Отзывы о серии «Сестры по лоскутному одеялу» 13 страница

Ханна пожала плечами.

– Не могу сейчас сказать наверняка. Пусть полежит спокойно некоторое время, и посмотрим, как он будет себя чувствовать. Когда Люк вернется, я сниму основные показатели. А пока мы постелим рядом что-нибудь мягкое, чтобы он перелег с холодной земли, и пусть кто-нибудь из вас принесет стул для Пола.

Несколько женщин помогли Джекобу перелечь на подстилку и укрыли его одеялом. Пульс и цвет лица быстро взвращались в норму. Когда Люк вернулся с медицинской сумкой, Ханна проверила у Джекоба давление и реакцию зрачков на свет офтальмоскопа. Все его системы быстро возвращались в нормальное состояние.

Джекоб дернул за манжету прибора.

– Можешь убрать эту штуку, я хочу встать. Я чувствую себя отлично.

Ханна покачала головой.

– Пока можешь сесть, а вставать рано. Если все будет нормально, тогда посмотрим.

Его мама отпустила ноги, и он сел. Бекки стала разгонять собравшихся.

– Идите есть, убираться или отдыхать. С ним все в порядке. Если Ханне что-нибудь понадобится, мы позовем.

Группа медленно разошлась, и все вернулись в дом Эшей.

Пол сидел на стуле в полутора метрах от Ханны. Кто-то принес еще два легких стула, и на один из них поставили чашку с чистой водой.

Ханна встала, разминая ноги. Ей стало смешно при виде того, как Пол терпеливо дожидался ее. Она сделала глубокий вздох, стараясь отогнать чувства, которые были предательством по отношению к Мартину. Сев рядом с Полом, она указала на его плечо.

– Давай посмотрим.

Когда он убрал руку, она взялась за полотенце.

Игнорируя странное чувство, вызванное тем, что она сейчас так близко к Полу, она сосредоточилась на своих обязанностях.

– Ты принимаешь какие-нибудь лекарства? – Она говорила тихо, стараясь уважать его право на конфиденциальность, хотя Бекки и Джекоб сидели совсем рядом.

– Нет.

– Когда в последний раз тебе делали противостолбнячный укол?

– Примерно два года назад.

– Хорошо. Тогда укол тебе делать не придется. Ты принимаешь регулярно детский аспирин или ибупрофен?

– Детский аспирин? – Пол засмеялся. – Если хочешь что-то сказать, Ханна, говори, не ходи вокруг да около.

Она подавила улыбку.

– Значит, не принимаешь.

– Да... то есть, не принимаю. Нет.

Закрыв глаза, Ханна быстро потрясла головой, показывая, как ей трудно с ним. Он засмеялся.

Она медленно сняла полотенце с раны.

– Кровь сворачивается быстро. Для подобных ран это хорошо, вот только мне снова придется открыть рану, чтобы промыть ее, поэтому она снова начнет кровоточить. Сожалею.

– Ты действительно сожалеешь? – поддразнил ее Пол.

Желая быть абсолютно честной с самой собой, Ханна поняла, что ей нелегко дается смирение.

– Иногда словами всего не выразишь, – прошептала она, отказываясь смотреть ему прямо в глаза.

– Все позади, Ханна. Прощение произошло. И теперь мы движемся вперед.

Чувствуя, что во рту все пересохло и что ее сердце бешено колотится, она подняла глаза. В какое-то краткое мгновение часть ее души, как ей показалось, стала его частью. Переключив внимание, она вытащила из своей сумки заранее приготовленные вещи.

– Я вела себя ужасно и некрасиво. Неужели тебе так легко простить меня? – Она положила вещи на колени.

Пол протянул к ней руку.

– Тебя прощать легко. Ты не виновата. А вот для прощения самого себя нужно больше веры, причем изо дня в день.

Ханна вытащила из сумки ножницы и сделала продольный разрез вверх по рукаву, а потом по кругу, полностью убрав ткань с руки. Отчаянно желая перевести разговор на что-нибудь другое, она пыталась найти новую тему.

– Я... трудно даже представить, как изменилась Сара. – Ханна залезла в сумку и вытащила бутылку с дезинфицирующим раствором. Она вылила концентрированную жидкость в чашку с водой и размешала пальцем.

– Эй, – жалобным голосом позвал Джекоб, – можно мне встать?

– Да, вставай, но медленно. – Ханна внимательно смотрела на него, желая убедиться, что его не шатает. Похоже, он твердо стоял на ногах. – Нет никакого чувства тошноты?

– Нет, только голод.

Ханна вытерла мокрый палец куском марли.

– Бекки, пожалуйста, пусть он поест и попьет, но только понемножку и медленно... И еще одно предупреждение: пусть хотя бы сутки не напрягается. Немного позже я еще раз посмотрю его плечо, а потом поговорим о рентгене.

Бекки сжала плечо Ханны.

– Спасибо тебе.

– Рада помочь, чем могу. – Ханна вскрыла пакет со стерильной спринцовкой, наполненной дезинфицирующим раствором, и стала промывать рану Пола.

Он наклонил голову, рассматривая открытую и слегка кровоточащую рану.

– Можно спросить, как дела у Мэри?

Ханна снова наполнила спринцовку раствором и выдавила ее содержимое в ранку Пола.

– Прекрасно. Если бывает, что плохое решение хорошо заканчивается, то это как раз тот случай. Как хотелось бы, чтобы Оулз Перч был обеспечен медицинской помощью для подобных ситуаций.

– Община простого народа нуждается в такой помощи. Согласен.

– Каждая группа населения нуждается в медицинской помощи, которой они доверяли бы, – мамы малышей и дошколят, подростков, пожилые люди, спортсмены, онкологи-ческие больные. Этот список бесконечен, и в него входят амиши, на мой взгляд, специфическая подгруппа.

– Куда влечет тебя твое сердце, хотя ты не хочешь этого признать?

Ханна прокашлялась, удивляясь тому, как легко он разгадывает многие вещи.

– Да. – Она помолчала, пытаясь найти эмоциональную территорию, на которой она не предавала бы Мартина, не отдаляясь при этом от Пола.

– Ситуация с Мэри в денежном отношении обойдется дорого, но разрешение самого вопроса очень просто. Снова и снова разные случаи, которые стоят людям жизни, имеют относительно простые ответы, если пациент достаточно информирован и готов действовать.

– Вот почему ты захотела стать медсестрой.

Она не поднимала на него глаз, но не могла сдержать улыбки.

– Наверное, я тебе так надоедала, желая каждое лето изучать твои учебники.

– Нам обоим было весело. У тебя до сих пор есть та книга по анатомии, которую подарил тебе доктор Люка?

Она взглянула на него из-за его плеча.

– Я с ней не расстаюсь. – Она показала на медицинскую сумку. – Она там.

– Желание стать медсестрой всегда жило в тебе, правда?

– Похоже, да.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что ситуация с Мэри обойдется Люку дорого?

Отложив спринцовку, Ханна окунула марлевый тампон в раствор и очистила участок вокруг раны.

– Ей придется лечь в больницу до начала схваток и родов и сделать кесарево сечение, но сейчас никакая опасность ей не грозит. – Ханна вытащила из сумки новый тампон и осушила кожу вокруг раны. Показав ему контейнер с лейкопластырем, она вытащила несколько штук.

– Пожалуй, это поможет, хотя после швов у тебя не оста-лось бы шрамов. – Положив пластырь на колени, она доста-ла антисептическую мазь и обработала ею кожу.

– Мне все равно, будут шрамы или нет. – Пол несколько раз сжал и разжал пальцы. – Без страховки больница и операция обойдутся Люку действительно дорого.

Ханна кивнула и обтерла руки от мази.

– И все же, учитывая, с чем они могли бы столкнуться, это небольшая плата. Мэри обещала мне, что сегодня до полуночи все расскажет Люку. – Ханна сняла защитную пленку с лейкопластыря. – Рука занемела?

– Немного. – Пол стал разгибать руку, сжимая и разжимая кулак.

Ханна прижала друг к другу края раны и наложила на них тонкий пластырь.

– Если рана покраснеет или начнет опухать, обязательно пойди к врачу. Если покалывание в руке будет продолжаться, пойди к врачу. Если...

Пол поднял руку.

– Я понял, Ханна.

Один мимолетный взгляд в его глаза показал Ханне его необычайную открытость, которая ее поразила. Нетребовательность. Честность. Надежный, как швейцарские часы. Несмотря на то что годами она пыталась убедить себя в обратном, Пол был именно таким.

Ей хотелось, чтобы он не был таким.

Она отвернулась, собирая в медицинскую сумку разбросанные вещи. Оттого, что она сидела рядом с человеком, которого когда-то любила и за которого собиралась выйти замуж, ее нервы были на пределе. В его манере и поведении она видела причину того, почему она хранила свои чувства к нему так долго. Ее охватило чувство вины перед Мартином.

– Ты замерзла, – сказал Пол.

Вечерний воздух резко отличался от теплой кухни, где Ханна провела почти весь день. Она почувствовала, что про-дрогла, и пока она снимала защитную пленку со следующего пластыря, Пол взял оттуда, где лежал Джекоб, шерстяное одеяло и принес ей. Он сложил его по диагонали, как шаль, и накинул на плечи Ханны, и его теплые руки задержались там дольше, чем полагалось.

– Ханна, – послышался через двор голос Лиссы. Сара держала ее за руку и стояла прямо, глядя в землю.

Пол сел на стул.

Ханна сглотнула, снова возвращаясь к действительности.

– Да? – Не обращая внимания на слегка дрожавшие пальцы, она прилепила еще один пластырь рядом с первым, как можно плотнее стягивая края раны.

– Можно подойти к тебе?

Ханна подняла глаза. Ее сестра стояла прямо, словно перед ней лежала невидимая граница, через которую она не смела переступить без разрешения. Сара смотрела на свою ладонь, словно ее что-то на ней смущало. Либо этой девушке предстоял долгий путь к свободе, либо она всегда будет со странностями, а может, и то, и другое.

– Да, конечно.

Сара отпустила руку маленькой девочки, и та подбежала к Полу.

– Ты порезался?

– Немного, – ответил Пол.

– Обо что?

– Из доски торчал гвоздь.

– Наверное, тебе нужно печенье. Несколько недель назад я тоже порезала ногу. – Лисса села на землю и завернула джинсы. – Видишь?

Ханна продолжала обрабатывать рану, желая быстрее покончить с этим.

– Ух ты, это же боевой шрам.

К ним подошла Сара, и Пол молча улыбнулся ей.

Лисса засияла.

– Я разбила стеклянные полки у моего дяди, а он даже не ругался. Он сказал, что я крепче гвоздей, когда мне накладывали швы. По пути из больницы он купил мне печенье, потому что Ханны дома не было, чтобы испечь мне его. Она была здесь. Он очень хорошо обо мне заботился.

Пол взглянул на Ханну, у него на лбу прорезалась морщинка, но свои мысли вслух он выражать не стал.

Ханна убрала волосы Лиссы со лба.

– Думаю, кое-кто скучает по своему дяде.

Лисса кивнула, и в ее глазах отразилось подтверждение догадки Ханны.

– Мы скоро поедем домой?

– Завтра. С утра.

Лисса встала, вынула из кармана и протянула Полу поло-манное, все в каких-то крошках печенье.

– Хочешь печенье?

Пол засмеялся.

– Спасибо.

Девочка смахнула крошки с ладоней.

– Пожалуйста. Можно мне покататься на качелях, Ханна?

Увидев Мэри недалеко от качелей, Ханна кивнула.

– Да.

Она вылила раствор из чашки в траву и сложила в нее использованную марлю и мусор.

Пол откинулся на стуле.

– Мартин – ее дядя?

– Да, но он воспитывает... мы вместе воспитываем Лиссу и ее брата Кевина.

Пол молча смотрел на раскрошившееся печенье.

Сара взяла чашку и молча смотрела то на Ханну, то на Пола. Она казалась какой-то растерянной.

– Я... я... – Она опустила голову. – Нет, ничего.

Пол встал и положил печенье в карман.

– Завтра Ханна уезжает, Сара. Если у тебя что-то важное, спрашивай.

На лице Сары отразилось испытываемое ею напряжение, было очевидно, что сейчас она не в себе.

– Я... знаю... но мне это поможет... – Сара остановилась на полуслове и уставилась вдаль.

– Сара, – голос Пола звучал твердо.

Она медленно отвела взгляд от полей и посмотрела на него. Он сосредоточил взгляд на ней, словно внушая, чтобы она его услышала.

– Найди свою мысль и вырази ее. Не позволяй страху украсть у тебя способность жить здесь и сейчас.

Бессмысленное выражение лица Сары постепенно сменилось осмысленным, и она кивнула.

– Мы можем сходить с тобой на место, где похоронена Рейчел?

Ханна замерла. У нее было право на некоторые вещи, но ее сестра вторгалась во все. Личная жизнь. Уединенное место упокоения Рейчел. Не говоря уж о ее прошлом. Сара даже не знала о беременности Ханны до тех пор, пока ребенка не похоронили. Зачем ей нужно видеть могилку?

Ханна потерла лоб.

– Она ничем не отмечена. Сейчас, наверное, она выглядит, как любое другое место под буком в поле.

Сара смотрела на ладонь, пытаясь стереть с нее невидимые пятна.

– Пол не хотел искать ее без твоего разрешения, и он считает, что мне не следует расспрашивать тех немногих, кто знает о ней.

Его лояльность смущала Ханну. Она плотнее закуталась в одеяло.

– Хорошо, пойдем.

Глаза Сары расширились.

– Я хочу, чтобы Пол пошел с нами.

Конечно же. Казалось, Сара всенепременно и при любых

обстоятельствах хотела включить Пола в жизнь Ханны. Ра-дуясь возможности завтра ранним утром вернуться в Огайо, Ханна кивнула.

Кутаясь в одеяло, как в шаль, Ханна молча шагала рядом с Полом и Сарой, которые разговаривали о необходимости оставить прошлое позади. Слова Пола, обращенные к Саре, окутывали сердце Ханны теплом, и она вспоминала все разговоры, которые состоялись у них с Полом с момента ее первого приезда в Оулз Перч три недели назад. Несмотря на ее желание не обращать внимания на его спокойную и мягкую манеру говорить, она невольно прислушивалась к его словам.

Поля окутала темнота, и птицы умолкли. Когда они взошли на мост, на некотором расстоянии от него можно было видеть бук с золотисто-медными листьями, под которым была похоронена Рейчел. Ханна судорожно сглотнула, и уже не слышала, о чем разговаривали Пол с Сарой.

Но она услышала голос Пола и увидела его в прошлом так же ясно, как если бы смотрела прямо на него.

Во время одной из редких встреч он встал перед ней, перевернул ее руку ладонью вверх и поцеловал. «Общение укрепляет отношения. К сожалению, какое-то время мы не сможем общаться. Но мы справимся со всеми сорняками, если будем упорны и верны. – Он подмигнул ей. – Подожди до мая».

Пол сжал ее руку. «Всего восемь месяцев, Ханна. И у нас не будет больше никаких проблем, правда?»

Никаких проблем.

Если бы им дали передышку в этой быстро сменяющейся череде событий, они бы справились со всеми проблемами. Они бы справились. Не желая, чтобы Пол догадался о том, что у нее внутри, Ханна упорно смотрела в землю, продолжая идти рядом. Вдруг сердце стало слишком большим для ее груди, словно произошло Богоявление. Пол верил в них.

Он верил в нее.

И ждал.

Не имея сил более сопротивляться, Ханна подняла глаза – оборванная рубашка, раненая рука, светлые волосы, широкие плечи, и при этом он совсем не выглядит утомленным после целого дня тяжелой работы. Его энергичный шаг противоречил той мягкости, с которой он разговаривал с Сарой.

Сколько он ждал ее?

Неважно. У него есть Доркас. А Ханна любит Мартина. Когда она задумывалась над тем, как трудно найти достойного мужчину, ей казалось невероятным, что она смогла найти двух. Может, достойных мужчин намного больше, чем она думала.

Глаза Пола обратились к ней, и он не стал отводить от нее своего взгляда. На губах появилась чуть заметная улыбка.

Она знала эту улыбку, улыбку, которая рождалась не от радости легкой жизни, но от маленьких радостей, которые приносила ему жизнь.

Охваченная новым приступом вины за предательство Мартина, Ханна отвернулась без улыбки. Оглядев поля, она вспомнила шепот, который услышала в день похорон Рейчел, назвавший имя Ханны и повелевший ей – Китт гаus – уехать.

Посреди всей скорби этот голос манил, и чувство безнадежности отступило от нее. На следующий день Ханна отправилась на поиски женщины, в существовании которой даже не была уверена. До сегодняшнего дня она не знала, был ли тот знакомый голос ее внутренней сущностью, рвавшейся на свободу, или воображением, или шепотом Бога, или чем-то еще.

Но в то время он помог ей не утонуть в отчаянии и найти в себе достаточно смелости, чтобы уехать.

Вся дрожа, Сара схватила ее за руку.

– Смотри.

Менее чем в десяти метрах от них показалась могилка с надгробным камнем на ней.

Сара еще крепче вцепилась в Ханну и остановилась, упершись каблуками в землю.

– Я... я передумала. Я хочу домой.

Пол положил руку на плечо Сары.

– Мы не можем позволить эмоциям взять верх над разумом. Что касается эмоций, ты сейчас испытываешь ужас. Разум же говорит, что бояться нечего.

Сара потянула Ханну за руку.

– Давай пойдем домой. Мне это не нравится. Может, какой-нибудь дух из прошлого...

Пол ладонями обхватил руку Сары, и она ослабила свою хватку.

– Ты делаешь больно своей сестре.

Сара перестала сдавливать руку Ханны.

– Но кто... кто это делает?

Ханна посмотрела на могилку, и по ее коже побежали мурашки. По всему периметру могила была выложена белыми мраморными плитками размером с кирпич, и земля вокруг была ухожена, как на газоне.

– Кто-то заботится о ней, – сказал Пол.

Ханна плотнее завернулась в одеяло и подошла ближе. Сара осталась стоять на месте, но Ханна освободилась от хватки сестры, сделала шаг вперед, и ее тут же охватили сотни разных воспоминаний и эмоций.

– Я... не готова. Я не могу! – Крик Сары эхом раскатился по полям.

Забыв про сестру, Ханна подошла к могилке, пораженная увиденным. В ее голове промелькнули мысли о том, сколько времен года сменилось с тех пор: снежная зима, дождливая весна, знойное лето и цветистая осень. И все же кто-то остался верен этому месту. Позади она слышала приглушенный голос Пола, разговаривавшего с Сарой.

Чувству утраты, казалось, не было предела, но даже теперь Ханна испытывала доверие к Богу за то, что нашла способ справиться с горем. Именно в этом Его суть, разве нет? Воры приходили и крали, а Бог восстанавливал. Но стоя здесь, у могилы, Ханна не чувствовала себя восстановленной, по крайней мере, не полностью. Он восстановил ее в тысячах вещей – с Мартином, Лиссой, Кевином, со школой, с доктором Леманом, с собраниями по вторникам и с ее амишскими друзьями. Но к ней по-прежнему не вернулись тысячи надежд, которые у нее были до нападения.

Пол встал рядом с ней в почтительном молчании. Он смотрел в землю.

– Прости, что тебе пришлось справиться с этим в одиночку.

В дополнение к удивлению по поводу ухоженной могилки, Ханна почувствовала, как ее сердце дрогнуло. Она вспомнила все эти годы, когда... не могла понять Пола. Однако она была уверена, что когда-то Пол любил ее так же сильно, как она его, и что насилие, совершенное над ней, было совершено не только над ней. Оно было совершено над ними обоими.

Мне следовало понять это давным-давно.

С громко бьющимся сердцем и затуманившимся взором она протянула ему руку.

– Несмотря ни на что, – прошептала она.

Пол взял ее руку своими теплыми, огрубевшими руками, и там, в тишине полей, пламенеющих ярким осенним цветом, ее сердце испытало неожиданное исцеление. Умиротворение между ними нарушалось только шелестом падающих листьев.

Она встала на колени, отпустив руку Пола. Похоже, эта странная поездка в Оулз Перч сделала ее еще более готовой отпустить прошлое, чем когда-либо раньше. Она больше не бежала от него. Она могла встать и двигаться дальше. И эта разница привнесла в ее душу неведомое ей до сих пор ощущение благополучия, о котором она раньше не подозревала, и уж конечно, не предполагала его доступность для тех, кто пережил насилие.

Сара подошла к могилке и встала на колени.

– Все это время я хотела, чтобы малышка оказалась живой...

Ханна обняла сестру за плечи.

– Выбирай реальность, Сара. Это единственное место, где действуют сила и вера.

Сара положила ладонь на могилу.

Ханна сжала плечо сестры.

– Пора идти, пора жить.

– Ты когда-нибудь попытаешься найти того человека? – Голос Сары дрожал.

Ханна закрыла глаза, задавая себе тот же вопрос. Холодный ветер шумел в ветвях деревьев, и этот шум походил на шум дождя.

– Нет, – прошептала она. – Все это произошло более трех лет назад. Я его не узнаю. Я не помню машину, ничего. Единственный способ, при помощи которого полиция могла бы попытаться найти его, состоит в нарушении покоя Рейчел, ее эксгумации, взятии пробы на определение ДНК, но это поможет, если тот человек уже состоит на учете из-за ранее совершенного преступления. Я не хочу проделывать это с Рейчел... или с собой.

Она погладила сестру по спине.

– Правильно или неправильно, но я все отпускаю и двигаюсь дальше. Так нас учили, ведь правда?

Сара кивнула.

– Ya.

Ханна убрала руку. Когда Ханна и Сара начали вставать, Пол протянул им обеим руки. Сара взяла его за руку, и он помог ей встать на ноги. Ханна встала без его помощи.

– Я уверена, что это Daed ухаживает за могилой.

– Сара...

– Нет, – перебила ее сестра. – Ты не знаешь, какой он, когда никто не видит. Он писал в своем дневнике, как он ждет твоего возвращения. Целые страницы всякой чуши, но когда я обнаружила его тайну, он все сжег, словно он думает и переживает, но не может позволить, чтобы кто-нибудь об этом узнал.

Не желая спорить, Ханна пошла назад. Обратный путь к дому Эшей прошел в молчании. Ханну окутывало странное ощущение покоя. Она плотнее натянула одеяло на плечи. Сара, похоже, тоже нашла какое-то разрешение жизненных проблем.

Но ведь кто-то вложил свое время и деньги в обрамление могилы белым мрамором. Кто-то ухаживал за могилой. Неужели это Daed?

 

Глава 25

Топот копыт заставил всех троих поднять глаза.

Джекоб остановил рядом с ними повозку, глядя прямо на Ханну.

– Mamm сказала, что мне сначала нужно повидаться с тобой, а потом отвезти тебя с Сарой обратно к Люку и Мэри. Mammi Энни просила передать, что Лисса захотела вернуться домой вместе с ней.

Ханна сняла с плеч одеяло и передала его Полу.

– Я еще немного задержусь, но ты слезай и дай мне посмотреть твое плечо.

Она заставила Джекоба сделать несколько плавных круговых движений руками.

– Из десяти баллов, где десять – показатель наихудшего самочувствия, как ты себя чувствуешь?

– Наверное, балла три, а может, и того меньше.

– Думаю, с тобой все в порядке, и пока мы обойдемся без рентгена, но если боль усилится или вдруг ты почувствуешь ограничения в движении, обязательно пройди обследование.

И проверочные упражнения, которые ты сейчас делал руками, проделывай четыре раза в день, хорошо?

– Я понял, спасибо, Ханна. Похоже, твои способности медсестры сегодня всем пригодились, особенно в нашей глубинке, а?

Не уверенная в том, понимает ли Джекоб, что она пока не имеет лицензии как дипломированная медицинская сестра, Ханна решила не объяснять ему этого.

– Сегодня действительно пригодились.

Сара обняла Ханну.

– А я и вправду устала. – Не сказав ни слова Джекобу, своей прежней любви, Сара забралась в повозку. – Ты разбудишь меня утром перед отъездом, хорошо?

Ханна кивнула.

– Обязательно. Доброй ночи, Сара.

Во дворе Эшей, разбившись на кучки, разговаривали несколько мужчин и женщин, там были и родители Мэтью. Кэтрин стояла рядом с машиной водителя, прощаясь с людьми из своей общины, среди которых Ханна узнала Daed Кэтрин.

Судя по тому, как один из молодых людей увивался за ней, это был либо ее парень, либо претендент на это место.

Ближе к дому в группе беседующих между собой мужчин Ханна увидела отца. Он взглянул на нее, но тут же сделал вид, что не заметил. Она и Пол прошли в боковой двор, где в свете керосинового обогревателя виднелись стулья, составленные в кружок. Столы без скатертей и еды выглядели голыми и выщербленными. Вокруг обогревателя сидели Мэри, Люк и Мэтью и разговаривали. В кругу стояли три пустых стула, возможно, как приглашение для Ханны и Пола. Если интуиция Ханны подсказывала правильно, третий стул предназначался для Кэтрин.

Из всех повседневных событий, которые произошли со времени отъезда Ханны, самым неожиданным был разрыв между Мэтью и Элль. Но Мэтью выглядел умиротворенным и даже довольным.

Искренне желая побыть немного одной, Ханна повернулась к Полу.

– Пойду в дом. Думаю, от меня будет больше пользы на кухне.

– Спасибо за то, что ты сегодня сделала для Сары.

Едва слышный голос внутри Ханны зашептал о том, как ладили бы они с Полом, будь они вместе. Она ничего не сказала Полу в ответ, мучась угрызениями совести, что нечестно поступает по отношению к Мартину.

Она вошла в дом, показавшийся ей пустым. На кухне уже не слышалось множества голосов, и здесь Ханна почувствовала себя спокойнее. Через приоткрытое окно доносилось мычание коров, ожидавших кормежки. Керосиновая лампа на подоконнике над раковиной освещала комнату не ярче пары ночников. Ханна подошла к раковине, повернула кран и дождалась, когда потечет теплая вода, наполнила раковину и налила туда моющую жидкость. Она все еще мыла кастрюли, когда в комнату вошли женщины с улицы и стали собирать свою чистую посуду. Многие сдержанно прощались с Ханной перед уходом, и она вежливо отвечала им. Если они молчали, она тоже ничего не говорила.

Керосин в лампе заканчивался, и фитиль стал потрескивать. В окно Ханна видела, как семьи постепенно разъезжались, и наконец во дворе осталась всего одна повозка, ожидавшая своего хозяина, – ее Daed. Ее мать сидела в повозке одна.

– Ханна.

Все мускулы Ханны напряглись при звуке голоса отца. Повернувшись к нему лицом, Ханна подняла над раковиной руки в мыльной пене.

– Да?

Угловатые тени беспокойно прыгали в разные стороны, поскольку пламя в лампе колебалось. Отец стоял на пороге, глядя на Ханну так, словно хотел что-то сказать, но не мог. Она взяла полотенце с крючка рядом с раковиной и вытерла руки.

Он вошел в комнату, нервно теребя поля шляпы.

– Ты завтра уезжаешь?

– Да. – Она отступила на шаг назад от раковины.

– Ты... теперь ты будешь писать матери чаще, уа?

Какая же пропасть должна лежать между двумя людьми, если они не могут сказать друг другу ничего стоящего?

– Да.

– Хорошо. – Он повернулся, чтобы уйти, но опущенная голова и поникшие плечи свидетельствовали о том, что он так и не сказал, что хотел.

– Daed?

Отец повернулся к ней, в его глазах было недоумение, словно он до сих пор не понял, кто она такая.

– Я ни в чем не виновата.

Он вытер лоб тыльной стороной ладони.

– Не может быть такого, чтобы человек оказался совершенно ни в чем не виноват. Я думал, ты уже поняла это.

Ханна усилием воли заставила себя держать спину прямо и не опускать голову. Он был прав, но в то же время это была ложь. Он никогда не увидит, какую роль он сыграл в этой ситуации, и будет обвинять во всем ее. Неужели он пришел лишь для того, чтобы сказать, что в любом случае на ней все равно лежит печать грешницы?

Отец повернулся, чтобы уйти.

– Daed?

Он снова посмотрел на нее.

– Мы были на могилке... за ней... за ней кто-то ухаживает...

Отец стиснул зубы.

– Не такой уж я недоброжелатель, как ты думаешь.

– Мы все недоброжелатели. Я думала, ты уже понял это.

Он стоял прямо, глядя на нее.

– Ты победила, Ханна. С тех пор как тебе исполнилось пятнадцать, я ни разу не смог опередить тебя ни на шаг. Я никогда и ничего не делаю правильно. Но, Бог свидетель, я старался.

– У меня ничего не было с Полом. Конечно, я могу ошибаться, но я уверена: ты знал, что случилось на самом деле в тот вечер, когда на меня напали, и, тем не менее, позже ты полностью поддержал решение изолировать меня. Хуже того, ты не только отвернулся от меня, но и восстановил против меня церковных лидеров.

Он открыл рот, желая что-то сказать, но потом махнул рукой и вышел, захлопнув за собой дверь.

Дверь тут же снова открылась, и в кухню вошел Пол.

– С тобой все в порядке?

Глаза Ханны наполнились слезами.

– Как всегда. – Она откашлялась, пытаясь взять себя в руки.

– Все уехали, кроме Люка, Мэри, Мэтью, Кэтрин и нас. Родители Мэтью пошли к Йодерам, чтобы посмотреть на строительный лес, который есть у Джона и который может сгодиться для строительства. Думаю, скоро Мэри должна будет рассказать все Люку, и разговор будет не из приятных. – Он подошел к столу, взял из буфета кусок домашнего хлеба.

– Поскольку ты завтра уезжаешь и мы можем никогда не встретиться в спокойной неофициальной обстановке, я думал, ты посидишь с нами на улице.

Он вдохнул аромат хлеба и посмотрел на нее. Когда-то он говорил, что всегда сможет отличить хлеб, выпеченный ее руками, от любого другого, потому что он угадывал жар пламени ее сердца.

Отвернувшись, Ханна потянулась за чистой тарелкой и начала ее вытирать. Они с Полом вместе ходили к могиле и вместе испытали то, что она не согласилась бы испытать больше ни с кем. Он понимал ее так, как никто другой. И он прощал ее так, что она даже не осознавала своей потребности в этом прощении, пока оно не было даровано ей с такой щедростью.

Но теперь им следовало держаться друг от друга на расстоянии.

– Думаю, Саре пошло бы на пользу, если бы ты в следующий приезд помогла ей найти какое-нибудь увлечение. Она уже достаточно взрослая и должна иметь занятие, которое приносило бы ей чувство удовлетворения и собственной значимости, что-то, на что она могла бы посмотреть с гордостью и радостью.