Малочисленных народов Севера

Еще в 1920-е гг. в СССР была выделена особая группа населения, которая проживала в особо трудных климатических условиях и отличалась малой численностью и традиционным образом жизни. Это так называемые малые народы Севера, общим числом 26. В 1990-е гг. в эту категорию были включены еще несколько групп. В России в настоящий момент насчитывается около 40 так называемых коренных малочисленных народов Севера (КМНС), которые проживают в районах Севера, Сибири и Дальнего Востока. Федеральным законом 1999 г. "О государственной поддержке коренных малочисленных народов Российской Федерации" определено, что к данной категории населения относятся этнические группы численностью менее 50 тыс. чел., представители которой ведут традиционный образ жизни (охота, рыболовство, морской промысел). Социально-экономическое положение и состояние культуры этих групп находится в кризисном положении. В начале 1990-х гг., с распадом СССР и развитием рыночных отношений, КМНС оказались в очень тяжелом положении — без опеки государства и материальной поддержки, налаженной системы здравоохранения, образования и снабжения, а также других мер социальной защиты, к которым они привыкли за годы советской власти. Многим пришлось перейти на натуральное хозяйство, чтобы прокормить семью и выжить. Часть семей переселилась из городов в поселки, из поселков – в тайгу и тундру, на места прежних сезонных селений и стойбищ. Ожидания малочисленных аборигенов связаны с надеждой на социальную поддержку со стороны государства. За это активно выступают ассоциации коренных малочисленных народов, а также многие ученые и общественные деятели.

Материалы переписи могут способствовать более эффективной государственной политике в этой области и сохранению уникальных культур аборигенов. Прежде всего, само наличие того или иного малочисленного народа в переписном списке является отправной точкой для разработки соответствующих государственных программ поддержки этнической культуры и языка. В 2000 и 2001 гг. в России были приняты два закона об общинах коренных народов и о выделении аборигенам земельных угодий ("территории традиционного пользования"). Кроме того, согласно российскому законодательству, для коренных малочисленных народов предусмотрены многие преференции, включая освобождение от армейской службы и возможность представительства в региональных и местных структурах власти на основе специальных квот. Поэтому очевидно, что статистические сведения о численности аборигенов очень важны.

Перепись 2002 г. определила численность коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Эта численность выросла по сравнению с 1989 г. на 17% (см. Приложение, табл. 3). Примерно такой же прирост наблюдался и в предыдущий межпереписной период (1979-1989 гг.).

Из 26 КМНС уменьшились в численности четыре народа – алеуты, нганасаны, ульчи, чуванцы. Уменьшение числа удэгейцев следует объяснить выделением тазов (общее число удэгейцев и тазов – 1956 чел. против 1902 в 1989 г.). Почти в 2,5 раза выросло число ороков (ульта). В большой степени это связано с более точным учетом при переписи (использовалось более точное самоназвание ульта) и ростом самосознания. Значительно (от 20-30 до 70 %) выросла численность ненцев, селькупов, хантов, юкагиров, негидальцев, тофаларов, ительменов, кетов. Если же рассматривать численность 30 КМНС (с кумандинцами, телеутами, тувинцами-тоджинцами и шорцами), то теперь их насчитывается 268 831 чел. Сравнение с 1989 г. можно провести лишь по шорцам и тазам: численность шорцев уменьшилась на 11%, тазов – увеличилась на 37,5%. Численность всех малочисленных народов Севера и Сибири Российской Федерации (включая также вновь выделенных камчадалов, теленгитов, тубаларов, челканцев и чулымцев) – 279 797 чел.

Эти данные опровергают многие экспертные оценки и текущие данные Госкомстата России, касающиеся проблемы "вымирания КМНС", которые делались последние десять-пятнадцать лет. Так, по данным Института цитологии и генетики СО РАН и Института проблем малочисленных народностей Севера СО РАН, свыше десяти народов находятся "на грани потери генофонда, языка и культуры, т. е. накануне исчезновения как народы"20. Сотрудниками этих институтов был сделан вывод о снижении естественного прироста КМНС с 1990 к 1998 г. в среднем в 2,3 раза. Текущие данные Госкомстата также давали искаженную демографическую картину КМНС, т. к., во-первых, они не учитывали сведения о численности городского населения среди аборигенов, а во-вторых, они основывались на данных естественного роста и не учитывали фактор роста самосознания. Таким образом, многие из этих данных (чаще всего это оперативные данные местных администраций) оказались недостоверными. Под вопросом оказались и некоторые академические труды, которые основывались на этих данных.

В. Тишков, В. Степанов

Примечания:

¹ Степанов В. В. Российская перепись 2002 года: пути измерения идентичности больших и малых групп //Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 145. М.: ИЭА РАН, 2001.

² См.: В. А. Тишков. Вместо введения. Как оказалась возможной этнография переписи? //Этнография переписи-2002. Под ред. Е. Филипповой, Д. Ареля, К. Гусеф. М., 2003.

³ Осипов А. Отклик на публикацию "О положении месхетинских турок в краснодарском крае" //Бюллетень Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, N 11, 1997.

⁴ Наименование "турки-месхетинцы" чаще применяется властями для категории репрессированных в сталинские времена выходцев из Грузии, высланных в Среднюю Азию (Узбекистан, Казахстан, Киргизия). Реально же сюда относится несколько групп. Основная масса – собственно месхетинские турки или, как они себя часто именуют, "ахалцихские турки". Сюда также относятся выходцы из Аджарии: хемшилы, лазы, аджарцы (Попов А. Краснодарский край. Положение мигрантов из Закавказья //Бюллетень Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, N 25, 1999).

⁵ Степанов В. В. Сможет ли перепись посчитать народы? //"Живописная Россия". 2002. N 2.

⁶ См.: В. А. Тишков. Этнические загадки первых советских переписей населения. //Социальные трансформации в российской истории. Сборник статей в честь 70-летия академика В. В. Алексеева. Под ред. В. А. Виноградова. Екатеринбург, 2004.

⁷ По этому вопросу см.: Gorenburg, Dmitry. Identity Change in Bashkortostan: Tatars into Bashkirs and Back. //Ethnic and Racial Studies 22 (3): 554-80.

⁸ По итогам переписи 2002 г. в России 1,5 млн. чел. не указали свою "национальность" (т.е. этническую идентичность). В действительности сюда входит не только количество тех. Кто уклонился от ответа, но и те, кто учтен заочно (переписью предусматривалась такая возможность) – со слов родственников, соседей, а также по данным местных органов власти.

⁹ Степанов В. В. Этническая идентичность и учет населения (как государство проводило Всероссийскую перепись – 2002) //Этнография переписи–2002. М.: "Авиаиздат", 2003.

¹⁰ Количество учитываемых этнических категорий больше, т. к. перепись 2002 г. выделяет не только группы, но и так называемые подгруппы.

¹¹ См., напр., отдельные историко-этнографические очерки по всем этим народам в труде: Народы Дагестана. Под ред. С. А. Арутюнова, А. И. Османова, Г. А. Сергеевой. М., 2002.

¹² Тишков В. А., Степанов В. В. Этнический состав населения России (первые итоги переписи 2002 г.) //Бюллетень сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Приволжский Федеральный округ, 2003, N 64.

¹³ См. об этом: В. А. Тишков, С. В. Соколовский. Татары России и всероссийская перепись населения 2002 года. Доклад на исследовательском семинаре "Татарский вопрос в России". М., 2004.

¹⁴ В Оренбургской и Челябинской областях проживает небольшая группа (10-15 тыс. чел.), называющая себя "нагайбаки" ("нагайбэклэр"). Исследователи полагают, что нагайбаки – потомки либо крещеных ногайцев, либо крещеных казанских татар. Во время переписи 1926 г., а также начиная с российской микропереписи 1994 г. нагайбаки учитываются статистическими органами отдельно от татар.

¹⁵ По переписи населения 1989 г. в Башкортостане русские составляли 39,3% населения, татары – 28,4%, башкиры – 21,8%, и республиканской власти очень бы хотелось изменить это соотношение (см. подробнее: Габдрафиков И. Предварительные итоги переписи населения. Башкортостан //Бюллетень Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, N 49, 2003).

¹⁶ Низкий естественный прирост составляет 5-10 промилле в год. При расчетном уровне 6,2 промилле естественного прироста татар на территории РФ, определенного Госкомстатом в 1990 г. на основе сравнения данных переписи 1989 г. и материалов текущего учета, ожидаемая численность татар во время переписи 2002 г. могла составить 6,02 млн. чел.

¹⁷ В газете "Новые известия" (05.09.2003) было написано о более чем 700-тысячном приросте украинцев в России.

¹⁸ За пределами России в других республиках СССР в 1989 г. насчитывалось более 100 тыс. цыган, в т. ч. в Украине около 48 тыс., в республиках Средней Азии – более 28 тыс.

¹⁹ Хотя, можно допустить, что ингушами мог назваться кто-то из чеченских беженцев, живущих у родственников в Ингушетии. Кроме того, ингушскую идентичность могли указать малочисленные орстхойцы, живущие на стыке двух республик. Эту группу раньше причисляли к чеченцам.

²⁰ Таксами Ч. М. Народы Сибири в ХХ в.: социально-экономическое и культурное развитие //Экология этнических культур Сибири накануне ХХI в. СПб., 1995, с. 17-19; Пелих Г. И. Селькупы: в сибирской тайге умирает народ //Народы Сибири: права и возможности. Новосибирск, 1997.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Таблица 1. Список новых этнических категорий в переписи 2002 г.

Введение

Сеть этнологического мониторинга представ-ляет свой очередной ежегодный доклад о со-стоянии межэтнических отношений и конфлик-тов в постсоветских государствах в 2004 г. Как и в предыдущие годы, мониторингом было охвачено около 40 регионов Российской Фе-дерации, а также 12 стран бывшего СССР. Каждый из экспертов в меру своей компетен-ции и ответственности представил обзоры по своему региону или стране, и они публикуют-ся в данном докладе. Кроме регионально-страноведческих обзоров, в доклад включен ряд проблемных статей ведущих специали-стов, которые выделили некоторые наиболее значимые проблемы прошлого года. Наконец, в докладе публикуется рейтинг конфликтно-сти постсоветских государств и регионов Рос-сийской Федерации по итогам года.

В нашем введении хотелось бы отметить некоторые моменты и тенденции самого об-щего характера, которые, возможно, не так заметны при более частном взгляде того или иного эксперта. Речь идет, прежде всего, об общей динамике этнокультурной ситуации, миграционных процессах, религиозных и ме-жэтнических отношениях на территории быв-шего СССР. Прежде всего, выскажем мнение, что, несмотря на, казалось бы, ряд эпохаль-ных моментов в процессе исторического раз-вода новых государств (вступление стран Балтии в ЕС и "революции" в Грузии, на Ук-раине и в Киргизстане), общее пространство продолжает существовать во многих своих аспектах, далеко выходя за пределы эконо-мических связей и военно-политического со-трудничества стран СНГ. Это проявляется больше всего в миграционных процессах и в культурно-информационной сфере. Несмотря на то, что Российская Федерация фактически закрыла легальную миграцию в страну, при-тягательность ее трудового рынка и другие возможности побуждают многие сотни тысяч людей из стран бывшего СССР ехать в Рос-сию и находить там временные или постоян-ные работу и проживание. По международ-ным критериям, это т. н. "нерегулярная ми-грация", которую власти и часть экспертов называют "нелегальной миграцией". Нерегу-лярная (нерегулируемая) миграция спасает быстро развивающуюся российскую экономи-ку от дефицита рабочей силы и приносит России огромную пользу. Об этой пользе ма-ло пишут специалисты и говорят политики, предпочитая выделять некоторые риски и нега-тивные моменты, связанные с мигрантами.

Антимиграционизм стал своего рода раз-менной политической картой даже в межгосу-дарственных отношениях. Так, например, "наказанием" Молдовы за некоторые анти-российские демарши стало не приглашение сотни тысяч прекрасных тружеников – молда-ван стать постоянными жителями и гражда-нами России, а, наоборот, угроза их высылки из страны, о которой заявили думские поли-тики и руководители миграционной службы. Россия продолжает свой курс на утрату уни-кальной возможности забрать часть населе-ния из стран бывшего СССР и тем самым хотя бы частично решить проблемы сокраще-ния ее населения и потребности экономики. Работодатели, правоохранительные органы, широкие слои населения продолжают нажи-ваться на сверхэксплуатации мигрантов, на-меренно держа их в унизительных условиях и тем самым отравляя общественный климат в собственной стране и отношение к России со стороны стран, посылающих мигрантов. В этой сфере назрел большой поворот в сторо-ну поощрения миграции в рамках бывшего СССР, от которого пока еще больше всех может выиграть Россия. Но для этого нужно поменять не только законы и чиновников, ответственных за миграционную политику, но и отношение к миграции и мигрантам во всем российском обществе.

В культурно-информационной сфере пока еще сохраняют мощные позиции как русский язык, так и русскоязычная культурная продук-ция. Не менее половины налогоплательщиков в таких странах, как Украина, Белоруссия, Киргизия, Казахстан, Молдова, Латвия про-должают говорить на русском языке, и госу-дарственная бюрократия этих стран обязана разговаривать на этом языке. Введение офи-циального двуязычия задержалось в некото-рых странах более чем на десятилетие, и языковая дискриминация должна быть устра-нена как условие демократизации и соблюде-ния международно-правовых норм. Россия может оказать содействие этим процессам через расширение гуманитарных и образова-тельных связей и возможностей, а также средствами политического воздействия.

В странах Балтии и на Украине намети-лись опасные тенденции реванша в отноше-нии России как правопреемницы СССР, кото-рые выражаются в намерении предъявить своего рода финансовый счет за "советскую оккупацию", "голодомор" и даже за освобож-дение Украины в годы Великой Отечествен-ной войны. Послевоенный период советской модернизации, развития экономики и культу-ры в бывших союзных республиках намерен-но не признается, и эти новые исторические

6Введение

ревизии все больше внедряются в сознание молодого поколения. Видимо, необходимы некоторые общие усилия ответственных уче-ных, прежде всего историков, которые могли бы найти более взвешенные оценки советско-го прошлого, чтобы не посеять ненависть и политические распри между соседними госу-дарствами. Конфликтные версии прошлого нуждаются в особом мониторинге. И если невозможно найти общую правду, тогда хотя бы необходимо признать общую ответствен-ность за общие страдания, равно как и общие достижения тех, кто когда-то проживал в об-щей стране.

В 2004 г. появились некоторые признаки восстановления научных и творческих связей между странами бывшего СССР. Если к это-му также добавить усилия по расширению туристического обмена, то сфера общегума-нитарных контактов могла бы несколько сгла-дить центробежные политические тенденции и ослабить опасную конфронтацию постсо-ветских элит.

И все же главным объединяющим факто-ром для постсоветского населения должно стать не политическое давление или эконо-мические зависимости, а взаимная притяга-тельность и общий интерес друг к другу. Но для этого постсоветским странам необходимо обрести большее самоуважение и укрепить собственные идентичности не на негативной, а на позитивной основе. Пестование травм и исторические обиды себя рано или поздно должны исчерпать, поскольку на их фунда-менте невозможно построить консолидиро-ванные гражданские сообщества.

В огромной мере процесс возвращения самоуважения и позитивных идентичностей зависит от ситуации в России и от отношения к России. У россиян имеется более чем дос-таточно оснований сосредоточиться на тех позитивных переменах в их жизни, которые произошли уже после распада СССР. Нега-тивный самообраз криминальной страны, океана бедности и замерзающих городов пе-редается населению других стран, включая и наших соседей. Простые люди не так уж и верят мифическим "имперским" угрозам и эпатирующим заявлениям некоторых россий-ских ультранационалистов, но их реально пугают нереальные образы России, создан-ные, прежде всего, самими россиянами о са-мих себе. Новые поколения украинцев, мол-даван, грузин и граждан других стран в боль-шинстве своем в Москве не бывали, озеро Байкал или Кижи не видели. Они питаются новой пропагандой, слухами, "антиколониа-листскими" исследованиями и прочей скоро-спелой интеллектуальной продукцией. Сами россияне ничего позитивного о собственной стране внятно произнести не в силах. И в этом заключается большая драма постсовет-ского пространства.

Вернуть позитивный образ современной России очень непросто, ибо для этого необ-ходимо совсем по-другому взглянуть на окру-жающую действительность и произошедшие перемены. На том, как и почему возник и со-храняется кризис понимания России, мы спе-циально остановимся в нашем докладе. Ясно одно: очень многое в негативных установках, включая и межэтнические отношения, идет от общей негативной оценки ситуации в стране. Если эту тенденцию удастся переломить, тогда никакие внешние воздействия не будут играть определяющей роли. Хотелось бы надеяться, что 2004 г. был последним годом, когда в России преобладала негативная идентичность.

В. Тишков

10.

Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, 2004. С. 82-90.