Учение о законах и суде

В отличие от диалога «Государство» в диалоге «Законы» речь идет именно о юридических законах. Означает ли это, что в конце жизни взгляды Платона изменились? Ответ однозначный — нет. Если «Государство» — сочинение в значительной части философское, именно в нем окончательно оформляется учение об идеях, то «Зако­ны» — сочинение практическое. В нем исследуются пути создания лучшего из возможных в чувственном мире государства. Никакого противоречия между этими диалогами нет. Оба государства основа­ны на разуме. Только в первом случае разум в лице царственного мужа-философа правит непосредственно, а во втором — воплоща­ясь в законе. Закон Платон определяет следующим образом: «Над всем этим (над всеми проявлениями полисной жизни. — И. К.) стоит разум, решающий, что из них лучше, что хуже; он-то, став общим уста­новлением государства, получает название закона» (Законы. 644d).

Итак,закон есть разумное, имеющее общий характер установ­ление государства. Законы сочетают два способа воздействия на по­ведение людей:убеждение и принуждение. Закон, основанный толь­ко на принуждении, Платон называеттираническим. Истинный закон должен содержать вступление — «увещательное рассуждение». «Подобное увещательное рассуждение, — пишет Платон, — зако-"одатель приводит ради того, чтобы те, кому он дает законы, благо-^лонно приняли его предписания (а это и есть сам закон) и вслед­ствие этой своей благосклонности стали бы более восприимчивы».

Раздел I ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ

Но увещательное рассуждение «может быть названо только вступле­нием, но не смыслом закона» (Законы. 723). Смыслом закона являет­ся предписание, имеющеепринудительный характер. Хотя приро­де власти и подчинения «соответствует не насильственная власть закона, но добровольное ему подчинение», но все же принуждение является сущностной характеристикой закона (Законы. 690с). Это объясняется изначально порочной природой человека.

Платон рассказывает очередной миф, суть которого заключает­ся в том, что люди — всего лишь куклы-марионетки в руках богов. Нити, прикрепленные к ним, тянут их в разные стороны: то к поро­ку, то к добродетели. Человек столь ничтожен, что сам понять этого не может. Он не понимает, что есть некая золотая нить разума, кото­рой и надо следовать, «а это и есть златое и священное правило ра­зума, называемое общим законом государства» (Законы. 645). Таким образом, законы должны заставить человека вести правильную, доб­родетельную жизнь.

Вместе с тем Платон не забывает, что это государство лишь подражает наилучшему, тому, в котором правят не законы, а цар­ственные мужи. Указания царственного мужа могут носить персо­нифицированный характер: они являются приказами, обращенны­ми к конкретным людям, и учитывают особенности конкретной ситуации. В этом одно из основных преимуществ царственного прав­ления. Закон же носит слишком общий характер, он адресован ко всем сразу и не дает точных указаний каждому в отдельности (По­литик. 295). Это сложная и трудно решаемая проблема. «В самом деле, в частной и в семейной жизни каждого человека есть много мело­чей, совершающихся не на виду у всех; здесь под влиянием личного страдания, удовольствия и вожделения легко возникают явления, противоречащие советам законодателя, почему нравы граждан оказыва­ются разнообразными и непохожими друг на друга, а это беда для государства» (Законы. 788Ь).

Платон, воспитанный в афинских правовых традициях, как и все его сограждане, отлично понимает, что «разнообразные мелочи» не подлежат законодательному регулированию. «Однако было бы небла­говидно и вместе с тем непристойно давать тут законы и устанавливать наказания, настолько явления эти незначительны, хоть и часты. С дру­гой стороны, если люди привыкнут поступать противозаконно в часто повторяющихся мелочах, то это приведет к гибели и порче самих зако­нов, пусть и установленных в письменной форме» (Законы. 788).

Рассуждая на эту животрепещущую тему, Платон делает ряд выводов. Начинать нужно с воспитания граждан в уважении к сущест­вующим законам. Создавая законы, законодатель должен учитывать местные условия жизни — географические и климатические. Сле­дует помнить, что правила поведения заключаются не только в зако­нах, но в обычаях и привычках людей, в «дедовских» законах. Афи­нянин говорит по этому поводу Клиник»: «Мы, Клиний, должны с этим считаться; поэтому тебе нужно всячески укрепить новое госу­дарство, не упуская по возможности ни великого, ни малого из того, что называется законами, обычаями или привычками. Ибо все это связует государство; ни одно из этих начал не может быть прочным без другого» (Законы. 793d). С этими положениями трудно не согла­ситься, однако Платону они кажутся недостаточными. В любом случае закон оставляет слишком много места для проявления своеволия. Платон неустанно борется с общим характером закона, он хочет все более и более его детализировать. Неразумному человеку опасно доверять принятие самостоятельных решений. Чем меньше он ду­мает, тем лучше. Поэтому на каждый случай должно быть правило, следует добиться максимальной урегулированности жизни. Вот, на­пример, какие законы предлагает издать Платон: «...кормилиц мы под страхом наказания принудим законом постоянно выносить мла­денца в поля... кормилицам надо остерегаться, как бы молодые дети не искривили свои члены...» и т. д. (Законы. 789е). Он предлагает эти законы «с улыбкой», шутя. Но в каждой шутке, как мы знаем, есть доля истины. Иначе говоря, чем больше законов, тем лучше. Любой поступок человека должен быть регламентирован, должен быть установлен распорядок всей жизни. Причем «назвать ли это законом или обычаем — безразлично» (Законы. 808).

Зачем нужна такая казуистика? Закон по мере возможности ком­пенсирует отсутствие царственного мужа, подражая тем точным и конкретным указаниям, которые он давал бы, находясь у власти. Цель закона та же, что и у царственного мужа, — полное подавление ин­дивидуальности и достижение максимально возможного единства среди граждан государства. «Словом, пусть человеческая душа при­обретает навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от Других людей и даже не понимать, как это возможно» (Законы. 942). Ведь надо не только создать совершенное государство, но и предотвра­тить его порчу, которую несет любое, даже малое изменение, «новше­ство», как любил говорить Платон. Закон, подавляя любое проявление

Раздел! ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ

«своеволия» человеческой индивидуальности, является заслоном для изменений. Платоновское законодательство поэтому незаметно, но верно теряет правовой характер и превращается в систему наставлений, запретов и репрессий.

Отношение к закону определяет и роль, отводимую суду в уто­пиях Платона. В диалоге «Государство» Платон высказывается о суде и людях, обращающихся в суд, резко отрицательно. Хорошо воспи­танный гражданин не нуждается ни в судьях, ни во врачах, ибо у него здоровая душа и здоровое тело. «Какое же ты можешь привести еще большее доказательство плохого и постыдного воспитания граж­дан, если нужду во врачах и искусных судьях испытывают не только худшие люди и ремесленники, но даже и те, кто притязает на то, что они воспитаны на благородный лад? Разве, по-твоему, не позорна и не служит явным признаком невоспитанности необходимость пользо­ваться, за отсутствием собственных понятий о справедливости, по­становлениями посторонних людей, словно они какие-то владыки и могут решать все?» (Государство. 405Ь).

В диалогах «Политик» и «Законы» Платон несколько смягча­ется и отводит суду существенную роль. Но роль эта в основном репрессивна. Суд стоит на страже неукоснительного соблюдения за­конов и сурово карает нарушителей. «Никто из граждан никогда не должен сметь поступать вопреки законам, посмевшего же так по­ступить надо карать смертью и другими крайними мерами» (Поли­тик. 297е). Эта функция отводится судам. Они должны искоренять невежество, распущенность, трусость и несправедливость. Души неисправимые караются смертью, ибо для них «только смерть мо­жет быть исцелением. Поэтому-то мы вправе часто это повторять — судьи и их руководители, приводящие такой приговор в исполнение, достойны похвалы со стороны всего государства» (Законы. 958). Платон не мог сказать ничего другого. Когда закон понимается как форма репрессии, суд превращается в ее орган.

В XX в. Платон нередко критиковался как автор тоталитарной утопии. Такая точка зрения не лишена оснований. Платон предвос­хитил логику тоталитарного мышления. Личность, оставленная без присмотра, начинает своевольничать, в ней просыпаются самые скверные черты — и начинается извращение как самого человека, так и государства. Платон видел только один выход — попытаться создать совершенное государство и предотвратить его порчу. Он хо­тел побороть человеческие пороки, но невольно доказал, что это возможно лишь теоретически, в мире идей.

ГЛАВА 4. АРИСТОТЕЛЬ

Аристотель (384-322 гг. до н. э.) учился и преподавал в Академии Платона, был воспитателем Александра Македонского.

В 335 г. до н. э. в Афинах Аристотель основал свою школу не­далеко от храма Аполлона Ликейского. Отсюда и название школы — Ликей. Аристотель читает лекции, много пишет. Круг интересующих его тем практически не ограничен. Вне поля зрения Аристотеля не осталось, пожалуй, ни одного мало-мальски значимого вопроса — от биологии до этики. Диоген Лаэртский, первый историк античной фи­лософии, утверждает, что Аристотелю принадлежит почти 400 про­изведений. Далеко не все они дошли до нас. Но и те, что мы можем прочитать сегодня, свидетельствуют о гениальностиих автора.