И национальная идентичность

Бунты и революции происходили в прошлом далеко не в моменты, когда "низы не хотели, а верхи не могли" (известная ленинская фор-мула о причинах революций). Социальные катаклизмы потрясают государства чаще все-го во времена глубоких перемен в жизни лю-дей и во времена политического раскола элит в борьбе за ресурсы, а также идеологической сумятицы среди интеллектуалов. Все эти три фактора между собой связаны, хотя действу-ют по-разному. Но главное – это отсутствие того, что я бы назвал базовым согласием по поводу основных вопросов: каковы предна-значение человека, его интересы и устремле-ния, что есть страна и ее народ, какова наша жизнь и место страны в мире, почему нужно подчиняться закону и уважать Конституцию.

Если нет базового консенсуса хотя бы среди наиболее активных и управляющих слоев общества, тогда нет и самого общест-ва. Есть некая метафора "народной массы", которой (и от имени которой) манипулируют активисты социального пространства. Вот тогда не столь существенные причины поро-ждают крупные катаклизмы с серьезными последствиями. Это уже потом историки на-ходят исторические "закономерности" и "не-избежности". Как, например, была найдена формула "распада последней империи" для объяснения дезинтеграции СССР. Распадись завтра Китай или Индия по схожим причинам этнорегионального сепаратизма и раскола элит, эти ныне считающиеся легитимными государ-ства-нации также могут оказаться в категории "последних многонациональных империй".

Собирательные образы страны и народа имеют огромное значение для структуры на-циональной идентичности граждан и для внешнего восприятия. В наше время эти об-разы невозможно разделить на внутренние и внешние: как мы думаем сами о себе, так думает о нас и остальной мир. Хотя может быть и наоборот: внешний мир по тем или иным историческим, геополитическим и куль-турным причинам конструирует и насаждает образ той или иной страны, и сама эта страна начинает жить в соответствии с навязанным образом. Но чаще всего имеют место оба совпадающих или конкурирующих между со-бой процесса, в итоге которых и складывает-ся образ со всеми его оттенками.

Все страны стремятся создать собственный позитивный образ. Он необходим для нормаль-ного социально-психологического самочувст-вия людей, для обеспечения лояльности и сплоченности населения, для благоприятных внешних контактов и для привлечения в страну капитала и туристов. Национальная идентичность есть общеразделяемое пред-ставление граждан о своей стране, ее на-роде и чувство принадлежности к ним. Она не менее, а даже более важна для государства, чем охраняемые границы, конституция, армия и другие институты. Государства создаются людьми и существуют потому, что каждое но-вое поколение граждан разделяет общее представление о государстве и признает его.

Это совсем не означает, что все поголов-но и одинаково должны "любить Родину", служить народу, выполнять еще какую-либо коллективистскую миссию. Любой человек на Земле, в том числе и россиянин, пришел в этот мир, прежде всего, чтобы исполнить собственную социальную миссию: благоуст-роить свою жизнь, как можно дольше про-жить, родить и воспитать детей. Этические и мессианские установки (служить нации, за-щищать свободу, каяться или гордиться, не-сти добро, помогать людям и подобные уста-

82Кризис понимания России

новки) – это скорее для политиков, чтобы собрать людей на митинг или на выборы; для религиозных проповедников, чтобы помочь людям в ситуациях перед лицом вечных во-просов ценности жизни, болезни и смерти; для воспитателей, чтобы здоровый эгоизм и личное преуспеяние не вредили другим, что-бы человек осваивал нормы поведения от-ветственного гражданина. Те, кто пишет в научных трудах или взывает на митингах, что "человек рожден не для себя, а для нации", и в этом видят национальную идею России, сами ни одного дня в своей жизни по этому принципу не прожили. Так думают и живут только подвергшиеся идеологическому воз-действию экзальтированные одиночки или обработанные спецметодами и религиозными проповедями незрелые и травмированные люди, готовые стать живыми бомбами.

Без позитивного образа страны и призна-ния необходимости порядка никакое правле-ние невозможно. Порядок первичен по отно-шению к форме, в которой он осуществляет-ся. То есть сначала нужно установить и при-знать порядок в лице государства (других более универсальных и эффективных меха-низмов обеспечения порядка среди людских сообществ пока не придумано). Затем обще-ство вместе с властями формулирует пред-ставление о народе, который живет в госу-дарстве и которому принадлежит это госу-дарство. Таковым может быть согражданство, территориальное сообщество, т. е. демос, а не этническая группа, которую в российской науке называют интригующим словом этнос, имея под этим в виду некое коллективное тело или организм. Из советской идеологии и науки пришли к нам эти представления, которые, к сожалению, не исчезли вместе с другими ложными конструкциями. Этнона-ционализм умудрился занять место других развенчанных идеологем.

О российском народе

и не верящих в него скептиках

Как это бывает в периоды общественных трансформаций с некачественными управ-ленческими и экспертными элитами и в си-туации новых геополитических соперничеств, положение в России по части самопонимания сложилось драматическое. Представление о России построено на отрицании страны как аномалии, на мифах и на клеветнических вымыслах. От президентских министров-советников и политических оппозиционеров до ведущих обозревателей и ученых (вклю-чая отечественные и зарубежные "мировые авторитеты") – все сегодня разделяют пред-ставление о крахе благополучной страны в результате неудачных реформ, об ухудшении жизни людей за последние 15-20 лет, о кри-минальном государстве и о "самой развитой из неразвитых" стран, по определению авто-ра одного из общественно-политических еже-недельников ("Политический журнал", № 1, 17 января 2005, с. 40).

Профессиональные клеветники России типа Збигнева Бжезинского жаждут, когда Россия станет "собственно Россией" (без "ко-лониальных владений"). Псевдострадатели по России типа Стивена Коэна полагают, что Запад своим "крестовым походом" намеренно уничтожил Россию и довел ее до краха. Их единомышленников среди россиян пруд пру-ди, а одна московская газета вообще пред-ставила Бжезинского как "истинного патриота России", отведя его портрету всю первую страницу (МН, 24-30 сент. 2004).

Вопреки повседневным проявлениям общности в профессиональных, семейных и местных коллективах, элита (политики, уче-ные, журналисты, деятели культуры) как-то сторонится представления о российском на-роде как о единой гражданской, исторической и социально-культурной общности. Отчасти, возможно, сказывается испуг от быстрого политического (но не гуманитарного!) распада советского народа. Но это напрасные страхи. Население нашей страны обладает высокой степенью единства ценностей, культурной гомогенности, межэтнического и религиозного взаимодействия, которым могли бы позави-довать многие крупные государства, утвер-ждающие с разной долей успеха идею единой нации среди своего населения. Причем насе-ление некоторых из этих стран, в отличие от России, не может разговаривать между собой на одном языке, и его части воюют друг с дру-гом десятилетиями. Достаточно назвать Ин-дию, Испанию, Китай, Индонезию, Мексику, Нигерию, ЮАР и десятки других стран, где этнического и языкового однообразия нет, а концепция единой нации есть и реально сплачивает страну.

В России – наоборот: есть реальное един-ство при сохранении этнокультурного разно-образия, но нет представления о едином на-роде, его национальных интересах и нацио-нальной культуре. У нас "национальные ин-тересы народа" – это партикулярные запросы граждан татарского, осетинского, кабардин-ского, якутского, бурятского этнического про-исхождения. "Национальная культура", "на-циональное образование" в России – это не российская культура и образование, а авар-ские, даргинские, марийские, мордовские и прочие культуры и школы. А далее сразу

83Часть первая. Общие проблемы

следует "выход в мировую культуру", как бы минуя российскую. Идеологи этнонациона-лизма рассматривают татарский, башкирский, марийский, мордовский и другие культурные компоненты не как часть российского культур-ного арсенала, а как часть полумифических и политизированных "тюркского мира", "финно-угорского мира" и прочих "татарских миров".

Получается парадокс: люди живут веками в России, бок о бок с русскими, украинцами, немцами, коми и прочими, работают вместе, женятся и растят детей, общаются между собой на одном языке, а ученые и политики убеждают их в принадлежности к каким-то другим мирам, помимо "российского мира" – действительно древнего, реального, повсе-дневного, жизненно важного для каждого. Вдохновленные националистической идеоло-гией и псевдонаукой "нациологией", принима-ются государственные программы поддержки россиян, родные языки которых лингвисты по-местили в одну языковую семью (многими уче-ными оспариваемую). А уже за ними следом, только с противоположным смыслом, эстонские политики вносят в ПАСЕ проект резолюции о нарушении прав финно-угорских народов в России. Обе эти позиции спонсирования этни-ческого партикуляризма суть отрицание рос-сийского народа, а значит, и России.

Если бы правящие в республиках нерус-ские элиты считали себя частью России и частью российского народа, тогда бы они не встречали президента страны лозунгом "Баш-кирия и Россия навеки вместе". Если бы сим-патизирующие периферийному этнонациона-лизму внешние противники России признава-ли ее как народ и как государство, то они бы не стали принимать международную резолю-цию под названием "Агрессия России в Чеч-не". Немыслимы же лозунг "Техас и Америка навеки вместе!" (напомним, что аннексия Те-хаса произошла в середине 19 в.) или доку-мент под названием "Вторжение США в Ка-лифорнию" (по поводу использования армии США во время беспорядков в Лос Анжелесе).

Помимо этнонационализма представите-лей российских меньшинств, не менее суще-ственным разрушителем российскости высту-пает национализм шовинистического толка, для которого "россияне" – это некий эвфе-мизм, а Россия существует потому, что есть русские, хотя в разные исторические времена русскими называли или всех православных, или всех восточных славян (великороссов, малороссов и белорусов). Узко этническое содержание "русские" обрели только в период строительства "социалистических наций".

Единство страны подвергается сомнению употреблением формы множественного чис-ла: "народы России", и пока мы не противо-поставим этому понятие "российский народ", ничего не получится. Не нужно ничего "фор-мировать" и делать из татар или бурят росси-ян, а тем более – русских. Задача ответст-венных экспертов – терпеливо и настойчиво (пока не дойдет хотя бы до журналистов) объяснять, что российскость как идентич-ность и российский народ-нация – не ре-зультат внутренней унификации, а есте-ственное наложение гражданской идентич-ности на множество внутренних этнокуль-турных различий населения страны. Рос-сияне – это свершившийся факт, и только недостаточная просвещенность, узколобый национализм или политический интерес стоят за утверждением о провале проекта граждан-ской российской нации.

Итак, отказ от признания России как "нор-мальной страны" (появившаяся под таким названием статья в журнале "Форейн аф-ферс" была быстро забыта), восприятие рос-сийского народа в формуле "многонацио-нальности", а не сложного единства, есть провал отечественной экспертизы. Это суть догматические и националистические заблу-ждения, намеренно поддерживаемые внеш-ними противниками России. Национальную идентичность россиян нужно утверждать бо-лее последовательно, и не только редкими высказываниями президента. Нужно прежде всего признать, что она существует, а не есть просто благодушная мечта. Дальше отрицать и разрушать российскость недопустимо.

Парадигма кризиса как угроза России

Кризис саморазрушения начинает угрожать современной России и по другой причине. За последние 15-20 лет условия жизни людей в нашей стране претерпели самые позитивные перемены в своей истории, с которыми не может сравниться ни один период ее прошло-го. В мире мало найдется других крупных стран, которые отличились столь мощным прорывом в своем развитии. Даже любимое нынешними критиками России сравнение с якобы более успешным Китаем представля-ется сомнительным. Подавляющее большин-ство населения нашего "великого соседа" продолжает ездить на велосипедах, а дет-ская смертность среди китайцев (один из са-мых надежных показателей уровня жизни) в три раза выше, чем среди россиян.

Напомним, что по принятым мировым стандартам определения уровня человече-ского развития в 2004 г. Россия вместе с Бол-гарией открывает длинный список стран со средним уровнем развития, а Китай и многие

84Кризис понимания России

другие страны, "похожие на Россию" (Мекси-ка, Бразилия и другие), прилично отстают от нашей страны. Причем есть сомнение, что составлявшие Доклад ООН о человеческом развитии за 2004 г. эксперты были точны и не позволили России замкнуть группу из 50 стран с высоким уровнем развития. Они пользовались нашей заниженной статистикой о доходах жителей страны, да и по политиче-ским причинам не могли отвести "бедной" и "криминальной" стране, якобы, потерпевшей крах своей модернизации, место среди самых развитых стран мира. Пусть это останется на совести авторов доклада. Но даже при этом Россия вместе с Болгарией занимает 51-52 места и входит в так называемый "золотой миллиард" (это легко считается), из которого мы самоисключились.

Чего нельзя простить, так это постыдного замалчивания российским экспертным сооб-ществом этого вполне достойного междуна-родного заключения по поводу уровня разви-тия России. Ибо признание означает крах многочисленных замеров, обследований, оп-росов, защищенных диссертаций и написан-ных книг и статей по поводу кризиса и краха России. А уж в журналистских и политических оценках по каким только показателям Россия не ставилась на "последнее место в мире": и по темпам вымирания, и по числу бездомных детей, и по наркомании, и по заболеваемости туберкулезом, и по угнетению меньшинств, и по краху культуры. Один из примеров – это отведенное нам недавно американской орга-низацией "Фридом хаус" место в компании с десятком азиатских и африканских режимов как "несвободных стран".

Российская "несвободная пресса" сладо-страстно комментировала это заключение безо всяких возражений, демонстрируя отсут-ствие того самого базового консенсуса внутри элит страны. Естественно, не пытаются разу-бедить нас в том, что "мы лежим на дне", и зарубежные ученые-обществоведы. "Если вы сами заявляете, что построили криминальное государство под пиратским флагом (так вы-сказался А. И. Солженицын), то какой нам резон убеждать вас в обратном", – сказал мне как-то американский коллега, занимающийся Россией. Действительно, зачем убеждать в обратном, если "бедные" и "слабые" в луч-шем случае могут рассчитывать на сочувст-вие и помощь, но никак не на учет и уважение их интересов, прав, собственности, мнений, достоинства, достижений?

Лет пять тому назад я гулял по Милану с одним зарубежным россиеведом. Коллега рассуждал о том, что Россия не европейская страна и таковой не будет по своему разви-тию и по своим ценностям. Так случилось, что мне на глаза попала афиша с месячным ре-пертуаром театра "Ла Скала", а на ней не менее половины имен – это были русские имена. "Поучается, что пользоваться куль-турным достоянием страны можно, и без него невозможно представить культурную Европу, а пускать в свой клуб предпочитаете Турцию", – спросил я? "Ну, Турция – это для Европы демографический насос, поставщик населе-ния и не более, а вымирающая Россия нам зачем?", – был ответ. – "У вас скоро вообще половина населения останется, если раньше не перебьете друг друга".

Эти слова мне все чаще вспоминаются в последнее время, рождая тревожное пред-чувствие, что Россия может пойти по второму кругу саморазрушения в один из наиболее удачных периодов своего существования. Возможно ли такое? Да, возможно. Эту угрозу я вижу не в выступлениях пенсионеров, бы-стро привыкших вместе с доброй половиной населения страны к тому, что городской транспорт и электрички должны возить их бесплатно. И не в том, что сытые и наглые думские радетели о "бедных бабушках" объя-вили голодовку. Опасность возможного со-циально-политического краха мне видится в утвердившейся в головах людей парадигме кризиса. Образ кризиса в головах реален и опасен, хотя наша повседневная жизнь со-всем не такая.

Производители и потребители кризиса

Современный человек во многом создает свои представления не из каждодневной лич-ной практики, а из газетно-телевизионной информации, политических призывов активи-стов, научных и литературных текстов, про-фессорско-учительских наставлений, и даже из слов, звучащих с концертной эстрады. А здесь на все лады распевается главный мо-тив про "родину-уродину", про бедность и кризис. В зрелых обществах и в профессио-нальных экспертных сообществах достаточно хорошо знают про феномен субъективных предписаний, включая так называемую пси-хологическую бедность.

Известно, что многие граждане развитых стран просто обязаны с утра прочитать в "своей газете" (будь это "Нью-Йорк таймс", "Уолл-стрит джорнел" или "Интернешнл ге-ральд трибюн") прежде всего так называемые "эдиториэлс" (редакционные статьи или ста-тьи-мнения), чтобы "знать, как нужно думать сегодня". Газетные боссы об этом осведом-лены и стоят на страже нужной линии. Если время "мочить Россию", то та же "Уолл-стрит

85Часть первая. Общие проблемы

джорнел" может поместить статью своего московского корреспондента о развитии рос-сийской экономики, но статью-мнение отдаст американскому политологу Бжезинскому или французскому философу Глюксману. Именно их образы "фашиствующего Кремля" в океане бедности и "бунтующих колониальных владе-ний" остаются в памяти читателей, т. е. ос-новной массы общества.

Примерно то же самое происходит и в на-шей стране, где все население грамотное, смотрит телевизор, читает газеты и по старой привычке верит им еще больше, чем жители западных стран (в странах Азии и Африки большинство населения газет не читает, а телевизоры есть далеко не в каждой семье). В России в языке всех телеведущих и газет-ных авторов стала обязательной присказка "в наше трудное время". "Ну, разве может так быть, чтобы у вас было хорошо, когда в стра-не так все плохо?", – отчитал радиослушате-ля Владимир Соловьев в своих "соловьиных трелях". "У нас в России с 1904 г. идет сто-летняя гражданская война", – ставит предно-вогодний диагноз авторитетный обозреватель Виталий Третьяков. Я уже не говорю о "жел-той прессе" и о разных "патриотических", "общенациональных народных газетах", где язык саморазрушения и ненависти доминиру-ет в каждом номере и в каждой публикации.

Талантливая и амбициозная, но недоста-точно просвещенная и часто граждански без-ответственная отечественная журналистика почти вся представляет собой те сами "эди-ториэлс": каждая статья и даже новостная заметка содержит выводы-приговоры и не меньше. А уж карауловский жанр отрицания России через сострадание, замешенное на лжи, – это вообще наказ прокурору и призыв к бунту. Действует все это подлинным "рико-шетом" (в отличие от собираемых радиопро-пагандистами звонков радиослушателей) почти безотказно. В дни Беслана подвозив-ший меня автомобилист злобно сокрушался: "они там, в Кремле, все изоврались, сколько заложников, и то сказать не могут". В том ав-томобиле радио было настроено на "Эхо Мо-сквы", где накануне буквально те же самые слова высказал "персонально для всех" Анд-рей Черкизов.

Но откуда берут многие факты, представ-ления и оценки сами журналисты? Отчасти кризисный дискурс (используемое учеными слово для явного или скрытого диалога влия-ния) уже сам по себе стал ловушкой, из которо-го не могут выбраться журналисты, политики и эксперты, если они не хотят "оторваться от масс". "Нет, про то, что жить стало лучше, мы писать никогда не будем. У нас не та аудито-рия", – сказала мне редактор газеты "Труд", когда несколько лет тому назад я предложил свои статьи по теме российских трансформа-ций. – "Вот Римашевская – это наш автор". Известно, что Н. М. Римашевская, возглав-лявшая академический институт народонасе-ления, все эти годы выступала одним из ос-новных экспертов по демографической ката-строфе и обнищанию населения страны. И здесь скрывается одна из тайн производства кризиса, о которой необходимо сказать.

Многие кризисные мифы простой человек, а за ним и журналист (или наоборот) не видит в жизни и не может их увидеть! Он не видит, как "вымирает народ", ибо в его доме и горо-де продолжают жить люди, в школах классов не становится меньше, в метро, в театрах и в магазинах людей даже больше, чем было десять лет тому назад. О вымирании он дол-жен прочитать, увидеть статистику, что 700 тысяч или даже миллион "вымирает" (не уми-рает, а именно вымирает!) в год, и только тогда это становится частью его собственного представления, озабоченности и даже стра-дания. Именно после прочтения текстов спе-циалистов по народонаселению журналист "АиФ" пишет статью о переписи населения под названием "Пересчитают, сколько нас оста-лось!" А осталось, оказывается, столько же, сколько было в 1989 г., если прибавить мини-мум 2-3 миллиона не посчитанных мигрантов и запершихся в загородных особняках.

Не из жизни, а из газет, а газетчики – от общественных активистов и специалистов по социальным проблемам узнали о том, что в стране 4-5 миллионов беспризорных детей – больше, чем в годы гражданской войны! Хотя проживающий в столице (почти 10% населе-ния страны) россиянин лично никак не может увидеть и малую часть якобы полумиллиона беспризорников. Их оказалось несколько ты-сяч на всю Москву. Но образ беспризорных детей России уже гуляет по стране и по всему миру. Под рубрикой SОS “МК” (15.09.00, с. 3) в статье “Каждый десятый беспризорник на земле родом из России” сообщала: “По дан-ным ЮНИСЕФ, всего в мире 100 миллионов брошенных детей. Примерно каждый десятый из них – из России. Похоже, это единственное “достижение”, по которому мы все еще “впе-реди планеты всей”. Откуда идет весь этот бред, как не от "специалистов" и активистов детских фондов, собирающих деньги на свою деятельность? Посмотрели бы, сколько бес-призорных детей на улицах Мехико или дру-гих городов не самых бедных стран!

Именно ученые определили в нашей стране "зоны бедности" и не перестают пи-сать о них, называя первой из таких зон Се-

86Кризис понимания России

верный Кавказ и, прежде всего, Ингушетию. Судят только по статистике Госкомстата и по некоторым выборочным обследованиям, ме-тодика которых сложилась еще в советское время или же применяется совсем для других обществ. Создается фантом, который под-держивается политиками, чтобы выторговать федеральные трансферты в обмен на поли-тическую лояльность и запугивание угрозами распада. Федеральный центр и российский налогоплательщик закачивают в зоны бедно-сти огромные средства, а положение с заня-тостью и стабильностью, по признанию само-го президента страны, совсем не улучшается.

По всем позициям многое в оценках поло-жения в стране и сути произошедших пере-мен идет от ученых и специалистов, от госор-ганов, которые собирают информацию, а так-же от экспертных общественных служб, кото-рые замеряют реакцию опрашиваемых на вопросы и тиражируют через прессу эти отве-ты уже под названием "экономические и со-циальные перемены", т. е. выдавая их не за реальность восприятия, а за социальную ре-альность. Но если задавать вопросы: "как Вы относитесь к празднику 7 ноября, который был установлен в другую историческую эпо-ху?" (время конца феодальной смуты, види-мо, считается нашей эпохой!) или "как Вы относитесь к людям, которые разбогатели в последние годы?" или "как Вам в жизни уда-ется сводить концы с концами?", то ясно, ка-кие можно получить ответы.

Именно по этой причине я считаю, что про-блема адекватного понимания России стано-вится первейшей научной задачей отечест-венного обществознания. Коллегам по обще-ствоведению мне бы хотелось предложить на-чать более профессиональный разговор по конкретным проблемам вместо глобальных дебатов "куда идем и что строим?". Этот разго-вор обязательно подхватят дотошные журнали-сты и к нему прислушаются политики.

Восприятие перемен

Глубокие и быстрые перемены в жизни обще-ства, даже если они происходят к лучшему, воспринимаются многими, особенно старшим поколением, как нарушение привычного по-рядка вещей, а значит, чаще всего как нега-тивные. Не лучше ведут себя и политики, ибо многие из них пребывают в оппозиции к тем, кто во власти занят переменами и развитием страны. Каждая новая пришедшая к власти команда не жаждет признавать заслуги предшественников, чтобы потом возвеличить собственные результаты.

По профессиональному долгу и по при-званию ученые-обществоведы подвергают анализу различные стороны происходящего в стране и в мире. Но часто они разобщены по узким дисциплинам, используют плохие фак-тические данные и устаревшие методы ана-лиза, которые уже мало что отражают и кото-рыми невозможно замерить новое общество. Скажем, что может сказать размер фикси-руемой средней заработной платы о реаль-ных доходах и жизни людей? В России пол-тора десятка лет скрытые экономика и зар-платы, дополнительные заработки намного перекрывают фиксируемую сумму доходов у большинства населения. Даже выборочные обследования домохозяйств не могут дать адекватную оценку уровня жизни. Здесь со-циологию полезно дополнить этнографиче-скими наблюдениями, когда размеры жилья, реальная диета, меняемая валюта, проведе-ние отпусков и т. д. скажут много больше про бедность и достаток.

Не стоит сбрасывать со счета неизбежную политизированность ученых. Они живут в том же самом идеологическом климате. Они также пребывают в сфере различных властных воз-действий. Более того, ученые-обществоведы активно участвуют в политической борьбе, зачастую поставляя политикам и СМИ наибо-лее изощренные аргументы для самых про-тивоположных оценок и предложений.

Тем не менее, ситуация не столь безна-дежна. На основе более профессионального анализа можно и нужно достичь нового консен-суса в понимании России. Иначе опасность разрыва между этнографией нашей жизни (по-вседневной реальностью, заботами и устрем-лениями) и макроанализом, теоретической схоластикой, опросами мнения и публицисти-ческой риторикой будет только возрастать.

Уже сейчас этот разрыв достиг недопус-тимых размеров. В отечественных газетах и журналах о реальной жизни гораздо больше говорят не тексты, а рекламные публикации и объявления (это то, что реально покупают и потребляют в качестве товаров и услуг граж-дане, а иначе бы все это не рекламирова-лось!) Только из рекламы в СМИ, на дорогах и в метро можно узнать, что люди строят, ремонтируют, покупают, какими они пользу-ются услугами, где учатся и отдыхают, как между собой общаются и многое другое, чего научная экспертиза и журналистика не заме-чают, что они отвергают и даже третируют. Если разделить эти два ряда – псевдоанали-тический и рекламно-потребительский, то получатся две разных страны и две разных жизни. Такое не может продолжаться долго без разрушительных последствий.

87Часть первая. Общие проблемы

Реальные улучшения

Повторяю, драма состоит в том, что страна себя разрушает, в тот самый момент, ко-гда она переживает беспрецедентный в ее истории период глубоких позитивных пере-мен. Не буду переубеждать тех, кто думает иначе, напомню о некоторых моментах нашей жизни, обозначившихся в конце 2004 г. Объ-ем потребляемых населением товаров и ус-луг, включая продукты и лекарства, превысил в разы объемы предыдущих десятилетий.

Накануне Нового года рынки, торговые центры и магазины примерно сотни крупных городов (это две трети населения страны) были полны покупателей, а дороги забиты автомобилями. Запрограммированные на кризис отечественные газеты и еженедельни-ки писали об этом в стиле "пир во время чу-мы" или "катастрофы дорожного движения", хотя через страницу сообщали о таких же явлениях в других странах как о демонстра-ции предрождественского благополучия.

Число выехавших на зарубежные курорты россиян в 2004 г. далеко превысило 10 млн. человек (это на 35 млн. семей), чего совсем не могут позволить себе бразильцы или мек-сиканцы, которые, якобы, находятся с рос-сиянами на одном уровне благосостояния.

В России сейчас 30 млн. автомобилей и, в отличие от Китая, где большинство населе-ния продолжает ездить на велосипедах, в нашей стране произошла всеобщая автомо-билизация – явление, которое всегда и везде рассматривалось как признак радикального улучшения жизни людей. Только в нашей стране почему-то разговоры только о ДТП, "ракушках", пробках, шуме и угонах. В конце 2004 г. число пользователей мобильных те-лефонов составило 70 млн. человек. Неужели это все проигравшие от реформ?

За последние 10 лет построено жилья – муниципального, частного и второго загород-ного – больше, чем за три предыдущих деся-тилетия. В 2004 г. 33 человека из ста делали в квартире ремонт. Число студентов в вузах выросло более чем в два раза, хотя числен-ность населения сократилась. Напомню, что в бедных странах у многих подростков нет воз-можности окончить среднюю школу, не говоря уже об учебе в вузе: например, в Мексике или Бразилии уровень среднего образования со-ставляет 50-70%, а не 97%, как в России.

Наконец, в бедных странах коэффициент младенческой смертности (число умерших детей на 1000 рожденных и доживших до од-ного года) составляет не 14, как в России, а 40 и выше, как, например, в Китае, который почему-то любят чаще всего приводить в пример России. "Китай действительно сози-дает, а Россия, как всегда, строит руины", – сказал мне один коллега по академии.

Из негативного восприятия общей ситуа-ции в стране, особенно результатов полити-ческой либерализации и рыночных реформ, сформировался устойчивый образ рухнув-шей, обобранной, отсталой, криминальной, а теперь еще и имперско-авторитарной, почти фашистской, России. Этот образ создается многочисленными конструкторами и потреби-телями парадигмы кризиса: помимо уже на-званных, есть частные потребители кризиса (от корпораций, региональных и местных властей до общественных объединений и частных лиц), которые используют его (не кризис, а образ кризиса!) для получения зай-мов, трансфертов, грантов, социальной под-держки и эмоционального сострадания и даже для оправдания воровства и насилия ("детей кормить нечем, вот и ловим осетра", – сказал мне один волжский браконьер с моторного катера стоимостью в тысячи долларов).

Создателями и потребителями парадигмы кризиса являются преимущественно люди старших возрастов, ибо молодое поколение уже интегрировалось в новую жизнь и в целом пре-успевает не в пример, скажем, моему времени. Еще 20 лет тому назад в гардеробе МГУ висели однотипные драповые пальто и редко – кожа-ные дубленки. Сейчас – дорогая, удобная и разнообразная синтетика и натуральный мех. У здания не было ни одной принадлежащей сту-денту автомашины, а сейчас трудно найти ме-сто для парковки. И так не только в МГУ, но и в других вузах, и не только столичных.

По причинам эмоционально-психологи-ческого и идеолого-политического характера нынешние старшие "заедают век молодых". Они своими лекциями-наставлениями и пуб-личными оценками искажают восприятие мо-лодых россиян, которые прошлых времен уже не помнят, и многие из них склонны доверять ностальгии старших. Так, нацболы пошли бить чиновников, чтобы защищать пенсионе-ров от монетизации социальных льгот. "Дайте нам спокойно дожить и не уродуйте нашу жизнь", – с болью и ненавистью обращался покойный актер Евгений Матвеев к телеаудито-рии. Для нашей ситуации более адекватным было бы обратиться к одному из последних замечаний академика Д. С. Лихачева: "нужно больше прислушиваться и смотреть на моло-дых". Многие из старших хотели бы вернуться назад, но оставить своих детей и внуков в ны-нешней жизни, но так не бывает. Общепри-знанным должно быть правило, что улучше-ние жизни детей есть общее улучшение.

Стратегия жалоб

Стратегия жалоб приносит скорые дивиден-ды, но она разрушительна в более основа-тельном плане и в перспективе. На уровне общества и отдельного человека создается

88Кризис понимания России

комплекс психологической безысходности, который оказывает огромное отрицательное воздействие на людей, в том числе разрушая их здоровье. Стрессы и самоубийства не от того, что невыносимо голодать или смотреть, как голодают другие, а от невыносимости психологической индоктринации со стороны сытых и ухоженных телеведущих, которые только и говорят о "нашем тяжелом времени" и о "невыносимости так дальше жить".

Само явление бедности в стране (бед-ность имеется во многих странах, в Нью-Йорке в марте 2004 г. я не мог пройти и ста метров, чтобы не перешагивать через спящих на асфальте обездоленных американцев) становится постоянным заголовком: "Бедная Россия" (см. "АиФ" № 39, 2004 и многие дру-гие издания). Мифические, в том числе якобы подсчитанные Всемирным банком (конечно, на основе российской статистики), 40 млн. россиян, живущих за чертой бедности, соз-дают пугающий образ страны и провоцируют чувство социального реванша и возврата во время, когда "жить было лучше".

Эти некомпетентные данные не учитыва-ют многие скрытые и часто основные источ-ники доходов наших граждан, в том числе и пенсионеров с низкой пенсией, которые по принятой классификации попали в категорию нищих. 9 из 10 близких или лично мне знако-мых граждан (селян и горожан) из этой кате-гории "ниже черты бедности" имеют дополни-тельные доходы (сдача жилья, репетиторст-во, вязание на продажу, сбор и продажа ягод и грибов, придорожная торговля с участка и огорода), которые превосходят размеры их пенсий, фиксируемых статистикой и исполь-зуемой аналитиками, включая Всемирный банк. Эти мои знакомые совсем не являются бедными людьми: они даже жертвуют часть своих денежных средств и труда, помогая детям и внукам, в том числе и предоставляя свой бесплатный труд по уходу за внуками, особенно в летние месяцы.

Кто-нибудь считал эту нашу российскую социально-культурную специфику, в том чис-ле и огромную роль реципрокального (взаи-мовыгодного) социального обмена? Никто не считает и масштабные межродственные трансферты материальных средств и услуг, особенно такое новое явление, как помощь детей родителям.

Бедность и насилие

С подачи не очень глубоких аналитиков и местных политиков утверждается взгляд, что корни проблем Северного Кавказа, включая терроризм, заключаются в низком уровне жизни населения и в депрессивности эконо-мики региона. Н. М. Римашевская, Е. Ш. Гонт-махер и другие известные специалисты по социальным проблемам, включая местных специалистов, дружными усилиями создали образ бедного Северного Кавказа, от чего, якобы, проистекают нестабильность, крими-налитет, миграция, сепаратизм и терроризм. В числе самых бедных числятся Ингушетия, затем – Дагестан и другие республики. Это один из мифов нашей обществоведческой науки и статистики.

В тексте проекта рекомендаций думского заседания трех комитетов по Северному Кав-казу 30 сентября 2004 г. приводились цифры отставания валового регионального продукта Южного федерального округа на душу насе-ления почти в два раза от среднероссийского, а среднемесячной <