Как мы «слышим» живопись?

А вы ноктюрн сыграть могли бы

На флейте водосточных труб?

В. Маяковский

Наш мир полон музыки. Прислушайтесь. Она звучит вокруг нас и в нас самих: вальс дождевых струй, песня ветра, музыка любви, прикосновений. Важно только услышать ее мелодию, почувствовать ее ритм и интона­цию. Живут в сердцах людей ноты равно­душия — монотонен стук таких сердец. Дру­гие же звучат радостно и счастливо, мажор­на и светла их мелодия, а третьи высекают пламя, в них бушуют огненные страсти, по­рывист их ритм.

Каждый из нас когда-либо прислушивался к музыке своего сердца; но когда мы пыта­емся облечь ее в наряд слов, что-то вдруг уходит, теряется ее очарование и сила. На помощь могут прийти только звуки, которые легко и свободно заменят слово, понесут на своих крыльях твое чувство, откроют глу­бину твоей души. «Что не выскажешь сло­вами — звуком на душу навей»,— фраза Афанасия Фета очень емко передает спо­собность музыки гибко следовать за тончай­шими нюансами души.

Путь к пониманию искусства — в узнава­нии в художественном образе себя, своих переживании, так как художественное про­изведение — это всегда выражение чувств автора, это клубок эмоций, страстей, кото­рые и мы когда-то пережили. Вспомните слова Б. Окуджавы:

Каждый пишет, как он слышит,

Каждый слышит, как он дышит,

Как он дышит, так и пишет,

Не стараясь угодить.

Именно так происходит процесс творче­ства. Художник, поэт, композитор как бы включает свой «внутренний слух», «внутреннее зрение», уходит в себя и выражает свои ощущения, записывает их языком искусства звуками, красками, словами.

Каждый человек хочет, чтобы его услы­шали и поняли, но мы не слышим. Редко кто скажет: «Я понимаю музыку», но зато каж­дый второй человек мнит себя знатоком че­ловеческих душ, психологом. Но ведь это две стороны одной медали. Если ты разбира­ешься в людях, то естественным продолже­нием твоего «тонкого психологизма» явля­ется понимание музыки. Ведь музыка — это «инобытие» души композитора. Каждый ав­тор в художественный образ вкладывает соб­ственное «я», свое мироощущение, свой характер.

Предложите ребятам роль «психологов», пусть они попробуют дать словесную харак­теристику своим товарищам. Характеристика будет довольно четкая. Усложните задачу: дайте возможность ребятам сказать о чело­веке, которого они никогда не видели, но который оставил нам с вами свое звуковое письмо о себе и своем времени (это может быть фонограмма музыки Шопена, Бетхове­на или Чайковского и т. д.). Пусть сами ребята определят черты характера компози­тора, его мечты, посмотрят его глазами на мир.

Автор не только рисует какие-либо события, образ, но и всегда смотрит на него через призму своих мироощущений. Поэтому мы всегда слышим (или видим) не только образ, но и отношение к нему автора. Мы видим явление через призму авторского воспри­ятия. Равнодушие еще никогда не рождало художественное произведение. Мы всегда ощущаем либо внутренний протест, либо иронию, либо симпатию автора. Нет музыки «самой по себе», а есть музыка как процесс душевных переживаний автора.

Воспитание «внутреннего слуха» — это не что иное, как воспитание отзывчивости, уме­ния увидеть внутренние связи искусства, жизни. На уроках музыки можно часто ви­деть, когда учитель музыкальное произведе­ние иллюстрирует картиной: «Богатырская симфония» обязательно идет с картиной «Три богатыря», «Тачанка» — с картиной Грекова. В таких примерах дети часто за внешним сходством сюжетов, за тематиче­ским единством не замечают внутренних связей, эмоционального родства.

Не каждая картина, где изображено то же, о чем поется в песне, соответствует внут­реннему строю музыки. Так, например, по­иск иллюстрации к песне Э. Грига «Заход солнца» привел к тому, что нам пришлось рассматривать с ребятами десяток репродук­ций картин, где изображен закат. И ни в одной из них не было полного единства с музыкой: то темп не тот, то настроение отличается, то не та густота красок и т. д. И поскольку каждое душевное состояние имеет тысячи оттенков, то и картину, соот­ветствующую этому оттенку, не так легко найти.

Посмотрим на картину В. Громыко «Пес­ня о моем отряде». Ребятам предлагается «вслушаться» в картину, найти созвучное музыкальное произведение, дать название картине. Настроение определяется сразу: сдержанность, суровость, приглушенное зву­чание. Музыка должна быть такой же по характеру. Ответы ребят почти единодушны: «Там вдали за рекой», «По долинам и по взгорьям», «Песня о Щорсе». Но — стоп! Последний ответ заставляет задуматься: что ребята уловили общего между этой песней и полотном? Тема близка всем трем песням, чисто внешние изобразительные элементы перекликаются. Но рассуждая, «вслушива­ясь» в картину, дети отказываются от «Пес­ни о Щорсе»: темп картины Громыко мед­ленней, в песне больше движения, действия. Зато с песнями «По долинам...» и «Там вдали...» много общего: мы словно слышим звучание этих песен с полотна. И недаром Громыко назвал ее «Песня о моем отря­де» — картина действительно «звучит».

Чтобы лучше почувствовать внутренние связи между разными видами искусства, можно предложить классу разделиться на три группы: художники, литераторы, музыканты. Предложите ребятам (каждой группе своими средствами) нарисовать разные со­стояния человека:  покой, радость и т.п. Конечно, такое задание у детей потребует  определенной готовности и каких-то усилий. Ведь это неосязаемое, невидимое явление, но, как правило, ребята успешно справляют­ся с заданием. Очень интересно нарисо­вали дети радость. Одни — в виде яркого цветка, который гордо задрал голову и тя­нется к солнцу, другие нарисовали искря­щиеся ручьи, стекающие с гор («Это бурная радость»,— объясняли они). И вдруг среди этого праздника красок — голубой цвет ва­силька с большими глазами, смотрящими на мир. Сразу вспомнилось произведение. Гре­чанинова «Подснежник» (2-я часть — «Я ви­жу, когда тепла и ясна...»). Все оказывается просто: радость бывает затаенная, бывает рвущаяся наружу. Радость, восторг пере­плетаются с удивлением, с новизной воспри­ятия мира, с открытием.

Что же приготовили нам «музыканты»наэту тему? У одних это почти скерцо, все в движении, с танцевальной мелодией, восхо­дящим движением, у других — светлая мелодия, которая развивается, усиливается, растет (обычно в форме вариации) и т. д., но все мелодии написаны в мажорном ладу.

Сравнивая замыслы «музыкантов» и «ху­дожников», выясняем, что общего в них. Общее настроение, лад, интонация радости у всех. Ребята делают вывод, что внутренние связи между произведениями различных ви­дов искусства находятся в их эмоциональ­ном единстве, а не в сюжетном. Одно и то же чувство может быть выражено разными средствами.

Рассматривая картины художников, выяв­ляя идею автора, его желания, ребята де­лают вывод, что термин «изобразительное искусство» не совсем точно передает задачу художника. Живопись вправе назвать выра­зительным искусством, так как в любой ра­боте автор пытается не просто нарисовать предмет, а выразить свои чувства, свое от­ношение к предмету. И в этом живопись, литература, музыка едины. Сравнивая виды искусств, ребята начинают понимать, что между выразительными средствами есть много общего.

В IV классе дети уже хорошо говорят о музыке, умеют слушать ее. Мне кажется, их опыт восприятия музыки может быть применен и к восприятию живописи. Не надо начинать знакомство с картиной с назва­ния — это сковывает непосредственность во­сприятия. Поиск идеи ведите через чувство и «интонацию». Интонация автора присут­ствует в каждом его полотне: будь то пей­заж, портрет или даже натюрморт. Без ин­тонации, т. е. отношения художника к про­исходящему, картина мертва.

Когда учащиеся «слушают» картину, то это не значит, что они ищут на полотне конкретные звуки, ребята вживаются во внутреннюю музыку произведения, слушают ее эмоциональный строй, слушают интона­цию автора. Одни произведения живописи горделивые, другие утомленные, третьи на­смешливые, саркастические, жалобные и т. д. Даже в картинах, где изображены кон­кретные лица, остро чувствуются мировоз­зрение художника, его симпатии и антипа­тии, он акцентирует внимание на чертах характера, восхищается или иронизирует. Таков жанр портрета. Портрет учит пони­мать себя и других, понимать особенности и ценность каждого человека. Он требует глубины анализа человеческих чувств и ха­рактеров.

Художник, так же как и музыкант поль­зуется драматургическими приемами контра­ста или сопоставления, которые усиливают идею автора. Причем контраст надо искать, не в цвете, а в противоположных психологических состояниях.

А теперь вслушаемся в картину Верещагина «Апофеоз войны». Жутко звучит это Полотно. Гнетущая тишина оказывается громче крика ворон. И эхом раздается хохот черепов, словно человечество смеется над собой, над делами своих рук. Найден кон­траст: солнце — символ жизни и пустыня, голубое небо и смеющиеся черепа, страшный оскал. И памятником военному безумию сто­ит пирамида черепов.

Картина Николая Ге «Что есть истина?» предлагается учащимся без названия. Кон­фликт двух характеров, двух мировоззрений: богатство, надменность, с одной стороны, бедность, гордость, сила духа — с другой. На чьей стороне симпатия автора? На стороне нищего. То, что вырисовано хуже и стоит в тени, и является ответом на вопрос, акцен­тируется автором. Солнечный луч как бы разделяет эти два мира.

А теперь сравним это произведение с пес­ней «Волшебный смычок». В картине и в музыкальном произведении нет общего сю­жета, нет иллюстративности, разное настро­ение, но идея одна. Это уже внутренняя связь музыки и живописи. Разными выра­зительными средствами передана одна мысль об истинном богатстве и смысле жизни человека.

Путь к пониманию картины может быть таким: 1)настроение, контрасты, сопостав­ления; 2) акценты; 3) интонация автора; 4) ритм, темп, лад картины, движение, статика;5) драматургия (композиция); 6) символика: 7) восприятие идеи автора (как вывод).

Громадное значение в живописи имеет символика. Иногда нам кажется, что худож­ник искусственно играет цветом, используя нереальные краски, и воспринимающий на­чинает внутренне протестовать. Однако та­кой выбор выразительных средств оказыва­ется правомерен. Вспомните картину Петрова-Водкина «Купание красного коня». Цвет коня нереален, но он выявляет сим­волическую сущность произведения, пере­ключает сознание с сюжета на размышле­ния. Сразу возникает вопрос: «Почему конь красный?» Ответ ребята находят быстро: «Конь — символ грядущего». Конь — ак­цент, создающий эмоциональное беспокой­ство, напряжение. Картина начинает звучать яркой, призывной интонацией. Конечно, воз­можно и такое понимание многозначного образа картины.

На уроках музыки перед звучанием «Празднеств» Дебюсси и «Хабанеры» Равеля ре­бятам предлагается сравнить серию картин, одни из которых выдержаны в классическом стиле, другие — в импрессионистском (пей­зажи русских художников-передвижников и, например, «Улица Мон-Сени на Монмартре» М. Утрилло, «Ресторан «Сирена» Ван Гога, «Скалы в Этрета» Моне).

Сравнивая эти произведения, ребята  пы­таются найти отличия: одни картины четкие, другие не четкие размытые. На одних ху­дожники изображают все детально, им важ­на каждая черточка. На других художник воссоздает изменчивость мира, настроение пейзажа, как будто хочет зарисовать дви­жение, свое впечатление от увиденного. В этих ответах ребят подмечены особенно­сти импрессионизма.

Затем предлагаю ребятам представить, во­образить музыкальное произведение в ко-тором передавалась бы изменчивость цвета и света: Какие средства выразительности смогут передать такое же настроение? Какая должна быть музыка, мелодия? (Ускользающая, нёчеткая, главным в такой музыке будут краски, неожиданные переливы звуко­вых сочетаний, гармоний.)

После этого прошу учащихся послушать два музыкальных произведения (Равеля и Моцарта). Какое написано в классическом стиле, какое — в импрессионистском? Ребя­та безошибочно соотносят музыку Равеля с работами импрессионистов. Те же неясные очертания, блики, импровизационность, скольжение, неожиданные взлеты. Ребята понимают, что выразительные средства ху­дожника выбраны не случайно: размытость рисунка идет не от недостатка мастерства художника, а от его задачи, от желания передать изменчивость мира.

Музыка, которую дети «слышат» при во­сприятии живописи, не является конкретной, это скорее ассоциации с музыкой. И не надо требовать от детей, чтобы они называли оп­ределенное произведение, написанное на ту же тему, здесь может не хватить у них музыкального опыта. Да разве в этом дело? Всматриваясь в картину, надо представить звуковой образ, родственный эмоционально­му строю картины, найти звуковые аналоги живописному решению. Хочется отметить, что большинство учащихся после нескольких таких занятий начинают более остро чув­ствовать живопись и одновременно их во­сприятие музыки тоже становится более ост­рым. Ассоциативные связи становятся глуб­же, проникновение в живопись тоньше и обостреннее. Ребята более точно высказы­вают свои ощущения.

      Итак, вслушайтесь в мелодии картины, ритмы и краски, словно в голоса оркестра, и вам откроется «тихая жизнь» вещей, портреты заговорят с вами, как живые люди, пейзажи будут не только ласкать глаз, но и будоражить ваши души, наполнять их му­зыкой, вам откроется яркий и звучный мир.

В.Медушевский