Отзывы о серии «Сестры по лоскутному одеялу» 8 страница

Воспоминания о том забавном случае заставили Ханну рассмеяться.

– Лоис, тот вторник останется самым примечательным днем, когда амишские женщины вдоволь повеселились, глядя, как я лезу на дерево, чтобы спасти кота. Но сегодня на улице слишком холодно и темно.

Лоис буквально распласталась на подушке, отдыхая.

– Помню, как ты лезла на это дерево и как держала кота над простыней, которую натянули наши женщины. А когда ты его отпустила, он летел по воздуху с дикими воплями, дергая лапами и выпустив когти. – Лоис засмеялась. – Слава Богу, Ханна, так или иначе, ты стала таким благословением для всех нас, как только начала работать здесь.

– Denki. – Ханна приподняла одну бровь, с благодарностью принимая слова Лоис. – Вдохни глубоко, и не выдыхай, пока не скажу. Хочу посмотреть, не пора ли позвать доктора Лемана.

– Наверное, пора.

Ханна осмотрела шейку матки Лоис и кивнула.

– Думаю, пора.

Она сняла перчатки, вымыла руки и подошла к телефону.

И хотя роды были затяжными и отняли у Ханны воскресенье с Мартином, они с Лоис с пользой провели это время и даже успели поработать с лоскутным одеялом Лоис. Такие одеяла, со своим излюбленным рисунком, Лоис сшила всем детям. Только с последним немного припозднилась. Если бы Лоис не была так категорически настроена против обезболивающего, ее ребенок давно лежал бы с ней рядом. Обезболивающее помогало женщине расслабиться, и тогда схватки помогали ей родить быстрее.

Ханна пробыла в клинике часть вчерашнего дня и всю ночь, а это значило, что, когда Лоис родит, Ханне нужно часок-другой поспать и позаниматься, затем, в понедельник вечером, она отправится на занятия и только потом, уже ближе в полуночи, попадет домой.

 

* * *

Поля остались позади, и по обеим сторонам дороги замелькали асфальт, стекло и сталь.

Балтимор.

Пока машина на скорости девяносто пять километров в час приближалась к городу, Мэтью разглядывал пейзаж за окном, надеясь, что мрак, окутавший его сердце и разум, вскоре рассеется. Очертания зданий, складов и фабрик на фоне неба были затянуты дымкой. По обеим сторонам дороги мелькали рекламные щиты, предлагая телефоны, грузовики, спортивные залы – позвони сейчас, купи сейчас – вещи, вещи и еще раз вещи. Они пересекли огромный бетонный мост и попали в зону высотных зданий, стоявших на границе с густой сетью дорог. Не испытывая никакого восторга, который прочила ему Элль, Мэтью повернулся к водителю.

– Ты здесь бывал раньше, Нейт?

– Несколько раз. Моей жене нравится Национальный аквариум, хотя мы там давно уже не были. Если у тебя появится возможность, обязательно сходи, там есть выдры, а может, это не выдры, а морские львы, их там всякий может увидеть.

Хотя, кажется, их показывают только летом. Так или иначе, я думаю, тебе понравится, так что обязательно сходи.

Массивные здания действительно вызывали интерес. Нейт маневрировал в потоке машин, минуты шли, и пейзаж снова сменился. Длинные кирпичные здания с дверьми и окнами, выстроившиеся по обеим сторонам улицы, были похожи на дома. Однако не может быть, чтобы это были жилые дома.

– Дома с террасами, – сказал Нейт, словно читая мысли Мэтью.

Вглядевшись, Мэтью заметил еще один признак жилья – их окна были занавешены, а на подоконниках стояли горшки с цветами. Рамы некоторых окон были покрашены, и краска местами облезла. Они проехали мимо ряда кирпичных домов, в которых нижние окна и двери были заколочены, а верхние окна выглядели так, словно их внутренность выедена пожаром. На противоположной стороне улицы три пожилые женщины сидели на ступеньках одного из домов и разговаривали. На обочине по обеим сторонам были припаркованы автомобили, но на проезжей части дороги оставалось достаточно места для движения в обоих направлениях. По улице, толкая перед собой коляску, шла молодая женщина в обтягивающем коротком платье и тесной кожаной курточке, в блестящих туфлях на высоких каблуках.

Нейт свернул на обочину.

– Приехали. – Он остановил грузовик и поставил его на тормоз.

Мэтью вышел из машины и увидел несколько симметрично посаженных деревьев среди бетонного и кирпичного окружения. Трехэтажное кирпичное здание с витиеватой лепниной по карнизу было больше похоже на сардину в банке, чем на дом.

Нейт открыл кузов своего грузовика.

– Ты будешь привлекать внимание всех и каждого, если не снимешь свою соломенную шляпу и подтяжки.

– Как та девушка, что прошла мимо нас недавно?

Нейт вытащил мешки с вещами Мэтью.

– За неделю твоего пребывания здесь ты увидишь женщин, одетых больше и одетых меньше.

Из дома выскочила Элль и сбежала вниз по ступенькам.

– Ты здесь, и приехал как раз вовремя.

Мэтью кивнул.

– Мы здесь. Это правда.

Она склонила голову набок.

– Ты не хочешь меня обнять?

– Слегка. – Он обхватил ее руками и обнял, радуясь тому, что кожа не реагирует на прикосновения так болезненно, как раньше. Он сделал шаг назад и увидел, как мимо дома идет высокий мужчина в черном костюме и черной шляпе, едва прикрывающей макушку.

– Нейт думает, что я буду привлекать здесь внимание всех и каждого.

– Не-а, если что-то существует в мире, то оно проявляется везде.

Ее ответ показался Мэтью странным, потому что раньше Элль говорила, что жизнь среди Englischer требует определенных изменений в одежде, но он не захотел спорить или спрашивать об этом в данный момент.

Он снова увидел полуодетую женщину с коляской, которая теперь шла в противоположном направлении.

Элль дернула Мэтью за рукав рубашки.

– Когда первый шок пройдет, тебе здесь начнет нравиться.

Нейт передал Мэтью два бумажных пакета с вещами.

– Мне надо ехать. Я обещал Кэтрин забрать ее в два часа.

Мэтью поднял два тяжелых пакета, думая, что, наверное, взял с собой слишком много одежды.

– И куда ты должен ее отвезти?

– К нам. Ваш телефон не работает, и моя жена предложила ей воспользоваться нашим. Кэтрин сказала, что ей нужны телефон и стол для какой-то работы. Она сказала, что телефонная будка Байлеров ей не подходит.

Мэтью кивнул. Телефонная связь в мастерской была нарушена. А поскольку у Мэтью теперь нет действующего бизнеса, епископ не одобрит установку телефонной будки. Но каким делом собирается заняться Кэтрин, Мэтью не догадывался.

Мэтью поставил пакеты на тротуар и заплатил Нейту.

– В понедельник в двенадцать. Я буду стоять прямо здесь...

– На самом деле, – вмешалась Элль, – почему бы тебе не позвонить Нейту, когда ты соберешься уехать? У меня есть телефон. У него тоже. Так проще, и я надеюсь, что, может, ты побудешь здесь не одну неделю, а дольше.

– Дольше? – Мэтью внимательно смотрел на девушку, пытаясь понять, на что она надеется. – Но я сказал Кэт...

– Хорошо, – резко произнесла Элль, и из ее ярко-синих глаз взметнулись искры гнева, напомнив Мэтью, насколько нетерпеливо она реагировала на присутствие любой другой женщины в его жизни. – Ты можешь уехать в понедельник, но зачем назначать точную дату, если ты в любой момент можешь позвонить Нейту?

– Можно и так. – Мэтью положил оставшиеся деньги в карман брюк, надеясь, что ему этого хватит. Но уже с первых минут их встречи он стал понимать некоторые вещи относительно того, кем были они с Элль – парой, которая на самом деле так и не смогла развить доброжелательные и спокойные отношения. Его пребывание в Балтиморе поможет им в этом.

Нейт закрыл кузов.

– Отлично. Буду ждать твоего звонка. Отдохни как следует. – Он помахал рукой и забрался в кабину грузовика.

Элль подхватила один из пакетов.

– Пойдем. Я приготовила тебе комнату.

Глядя на высокое, узкое кирпичное здание, Мэтью пришлось признать, что эта поездка в определенной мере уже ослабила его горе. Может, Элль права, пребывание в Балтиморе поможет ему отвлечься.

Они прошли в дом и поднялись на два этажа вверх, там Элль привела его в спальню.

Она поставила пакет с его одеждой на кровать.

– Это твоя комната. Когда будешь готов, позавтракаем. Через час мне нужно вернуться в булочную, и я надеялась, что ты пойдешь со мной, может, даже поможешь, поскольку мне все равно нужно работать. Если хочешь, попробуй постоять за прилавком или раздавать рекламные булочки. Папа сказал, что завтра отпустит меня пораньше, так что я повезу тебя во Внутреннюю Гавань, покажу море и немного ночной жизни в Балтиморе. Это весело.

Окна были занавешены кружевным тюлем, с потолка свисал работающий вентилятор с множеством лампочек, а на белом комоде восседало огромное радио с еще более огромными динамиками. С любопытством оглядываясь, Мэтью поставил на кровать свой пакет с одеждой.

– Похоже, эти дни действительно будут интересными, Элль. С нетерпением жду новых событий.

Она улыбнулась той улыбкой, которой Мэтью не видел более двух лет, и поцеловала его в щеку.

– Спасибо.

 

Глава 15

 

Уже стемнело, когда в половине восьмого Ханна подъехала к дому Мартина. Сегодняшний вечер вопросов и ответов во время шитья лоскутных одеял затянулся, а потом ей еще пришлось писать отчет о недавних родах. Пересекая лужайку, она уловила запах дыма. Она вдохнула воздух – нет, пахло подгоревшей едой.

Задняя дверь распахнулась, и на пороге возник смутный силуэт Мартина, несущего в руках дымящийся противень. В то же мгновение он бросил в ее сторону тлеющие угольки.

Ханна вскрикнула и отпрыгнула назад. На лице Мартина отразился испуг.

Затем он разразился громовым хохотом.

– Ханна, любимая, прости, пожалуйста. – С противнем в руках он вышел во двор и, все еще смеясь, подошел к ней. – Но ты приехала слишком поздно и не успела предотвратить ужасную катастрофу.

В дверях появились Кевин и Лисса. Они молча наблюдали, как Ханна безуспешно старается сохранить на лице серьезность.

– Не знаю, что смешнее, сгоревшее печенье, летящее в меня по воздуху, или ты в розовых кухонных рукавицах, или цветное полотенце, заткнутое за пояс джинсов.

Мартин бросил противень, снял розовые рукавицы и швырнул их на землю.

– Какие розовые рукавицы?

– Слишком поздно. Я видела их на тебе, Мартин.

– А кто виноват, что в моем доме, доме холостяка, появились розовые рукавицы?

– Ты. Ты купил их. Я думала, что ты купил их для меня, но, очевидно, я ошибалась. – Ханна нашла в траве обгоревший предмет круглой формы. – Что это было до того, как ты за это взялся?

– Шоколадное тесто для печенья, – закричала Лисса из задней двери. Кевин сложил руки на груди, очевидно недовольный тем, что печенье сгорело.

Ханна закусила нижнюю губу, откровенно любуясь мужчиной, стоящим перед ней. В его глазах отражалось веселье, а на густых, темных волосах лежала мучная пыль.

Он подошел к ней совсем близко.

– Привет.

– Привет. – Ханна выдернула полотенце из-под пояса его джинсов. – Помощь требуется?

– Как всегда. – Он поцеловал ее в щеку, явно желая настоящего поцелуя.

– Что у вас случилось?

– Кевину на завтра нужно домашнее печенье в количестве семидесяти штук.

– Семьдесят штук? На завтра?

Мартин кивнул. Ханна обернула полотенце вокруг шеи Мартина и притянула его к себе.

– Почему об этом никто не знал до сегодняшнего вечера?

– Я забыл.

– Почему я не удивляюсь? – Она прикоснулась губами к его губам.

Лисса стукнула по стеклу входной двери.

– Ханна, пойди, посмотри, какой беспорядок дядя Мартин устроил на кухне.

Ханна прищурилась на него, прежде чем войти в дом. Все столы на кухне были уставлены грязной посудой, а в мойке громоздились остатки сожженного печенья.

– Моя кухня! – Ханна прижала ладонь ко рту.

Мартин засмеялся.

– Можешь забрать ее обратно.

Кевин громко всхлипнул.

– Я так и не получу своего печенья, и все будут...

Мартин протянул руку, успокаивая его.

– Не волнуйся, Кевин. Я все устрою. – Он посмотрел на Ханну. – Я все устрою.

Лисса, поморщившись, посмотрела на Кевина.

– Я верю тебе, дядя Мартин.

Кевин повернулся и вышел из кухни, проворчав:

– Поверю, когда увижу.

Лисса последовала за ним, с упреком тыча в него пальцем.

Мартин сунул руку в карман джинсов.

– Он немного расстроен. Если он придет в школу без печенья, то, по его мнению, тем самым он даст всем понять, что у него нет мамы.

– Так тебе помочь?

Мартин махнул рукой в сторону столов и мойки.

– Думаешь, мне нужна помощь? – Затем его лицо стало серьезным. – Иногда поступок Фей по отношению к детям заставляет меня...

Ханна приложила пальцы к его губам.

– У них есть ты, и мы оба знаем, что это значит, хотя Кевин и Лисса пока не понимают этого.

Мартин поцеловал ее пальцы.

– И у них есть ты.

– И я тоже. – Она посмотрела на плиту. – Эй, да тут 450 градусов!

– Я думал, печенье при такой температуре испечется быстрее.

– И что, действительно испеклось быстрее?

– Не смейся. Знаешь, если б я знал, что ты станешь пробовать на мне свой сарказм, я не стал бы учить тебя этому. Нужно заварить свежий кофе и уложить детей в постель... пожалуйста.

Он произнес последнее слово протяжно, давая ей понять, что ему хотелось бы переложить на нее заботу о племяннике и племяннице.

– Пока ты будешь им читать, я приберусь на кухне. После того как мы уложим их спать, мы займемся своими делами, хорошо?

– Это слишком большая работа для мужчины, который хочет всего лишь немного побыть со своей девушкой.

Он взялась за кофейник.

– Тебе обычный или без кофеина?

– Обычный и побольше.

 

* * *

Длинной пекарской лопатой Мэтью достал две булки хлеба из промышленной печки. Он отложил их в сторону и наклонился за следующими. После десяти дней пребывания в Балтиморе и попытки преодолеть последствия трагедии он испытывал скорее безразличие, а не чувство обновления. И все же это было лучше, чем острая боль утраты.

Каждый раз, вспоминая, что не вернулся домой через несколько дней, как обещал Кэтрин, он чувствовал себя виноватым. Он позвонил и оставил Нейту сообщение, попросив передать Кэтрин, что он остается здесь подольше.

Ее слова продолжали звучать у него в голове. «Ты можешь построить все заново».

Однако это казалось ему неправильным. Зачем ему строить заново свою жизнь, когда Дэвида нет в живых? Мэтью судорожно сглотнул, не в состоянии ответить на собственный вопрос.

Колокольчик на входной двери зазвонил, и Мэтью понял, что пришли первые посетители. Если он и испытывал что-то, кроме апатии, это было раздражение, что, находясь здесь с Элль, он чувствовал себя одиноким. Было несправедливо полагать, что она удалит от него боль и смятение, однако он надеялся ощутить хотя бы некую близость.

Элль казалась вполне довольной своей жизнью здесь. В воскресенье они посетили огромную церковь Englischer. Это впечатляло, это было... интересно, но он был рад тому, что во время той длительной прогулки на повозке Ханна успела ему рассказать о многих особенностях мира Englischer.

На кухню зашел Сид, отец Элль.

– Эй, Мэтью, давай я займусь делами здесь, а ты пойди, обслужи покупателей.

Сняв фартук, Мэтью отправился за прилавок со стеклянными витринами, в которых была выставлена продукция.

Сид несколько раз заводил разговор о том, как покупатели реагируют на присутствие Мэтью в булочной. И хотя Элль, возможно, не догадывалась об истинных мотивах и причинах, Мэтью понимал, почему Сид так доволен. Сиду нравилось, что Мэтью работает в булочной, не только потому, что ему нужны были помощники, но и потому, что амишская одежда и акцент Мэтью привлекали покупателей.

Мэтью обслуживал покупателей и вносил записи в учетную книгу. Сид продолжал выпекать изделия до тех пор, пока не наступило время выключить печи и прибраться на кухне. В булочной наступило послеобеденное затишье, но вот колокольчик у входной двери снова звякнул.

В булочную ворвалась Элль, улыбаясь и на ходу снимая жакет.

– Извини, фотосъемка заняла больше времени, чем я думала.

Из кухни вышел Сид и посмотрел на Мэтью.

– Ты выиграл.

Мэтью кивнул.

– Да.

Элль фыркнула.

– Что выиграл?

Сид провел по прилавку влажной тряпкой.

– Он говорил, что ты вернешься около двух часов. Я говорил, что ближе к четырем. Ты всегда опаздываешь. Мы просто поспорили, на сколько ты опоздаешь. Теперь, когда Мэтью здесь, ты опаздываешь не так сильно.

Элль подняла завязки фартука над головой.

– Что ты выиграл, Мэтью?

– Я выиграл булку черствого хлеба, чтобы скормить уткам, и право уйти из булочной на полчаса раньше.

– Хорошо. – Элль поцеловала его в щеку.

– Ты думаешь? Не слишком ли сурово для человека, которого твой отец на самом деле не нанимал на работу?

Она засмеялась.

– Наверное, я об этом как-то не подумала.

Сид передал мокрую тряпку Элль, и в его глазах мелькнули озорные лучики.

– А тебе придется задержаться, чтобы отработать свое опоздание.

Она показала ему язык.

– Папа, не будь таким вредным. У нас гость.

Сид подошел к столу и сел.

– Мэтью, я знаю, тебе не понравилось, когда Элль уехала из Оулз Перч, и я, наверное, тоже сыграл в этом не слишком привлекательную роль, но, думаю, тебе стоит подумать о переезде к нам. У нас много места и много работы.

Мэтью выдвинул из-под ближайшего стола стул, повернул спинкой к себе и оседлал его.

– Почему я?

Сид поморщился.

– Что?

– Почему я? Очень многие люди ищут работу.

– Потому что Элль тогда будет счастлива.

Кивнув головой, она широко улыбнулась, и Мэтью стало интересно, они с отцом отрепетировали этот разговор заранее или она всего лишь невинный свидетель его инициативы.

Так или иначе, Сид и Элль прекрасно знали, что он крещеный член общины веры, следовательно, их приглашение означало, что они предлагают ему выйти из общины, разве не так?

Мэтью сложил руки на спинке стула.

– Почему вы хотите, чтобы я переехал к вам, и почему Элль не может переехать в Оулз Перч и присоединиться к вере, как обещала?

– Ну, я еще год назад подумал: было бы неплохо, если бы ты перебрался сюда, а когда твоя мастерская сгорела, я подумал, что теперь тебе самое время согласиться на это предложение.

Сид говорил так, будто его интересовали чувства или интересы Мэтью, однако, Мэтью сомневался, что Сида вообще трогало что-то, кроме собственной выгоды. Он был внешне приятным человеком, но Мэтью казалось, что вся его приятность была продиктована эгоистическими побуждениями. Похоже, Сид прекрасно владел искусством использовать людей в собственных целях. Он бросил свою дочь, позволив вырастить ее семье амишей, которая помогала его жене до ее смерти. Он никогда не приезжал к Зукам и никак не отблагодарил их за то, что они вырастили его ребенка. Потом, когда ему понадобилась помощь Элль в булочной, он вновь появился, а теперь...

– Вы хотите, чтобы я переехал к вам?

Сид кивнул головой.

– Да. Я был бы рад этому.

– А если я перестану выглядеть, как амиш, вам это понравится?

Элль резко повернулась к нему на каблуках, на ее лице был написан ужас.

– Мэтью!

Мэтью пожал плечами.

– Это честный вопрос.

Сид постукивал пальцами по столу; казалось, он ожидал такой реакции.

– Это хороший бизнес, и я хочу ввести тебя в него, потому что Элль любит тебя. Ты можешь жить у нас бесплатно и проводить с моей дочерью столько времени, сколько захочешь. Мне кажется, на таких условиях ты мог бы пойти мне навстречу и выполнить мою маленькую просьбу – продолжать одеваться как амиш.

– Папа, ты говоришь так, будто я останусь здесь навсегда. Я пригласила Мэтью, чтобы мы побыли немного вместе, но я могу вернуться туда и стать амишем.

Сид поднялся.

– Ты повторяешь это уже два года, Элль. Посмотри правде в лицо, тебе здесь нравится намного больше, чем в простой жизни, но, так или иначе, решение за тобой.

Она хмуро взглянула на отца, потом протянула руку Мэтью.

– Мы пойдем гулять вечером, хорошо?

– Веселитесь, ребята.

Мэтью поднялся и помог Элль надеть жакет, а после накинул куртку себе на плечи. Когда они вышли на улицу, солнце припекало их спины, а лица обдувал прохладный ветер.

Элль вложила свою ладонь в руку Мэтью.

– Прости отца за этот разговор. Несколько месяцев назад он узнал, что амишские булочные очень популярны. Думаю, он решил использовать тебя как приманку. Он бы и меня заставил одеваться как амиш, но я не захотела. Если я стану так одеваться после того, как уехала из общины, то это будет обман и оскорбление доверия покупателей.

Но позиция Элль не произвела на Мэтью никакого впечатления. Значит, когда она приглашала его к себе, она уже знала расчеты своего отца, его мотивы и надежды. Мэтью высвободил свою руку и сунул ее в карман.

Элль схватила его за руку, остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я... я хотела, чтобы ты подольше побыл здесь, прежде чем мы поговорим, но если тебе здесь не нравится, если ты хочешь, чтобы мы вернулись в Оулз Перч, я готова принять веру и крещение.

Наверное, в этот момент Мэтью должна была бы охватить радость от услышанного, но он почувствовал только, что туман смятения немного рассеялся.

– Мэтью?

Он заглянул в глаза, которые когда-то означали для него надежду и будущее. Резко отодвинувшись в сторону, он пошел дальше. Элль послушно пошла рядом. Он приехал сюда, чтобы найти то, что считал когда-то реальным, – любовь Элль. Но чем больше он здесь жил, тем больше понимал, что, независимо от того, будет Элль жить здесь или в Оулз Перч, будет она Englischer или амиш, он уже больше не хочет на ней жениться.

Устав от поисков того, что могло бы его отвлечь и облегчить его горе, Мэтью вдруг почувствовал, как что-то встало на свое место. Странно, но он почувствовал это так ясно, что почти услышал щелчок. Наверное, на самом деле он и не ждал возвращения Элль, но думал, что ждет. Может быть, Бог использовал или допустил это, как способ отвлечь его, но на самом деле он ждал чего-то другого.

Или кого-то другого.

Элль дернула его за руку.

– Давай сегодня вечером пойдем во Внутреннюю Гавань.

Мэтью посмотрел в безупречно прекрасное лицо Элль, ясно осознавая, что хочет получить больше, чем может ему дать эта девушка.

– Элль, нам нужно поговорить.

 

Глава 16

 

Мэри защемила прищепкой последнее мокрое полотенце и нагнулась, чтобы поднять пустой бельевой тазик. Неожиданно в боку возникла резкая боль, и у Мэри внутри все сжалось. По всему телу пробежала волна страха.

Мэри поставила тазик на землю и подождала, пока боль утихнет. Еще раз просчитывая предполагаемую дату родов и сопоставляя ее с сегодняшним числом, она старалась рассуждать спокойно. По словам акушерки, она должна родить за неделю до Дня благодарения. А сегодня только восьмое октября.

Что я наделала?

Она снова вспомнила предупреждение доктора о том, что после несчастного случая с повозкой в ближайшее время ей нельзя беременеть. Доктор сказал, что она рискует своим здоровьем, но ведь с ребенком все будет в порядке, разве не так?

Мэри прислонилась к столбу, на котором была закреплена бельевая веревка. Почему она так упрямилась и поступила по-своему?

Мысль о том, что она может поделиться своими страхами с Ханной, немного успокоила ее. Мэри прекратила визиты к врачу, потому что сама хотела решать, как ей жить дальнее.

Акушерка... никто не говорил об этом вслух, но всем было известно, что она сплетница. Мэри не могла ей довериться. Но Ханне она доверяла полностью. Кроме того, если кто-то и мог понять, что она натворила, то только Ханна. Выпрямившись, Мэри огляделась в поисках мужа. Не увидев его, она подошла к телефонной будке. Держа в руках визитную карточку Ханны, она набрала номер ее сотового телефона.

– Ханна Лоусон. Пожалуйста, оставьте сообщение.

– Это... Мэри. Мне... нужно поговорить с тобой как можно быстрее.

Мэри уже собралась повесить трубку, но передумала. Она еще раз украдкой огляделась вокруг, чтобы убедиться, что во дворе никого нет.

– Ханна, мне страшно.

Снова почувствовав сильную боль в правом боку, она повесила трубку. Может, стоит все-таки позвонить акушерке? Или показаться хирургу, делавшему ей операцию. Он знает, какие травмы она получила в той аварии, но он наверняка рассердится, когда узнает, что она не послушалась и не последовала его рекомендациям. Кроме того, Мэри всегда казалось, что он многого недоговаривает, словно он один должен понимать ее состояние и принимать за нее решения.

Неожиданно желание Мэри поскорее привести Люка к алтарю побледнело на фоне реальности и возможных последствий ее поступка, которые плотным кольцом обступили ее. У Ханны обязательно найдутся нужные ответы, и она сможет помочь Мэри, не допустив, чтобы она или ее ребенок пострадали. И Люк ничего не узнает. Да, конечно. Как Мэри могла принимать такие бессовестные решения, скрывая от мужа правду и убеждая себя в том, что она больше доверяет Богу, чем врачам?

Она не впервые сомневалась в том, что имела право так поступить, но теперь уже не могла убедить себя, что все обойдется и что с ней и ее ребенком все будет в порядке. Она не знала, что делать дальше, и потому направилась к дому. Открыв ближайшее к телефонной будке окно, она прилегла на диван, ожидая ответного звонка от Ханны.

Закрыв глаза, она считала тиканье часов, единственный звук, нарушавший тишину в доме Mammi Энни.

Зазвонил телефон, и она торопливо спрыгнула с дивана, стараясь в то же время поберечь себя. В тот самый момент, когда она огибала угол дома, она увидела, как Люк уже поднял трубку.

Он поманил жену рукой и немного отодвинулся, предлагая ей сесть на маленькую скамейку в будке.

– Когда я последний раз разговаривал с Полом, Саре было намного лучше, но сегодня утром я заехал к Mamm, и она сказала, что Daed собирался вместе с церковными лидерами поехать к Саре в «Лучший путь». Я узнаю у Пола, как все было, он собирался подъехать к нам чуть позже. – Люк продолжал что-то говорить, а у Мэри по телу побежали мурашки от волнения.

Было время, когда Ханна знала все надежды и чаяния Мэри, и им не нужны были слова, чтобы понимать друг дружку, но сохранилось ли между ними такое же внутреннее понимание сегодня?

Конечно, Ханна не станет спрашивать Люка, по какому поводу ей позвонила подруга. Мэри погладила живот, пытаясь убедить себя в том, что все в порядке. И когда ей уже казалось, что она закричит и вырвет трубку у Люка из рук, он, наконец, передал ее ей.

Надеясь, что голос не выдаст перед мужем ее волнения, Мэри прижала трубку к уху.

– Привет, Ханна.

– Мэри, с тобой все в порядке?

– Да, конечно, все отлично. Как у тебя дела? – Полагая, что Ханна не может понять, в чем дело, Мэри страстно желала, чтобы муж удалился и дал ей поговорить с Ханной наедине. Конечно, она не сможет объяснить все в подробностях, но она скажет об острой боли в правом боку и спросит, что ей делать.

Боже, пожалуйста, не дай моему греху навредить ребенку.

– Мэри, что происходит? Ты меня пугаешь.

– Я... думаю, ты ужасно занята с тех пор, как вернулась в Огайо, уа?

Ханна замялась.

– Да, очень занята. – В ее голосе были одновременно беспокойство и мягкость. – Люк все еще стоит рядом?

– Да. Ты хочешь с ним поговорить?

– Нет. Просто обними его за меня. – Ханна заговорила тихо. – Если у тебя какие-то проблемы, тебе нужно позвонить акушерке. Ты меня слышишь?

– Да. Приятно было с тобой пообщаться. – Мэри повесила трубку, чувствуя ком в горле, но, по крайней мере, Ханна поняла ее без слов.

 

* * *

Сидя в своем рабочем кабинете в «Лучшем пути», Пол перечитывал записи, отражающие работу с Сарой за последние две недели. Они много работали и, хотя им предстоял еще долгий путь к выздоровлению, однако будущее казалось перспективным. Это были хорошие новости. Плохие новости заключались в том, что границы сознания Сары, отделявшие реальность от мыслей, снов и чувств, были не просто размыты. Она не могла правильно направлять свои действия и желания. Когда Сара узнала о трагедии сестры и смерти малышки, она пережила эмоциональную травму, словно все это произошло с ней самой. Кроме того, несла на себе огромное чувство вины за те неприятности, которые навлекла на голову сестры. Лекарства, назначенные ей доктором Стоун, помогали, но до полного выздоровления ей было еще очень и очень далеко.

В конце каждой недели Пол отсылал отчет о проделанной работе Ханне по электронному адресу с ее визитной карточки, не разглашая конфиденциальной информации, но давая понять, что Сара движется вперед и ситуация продолжает улучшаться. Ханна в ответ прислала два слова: «Получила, спасибо». Примерно таким же образом он информировал о состоянии Сары Люка и Мэри, только при личной встрече, вот и сегодня вечером он снова собирался с ними встретиться. Поскольку Сара должна была после лечения переехать к ним, регулярное обсуждение с ними ее состояния поможет ей быстрее приспособиться к нормальной жизни.

– Пол, – в интеркоме зазвучал голос Хейли.

– Да?

– К вам пришел Зеб Лэпп.

Пол готов был поспорить, что рано или поздно этот день наступит.

– Отправьте его наверх.

Пол отложил папку с документами Сары в сторону и подошел к лестничной площадке прямо напротив своей двери, чтобы встретить Зеба.