Отзывы о серии «Сестры по лоскутному одеялу» 14 страница

Ханна повернулась к нему лицом.

– Я уже говорила Саре, что в ближайшее время приехать не смогу.

Пол присел на край стола и поставил одну ногу на стул.

– Да, знаю, ты слишком занята до начала следующего года. Но, может, весной? Мне кажется, это действительно важно. Хорошо бы до наступления зимы, но если не сможешь, значит так тому и быть.

– И какое, по-твоему, занятие я должна подыскать для Сары?

– Я и сам хотел бы знать, однако, я уверен, ты что-нибудь придумаешь.

Ханна прислонилась к раковине.

– Саре стоило бы познакомиться с Забет и пожить с ней в ее домике.

– Да, она улыбается при одной мысли об этом. – Чуть кривая усмешка Пола заставила Ханну вспомнить тысячи таких же его прежних улыбок.

– И на что это похоже?

Мужской голос заставил ее вздрогнуть. Решив, что он доносится с передней части двора, Ханна подошла к темному коридору и выглянула за дверь. Пол последовал за ней.

Люк стоял у крыльца.

– О чем ты думала?

Упорно глядя в землю, Мэри положила ладони на выпирающий живот.

– Я боялась, что, если мы сразу не поженимся, ты уйдешь. Твой отец в свое время уже покинул одну общину, и Ханна тоже, а ты сердился на своего Daed и церковных лидеров за то, как они отнеслись к твоей сестре, ты дергался и по- говаривал об отъезде на работу в Ланкастер, и...

– Это все оправдание для твоей лжи в мой адрес? – перебил ее Люк. – Ты сказала, что врач подтвердил твое полное выздоровление. Ты сказала...

Мэри подняла руку, останавливая этот поток.

– Я знаю, но я сама себя обманывала. Я думала, что доверяю Богу, а на самом деле использовала эту мысль как оправдание, чтобы делать то, чего сама хотела. Я... я не хотела тебя потерять.

Ханна тихонько прикрыла дверь. Но даже за закрытыми дверьми их голоса были слышны, хотя она старалась не слушать.

– Всей этой болтовней ты стараешься приукрасить ложь и обман.

– Послушай меня, Ханна.

– Что?

– Если ты относишь это на свой счет, тогда пора отпустить это, – шепотом сказал Пол. – Просто отпусти.

Это было уже слишком – тьма, пустой дом, близость и шепот между ними. У Ханны пропал голос, да и что она могла сказать? Она просто стояла, глядя на него. Неужели он тоже это чувствует?

Пол махнул рукой в сторону кухни.

– Я думаю... я выйду в боковую дверь и отыщу Мэтью.

Он повернулся и вышел, и Ханна осталась одна.

Преследуемая чувством вины, она прошла на кухню, теперь совсем темную, потому что в лампе кончился керосин.

Села на стул. Она не в состоянии сейчас вернуться к Йодерам.

Она обещала Мэри, что будет поблизости, чтобы ответить на вопросы, которые могут возникнуть у Люка. Иначе она уже вернулась бы в Огайо. Она надеялась, что признание Мэри вызовет у Люка вопросы, а не только возмущение.

Ханна опустила голову на руки. Ей нужно сейчас быть в Огайо, с Мартином, а не наводить мосты в отношениях с Полом.

Из боковой двери появился Мэтью и поманил ее рукой.

– Тебя зовет Люк.

Ханна решительно отмела смятение, уверенная, что позже со всем разберется.

– Хорошо.

Она встала и молча вышла через заднюю дверь, а в ее мыслях оставались и Мартин, и Пол.

Кэтрин, Пол, Люк и Мэри сидели вокруг керосинового обогревателя и молчали. В доме Эшей больше никого не было.

Ханна села на один из свободных стульев, и Мэтью сел тоже.

– Так вот зачем ты осталась? – резкий тон Люка нарушил ход мыслей Ханны.

Она села и прокашлялась.

– Да.

Лицо ее брата было суровым, челюсти сжаты, а взор устремлен в землю. В глазах Мэри застыла боль: она боялась потерять любовь и уважение Люка и в течение последующих лет терпеть его гнев и возмущение.

Кэтрин встала.

– Я... я думала, что мы будем говорить о делах. Думаю, сегодня выдался прекрасный день. Доброй всем ночи. – Она направилась к дому, Мэтью вскочил и пошел вслед за ней.

Ханна наклонилась, пытаясь заглянуть Люку в глаза.

– Ты имеешь право сердиться, но, пожалуйста, не упорствуй в гневе твоем.

– Мэри должна была довериться мне в принятии правильного решения относительно ее будущего, основанного на истине и доверии Богу. – Люк уже понизил голос, и тон был, скорее, задумчивым.

Не в силах сидеть спокойно и не смея посмотреть на Пола, Ханна протянула руки к раскаленному докрасна обогревателю.

Явно расстроенный, Люк махнул в воздухе руками.

– И что теперь?

Непослушные глаза Ханны обратились к Полу и остановились на нем.

Его голубые глаза неотрывно смотрели на нее, словно вопрос Люка повис между ними, а не между ним и Мэри. Слегка вздрогнув, Ханна перевела взгляд на Люка.

– Доктор Леман найдет хорошую акушерку, которая поведет Мэри, несмотря на поздний срок и отсутствие страховки.

– Объясни мне все по порядку, начиная с того, почему врач не хотел ее замужества.

Ханна объяснила, перемежая рассказ позитивными утверждениями везде, где было возможно.

Люк внимательно смотрел на жену; было видно, что он разрывается между возмущением и страхом за ее безопасность.

– Почему этот доктор Леман уверен, что нужно действовать именно так, а не иначе?

– Доктор Леман очень сведущий в своей области специалист, он тщательно проверил все анализы и тесты Мэри, а также изучил все отчеты врачей о выздоровлении Мэри после несчастного случая.

Люк прищурился, повернувшись к Мэри. Затем обратился к Ханне:

– Поклянись, что вы обе больше ничего не скрываете от меня.

Ханна подняла руки ладонями вверх.

– Ничего, обещаю.

– И она, и ребенок в полной безопасности?

Ханна опустила руки.

– В такой же безопасности, как любая другая здоровая женщина, рожающая с использованием современных технологий и опытного хирурга.

Люк откинулся на стуле, от него исходили волны возмущения.

– Не могу смириться с этим. Нам следовало подождать с женитьбой!

Мэри расплакалась.

– Ты не можешь жалеть о том, что женился на мне. Просто не можешь. Это бесчестье... – Она встала и торопливо пошла через двор к полям позади дома, где земли Эшей граничили с территорией ее родителей. И Люк отпустил ее.

Пол заерзал на своем стуле.

– Люк...

Люк посмотрел на Пола, и двое мужчин, казалось, молча обменялись мнениями. Наконец, ее брат кивнул, встал и пошел за женой.

– Постой, Мэри.

Ханна вертела пуговку на юбке.

– Ваше молчание было более красноречивым, чем слова многих людей. Хотелось бы мне овладеть этим трюком.

– Никаких трюков. Я просто делился с ним личным опытом, приобретенным на собственных ошибках.

Ханна подняла глаза.

– А ты не мог раньше сказать, что у нас больше нет никаких секретов, чтобы избавить Мэри от этой сцены?

– Люк раньше не был готов услышать это.

– Услышать что? Ты ничего не говорил.

– Ханна.

– Что?

– У меня от тебя голова болит.

Они оба засмеялись, и Ханна откинулась на стуле, впервые обратив внимание, какое чистое сегодня ночное небо. Сверху сияли тысячи звезд, словно поверхность реки Саскеханны разбилась и сверкающие брызги рассыпались по черному небу. Полная луна во всей своей золотистой славе ясно свидетельствовала о том, что осень уже не за горами. Несмотря на обогреватель, Ханна озябла.

Пол кинул ей одно из одеял.

– Мы с тобой впервые в жизни остались поздно вечером наедине.

Не изменяя положения и не отрывая глаз от неба, Ханна накинула на себя одеяло.

– Может, не стоит удивляться, что у нас ничего не получилось... потому что мы строили наши отношения вокруг всяческих запретов и ограничений.

Пол не ответил, а Ханна не собиралась на него смотреть.

Сегодня они уже делились сокровенным, и много лет назад обстоятельства оторвали их друг от друга против их воли, но теперь она любила Мартина. Она могла без конца перечислять его достоинства и чувствовала себя польщенной, потому что он выбрал ее – бывшую девушку из амишей, которая вела себя и одевалась не так, как сотни женщин, с которыми он встречался раньше.

Сотни? Неужели их было так много? Ну что ж, Мартин был на восемь лет старше и считал свидания своеобразным видом спорта, в котором преуспевал еще полтора года после знакомства с ней.

Ханна вздрогнула, неожиданно пожалев, что вообще подумала об этом. Мартин по большей части был домоседом, но когда погода была хорошая и время позволяло, он оставлял телевизор, компьютер, игровые системы и телефоны и с удовольствием проводил с ней время на открытом воздухе.

– Больше всего я люблю, когда мы с Мартином сидим на открытом воздухе и разговариваем.

Пол перегнулся через стул, стоявший между ними, и потянул за ее одеяло.

– Думаю, в основном, это происходит летом.

Ханна замахала на него руками, отмахиваясь от шуток. На самом деле ей вообще не следовало сидеть здесь с ним и разговаривать, и будет лучше, если они подождут окончания объяснений Люка и Мэри в полной тишине, чтобы не усугублять ее чувство вины перед Мартином.

Слева в метрах пятидесяти разговаривали Люк и Мэри.

Мэри прижала ладонь Люка к своему животу. Ханна закашлялась, пытаясь избавиться от кома в горле. В жизни людей на этой планете была не только любовь, но именно она делала все остальное вполне сносным.

Движения под рукой Люка заставили его сердце бешено колотиться. В животе Мэри был его ребенок и отвечал на его голос. Люк замолчал, и ребенок тоже замер. Он заговорил, и ребенок зашевелился. Чувствуя себя истинным главой семьи, мужчиной, ответственным не только за свои слова, но и за свой тон, Люк посмотрел на жену.

– Ты была неправа, – сказал он мягко.

Она кивнула, и по ее щекам покатились слезы.

– Я знаю, но если ты сожалеешь о том, что женился на мне, ты бесчестишь то, что было между нами... нашу брачную постель. Ты помнишь нашу первую ночь?

Люк кивнул, вспоминая многие драгоценные ночи.

Слезы обожгли его глаза. Он полностью доверял жене. Всегда. Но теперь он чувствовал себя потрясенным и обманутым.

– Все те месяцы, когда ты плакала, что не беременеешь, ты должна была радоваться. Я... я не понимаю.

– Я принесла брачную клятву перед церковью, зная, что скрываю от тебя истину. Я боялась, что Бог не даст мне даже зачать, особенно если я не скажу тебе правду. Но еще больше я боялась, что, если ты узнаешь правду, ты никогда не будешь меня любить, как прежде.

Люк пристально смотрел на жену. Несомненно, она не такая, как он о ней думал. У нее есть недостатки и слабости, о которых он и не подозревал до сегодняшнего дня. Теперь он знал еще одну слабость – она боялась потерять его больше, чем боялась ответа перед Богом за ложь. Если он хотел над женой власти на всю оставшуюся жизнь, сегодня он мог ее получить.

Мэри погладила его по щеке.

– Я каялась миллионы раз, но я не смогу изменить того, что сделала.

Люку тоже было в чем покаяться с тех пор, как они узнали друг друга. В его памяти всплыл длинный список его собственных недостатков. Когда доктор посоветовал Мэри повременить со свадьбой, она пришла в отчаяние, испугавшись, что он найдет себе другую. Но ему никто не нужен, кроме нее. На самом деле он ждал бы ее, однако, как только стало возможно, он с готовностью женился в следующий же брачный сезон. Он не догадался поговорить с врачом, а просто поскорее женился, ни о чем не думая.

В списке его недостатков были совсем глупые вещи: однажды он на всю ночь оставил открытым холодильник, работавший на газу. Бывало, они опаздывали в церковь, потому что Мэри не могла найти шпильки, а иногда Люк не выходил вовремя к ужину, потому что ему хотелось почитать газету. Наверное, в этом и заключается смысл брака – когда рядом с тобой человек, который знает твои лучшие и твои самые худшие стороны.

Люк нежно взял жену за запястье.

– Надеюсь, по крайней мере, что и сегодня ты так же сильно хочешь жить со мной, как хотела выйти за меня два года назад.

Мэри улыбнулась.

– Ты знаешь, что это так, Люк. – Она взяла его руки и положила их себе на живот. – Мы оба этого хотим. Но мне нельзя было любить тебя или себя больше Бога, а я поступила именно так, когда скрыла правду, чтобы поступить по-своему.

Люк обнял ее, надеясь, что его жене действительно ничто не грозит, как утверждала Ханна.

Глава 26

 

Мэтью налил керосин в лампу и поставил ее на кухонный стол. Зажег спичку и поднес пламя к фитилю. Кэтрин достала из выдвижного ящика калькулятор вместе с расчетом стоимости строительного материала. Мэтью внимательно смотрел в лицо девушки. Неужели она считает, что их отношения ограничиваются только бизнесом?

Кэтрин уселась, скрестив руки, и уставилась в бумаги.

– Ты и вправду думаешь, что можешь заработать на заказах до начала строительства мастерской? – Ее мягкий голос действовал на Мэтью успокаивающе.

Он поправил шляпу на голове.

– Абсолютно уверен. В закромах у Люка есть большая часть того, что нам нужно. Докупив некоторые материалы, мы сможем начать работу, но для этого нужно только найти место под крышей.

– «ЭЛ» не может работать в мастерской Люка?

– В принципе, это возможно, но далековато будет бегать туда и обратно. В таком случае останется меньше времени на строительство: днем я буду заниматься стройкой, а на заказы останется только вечернее время.

– Я понимаю.

– Ты единственная, кто сможет заниматься заказами после пожара. Ты выполняла всю работу, часами звонила заказчикам и даже восстановила порядок в кладовой, пока меня не было. Ты способна все привести в порядок – заказы клиентов, сырье, пополнение запасов в старой мастерской Люка – а мы с Люком в это время будем строить новые помещения. Если ты готова остаться и помочь нам с этим, мы сможем каждый день на несколько часов останавливать стройку, чтобы постепенно начать выполнение заказов. Если тебя здесь не будет, этим заняться будет просто некому, и мы не сможем выполнить ни одного заказа, пока не закончим строительство.

Кэтрин, все так же сложив руки на груди, откинулась на стуле.

– Я организовала сегодня рабочий день, чтобы помочь вам взять старт, а теперь ты вот что задумал?

– День был отличный, Кэтрин. – Так оно и было, хотя на работу приехал и Джозеф, и Мэтью несколько раз прямо-таки зеленел от ревности. – Мы сегодня очень много сделали. Это нужно было всей моей семье – они отвлеклись, пообщались, обрели надежду. Но... чего хочешь ты?

– Я хотела, чтобы расчистка участка после пожара прошла быстро и легко. Тебе не понравился мой план?

– Нет, нет, мне все понравилось. – Мэтью потер шею. – Разве что только одно.

– Что такое? – Голос Кэтрин был спокойным, словно она желала ему доброго утра или спокойной ночи. Такого рода спокойная, рассудительная реакция была ее характерной чертой, которая всегда его привлекала.

Он сел рядом с ней.

– Сегодня вечером, когда ты пожелала своему Джозефу спокойной ночи, до меня дошел весь смысл сегодняшней тяжелой работы. Это значит, ты уедешь от нас на несколько долгих недель, может, на всю зиму, пока мы будем поднимать стену и возводить крышу. Я... я не хочу, чтобы ты уезжала. – Мэтью погладил ее руку тыльной стороной указательного пальца. – И ты сама это знаешь.

– Мэтью, ты только что порвал с Элль. За такое короткое время просто невозможно, чтобы у тебя появился хотя бы отдаленный интерес ко мне.

– Это не совсем так. Я послал ей письмо о расторжении помолвки еще до того, как ты пришла работать к нам. Когда ты появилась здесь в первый раз, Элль приехала ко мне, возмущенная этим письмом. Через месяц, в день пожара она снова приехала с просьбой, чтобы я изменил свое решение. После трагической утраты Дэвида мне показалось, что во мне возникла искорка интереса к ней.

– И ты сразу помчался в Балтимор, к человеку, к которому почувствовал искорку интереса?

– Я поехал потому, что мне нужно было все обдумать и найти свой путь. И пока я там был, я понял, – Мэтью придвинулся ближе к Кэтрин и взял ее за руку, – что мне нравится дружба и общение с тобой.

– Ну что ж, хорошо, мы друзья, но я... я встречаюсь с Джозефом.

– Если он действительно означает для тебя все, так и скажи. Единственное, о чем я прошу, – позволь мне некоторое время встречаться с тобой.

Кэтрин задумчиво накручивала завязку от молитвенного капора на указательный палец.

– Ты просишь не только об этом. Если мы начнем встречаться, мы рискуем многим – и если у нас ничего не получится, всякой дружбе тоже придет конец, и пожалуйста, не пытайся убедить меня в том, что я неправа.

– Но ведь ты пошла на такой риск с Джозефом, а со мной не хочешь?

– Джозеф совсем другое дело.

– Почему?

– Во-первых, нас с ним не связывают деловые отношения. А с тобой мы вместе работаем. И я не хочу смешивать одно с другим.

– И...

Кэтрин скривила губы, словно действительно рассердилась.

– Думаю, этого достаточно.

Может, он действительно не был с ней честен. Мэтью по-прежнему сильно горевал из-за смерти Дэвида, и, возможно, он заблуждался, считая, что Кэтрин питает к нему больший интерес, чем к Джозефу, однако он видел ее сегодня рядом с Джозефом. Она вела себя довольно прохладно и отстраненно, разве нет?

Мэтью теребил уголки документов, разбросанных по всему столу.

– Если ты любишь Джозефа, одно дело. Но ты не можешь выбрать его только потому, что твой Daed хочет, чтобы ты жила ближе к дому, а Джозеф подходит для этой цели.

– Мэтью Эш, что ты себе позволяешь? – Кэтрин оттолкнула от себя калькулятор и бумаги. – А как насчет епископа? На многие твои проступки он смотрел сквозь пальцы, но встречаться с девушкой, которая даже не является членом церкви...

Мэтью вздохнул. С ее точки зрения ситуация выглядела еще хуже.

– Я совершил немало ошибок, и сам разберусь с ними вместе с епископом.

Кэтрин снова стала играть завязками своего Карр, как всегда, когда размышляла и принимала решение.

– Я... я не знаю, что думать, Мэтью. Дело в том, что я не могу во всем этом разобраться, пока не вернусь домой.

– Ты хотя бы выйдешь, чтобы посидеть со всеми?

– Люк и Мэри спорят, так что я лучше не пойду.

– О чем бы они ни спорили, они скоро закончат, я уверен. – Он встал. – Хорошо?

Кэтрин тоже встала и отодвинула калькулятор и бумаги.

– Хорошо.

 

* * *

Ханна осталась сидеть, наблюдая, как Люк и Мэри подо- шли к стульям, стоявшим вкруговую. Они шли бок о бок, и оба сияли.

Неожиданно подумав о том, а сияли ли вот так когда-нибудь они с Мартином, Ханна стащила с себя одеяло.

– Значит ли это, что я могу немного поспать? И вернуться завтра в Огайо?

Не успела она договорить, как из боковой двери вышли Мэтью с Кэтрин. Люк жестом попросил Пола пересесть на другой стул. Тогда Пол сел на пустой стул рядом с Ханной.

Люк тоже сел.

– Огайо. – Он оглядел группу. – Никому не кажется странным, что она никогда не называет это место домом?

Мэтью положил ноги на грубо сколоченный кофейный столик. – Я тоже обратил на это внимание. А ты, Пол?

Пол пожал плечами.

– Я лучше поговорю о ценах на китайский чай.

– Перестань, Люк. И ты, Мэтью, тоже. Домик Забет стал для меня родным домом с тех пор, как я впервые его увидела, но мне пришлось оттуда уехать, а... а дом Мартина пока не кажется мне таким комфортным.

Люк нахмурил брови.

– Ты живешь с ним?

– Нет, конечно, нет. Я не это имела в виду. Я живу в коттедже позади его дома. Таким образом мне намного легче заботиться о Кевине и Лиссе.

Люк пристально смотрел на нее.

– Да, ему, конечно, легче.

Ханне стало неприятно, и она наклонилась вперед.

– Я понимаю, как это выглядит, и я ценю твою заботу обо мне, но мы с Мартином нужны друг другу и помогали друг другу с первого дня нашей встречи. Когда мать Лиссы и Кевина уехала, оставив детей на пороге моего дома, мы с Мартином стали еще более сплоченной командой. Поэтому если кому-то что-то не нравится, держите это при себе.

Мэтью вытащил из кармана своих штанов потрепанную пачку карт.

Он смешал карты, не отрывая взгляда от Ханны.

– Ты ходишь в церковь?

– Да, если я не на дежурстве и не на родах.

Люк заерзал на стуле.

– И Мартин тоже ходит?

Ханна напомнила себе, что эти вопросы вызваны беспокойством за нее, однако она не привыкла к любопытству.
В ее мире никто и никому не задавал таких вопросов.

– В этом смысле он гораздо более постоянен, чем я.

Мэтью продолжал тасовать карты.

– Это потому что он более терпим к церкви Englischer, чем ты. Я ходил в одну такую церковь. Громкая музыка, визгливые микрофоны и плакаты на стенах. Лично я предпочту жесткую скамью без спинки и трехчасовую проповедь у кого-нибудь в гостиной или в амбаре.

Среди присутствующих послышались фырканье и сдавленный смех.

Кэтрин поднялась и коснулась воротника Мэтью.

– Прежде чем ты начнешь раздавать, давай принесем всем горячий шоколад и попкорн.

Мэтью сунул карты в карман.

– Мы сейчас вернемся.

Ханна положила сплетенные руки на колени, наклонившись ближе к обогревателю.

– Сегодня произошли некоторые неожиданные события, так что мы с Полом можем сказать, что у Сары есть улучшения.

– Не могу сказать, как я рад это слышать. – Люк сложил руки. – После твоего отъезда Сара сделалась непредсказуемой, и если бы мы тогда смогли ей помочь...

Ханна поежилась.

– Я знала, что Сара навлекла на меня многие неприятности – она распускала обо мне слухи и ложь, – но я никогда не думала, что ее поведение было сигналом к тому, что ей нужна помощь. Вам, наверное, трудно понять, как мне было сложно в то время. Что-то казалось ясным, а что-то – таким запутанным, словно все это происходило не со мной, а с кем-то другим.

Пол поднял температуру в обогревателе.

– Да, думаю, ты очень точно все описала.

Люк взял одеяло с близлежащего стула и передал его Мэри.

– Помню, Пол не одну неделю был одержим мыслью, не нанять ли ему частного сыщика, чтобы найти тебя.

Ханна повернулась к Полу, не уверенная, что способна спокойно принять эту новость.

– Я никак не мог решить, что делать, и не мог понять, что правильно, а что неправильно, но мне была противна сама идея преследовать и выслеживать тебя – ведь ты имела все основания уехать отсюда и равные основания не возвращаться. И ты знала, как связаться со мной... если бы захотела.

Ханна окончательно убедилась в том, что Полу никто не говорил о ее звонках. Может, стоит сказать ему об этом?

Наконец, она поняла все, или почти все из того, как развивались события в те дни.

– Ты был прав, дав мне свободу выбора. Кроме того, отыскать меня было практически невозможно. Неважно, сменила я имя или нет, но я сама себя чуть не потеряла.

Пол взял ее руки в свои.

– Я горжусь тобой и всегда гордился.

Ее глаза затуманились.

– Мне нужна была свобода, чтобы я могла заново совершить все свои глупые ошибки.

Пол тихо засмеялся вместе с ней.

– И я тоже.

Ханна уверилась, что в дальнейшем они останутся друзьями, а не будут просто терпеть присутствие друг друга. Теперь, когда Пол так прочно вошел в жизнь Сары, их уважительное отношение друг к другу радовало ее. Однако следует ли ей сказать ему правду о том, что ему ни разу не сообщили о ее звонках? А что, если это была Доркас? Разве ему не следует знать правду? Может, Доркас пыталась таким своеобразным образом защитить Пола?

Понимая, что нужно все обдумать, Ханна откинулась на спинку стула.

– Мне вот что интересно, Пол. Мои недостатки видны перед всеми как на ладони, а что ты можешь сказать о себе?

Он тихо засмеялся.

– Ты что, хочешь, чтобы я прямо вот тут рассказал обо всех своих слабостях?

– Ну, давай, никому еще не удавалось стать совершенством.

Его улыбка погасла.

– Тебе пришлось на себе испытать некоторые из них.

Ханна пыталась соединить услышанное в единую картину.

– В моей картинке есть белые пятна.

Пол стал сползать со стула в шутливом смирении.

– И ты хочешь выяснить все прямо сейчас?

Она кивнула.

– Да.

– О, женщины... – пробормотал он с полуулыбкой, которая сделала его похожим на озорного мальчишку. – У меня есть... то есть, надеюсь, у меня была сильная склонность к скоропалительным выводам, а потом я действовал так, словно это подлинные факты. Например, так было, когда я не выслушал тебя, или когда решил, что ты вышла замуж, потому что у тебя изменилась фамилия.

Люк фыркнул.

– Но, Уодделл, ты все сделал правильно.

– Да, я следовал догадкам и ошибался в своих заключениях. Я действовал в соответствии со своими предположениями, не выясняя, не докапываясь и не слушая.

Ханна не отрывала взгляда от обогревателя, но ей захотелось поддержать Пола.

– Забет однажды сказала, что когда ты понимаешь, в чем твоя ошибка, и когда ты действительно недоволен своим поведением, именно оттуда и начинается в тебе все доброе.

– Ребята, – позвала Кэтрин от входной двери, – скажите, кто хочет взбитые сливки в какао?

Мэри встала.

– Пойду, помогу ей.

Люк тоже встал и взял ее за руку.

– Я тоже пойду с тобой, надо проследить, чтобы ты не поднимала ничего тяжелого.

– Вы будете взбитые сливки? – Мэри приостановилась.

Пол и Ханна кивнули.

Ханна плотнее укуталась в одеяло.

– А чем ты любишь заниматься в свободное время?

– О, вот это вопрос, на которой ответить намного легче. – Пол вытянул ноги. – Мы с моими друзьями по колледжу устраиваем пешие походы, ловим рыбу, ночуем в палатках, играем в футбол, плаваем. А ты?

– Я работаю, хожу в школу, учусь. И при этом стараюсь выкроить время для Мартина, Лиссы и Кевина.

– Похоже, ты учишься так же, как учился я, – сплошные обязательства и никакого отдыха. Я тебе не советую.

– Мартин время от времени устраивает разные развлечения – музыкальные собрания и все такое – но я бы прекрасно обошлась и без этого.

– Неужели ты ничего не делаешь просто ради удовольствия?

– Нет, почему же, у меня есть Кевин и Лисса.

Пол усмехнулся.

– Нет, я имел в виду какую-нибудь прихоть. Для меня это игры с мячом, главная или малая лига. Больше всего я люблю баскетбол, но и футбол тоже люблю.

– Но это же... – Ханна замолчала, не желая, чтобы он оправдывался.

– Не разрешено в простой жизни? Ну, если бы это было разрешено, у меня, наверное, не было бы ни малейшего сомнения, остаться ли мне в простом народе.

А как ты следишь за играми – по радио, по телевизору, по газетам?

– Да.

Ханна засмеялась.

– Пол Уодделл, это не разрешено в простой жизни.

– Если во время проведения матча я захожу в ресторан, где работает телевизор, или если игра транслируется по радио, пока я еду в машине...

– Но разве это не обман?

Пол пожал плечами.

– Да, конечно, но, в общем, я верю в простую жизнь. И не вижу смысла в отказе от консервативной меннонитской веры только потому, что иногда я болею за спортивную команду.

– Думаю, подобная осведомленность помогает наладить контакты с пациентами не из простого народа.

– Ты знаешь, а ведь это хорошее оправдание. – Его улыбка была живой и радостной, и Ханна опять увидела, как проявляются его спокойные, уважительные и нелицеприятные манеры. Он сплел пальцы и сидел, разглядывая свои руки.

– Я бы обязательно рассказал тебе об этой своей тайной любви, но не хотел пугать тебя раньше времени.

– Ах-ха. А Доркас знает об этом?

– Она думает, что я отказался от этого увлечения.

– Понятно. Боишься испугать ее раньше времени?

– Нет, она...

– Женские дела... – Люк вышел из-за угла дома, неся поднос с кружками, из которых поднимался пар. – Как им удалось поработить меня настолько, что я выполняю женские дела?

За ним появился Мэтью, неся огромную чашу с попкорном, а вслед за ним Кэтрин с бумажными тарелками и салфетками. Последней шла Мэри, держа в руках ложки.

На лице Пола медленно появилась самая лучезарная и искренняя улыбка. Он тоже обрел свободу принять новую жизнь. Близость между ним и Ханной была для него важна, и Ханна знала, что так будет всегда. Она подняла с подноса кружку с горячим шоколадом.

Она останется здесь с ними столько, сколько хочет ее брат.

Они будут играть в карты и, скорее всего, будут так сильно хохотать, что у нее заболят бока. Однако она все равно хочет вернуться в Огайо, в родильную клинику, в школу медсестер и к дежурствам в больнице, к двум детям, которым нужна домашняя обстановка, которую она стремилась для них создать.

И к Мартину. Сердце Ханны подпрыгнуло, она увидела Мартина своим мысленным взором, и внутри у нее потеплело от сознания того, кем они были. Всегда. Всегда. Мартин.

Глава 27

 

Над долиной, где протекал ручей, поднимался туман, и солнечные лучи нового дня осветили верхушки деревьев. Зябко поеживаясь в своем свитере, Ханна прислонилась к машине, потягивая горячий кофе и ожидая Сару, которая хотела что-то принести из дома.

Деревья качались на ветру, шелестя листьями самой пестрой расцветки – от ярко-желтых и золотых до пунцово-красных и бордовых. Взмахами ветвей они, казалось, просили Ханну остановиться и присмотреться. Она любила Оулз Перч, всегда любила. И теперь, когда исцеление коснулось большей части всех отношений, которые она когда-то оставила позади, красота этого места укрепила ее. Забет тоже была бы ею довольна, и эта мысль принесла Ханне еще большее удовлетворение.