Движение «за возвращение к древности» (фугу). Литературно-философская эссеистика: Хань Юй, Ли Ао

В официальной иерархии религиозно-философских систем танского императорского двора конфуцианству отводилось почетное второе место вслед за даосизмом (даосизму была отдана «пальма первенства» в связи с тем, что императорский клан Ли (李) возводил свою легендарную генеалогию к основателю даосского учения Лао-цзы, также носившему фамильное имя Ли). Буддизм был поставлен на последнюю позицию по причине чужеземного происхождения. Однако в реальности ситуация была совсем иной. Буддизм, особенно в его китайских вариантах (школы чань, хуаянь, тяньтай, цзинту) в VII–X вв. был невероятно популярен как среди простого народа, так и среди аристократов. Даосизм и даосские традиционные науки – алхимия, геомантия, традиционная медицина – занимали прочные позиции при дворе и в кругу китайской элиты, особенно на юге страны. А вот конфуцианство долгое время находилось на обочине интеллектуальной и культурной жизни, ему отводилась сфера формального ритуала, и изучалось конфуцианское наследие фактически только в рамках базового школьного образования.

Эпоха Тан была временем расцвета литературы, поэзии и искусства. Литературному стилю отводилось столь большое значение, что даже на государственных экзаменах в первую очередь оценивалось знание кандидатом изящной словесности (文 вэнь) и владение кистью и тушью. Поэтому нет ничего удивительного в том, что немногочисленные приверженцы конфуцианства смогли организоваться в рамках именно литературного течения – движения «за возвращение к древности» (復古 фу гу), которое ратовало за реставрацию норм и канонов древнекитайской словесности периода Чжоу и жестко критиковало эстетические предпочтения современной им эпохи Тан. Вычурному, склонному к эстетической игре новомодному стилю танской эпохи ригористы направления фугу противопоставляли безыскусный, строгий, аскетичный стиль тысячелетней давности, за восстановление которого в качестве нормативного они стойко боролись.

В истории движения «за возвращение к древности» можно выделить три последовательных этапа. Первый этап – утилитарный – начался еще до объединения Китая династией Тан. На этом подготовительном этапе движение «за возвращение к древности» было представлено в первую очередь политиками и историографами, которые видели в классической литературе только средство для управления обществом и утверждения моральных норм. Так, в 545 г. министр династии Западная Вэй Су Цо (498–546) выступил против распространенного в ту пору стиля параллельной прозы[14], который использовался даже в написании государственных указов, и издал эдикт в архаичном стиле, подражающем конфуцианскому канону «Шу цзин». Этот демарш стал первым явным знаком появления движения «за возвращение к древности». Литератор и историк Ли Е в 584 г. пошел дальше и объявил параллельную прозу причиной современного ему падения нравов, так как в ней нарушается «баланс между простотой (чжи) и изяществом (вэнь)». Первый период в истории движения фугу завершает фигура историографа Лю Чжуцзы (661–721), который подвел под идею возрождения древнего стиля словесности теоретический фундамент. По мнению Лю Чжуцзы, необходимо подражать «сердцу» (синь) классических текстов, а не подбору иероглифов и грамматике языка. По этой причине танский историограф предлагал оценивать сочинение по двум основным аспектам: литературному (янь) – простота и изящество изложения – и историческому (ши) – соотвествие произведения духу времени.

Второй этап в истории движения «за возвращение к древности» –классический – выпадает на VIII в., когда представители этого направления Сяо Инши (717–768) и Ли Хуа (710–767) стали признавать за изящной словесностью (вэнь) не только утилитарные цели управления государством, но и начали размышлять о собственных ее значениях: жанрах, стилях, идеях. Тогда начинает активно разрабатываться идея о том, что литературный стиль (вэнь) не является просто упражнением в образованности и таланте, а имеет космологический смысл будучи манифестацией, проявлением высшей реальности – Дао-Пути. Ведущий теоретик движения «за возвращение к древности» этого периода Лян Су (753–793) создал концепцию поэтапной деградации литературы, которая позволяла дать оценку любому авторскому творчеству. Согласно теории Лян Су существует три вида изящной словесности. Первый – «символический», когда в литературном стиле проявляется Дао-Путь. Этот идеальный исходный вариант творчества отличается символическим описанием безличных принципов мироздания. Второй – «метафорический» – преобладание описание эмоций, личных переживаний посредством поэтических метафор, то есть описывается не Дао-Путь, а его материальный, физический носитель – жизненная сила (ци). Третий, заключительный, вид литературного творчества – «буквалистский», когда исчезают даже метафоры, а все чувства и события описываются вполне реалистично. Этот вид литературы, с точки зрения Лян Су, знаменует собой гибель изящной словесности.

Наконец, третий этап исторического пути движения за возвращения к древности – философский – начинается с появления человека, обладавшего незаурядным талантом, душевной энергией и силой воли, способного в одиночку противостоять духу времени. Лидер движения «за возвращение к древности» начала IX в. и самый известный конфуцианец периода правления династии Тан в целом Хань Юй (韓愈 768–824) сделал карьеру государственного чиновника, но закончил свои дни в ссылке на крайнем юге Китая, куда попал за резкие антибуддийские высказывания в своем знаменитом, адресованном на высочайшее имя манифесте «О кости Будды» (Фо гу). Хань Юй был не только блестящим писателем, эссеистом и поэтом, возродившим величие «древней словесности» (古文 гу вэнь), но и незаурядным мыслителем, который придал новое творческое направление оригинальному конфуцианскому философствованию.

Конфуцианское наследие Хань Юя содержится прежде всего в нескольких кратких философских эссе, посвященных наиболее значимым проблемам учения Конфуция. Самым популярным в дальнейшем было сочинение «Юань Дао» (原道 «Исследуя Дао-Путь»), в котором танский конфуцианец в лапидарной манере, подражающей классическим древним образцам, вскрывает самую суть кризиса конфуцианской мысли своей эпохи.

«[Последователи] Лао-цзы говорят: “Конфуций был учеником нашего наставникаˮ. [Последователи] Будды говорят: “Конфуций был учеником нашего наставникаˮ. А конфуцианцы раз за разом выслушивают их высказывания, радуются их поношениям и умаляют сами себя» (Хань Юй. Юань Дао / Хань Юй вэньцзи. Цз. 2. С. 1б).

Хань Юй возвращается к истокам конфуцианского учения, основополагающим концептуальным элементом которого он считает базовые категории «гуманности» (仁 жэнь) и «справедливости» (義 и).

«Распространять любовь называется гуманностью. Осуществление [гуманности] и взятие ее в качестве должного – это называется справедливостью. Исходить из этого и двигаться в том направлении – это называется Дао-Путь» (Там же. С. 1а).

Танский философ формулирует приоритет конкретных терминов «гуманность» и «долг» в противовес неопределенным категориям «Дао-Путь» и «Благая сила дэ», которые являлись общими для конфуцианства, даосизма и даже китайского буддизма: «гуманность и долг являются точно определенными понятиями, Дао-Путь и Благая сила дэ являются пустыми позициями» (Там же).

В пику распространившейся в период Тан теории трех учений (сань цзяо), предполагавшей родственную близость трех основных религиозно-философских учений средневекового Китая – конфуцианства, даосизма, буддизма, Хань Юй настаивал на необходимости утверждения «единого учения» (一教 и цзяо) и яростно нападал на характерный для его времени синкретизм.

Хань Юй первым из средневековых конфуцианцев философски осмыслил наличие разрыва в преемственности учения (道統 дао тун) и выступил с призывом обратиться к наследию древнего наставника Мэн Кэ как к последнему по времени носителю подлинного, изначального конфуцианства. Гений Хань Юя позволил выявить в тексте «Мэн-цзы» тот ключевой пункт, развитие которого могло помочь конфуцианству обрести самостоятельную независимую философскую традицию, способную на равных соперничать с рафинированной буддийской и даосской метафизикой – проблему равновеликости космоса и сознания. В эпистолярном наследии Хань Юя этот вопрос получил развитие, предвосхитившее основные темы неоконфуцианской теории сознания, появившейся спустя три столетия.

«Что касается [высказывания Мэн-цзы] “десять тысяч вещей все находятся во мнеˮ, то [оно может быть сведено к двум операциям]: обращению к себе и обретению искренности. Если в этом имеется неточность, то десять тысяч вещей не завершены. Воплощенный на практике Дао-Путь не находится не в чем ином, кроме искренности (誠 чэн).

Ваше утверждение о том, что достойные (賢сянь) не могут осуществлять [Дао-Путь] на практике – неверно[15]. Нет того, чтобы не способны бы были осуществлять на практике достойные. Они способны, но не в совершенстве […] И только лишь обратившись к себе и обретя искренность они могут достичь совершенства в практических делах» (Хань Юй. Да Хоу шэн вэнь луньюй шу/ Хань Юй вэньцзи. Цз. 9. С. 11а).

Если Хань Юй отличался крайне нетерпимой позицией по отношению к буддизму и даже предлагал закрыть все буддийские монастыри и насильно расстричь монахов – «сделать людьми их людей» (人其人 жэнь ци жэнь), то его ученик и последователь Ли Ао (李奧 774–836) полагал, что конфуцианство должно активно использовать достижения буддийской философии, особенно в описании сознания и его функций. В своем самом известном письменном труде «Фу син шу» (复性書 «Книга о возвращении к [общечеловеческой] природе») Ли Ао демонстрирует возможности использования буддийских философских концепций в рамках конфуцианского философского размышления. В целом программный текст Ли Ао был посвящен развитию идеи Мэн-цзы о «доброй/благой природе» человека (шань син), но помимо диалектики соотношения «природы» (性 син) и «чувств» (情 цин), в нем присутствует идея о том, что каждый человек потенциально может стать «совершенномудрым» (聖 шэн), совершенствуя свое сознание и подчиняя «чувства» «природе».

В 907 г. пала династия Тан и в истории Китая наступил очередной период дестабилизации – период Пяти Династий (五代十國 Удай шиго 907–960), пришедшая ему на смену эпоха Сун (宋960–1279) стала временем беспрецедентного расцвета конфуцианского учения.

Глава 4