Отзывы о серии «Сестры по лоскутному одеялу» 15 страница

Лисса в джинсах и свитере играла с мягкой глиной на краю огорода. Похоже, ей, как и Ханне, нравился аромат возделанной земли и ощущение от прикосновения к ней.

Сара постучала в окошко на верхнем этаже, давая знать, что выйдет через минуту. Сейчас она ничем не напоминала девушку, которая менее месяца назад облила все вокруг себя бензином, грозясь зажечь спичку. Ей помогли лекарства, но Ханне казалось, что больше, чем лекарства, ей помогут обретение прощения и ощущения власти над собственной жизнью.

Несомненно, Пол проделал огромную работу и помог Саре найти многое из того, в чем она нуждалась. Его способность помочь Саре была связана скорее с качествами его личности, чем с его должностью. Ханна мало кого знала из психологов, но этот человек использовал свое образование для того, чтобы люди обрели понимание и мудрость в реальной жизни.

Сара по-прежнему иногда начинала говорить как маленький ребенок и временами вела себя странно, но все же она упорно двигалась вперед.

Громко топоча, она выскочила из задней двери, неся с собой коричневый пакет, украшенный сверху осенними листьями.

– Вот. – Она протянула сверток Ханне.

Со слезами на глазах Ханна приняла подарок. Они с сестрой прошли такой долгий путь, и теперь сердце Сары было вспахано, как весенний сад, чтобы все, через что они прошли, приобрело ценность. Ханна сняла обертку и обнаружила лоскутное одеяло «Прошлое и будущее».

– Сара, это тебе дали на время. Я не могу его забрать.

Сара надулась.

– Он отдал его мне. – Но буквально через несколько секунд ей в голову пришла новая мысль. – Кроме того, я спрашивала у Мэри. Так что выслушай и помолчи. – Она прокашлялась. – Для этого одеяла ты специально выбирала лоскутки, связанные с жизнью нашей семьи и друзей, а также из других амишских домов в нашей общине. Мы есть часть твоего прошлого, и мы всегда будем частью твоего будущего. Я хочу, чтобы ты забрала это себе и чтобы всегда помнила, кто ты такая.

Несмотря на ребячливый голосок, которым сестра говорила все это, Ханна подумала, что Сара мыслит глубинными категориями. Бывали дни, когда Ханна не совсем понимала, кто она. Воспоминания о детстве среди амишей кружились вокруг, как осенние листья. Она погладила ладонью одеяло.

– Спасибо тебе. Я всегда буду ценить это. – Она глубоко вздохнула, стараясь не расплакаться.

– Мэри отдала его Полу, чтобы ему было тепло, пока он ждет твоего возвращения.

Игнорируя замечание Сары об ожидании Пола, Ханна просто кивнула головой. Было тревожно и неприятно осознавать, что какая-то ее часть хочет точно знать, как долго он ждал ее.

– Я так рада, что тебе лучше. Ведь твой подарок означает, что ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы отдать его.

Сара посмотрела на небо, и вид у нее стал немного рассеянный.

– До появления всяких проблем мы с тобой каждый вечер ложились вместе и разговаривали. Помнишь?

– Да.

– Ты тогда говорила, что самое сложное – это когда никто тебя не понимает и не помогает найти твое место в жизни.

Ханна взяла лицо сестры в свои ладони, заставляя ее посмотреть себе прямо в глаза.

– Это были детские мысли. На самом деле жизнь – это правильные поступки и движение вперед.

Однако произнося эти слова, Ханна осознавала, что жизнь формируется отношениями с близкими и их поддержкой... или их отсутствием. Насколько по-другому сложилась бы ее жизнь, если бы отец постарался понять ее, а не пытался диктовать, кем ей следует стать.

Сара прижалась щекой к ладони Ханны и теперь была похожа скорее на ребенка, чем на восемнадцатилетнюю девушку.

– Пол видит тебя, Ханна.

Эти слова так сильно ударили по ней, что она едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Это правда. Она это знала, но теперь это уже не имело значения. Не могло иметь значения.

И, конечно, это понятно даже Саре. Ханна пыталась не пропустить эту мысль внутрь себя, но эта мысль жгла ее, а сердце колотилось с такой силой, словно хотело вырваться и само побежать к Полу.

Мартин тоже пытался ее увидеть. И если иногда он не видел, не его вина. Он старался, и этого достаточно. Нет, этого должно быть достаточно. Что с ней такое? Неужели она так слаба, что ее сердце желает свободы, чтобы устремиться к одному мужчине, в то время как она предана другому?

Она выпрямилась.

– У меня теперь новая семья, сестра. – Она притянула Сару к себе и обняла. – Спасибо тебе за одеяло.

Ханна не отпускала сестру какое-то время, радуясь их новым победам. Наконец, она отступила на шаг.

– Мне пора ехать.

Обнявшись на прощанье с Люком и Мэри, Ханна и Лисса забрались в машину и направились в Огайо. Сидя в своем кресле, пристегнутая ремнями безопасности, Лисса через наушники слушала CD-плеер, время от времени перекусывала и иногда крепко засыпала, почти не мешая Ханне размышлять. Мысли Ханны бродили извилистыми путями, подобными запутанным проселочным дорогам. Вскоре машина подъехала к шлагбауму, на много миль отделявшему их от Оулз Перч.

Обеими руками Ханна вцепилась в руль. Это случилось.

Она сумела взглянуть в лицо наихудшему в самой себе, самой страшной, уродливой истине, и обрела мир. И даже когда она столкнулась с вещами, которые невозможно объяснить происшедшими событиями или выразить всеми имеющимися у нее в запасе словами, Пол, казалось, понимал все до мельчайших деталей. Но это тревожило Ханну – по причинам, о которых она отказывалась думать.

Вдали показался двухэтажный каменный особняк Мартина, и казалось, что Ханна добиралась сюда всего пару минут, хотя она провела в машине не один час, а время перевалило за полдень.

– Лисса, солнышко, пора просыпаться.

Девочка зашевелилась. Ханна протянула руку через спинку сиденья и погладила лоскутное одеяло «Прошлое и будущее», готовая начать жизнь сначала, но на этот раз спокойной и цельной, обретя связь с некой прежде отсутствовавшей частью себя. Да, огорчения остались. Но они неизбежны, и теперь в ней не было ничего, что пыталось бы убежать, спрятаться или что боялось бы взглянуть на себя в зеркало, отражающее ее прошлое.

Ханна посмотрела на величавый особняк. Огромные окна, сводчатый вход, каменная облицовка и ухоженные газоны поразительным образом отличались от жизни, которую она оставила позади всего несколько часов назад.

Если бы не готовность Мартина пойти на уступки, у нее до сих пор не было бы машины. Но он не только помог ей понести на себе груз новой жизни. Он стал ее другом. Припарковав машину и выключив мотор, Ханна выбралась из нее и открыла дверцу для Лиссы.

Та подняла руки, ожидая, когда ее освободят от ремней.

– Чего ты улыбаешься?

Ханна подняла легкую девочку с сиденья и поцеловала в щеку.

– Я подумала о твоем дяде Мартине. Я хочу так много ему рассказать, и ему все это очень понравится.

Она закрыла дверцу машины.

– Но сначала, я думаю, нам нужно будет провести восстановительные работы в доме, а потом мы распакуемся, поедем в твой садик, возьмем все задания, которые ты пропустила, хотя бы один часик посидим на собрании по шитью лоскутных одеял и закупим продукты. Потом приготовим обед, а после обеда ты сделаешь все задания на завтра.

Держа Лиссу на руках, Ханна подошла к дому, открыла внешнюю дверь и взялась за ручку боковой двери. Но та не поддавалась. Мартин всегда оставлял дверь открытой, но включал сигнализацию. Таким образом Ханна могла легко попасть в дом, и там уже отключала сигнализацию.

– Мне нужно в туалет, – прошептала Лисса.

– Хорошо, милая, сейчас, одну минутку.

Спиной придерживая внешнюю дверь, чтобы та не захлопнулась, Ханна поставила Лиссу на ноги и стала искать ключи у себя в сумке. Вставив ключ к замочную скважину, она повернула его. Послышался щелчок. Она повернула дверную ручку, но дверь не открылась.

– Ханна, – в голосе девочки слышалось отчаяние. – Мне нужно в туалет.

– Буквально одну секунду. – Ханна толкнула дверь плечом. – Я же знаю, что она не заперта. Почему она не открывается?

– Я больше не могу терпеть. – Лисса пританцовывала, держась за джинсы.

Ханна отпустила внешнюю дверь и протянула девочке руку.

– Давай пойдем в коттедж.

Пока они торопливо шли через двор, Ханна нашла нужный ключ. Повернув ключ в замке, она попыталась повернуть дверную ручку. Кто-то заблокировал замок в ручке, а ключа от ручки у нее не было. Этого ключа вообще не было.

Совсем растерявшись, Ханна постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно веселее.

– Лисса, малышка, боюсь, нам придется использовать туалет во дворе, как у Mammi Энни, прямо за домом.

Лисса засмеялась.

– Не думаю, что это понравится дяде Мартину. Он сказал, что нам с Кевином так делать больше не разрешается.

Мать Кевина и Лиссы, Фей, приучила их не тревожить ее постоянным хождением домой в туалет во время игр во дворе.

Это был один из ее ленивых методов воспитания детей, который Мартин, к счастью, не поддерживал.

– Он поймет, поскольку случай исключительный.

Когда Лисса скрылась за кустами, Ханна позвонила Мартину. Он не ответил на звонок сотового телефона, поэтому она набрала его личный номер в офисе. Однако он не ответил и на этот звонок. Ханна не видела никакого смысла в запертых на замок дверях. Она села на ступеньках коттеджа, Лисса присоединилась к ней.

– Ханна?

– М-мм?

– Я хочу есть.

Подавив вздох, Ханна улыбнулась.

– Ну хорошо, тогда мы изменим планы. Мы поедем в магазин и купим тебе йогурта и фруктов, а потом поедем в садик и возьмем задания для тебя. К тому времени мы свяжемся с твоим дядей.

– А ты купишь мне мороженое на палочке?

– Посмотрим.

Они уже выезжали со двора, когда зазвонил телефон Ханны.

– Привет.

– Эй, сладкая, прости, что не слышал твоего звонка. У меня здесь горячее время. Так ты приехала?

– Да, но я не могу попасть в дом.

– Он заперт?

– Изнутри, словно кто-то заперся на засов. И кто-то повернул блокировку на дверной ручке в коттедже, а мы с тобой знаем, что ключа к этой ручке нет.

На другом конце провода наступила тишина.

Ох. – Он опять замолчал. – Произошла какая-то путаница, ничего страшного.

– Хорошо. Может, я злоупотребила твоим терпением, пробыв там одну лишнюю ночь, и теперь ты решил не пускать меня домой, или что?

– Нет, нет, ничего подобного.

– Мартин. – Она произнесла его имя низким голосом. – Ты ведешь себя странно, и это не соответствует твоим обаятельным манерам. Объясни, в чем дело?

– Я переговорил с Лорой, и теперь она работает у нас постоянно, как няня и экономка. В эти выходные она полностью переехала к helm, но у нее есть одна особенность – она все время запирает дом. – Он выдал эту информацию быстро и торопливо.

– О! – Ханне хотелось сказать больше, но она не могла найти слов. Когда она соглашалась на Лору в качестве приходящей няни, она сделала Мартину уступку, поскольку в ее планы это вообще не входило. Он был прав в том, что им требовалась помощь. Ханна с готовностью признала, что была неправа, отказываясь от дополнительной помощи, но пригласить Лору в качестве постоянной няни, которая живет в доме, даже не обсудив это с ней?

Ханне были слышны звонки, раздававшиеся в офисе Мартина, и она слышала, как его зовут.

– Лоры нет дома? – спросил он.

– Ее машины нет. Но я не стучала.

– Ты пробовала открыть входную дверь? Она не могла запереть входную дверь на засов и заднюю дверь на ключ, если только она не дома.

Пытаясь посмотреть на ситуацию с его точки зрения, Ханна, тем не менее, не могла справиться с чувством обиды.

– Нет, я не пробовала открыть входную дверь. Мне в голову не приходило, что в доме кто-то есть. – Она съехала на обочину, чтобы не разговаривать по телефону на ходу.

– Ты расстроилась?

– Я... я не знаю. Если ты считаешь, что нам нужно... но ты даже не поговорил со мной об этом...

– Но ты же согласилась на Лору как на приходящую няню, она нам обоим понравилась, и мы стали ей доверять, так что я решил, почему бы и нет? У нас на работе возникла одна экстренная ситуация, и мне нужно было срочно отправиться в офис в субботу. Когда я позвонил Лоре с просьбой подменить меня, она как раз подыскивала себе другую квартиру. Поскольку у нас есть гостевая комната рядом с кухней... Я предложил ей эту комнату в качестве стимула. Конечно, мне сначала нужно было сказать тебе.

– Да. – Несмотря на чувство обиды, Ханна старалась говорить легко и непринужденно. Им нужно будет поговорить об этом, но Мартин не хотел ее обидеть, и это был его дом, его племянник и племянница, а его возлюбленная вела жизнь, характерную для двадцатилетней девушки, – колледж, работа и семья. И все же что-то во всем этом происшествии мучило Ханну, но она не могла понять, что именно.

– Так ты не сердишься?

– Пока не знаю. Это вопрос или требование? – поддразнила она. – Я знаю, ты скажешь, что это вопрос. Поэтому ты мой должник.

– Да? – Теперь его голос звучал, как обычно. – Каждый раз, когда я пытаюсь подарить тебе что-нибудь, ты упираешься, так что же я теперь тебе должен?

– М-мм, сегодня вечером у меня свободное время, и если мы вчетвером уединимся в одном тихом, спокойном месте за грунтовой извилистой дорогой... Там стоит печка...

Мартин застонал в бессильном недовольстве.

– Я объявлю о продаже этого дома, если тебя так тянет к нему.

– Смотри, Палмер. Я знаю, где ты живешь, хотя я не могу попасть туда даже с ключом.

Он засмеялся.

– Давай не пойдем туда сегодня, ладно? Лора может обеспечить все, что нужно для Кевина и Лиссы – ужин, домашние задания и отход ко сну. А мы с тобой сможем пойти туда, где действительно красиво и спокойно.

Ощущение тревоги вернулось, и Ханна попыталась понять, чем именно ее не устраивало постоянное присутствие Лоры в доме. Может, все дело в ее эго? Она хочет стать для Мартина всем, и поэтому эта новость ее так раздражает? Но в свои шестьдесят два Лора никак не может быть соперницей.

– Я уверена, старушке Герте нужно общение с людьми.

– Я связался с семьей Сойеров, которые живут недалеко от домика. Их старшие дети кормят и регулярно выводят ее на прогулку. Таким образом нам будет легче позаботиться о ней зимой, пока ты будешь жить в коттедже.

Ханне стало интересно, когда это Мартин успел нанять ребятишек Сойеров, чтобы они ухаживали за лошадью.

– Но даже если мы не поедем в домик, я еще не виделась с Кевином.

– Опять твое чувство вины. С ним все в порядке. Мы провели прекрасные выходные, и он больше не скучает по тебе, как раньше, когда ты по выходным уезжала в родильный центр.

Разрываясь между тем, чего хочет Мартин, и тем, чего хочет она, Ханна промолчала.

– Ну, соглашайся, девушка по телефону, – настаивал он. – Я заслужил этот вечер, чтобы мы были только вдвоем. На следующей неделе у меня государственные экзамены. Я занимался до одури, и я хочу настоящего свидания, хорошо?

– Я так хотела быть здесь на твой день рождения или хотя бы за день, чтобы подготовить все для праздника. Хорошо, мы пойдем, куда хочешь.

– Тогда я закажу места и приготовлю тебе сюрприз. Я также вызову слесаря, чтобы он сменил замок в коттедже.

Надеюсь, он сделает это достаточно быстро. – Ханна услышала, как его снова позвали по интеркому. – С нетерпением жду сегодняшнего вечера, но я опаздываю на собрание, которое не может начаться без меня.

– Ладно. Увидимся вечером.

Перекусив по дороге, Ханна с Лиссой выполнили несколько дел и вернулись домой, взяв задания из садика. Когда они приехали, Лора разгружала привезенные из магазина продукты. Мартин оказался прав. Лора вышла из дома через переднюю дверь, и Ханна могла войти в дом так же. Пока Лисса щебетала, рассказывая Лоре о своей поездке, Ханна зашла в домашний кабинет Мартина и позвонила в школу медсестер.

Она, не вдаваясь в подробности, объяснила директору, что ей пришлось уехать по семейным делам. Подождала, пока Ким просматривала ее документы. Ободряющим тоном Ким сказала, что Ханне придется сдать несколько зачетов и наверстать пропущенные ею дежурства в больнице, и тогда ее допустят к выпускным экзаменам.

От добрых вестей Ханна почувствовала прилив новых сил.

Посадив Лиссу за домашние задания под присмотром Лоры, она отправилась в родильный центр, готовая к встрече с верными мастерицами по шитью лоскутных одеял. Ей сегодня не удастся побыть в домике Забет, но она посвятит несколько часов своим подругам из амишей старой веры.

Ханна повернула на мощеную дорогу, ведущую к родильному центру. Справа от нее находился оздоровительный центр. Подальше справа стоял дом, в котором собиралась группа по лоскутному одеялу. Вид этого здания пробудил в ней странное чувство. Вокруг там и сям были привязаны лошади с повозками. Из трубы поднимался дым, подтверждавший, что амишские женщины ждали, что она сегодня вечером приедет. Эта община амишей была более готова воспринимать новое и не столь склонна к быстрому осуждению. Как Ханне хотелось бы взять с собой в ее родную общину амишей в Пенсильвании то, что она нашла здесь, – милость, которую явили ей Забет, доктор Леман и эти амишские женщины.

Раскидистые ветви дуба были расцвечены всеми цветами – золотистым, оранжевым, желтым и кирпично-красным. Через несколько недель листья станут коричневыми и опадут, и вместо праздника цвета останутся голые ветви.

Ханна вошла в маленькую комнатку. Ее приветствовал хор голосов, и ее глаза затуманились.

Сэди встала из-за стола и заключила Ханну в крепкие объятия, шепнув ей на ухо на пенсильванском немецком:

«Китт, saag uns wege dei Bsuch do yetz».

Неужели Ханна приехала сюда за тем, чтобы рассказать женщинам о своей последней поездке к родным? Она приехала, чтобы ответить на их вопросы, связанные с медициной, в то время как им положено шить одеяла для благотворительных целей, разве не так?

Ханна посмотрела на группу. Здесь собралось более десятка женщин. Верна показала на металлическую тарелку, стоявшую на деревянной плите.

– Свежеиспеченное печенье с кусочками шоколада.

Туман в глазах Ханны превратился в слезы, заструившиеся по щекам, но почему?

Лоис натянуто улыбнулась.

– Не плачь, они не такие уж плохие. Не бойся.

Сэди стиснула руку Ханны, а все остальные громко расхохотались. Эти женщины понимали, что значит жить в общине амишей старой веры, и знали, как ей больно отрываться от своих. И они любили тех, кто уходил.

Сегодня Ханне недостаточно было уйти с одним только ощущением умиротворения относительно своего будущего.

Никто из женщин не заставлял ее говорить, но они готовы были выслушать ее, а ей хотелось рассказать им о своем прошлом – подробно, не таясь. И еще ей хотелось поделиться с ними настоящим, в надежде, что она не забудет захватить с собой в будущее частичку той, кем она когда-то была.

Когда собрание закончилось, Ханне было ясно, что все ее чувства после поездки домой болезненно обострились, но любовь и благожелательность женщин окутали ее теплом. Она торопливо направилась к дому Мартина, решив до наступления вечера провести как можно больше времени с Кевином.

Она уже чувствовала себя виноватой, но им с Мартином действительно нужно побыть вдвоем и поговорить. Когда она шла от машины к дому, Кевин вышел из задних дверей и побежал к ней навстречу.

Она присела перед ним, испытывая тысячи надежд и желаний относительно этого малыша, прижавшегося к ней.

– Эй, как твои дела?

Его личико сияло, когда он отстранился от нее.

– У меня есть кое-что новое. Хочешь посмотреть?

– Конечно.

Кевин потащил ее в дом.

– Ханна, – позвала ее Лора.

Уже почти на лестнице Кевин с Ханной остановились.

– Да?

Лора появилась в дверях кухни.

– Звонила секретарь Мартина. Слесарь сегодня сможет подойти только после восьми.

– Хорошо. Спасибо.

Кевин потянул ее за руку, они поднялись по ступенькам и вошли в его комнату. Кевин говорил без умолку в течение часа. За это время в дверь кто-то позвонил, и на звонок ответила Лора. По всей видимости, что-то принесли. Когда Кевин, наконец, выговорился и был готов заняться чем-то другим, Ханна взяла из машины свою сумку с вещами и направилась в комнату к Мартину, чтобы принять душ и подготовиться к свиданию. Когда она вошла в спальню, на его кровати она увидела коробку с ярко-красным бантом и своим именем, написанным крупными буквами. Наверное, тогда в дом принесли именно эту коробку.

Она открыла прикрепленную к коробке карточку.

 

Поскольку ты не можешь попасть в свой коттедж,
я подумал, что тебе может понадобиться платье на сегодняшний вечер.

Люблю тебя,

Мартин

 

Записка достаточно личная, но написана не его рукой.

Ханна открыла коробку и вынула красное облегающее шелковое платье, с шифоновой накидкой свободного покроя и того же цвета. У платья были короткие рукава с рюшами, обнажавшие руки больше, чем ей хотелось бы. Не зная, что думать, Ханна приложила платье к себе. Просто великолепно, но...

Ее внимание привлекло что-то, лежавшее на дне коробки, и она отодвинула слой бумаги, под которым увидела черный шелковый жакет. Она не могла сдержать улыбки. Мартин, как всегда, все предусмотрел. Это был крайне непрактичный наряд, и Ханна не могла даже предположить его стоимость, но Мартин купил его на свой день рождения, и потому она его наденет.

Оставив жакет на постели, Ханна унесла платье и свою сумку в ванную Мартина. Приняв успокаивающий душ, она несколько минут сушила волосы, потом надела платье.

Красное.

Ханна посмотрела на себя в зеркало. Ее длинные, вьющиеся волосы полностью укрыли ее. Сейчас она совсем не похожа на женщин, рядом с которыми выросла, с которыми провела последние выходные или с кем рассталась совсем недавно. Но Мартин определенно будет доволен. Она заглянула себе в глаза. Однако придется признать, что сущность девушки из простого народа имелась не только в той, кем Ханна когда-то была, хотя эта сущность сейчас так же скрыта в ней, как она сама под красным шелком и шифоном.

Она взяла шпильки и стала закалывать волосы в пучок.

Стук в дверь заставил ее выглянуть из ванной.

Мартин, как всегда улыбающийся и уверенный, остановился в дверях.

– Думаю, это к лучшему, что ты не попала в коттедж и тебе пришлось надеть на себя что-то новенькое.

Ханна воткнула в волосы последнюю шпильку, переступила через порог и покружилась перед Мартином.

– О, да. – Он кивнул, подтверждая свое одобрение и не отрывая от нее взгляда. – Определенно. У Эмми действительно великолепный вкус.

– Значит, ты не видел этого платья раньше?

– Был занят по уши. Это платье выбрала Эмми Кларк, а потом позвонила мне, чтобы описать его. И я попросил ее купить еще жакет, на случай, если платье покажется тебе слишком откровенным.

– Судя по твоим глазам, ты доволен результатом ваших с Эмми Кларк совместных усилий.

– Мы многие годы вместе работаем над проектами, но никогда раньше не производили ничего столь шикарного.

Ханна пересекла комнату. Когда Мартин раскрыл объятия, в ее голове неожиданно возникла мысль о Поле, словно это Пол стоял перед ней, раскинув руки. Почувствовав легкую дрожь и слабость в коленях, Ханна бросилась к нему в объятия.

Мартин крепко обнял ее и поцеловал в губы. Потом немного отстранился, и его лицо было в каких-то сантиметрах от ее лица.

– Ну, как там Пол?

Ханна, отодвинувшись, пристально посмотрела на него.

– Что?

– Лисса только что рассказала мне, что он был ранен и ты ему помогала.

– Ах, это... – Ханна поправила рукав своего платья, не зная, как объяснить, что случилось на самом деле. – Там произошло много всего хорошего, и сегодня попозже я как раз собиралась рассказать тебе обо всей поездке.

– Меня интересует не вся поездка, а только та ее часть, которая связана с твоим бывшим женихом. – В глазах и тоне Мартина сквозила власть и сила владельца процветающей строительной фирмы.

Ханна сразу поняла тщетность и бессмысленность попытки объяснить, что они с Полом пережили в течение прошедших выходных. Мартин был ее самым близким союзником с тех самых пор, как она приехала сюда, отчаявшаяся и одинокая. Но она стала женщиной, которую он полюбил и на которой намеревался жениться. И, может, в рамках этих отношений будет неразумно раскрывать все свои чувства, по крайней мере, пока она сама в них не разобралась.

Положив руку ему на грудь, Ханна внимательно всматривалась в его красивое лицо и вспоминала тысячи деталей, которые связывали их так, как никто другой не смог бы понять.

– Мы с Полом нашли общий язык, и теперь я обрела ту часть самой себя, которая много лет назад была у меня украдена. Я вернулась домой с желанием рассказать тебе, что там было, и у меня ощущение, что я могу начать жизнь заново и примириться с духами прошлого, чего я никогда не ожидала.

И я не заслуживаю такого тона.

Или заслуживаю?

Мысль о Поле, раскрывающем для нее свои объятия, и ее шаг навстречу этим объятиям не могли не тревожить Ханну, но ведь это скорее символ их новых отношений, чем свидетельство ее скрытых желаний. Ее любовь и связь с Мартином полностью перевешивали все остальное. Он и дети составляли ее будущее, ее свободу и силу.

Мартин выпустил ее из объятий.

– Я не хотел, чтобы это так прозвучало.

Ханна опустила голову, и он поцеловал ее в лоб.

– Ты абсолютно честен и открыто говоришь обо всем, что у тебя на уме. Мне это в тебе нравится, хотя ты испортил такой чудесный момент.

Он взял ее левую руку и уложил в ладонь своей руки, касаясь пальцем кольца, которое ей подарил.

Затем повернул ее руку ладонью вверх и разжал ее пальцы.

– Мое сердце здесь. – Он поднял ее руку и поцеловал в центр ладони. – Я совсем испортил нашу встречу, или я еще что-то могу исправить?

– Ну да, – прошептала она. – Можешь исправить. Определенно.

 

Глава 28

 

Стоя на крыше, Мэтью поставил ногу на верхнюю перекладину стремянки, и Люк передал ему еще одну тяжелую деталь декоративной планки.

– An drei. Eens. Zwee. Drei.

На счет «три» Люк подтолкнул деталь наверх, а Мэтью одновременно потянул ее на себя. Они поставили последнюю деталь декоративного украшения на место и прибили гвоздями, а потом присели отдохнуть. Спина Мэтью полностью зажила, и кроме шрамов ничто не напоминало о прежних ранах.

Люк снял рабочие перчатки и посмотрел на ноющие руки.

– Die Arewet iss net zu hatt.

Мэтью засмеялся. Они оба устали до изнеможения.

– Ya, не очень трудно.

Они немного посидели в молчании, отдыхая, и морозный воздух отмечал паром каждый их вздох.

– Вторая стадия строительства крыши завершена. У нас хватит сил на третью?

– Только не сейчас. – Люк прокашлялся. – Так ты поделишься со мной, что сказал тебе епископ во время вчерашнего визита?

– Меня, возможно, не допустят к следующему причастию. Епископ серьезно недоволен моей поездкой в город и тем, что я жил в одном доме с женщиной. – Мэтью пожал плечами. – Он сказал, что я не могу быть помолвлен с Englis- cher. Само собой, я напомнил ему, что наша помолвка не была официальной и что ее епископ тоже был уверен, что Элль присоединится к церкви. А потом он стал говорить, что грех быть с женщиной до брака, будто моя поездка в Балтимор на две недели означала, что я делил с Элль постель. Все было не так.

– Я тебе верю. И никогда не сомневался. Но что думает Кэтрин о твоих отношениях с Элль в Балтиморе?

– Я не разговаривал с ней с тех пор, как две недели назад она уехала домой, но она никогда не затрагивала эту тему. Ты думаешь, она тоже может так подумать?

– Мне кажется, трудно понять, что думают женщины. Одну женщину какое-то событие вовсе не волнует, а другая из-за него разъярится, как рой разозленных пчел.

Зазвонил колокол, возвещавший о том, что обед готов.

Люк поднялся.

– Ну давай, поедим, отдохнем, а потом снова возьмемся за дело. Я хочу до наступления темноты закончить полкрыши.

– Да, конечно. – На самом деле Мэтью не хотелось есть, но он пойдет в дом и пообедает. Так будет лучше, потому что он не хочет видеть озабоченность на лице матери.

Спустившись на землю, Люк положил руку на плечо Мэтью.

– Прошло две недели, а от Кэтрин ни слова, так? – Мэтью кивнул. – Ну что ж, хорошо это или плохо, но я уверен, что слово от нее ты получишь. – Люк указал на машину, приближавшуюся к его дому.

На пассажирском сиденье сидела Кэтрин, и когда машина затормозила, она подпрыгнула.

Люк хлопнул Мэтью по спине.

– Пойду скажу твоей Mamm, что ты занят.

– Спасибо. – Мэтью подошел к дверце водителя и выта- щил бумажник из кармана. Как ему это удалось: за всю свою жизнь встречался всего с двумя девушками – и обе жили так далеко, что на свидания им приходилось ездить на машине.

Женщина-водитель опустила стекло, назвала ему цену и взяла деньги.

– Если откроете багажник, я заберу ее сумки.

– У нее нет сумок.

Мэтью посмотрел на Кэтрин, но та глядела в сторону мастерской. Отсутствие сумок – это плохой признак. Машина уехала, и Мэтью не знал, с чего начать разговор.

Кэтрин подошла к мастерской.

– Дело двигается, уа?

– Ya. – Мэтью шел следом за ней.

У этой девушки голова создана для бизнеса, а сердце для людей, а настроение всегда ровное, как течение времени. Мэтью оставалось только надеяться, что Кэтрин видит в нем хотя бы половину достоинств по сравнению с тем, что он видел в ней.