Понятие науки уголовного права и ее предмет. Значение науки уголовного права

ВВЕДЕНИЕ

 

 

Учебная дисциплина «Актуальные проблемы уголовного права» относится к числу базовых предметов в программе под-готовки магистров уголовно-правового профиля, осуществляемой в Волгоградском государственном университете. Усвоение дан-ной дисциплины предполагает более подробное, чем в процессе обучения основам уголовного права, освещение дискуссионных вопросов Общей части уголовного законодательства, соответству-ющих аспектов уголовной политики и уголовно-правовой науки. Без этого невозможна выработка тех навыков, умений и компе-тенций, которые необходимы для серьезной аналитической рабо-ты в сфере уголовной юстиции.

 

Именно такое изложение материала предлагается авторами настоящего Курса лекций, подготовленного силами одной кафед-ры. Не случайно теоретическую базу данной работы составляют не только труды современных исследователей, но и фолианты дореволюционных отечественных и зарубежных правоведов, а также монографии и статьи советских ученых.

 

В то же время читателю следует иметь в виду, что Курс написан в условиях беспрецедентно активного реформирования российского уголовного законодательства. Следовательно, его авторам пришлось оперативно реагировать в своих творческих изысканиях на происходящее в стране лавинообразное изменение уголовно-правовой материи, на формирующуюся весьма поспеш-но правоприменительную практику, давая таковым собственную оценку. Для определения правильности последней еще потребует-ся время. Сообразно с этим целью данной работы не может счи-таться убеждение обучающихся в беспрекословности содержа-щихся здесь суждений. Напротив, мы считаем своей основной задачей побудить будущих магистров и других читателей к дис-куссии по тем аспектам, которые до сих пор не получили одно-значного освещения в теории, но очень важны не только для на-

 

– 5 –

Тема I

 

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ НАУКИ

 

УГОЛОВНОГО ПРАВА

 

Понятие науки уголовного права и ее предмет. Значение науки уголовного права

 

Право, правовая система, правовая жизнь, правовая действи-тельность, реально складывающиеся общественные отношения, урегулированные правом либо нуждающиеся в потенциальном правовом опосредовании, изучаются комплексом гуманитарных наук: социальной философией, экономикой, социологией, историей. Однако иные отрасли обществознания изучают правовые фено-мены в сфере правовой системы лишь постольку, поскольку это необходимо в связи с познанием закономерностей развития и фун-кционирования экономики и других социальных процессов. Таким образом, только правоведение изучает право как регулятор об-щественных отношений конкретного общества, выявляет законо-мерности его появления, изменения и наличного функционирова-ния, а также закономерности связей права с другими социальны-ми явлениями, которые могут влиять на его содержание.

 

Следовательно, все правовые науки, составляющие правове-дение, имеют своим объектом правовую действительность и свя-занные с ней (противостоящие ей или влияющие на нее) социальные явления, выполняя, тем самым, теоретико-познавательную и идео-логическую функции ¹. Однако, как справедливо замечено С.С. Алексеевым, конститутивной (основной) функцией правоведе-ния является его практически-прикладная (нормативная) роль.

¹ Алексеев С. С. Общая теория права : в 2 т. – М. : Юрид. лит., 1981. –

 

Т. I. – С. 10.

 

– 7 –

Глава I

Именно юридическая наука, прежде всего, «нацелена на то, чтобы непосредственно… направлять практическую деятельность. При-чем направлять на всех уровнях практики, то есть и при выработке государственно-правовой политики, и при совершенствовании зако-нодательства, и при разъяснении (толковании) права для практи-ческого его применения, и при рационализации юридико-техничес-ких средств, используемых в процессе реализации права»².

 

Не является исключением в этой связи и наука уголовного права, входящая составной частью в правоведение, но обособив-шаяся внутри его в самостоятельную отрасль научного знания.

 

Как отмечается всеми исследователями, предмет науки уго-ловного права шире предмета отрасли уголовного права ³, что, в общем-то, вполне объяснимо с учетом определения и предназна-чения науки как «исследовательской деятельности, направленной на производство новых знаний о природе, обществе и мышлении»⁴. Абстрагируясь от оттенков и нюансов различных точек зрения, в содержание предмета науки уголовного права российские крими-налисты включают изучение истории российского уголовного зако-на, его социальной, конституционной и нравственной обусловленно-сти и эффективности, тенденции развития и совершенствования действующих норм уголовного права, принципы данной отрасли, исследование зарубежного и международного уголовного права, разработку различного рода рекомендаций по применению и совер-шенствованию уголовного закона, направленных на достижение его задач и эффективное выполнение его социальных функций в меха-низме правового регулирования, связь и соотношение уголовного права со смежными отраслями и т. д.⁵ Осмелимся предположить,

² См.: Алексеев С. С. Общая теория права.

³ См., например: Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть : курс лекций. – М. : БЕК, 1996. – С. 29.

⁴ Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова. – 6-е изд., перераб. и

доп. – М. : Политиздат, 1991. – С. 281.

⁵ См.: Кузнецова Н. Ф. Понятие, предмет, метод, задачи уголовного права

// Уголовное право. Общая часть. – М. : Изд-во Моск. ун-та, 1993. – С. 6–7 ; Наумов А. В. Российское уголовное право : курс лекций. В 3 т. Т. 1. Общая часть. – 4-е изд., перераб. и доп. – М. : Волтерс Клувер, 2008. – С. 37.

 

– 8 –

Глава I

что предмет науки уголовного права не является какой-то застыв-шей догмой, хотя бы потому, что в разные эпохи развития страны большее или меньшее внимание ученых с учетом запросов прак-тики либо политической конъюнктуры приковывают те или иные его грани. Возможно появление и новых элементов предмета дан-ной области правовых знаний. Реальной формой «бытия» науки яв-ляются высказанные и вынесенные на суд юридической обществен-ности взгляды, идеи, представления, теории, гипотезы. Наиболее утилитарной и максимально «прикладной» формой выражения на-уки, непосредственно связующей ее с практикой, являются продук-ты доктринального толкования – комментарии уголовного закона, сборники и обзоры судебной практики. Менее заметной, но от это-го не менее значимой, формой выражения науки, также связываю-щей ее с практикой, является ее понятийный (категориальный) ап-парат, без которого немыслима уголовно-правовая судебно-след-ственная властная правореализация.

 

Таким образом, с учетом прикладной нацеленности науки уголовного права внутри ее можно выделить следующие взаимо-связанные и взаимозависимые подразделения, составляющие ее предмет: во-первых, социологию уголовного права. К таковой можно отнести реальную «жизнь» уголовного закона, изучение тенденций его толкования и применения в практической деятель-ности судов, выявление неэффективных, неработающих запретов, выяснение причин «пробуксовки» в реализации или даже абсолют-ного игнорирования таких запретов, их отторжения практикой. Причем в последнем случае (что, собственно, и делает социоло-гию права именно социологией) внимание исследователей долж-ны в идеале привлекать не только и не столько логико-семанти-ческие аспекты изложения уголовного закона и формально-логи-ческие погрешности его текста, а именно обусловленность запре-та потребностями реальной действительности с учетом имею-щегося в обществе уровня развития политики, идеологии, эконо-мики и нравственности. Иначе говоря, эффективность уголовного закона в рамках социологического среза его изучения не должна ограничиваться только предложениями по усовершенствованию изложения того или иного запрета в тексте Уголовного кодекса

 

– 9 –

Глава I

(а сам запрет при этом не должен восприниматься как некая свя-щенная данность или заданность) – напротив, эффективность зап-рета должна проверяться через призму его социальной обуслов-ленности и наличия в криминализированном или криминализуе-мом деянии действительного (а не мнимого) заряда повышенной социальной вредоносности, или (если выражаться терминологией уголовного закона) общественной опасности. Как справедливо замечено В.В. Лунеевым, «содержание законодательства, на ос-нове которого осуществляется борьба с преступностью, должно отражать криминальные реалии страны»⁶.

 

Думается, бесспорно, социология уголовного права, поми-мо исследования эффективности имеющихся норм, включает в себя и изучение социальной обоснованности и обусловленности возведения в ранг правовых новых запретов, равно как и исклю-чение из действующего УК РФ уже имеющихся. Именно на ре-комендациях социологии уголовного права должны базировать-ся законотворческие работы по криминализации и декриминали-зации преступных деяний.

 

Напомним, что в качестве первого звена механизма право-вого регулирования при инструментальном, или прагматическом, подходе к его рассмотрению большинство представителей общей теории права видят правовую норму, справедливо полагая ее «ос-новой правового регулирования»⁷. На этом уровне не возникает конкретных правоотношений, а лишь только абстрактно очерчи-ваются их контуры. Следовательно, в идеале социология уголов-ного права через законотворческую деятельность призвана вли-ять на содержание правовых норм и содержание отрасли уголов-ного права в целом – участвовать в формулировании, изменении, уточнении предписаний, запрещающих определенные виды обще-ственно опасного поведения, а равно и своевременно сообщать законодателю о необходимости исключения из Уголовного кодек-

⁶ Лунеев В. В. Наука криминального цикла и криминологические реалии

// Криминолог. журнал Байукал. гос. ун-та экономики и права. – 2007. – № 1– 2 (1). – С. 9.

 

⁷ Алексеев С. С. Теория права. – М. : БЕК, 1993. – С. 150.

– 10 –

Глава I

са тех норм, которые не отвечают современным представлениям общества о преступном.

 

Думается, также на основе реальных социологических ис-следований должны конструироваться санкции норм уголовного права, устанавливающие ответственность за определенные виды преступного поведения, поощрительные нормы, допускающие ком-промисс между преступником, государством и потерпевшим в виде освобождения от ответственности и наказания.

 

Таким образом, социология уголовного права, будучи ду-ховным и научным отражением потребностей экономики, поли-тики, господствующих в обществе нравственных ценностей, вы-ступает в роли фактора правообразования, являясь, как и право-применительная практика, фактором совершенствования зако-нодательства ⁸.

 

Однако роль указанной части науки не следует переоценивать, как и не стоит наивно полагать, что уголовный закон целиком и полно-стью построен в соответствии с рекомендациями науки уголовного права в частности и наук криминального цикла в целом. Это далеко не так на современном этапе развития России. Объективное состояние социологии уголовного права хорошо охарактеризовано А.Э. Жалинс-ким, который указывает, что «уголовно-правовая наука не располагает сведениями о реальной опасности того или иного вида поведения и образующих его отдельных деяний»⁹, почему, по его мнению (с кото-рым трудно не согласиться), действительный авторитет уголовно-пра-вовой науки невысок, хотя «далеко не всегда это ее вина»¹⁰.

И действительно, многими современными авторами, пред-ставляющими российскую науку уголовного права, критикуются законотворческие работы последних лет. В частности, В.В. Лу-неев в ряде научных статей подверг критике ст. 282.1 «Организа-

 

⁸ См.: Вопленко Н. Н., Рожнов А. П. Правоприменительная практика: понятие, основные черты и функции : монография. – Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2004. – С. 201.

 

⁹ Жалинский А. Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инст-рументальный анализ. – 2-е изд., перераб. и доп. – М. : Проспект, 2009. – С. 106.

¹⁰ Там же. С. 108.

– 11 –

Глава I

ция экстремистского сообщества» и ст. 282.2 УК РФ «Организа-ция деятельности экстремистской организации», введенные в дей-ствующий Кодекс Федеральным законом от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ ¹¹. Им же обращено внимание на отсутствие действи-тельных оснований для повышенной и излишней криминализации тех деяний, которые в современном понимании правящей элиты являются экстремистскими; на наличие в действующем уголовном законе норм, которые позволяли эффективно наказывать за те формы преступного поведения, которые предлагается расценивать как экстремистские в законотворческих работах периода после 2002 г.; на опасность под видом государственной борьбы с экст-ремизмом методами уголовной репрессии организовать пресле-дование за разномыслие во взглядах в политике, идеологии ¹². Несколько ранее он же справедливо указывал, что процесс непре-рывного расширения уголовной ответственности заведомо обре-чен на провал ¹³. С В.В. Лунеевым солидаризировалась и Н.Ф. Куз-нецова, когда писала, что «”экстремистская направленность” пре-ступлений вносит путаницу в разграничение составов преступле-ний и размежевание единого и совокупного преступлений, ничего нового в квалификацию преступлений не вносит» и что «популис-тско-конъюнктурное происхождение «экстремистских уголовно-правовых норм УК» вполне очевидно»¹⁴.

 

Абсолютное игнорирование рекомендаций социологии уголов-ного права, когда реальный учет криминальных реалий государ-ства и правдивых статистических данных об общественно опас-

 

¹¹О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии экст-ремистской деятельности» : федер. закон от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ // Собр. законодательства Рос.Федерации. – 2002. – № 30. – Ст. 3029.

¹² Лунеев В. В. Российский экстремизм: политика и реалии // Криминолог. журнал Байкал. гос. ун-та экономики и права. – 2009. – № 3. – С. 26.

¹³ Лунеев В. В. Наука криминального цикла и криминологические реалии. С. 8.

¹⁴ Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений : лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / науч. ред. и предисл. акад. В. Н. Кудрявцева. – М. : Изд. Дом «Городец», 2007. – С. 326.

– 12 –

Глава I

ных формах массовидного поведения подменяется в практике законотворческих работ дешевым популизмом, хорошо иллюст-рируется на примере дискриминационного Федерального закона № 155-ФЗ от 22 июля 2010 г.¹⁵, которым ч. 1 ст. 63 действующего УК РФ была дополнена пунктом «о», установившим новое обсто-ятельство, отягчающее наказание, – совершение умышленного преступления сотрудником органа внутренних дел. Этим же Фе-деральным законом по непонятным соображениям Кодекс был дополнен и ст. 286.1, впервые установившей применительно к со-трудникам органов внутренних дел самостоятельную уголовную ответственность за умышленное неисполнение ими правомерно-го приказа начальника, причинившее существенный вред правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняе-мым законом интересам общества или государства.

 

Думается, несмотря на отнюдь не блестящее современное состояние социологии уголовного права, все же нельзя сбрасы-вать со счетов функцию данного подразделения названной рос-сийской отраслевой науки – выступать фактором правообразова-ния, сообщающим субъектам законотворчества о действитель-ных потребностях социальной практики в защите личности, об-щества, государства, экономики, идеологии, политики, нравствен-ности средствами уголовной репрессии.

 

Во-вторых, наиболее объемным блоком в структуре пред-мета науки уголовного права является уголовно-правовая дог-

 

матика, или уголовно-правовая теория.

 

Если социология науки призвана отражать связи уголовного пра-ва с «внешним миром», делать отрасль социально обусловленной, воплощая представления общества о криминальном поведении в пред-писаниях уголовного закона, то теория отрасли призвана системати-зировать и познать все накопленные знания о преступном уже на дру-гом, более высоком и абстрактном, уровне обобщения.

¹⁵ О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации : федер. закон от 22 июля 2010 г. № 155-ФЗ // Собр. законодательства Рос.Федерации. – 2010. –

 

№ 30. – Ст. 3986.

 

– 13 –

Глава I

Как замечено исследователями методологических проблем правовой науки, «теоретический уровень познания начинается с формирования совокупности понятий, отражающих некоторые ус-тойчивые, повторяющиеся, общие свойства, признаки наблюдае-мых явлений и процессов»¹⁶.

 

Любая наука, включая и уголовное право, для целей теоре-тического анализа и обобщения накопленных данных об изучае-мых явлениях формирует свой категориальный аппарат, своего рода «птичий язык», понятный, порой, только специалистам. Вы-рабатываемые наукой уголовного права дефиниции могут быть условно подразделены на две группы: относительно специальные – категории общей теории права и государства, получающие в уго-ловном праве свое специфическое выражение и содержание, и специальные – это исключительно категории рассматриваемой отрасли научного знания.

 

Однако базовые категории любой прикладной науки (наука уголовного права относится к таковым) – это не просто «язык на-уки», созданный ею самой и для себя в целях описания отношений, зависимостей и закономерностей изучаемых ею явлений. Отражая в своих дефинициях на абстрактном уровне те или иные связи изу-чаемых явлений, наука оказывает и обратное воздействие на такие явления, которые составляют объект ее изучения, вводит развитие данных явлений в упорядоченное русло. Познав определенные за-кономерности развития и функционирования какой-то части внеш-ней реальности, наука получает возможность обратного «влияния» на данную реальность. Применительно к уголовному праву в таком влиянии проявляется регулятивный потенциал анализируемой нами прикладной науки. В последнем значении наука уголовного права уже не сводится только к фактору совершенствования законода-тельства, а уже сама, наряду с уголовным законом, становится суб-сидиарным (вспомогательным, дополнительным, правовосполни-тельным) источником права.

 

¹⁶ Сырых В. М. Логические основания общей теории права. В 2 т. Т. 1. Элементный состав. – М. : Юрид. Дом «Юстицинформ», 2000. – С. 26.

 

– 14 –

Глава I

Без таких категорий, как уголовная ответственность, состав преступления, общественная опасность, характер и степень обще-ственной опасности и другие, немыслим не только уголовный закон, но и сфера его реализации, практическая деятельность следовате-лей, прокуроров, судей и адвокатов. Названные нами категории яв-ляются базовыми как для уголовного права, так и для тесно связан-ной с ним отрасли уголовно-процессуального права. Однако действу-ющий Уголовный кодекс не раскрывает содержания данных поня-тий; старательно обходит их определения (за очень редкими исклю-чениями) и Верховный Суд РФ в постановлениях Пленума при обоб-щении судебной практики по конкретной категории уголовных дел, активно, однако, оперируя данными понятиями.

 

Думается, возражая (порой,излишне категорично), против признания практики либо доктрины действующими формами пра-ва, ученые исходят из того, что судебная практика и правовая доктрина не могут быть юридическим источником позитивного права потому, что не содержат в себе нормативного предписания в его законченном, завершенном, логическом виде – с наличием гипотезы, диспозиции, санкции. Бесспорно, это так. Но даже пра-вовой обычай, официально признаваемый государством в каче-стве вторичного юридического источника в сфере частно-право-вого регулирования имущественных отношений, не содержит в себе правовой нормы в ее целостном выражении.

 

Кроме того, при таком подходе надо признать, что и многие предписания законов, включая и Уголовный кодекс, являются про-бельными и не должны быть работающими.

 

Так, в соответствии со ст. 8 УК РФ «основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом». Из данного предписания следует важный вывод, что состав преступления является единственным и достаточным ос-нованием для наступления уголовной ответственности. В отсут-ствие состава преступления невозможно применение к кому бы то ни было санкций уголовно-правовых норм Особенной части УК, равно как помимо признаков состава преступления не требуется дополнительное установление иных обстоятельств для привлече-

 

– 15 –

Глава I

ния лица к уголовной ответственности. Основываясь на ст. 8 УК РФ, А.В. Наумовым было небезосновательно замечено, что гипо-тезой уголовно-правовой нормы «является в первую очередь положение об основании уголовной ответственности, сформулиро-ванное в ст. 8 УК РФ»¹⁷. Как известно, гипотеза нормы – это «указание на условия, при которых действует норма»¹⁸. Норма уголовного права, устанавливающая запрет какого-либо деяния, относимого УК к разновидности криминального и потому наказуе-мого, не является в этом смысле каким-либо исключением из правил. Не определив, что такое состав преступления вообще и какие признаки в него включаются, невозможно определить и со-став конкретного преступления (например, состав убийства – ст. 105 УК РФ, состав похищения человека – ст. 126 УК РФ и пр.).

Таким образом, заметив отсутствие в уголовном законе, а так-же в руководящих разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ опре-деления понятия состава преступления, надо бы было прийти к зако-номерному выводу о том, что при таком положении ни одно предпи-сание Особенной части УК не может быть не только эффективно работающим, но и применяемым в принципе. Между тем этого не происходит, поскольку отсутствие дефиниции состава преступления успешно и традиционно восполняется доктриной уголовного права, в том числе и за счет работ выдающихся криминалистов советской эпохи развития отечественной правовой науки ¹⁹.

 

Отсюда юридическим источником права надо признавать не только официальные формы внешнего выражения и закрепления норм права в их законченном виде с наличием гипотезы, диспози-ции и санкции, но и иные признаваемые правовой практикой (пра-вотворческой и правоприменительной) формы выражения отдель-ных элементов правовых предписаний, участвующие в правовом

 

¹⁷ Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. Н. Куд-рявцева и А. В. Наумова. – М., 2001. – С. 118.

¹⁸ Вопленко Н. Н. Очерки общей теории права : монография. – Волгог-рад : Изд-во ВолГУ, 2009. – С. 232.

¹⁹ См., например: Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. –

М. : Госюриздат, 1957. – 364 с.

– 16 –

Глава I

регулировании общественных отношений. В этом смысле докт-рина в части своей догматики, теории уголовного права, в полной мере является нетрадиционным, вспомогательным, дополнитель-ным к уголовному закону источником уголовного права России.

 

Однако изложенным роль догматики уголовного права не исчерпывается. Как замечено А.Э. Жалинским, «наиболее дей-ственным, если не единственным, способом передачи информа-ции в практику являются учебники и комментарии к УК РФ»²⁰.

 

Комментарии действующего уголовного закона, комментиро-ванные обзоры сборников судебной практики являются продуктом неофициального доктринального толкования норм уголовного права. Но было бы неправильно полагать, что доктринальное толкование – это всегда лишь только авторитетное, но необязательное мнение вид-ных представителей современной науки уголовного права. Кроме того, было бы неправильно расценивать доктринальное толкование лишь только как «толкование», которое, тем не менее, никогда ничего но-вого не привносит в смысл имеющейся нормы, а является исключи-тельно ее познанием в соответствии с буквальной идеей законодате-ля, заложенной в норму при ее создании. Такой взгляд в науке посте-пенно преодолевается. Как отмечает А.В. Мадьярова, «при ближай-шем рассмотрении эта формула оказывается слишком отвлеченной и не дающей реальных критериев для определения правовой приро-ды конкретных положений»²¹.

 

Пример, когда доктрина, истолковав уголовный закон, а вер-нее, конкретное надзорное решение президиума Ленинградского городского суда по делу о хищении пряжи с территории комбина-та по производству сукна в 1972 г., фактически создала новое пра-вило о понимании момента окончания хищения, приводится в ли-тературе А.В. Наумовым ²². Из-за частоты его употребления и

²⁰ Жалинский А. Э. Уголовное право в ожидании перемен. С. 105.

²¹ Мадьярова А. В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации

в механизме уголовно-правового регулирования. – СПб. : Юрид. центр Пресс, 2002. – С. 45.

 

²² См.: Наумов А. В. Судебный прецедент как источник уголовного права // Российская юстиция. – 1994. – № 1. – С. 8–11 ; Его же. Российское уголовное право. М., 1996. С. 108–109.

– 17 –

Глава I

цитирования в юридической литературе данный пример уже мож-но отнести к числу хрестоматийных.

 

Таким образом, догматика уголовного права, выражающая-ся вовне в различного рода актах неофициального доктринально-го толкования, по верному замечанию Н.Н. Вопленко, «вследствие своей научной убедительности и авторитетности играет вспомо-гательную роль источников по сложным и недостаточно ясным вопросам юридической квалификации»²³.

 

Вместе с тем и на этом роль догматики уголовного права как неофициального, вспомогательного источника права не ис-черпывается.

 

Общеизвестно, что многие институты уголовного права по-лучают лишь только самое общее и концептуальное урегулиро-вание в нормах позитивного права, аккумулированных в действу-ющем УК РФ. Однако в отрыве от доктрины сами по себе эти нормы были бы «мертвыми», недействующими, а соответству-ющие институты или субинституты отрасли уголовного права неработающими. Ярким примером тому является достаточно разработанное и основывающееся на принципе вины (ст. 5 УК), а также на положениях, регламентирующих формы и виды вины, ответственность за преступления, совершенные с двумя форма-ми вины, понятие невиновного причинения вреда (ст. 24–28), уче-ние о квалификации деяния лица, совершенного в ситуации так называемой «фактической ошибки». Между тем одних только имеющихся в УК РФ предписаний без разработок науки уголов-ного права норм было недостаточно для регламентации в плос-кости конкретного практического правоприменения соответству-ющих форм криминального поведения. То же самое можно ска-зать и о мнимой обороне, правила квалификации которой в «срав-нительно официальной форме» нашли свое относительное (но недостаточное!) отражение только в постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 19 от 27 сентября 2012 г. «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении

 

²³ Вопленко Н. Н. Очерки общей теории права. С. 306–307.

 

– 18 –

Глава I

вреда при задержании лица, совершившего преступление»²⁴, но даже не в тексте Закона (ст. 37 УК).

 

В основном только в доктрине уголовного права находят свое отражение правила квалификации преступлений, которые, на наш взгляд, носят нормативный характер. Л.Д. Гаухман определяет правила квалификации преступлений как «приемы, способы при-менения уголовного закона, предусмотренные в нем самом, руко-водящих постановлениях пленумов Верховных Судов РФ, РСФСР

 

и бывшего СССР, а также выработанные иной судебной практи-кой и теорией уголовного права»²⁵.

 

В целом такое определение является удовлетворительным. Действительно, правила квалификации преступлений – это своеоб-разные «нормы о нормах», правила о применении норм уголовного закона («технология применения уголовного закона при уголовно-правовой оценке содеянного»²⁶), устанавливающих ответственность за конкретные формы преступных посягательств, которые основы-ваются на многочисленных фикциях, презумпциях, принципах от-расли уголовного права и права в целом. Единственное, с чем нельзя согласиться в приведенном определении правил квалификации пре-ступлений, это с тем, что данные правила получают выражение в тексте уголовного закона и в судебной практике. Как представля-ется, лишь только ничтожно малая часть этих правил формулиру-ется в тексте уголовного закона: например, в ч. 1 ст. 17 УК РФ устанавливается понятие и правило квалификации при совокупнос-ти преступлений, когда лицо должно нести уголовную ответствен-ность за каждое совершенное преступление по соответствующей статье или части статьи настоящего Кодекса; там же формулиру-ется и весьма важное правило о квалификации деяний в ситуации конкуренции общей и специальной нормы (ч. 3 ст. 17 УК РФ). Од-нако более нигде в Кодексе не найдем мы правил о квалификации преступлений. Нет этих правил и в тексте руководящих разъясне-

²⁴ Российская газета. – 2012. – № 227.

²⁵ Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. – 3-е изд., перераб. и дополн. – М. : АО «Центр ЮрИнфоР», 2005. – С. 267.

²⁶ Там же. С. 268.

– 19 –

Глава I

ний Верховного Суда РФ, а равно и в его казуальных кассационных

 

и надзорных решениях по конкретным уголовным делам – в луч-шем случае в актах правоприменительной практики мы можем найти правила квалификации преступлений применительно к какой-то конкретной их группе (посягательствам против жизни, должнос-тным посягательствам, хищениям и пр.). Но, даже давая рекомен-дации о квалификации конкретных видов преступлений, Пленум Верховного Суда РФ либо его судебные коллегии и Президиум не формулируют правило квалификации в его «чистом» виде – это пра-вило еще нужно найти и прочитать «между строк» постановления Пленума или конкретного судебного акта. Свое наиболее полное, системное, обобщенное и сравнительно абстрактное формулиро-вание и выражение эти правила, без которых немыслимо примене-ние уголовного закона, находят выражение только в доктрине уго-ловного права – в частности, в успешно разрабатываемой теории квалификации преступлений ²⁷. Поскольку в настоящее время в науке наблюдается огромный интерес к общей теории квалификации пре-ступлений, а сама же теория находится в стадии становления, сле-дует признать, что пожелание В.Н. Кудрявцева о закреплении об-щих правил квалификации в тексте уголовного закона ²⁸ – это пока не достигнутый законотворческий идеал, дело далекого будущего.

 

Таким образом, следует признать, что такая часть пред-мета уголовного права, как его догматика, или (если угодно) «статика», логика и ядро доктрины, уже выходит далеко за рам-ки только фактора совершенствования уголовного законодатель-ства и обоснованно становится именно юридическим источни-ком уголовного права, пусть и дополнительным, наряду с пред-писаниями действующего УК. Следовательно, в части догма-тики права доктрина «опускается» уже на второй, предметный, прагматический, уровень механизма правового регулирования ²⁹

 

и наряду с уголовным законом определяет права и обязанности

 

²⁷ См., например: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступ-лений. – 2-е изд., перераб. и дополн. – М. : Юристъ, 1999. – 304 с.

²⁸ Там же. С. 31.

²⁹ См.: Алексеев С. С. Теория права. С. 150.

– 20 –

Глава I

государства и граждан в складывающихся между ними конк-ретных правоотношениях.

 

В-третьих, наука уголовного права накапливает, формулиру-ет, выражает и ретранслирует определенные специально-юриди-ческие мировоззренческие ценности, которые составляют своего рода идеологию науки. Например, общепризнанно, что не все принципы уголовного права получили своего воплощение в тексте действующего УК РФ – некоторые из них выработаны и сформу-лированы доктриной уголовного права. Между тем принципы, яв-ляясь основными, базовыми началами отрасли, ее «визитной кар-точкой», определяют (или, во всяком случае, должны определять) весь дискурс законотворческих работ и правоприменительной деятельности. Именно принципы права определяют дух всей от-расли, ее общее содержание, задают режим правореализацион-ной деятельности. Именно в принципах уголовного права, в их содержательном понимании, которое полностью объективно не может вместиться в лаконичные законодательные формулиров-ки, отражаются накопленные наукой уголовного права ценности.

 

Следует заметить, что идеология науки не оказывает непос-редственного влияния на существо конкретного правоотношения. Значение идеологии науки гораздо шире. Ее же влияние на обще-ство осуществляется опосредованно.

 

Напомним, что применительно к праву надо различать две возможные формы его воздействия: специально-юридическое – через регулирование посредством именно правовых средств об-

 

щественных отношений и нравственное, или духовное, воздей-

 

ствие, которое осуществляется вместе и наряду с иными регу-ляторами, к которым традиционно относятся мораль, религия, обы-чаи, традиции и пр. В последнем случае право является духов-ным фактором и воздействует на общество через формирован