обслуживать первые два сословия. В том случае, если пред­ставители каждого сословия будут исполнять свою функцию, не вмешиваясь в несвойственные для себя дела, государство будет об­ладать четырьмя добродетелями:мудростью, мужеством, рассуди­тельностью и, благодаря этому,справедливостью.

Последний третий аргумент в пользу правления философов — гносеологический. Лишь философ может познать идею совершен­ного государства, создать его и поддерживать его существование.

К собственности отношение Платона отрицательное. Именно собственность приводит к раздорам между людьми, а совершенное государство предполагает единение и дружбу сограждан. У друзей все должно быть общее, полагает Платон. Но все же он не до конца последователен. Третье сословие (производящее) собственности не лишается. В чем же тут дело? Во-первых, Платон убежден в том, что единство первых двух сословий обеспечит единство всего государ­ства. Во-вторых, он не верит, что производство продуктов, необхо­димых для обеспечения правящих сословий, можно наладить, не наделив производителей собственностью.

Воины ничего не производят. Все необходимое, но без излишков, они получают от производящего сословия. Живут обособленно во­енным лагерем, питаются сообща, к золоту и серебру не прикасают­ся. Моногамная семья отсутствует. Платон провозглашаетобщность

жен и детей. Однако это отнюдь не означает бесправия женщин. Женщины, как и мужчины, могут и должны быть воинами и прави­телями. Женщины и мужчины приобщаются к добродетели в рав­ной степени. Нельзя же «поручать какое-либо дело женщине только потому, что она женщина, или мужчине только потому, что он муж­чина» (Государство. 455d). Поэтому нужно отобрать мужчин и жен­щин со сходными качествами и сделать их воинами. По сути дела, в военном лагере, в котором они живут, реализуется принцип не общ­ности жен, а общности жен и мужей. Существует огромная полигам­ная семья, отношения в которой жестко регламентированы. В период детородного возраста пары для воспроизводства подбираются пра­вителями. Затем женщины свободны в выборе партнеров. Совершенное государство требует совершенного человека, здорового физически и духовно. Физическое здоровье он получает от хороших родителей, а здоровье духовное — от хорошего воспитания. Хорошее воспита­ние может быть только государственным, поэтому новорожденные забираются у матерей. Все дети, которые родились в одно время, счи­таются братьями и сестрами, а все вступившие в «брак» в одно время — их родителями. Это создает дополнительный стимул к единению.

Воспитание стражей в идеальном государстве происходит в двух формах: мусическое (для души) и гимнастическое (для тела). Мусическое воспитание предполагает изучение различных наук и должно быть «идеологически правильным». Платон предлагает вве­сти цензуру на все литературные произведения. Сам не чуждый худо­жественного творчества, он полагает, что поэты способны распрост­ранять лишь мнения, а не истину; они часто учат вредным вещам, например, прививают неуважение к богам. В первую очередь это касается Гомера и Гесиода, и не потому, что они плохи как поэты. Наоборот, они опасны тем, что хороши: «...чем более они поэтичны, тем менее следует их слушать и детям и взрослым...» (Государство. 387Ь). По-своему Платон прав. Тем людям, которых он хочет воспи­тать, Гомер не нужен.

Платон высказывает сомнения в возможности построения со­вершенного государства в чувственном мире, хотя и оправдывает ^ое желание познать его идею. Платон заявляет, что совершенно чеважно, будет ли это государство создано на земле или нет. Глав­ное, что существует образец, с которым каждый может познакомить-^ся. Но Платон лукавил. Ему, конечно, не хотелось, чтобы созданный ^им идеал оставался лишь игрой его мысли. Он время от времени

Раздел I ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ

обращается к проблеме реализации идеи совершенного государства в чувственном мире. О двух предложенных им путях мы упоминали:

либо правители становятся философами, либо философы — прави­телями. Первый вариант Платон опробовал на практике. Трижды он побывал на Сицилии у сиракузских тиранов Дионисия Старшего и его сына Дионисия Младшего. И все три раза его ждало горькое разо­чарование.

Что касается философов, то, как это ни парадоксально, истинные философы не желают править. Они, познавшие истину, презирают жителей пещеры и не испытывают никакого желания спуститься к ним. Жители же в ответ считают философов совершенно никчемными, бесполезными людьми. «По отношению к государству положение самых порядочных людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже», — сетует Платон (Государство. 488). Но вина за это лежит не на философах, а на тех, кто не находит им применения. Не будут же они обивать пороги богачей (Государство. 489Ь).

Талант философа и талант политика не совпадают. Но Платон полагает, что противоречие между философией и политикой свойст­венно только извращенным государственным формам. Получается порочный круг: философы отказываются от власти в извращенных государствах, а государства извращены, потому что в них не правят философы. Платон не находит ничего лучшего, кроме как заставить философов спуститься в пещеру к узникам и, так сказать, осущест­вить свою миссию: просветить жителей пещеры и взять власть в свои руки. А то, что философы не желают властвовать, даже хорошо. «По правде же дело обстоит вот как: где менее всего стремятся к власти те, кому предстоит править, там государство управляется лучше всего и распри отсутствуют полностью; совсем иначе бывает в государстве, где правящие настроены противоположным образом» (Государство. 520d). Платон попытался здесь разрешить одно из неразрешимых противоречий политики: желающие властвовать и добивающиеся власти склонны злоупотреблять ею, в отличие от тех, кто властвует по необходимости. Однако в реальной жизни первые удерживаются у власти, а вторые ее теряют.

Третий способ, предложенный Платоном, не делает ему чести, но вполне логичен в контексте его философии. Желая лучшего (об­легчить и ускорить построение совершенного государства), он пред­лагает бесчеловечную меру: «Всех, кому в городе больше десяти лет, они отошлют в деревню, а остальных детей, оградив их от воздействия

современных нравов, свойственных родителям, воспитают на свой лад, в тех законах, которые мы разобрали раньше. Таким-то вот об­разом всего легче и скорее установитсятот государственный строй, о котором мы говорили, государство расцветет, а народ, у которого оно возникнет, достигнет блаженства и извлечет для себя великую пользу» (Государство. 541).

Таким путем государство приходит к наивысшему блаженству, т. е. к счастью. Причем речь идет именно о счастье государства в целом. Платон отлично понимает, что неизбежно возникнет вопрос о счастье людей. Будут ли счастливы воины, лишенные всего, что представляет ценность для нормального человека? Или философы, которых лишают возможности заниматься любимым делом? Платон неизменно отвечает, что он имеет в виду не благополучие какого-либо сословия, в том числе и правящих, а государства в целом. Ибо целое представляет действительное, а часть получает действитель­ность от целого. Общее доминирует, полностью подавляя индиви­дуальное. Отдельный человек с его заботами и интересами ценности не представляет. Государство должно быть «счастливое не в отдельно взятой его части, не так, чтобы кое-кто в нем был счастлив, но так, чтобы оно было счастливо в целом» (Государство. 420е).

Итак, счастье государства заключается в его стабильности и отсутствии раздоров, счастье сословия в том, оно исполняет свою роль, а счастье отдельного человека в том, что он делает ту работу, которая соответствует его природе, т. е. занимает должное место в разделении труда. Таково наилучшее, совершеннейшее государство.