ИВАН ТУРГЕНЕВ И ЛУИ ВИАРДО – ПЕРЕВОДЧИКИ А.С. ПУШКИНА

Смирнова И.А.

магистрант Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Елепова М.Ю., д. филол. н., профессор, заведующий кафедрой литературы ВШСГНиМК

 

Двухсотлетие со дня рождения великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева в 2018 году широко отмечается не только в России, но и за ее пределами. Разнообразная программа юбилейных мероприятий пройдет во Франции, и это не случайно: большую часть жизни писатель прожил в этой стране.

Во Францию Тургенева привела любовь к певице Полине Виардо. Он познакомился с ней в 1843 году, когда она впервые выступала в России. Полина Виардо была женой французского писателя и публициста Луи Виардо. Уже через несколько дней после первого выступления певицы Тургенев, в день своего двадцатипятилетия, 28 октября, был представлен ее мужу. Знакомство писателя с этой семьей во многом определило всю его дальнейшую жизнь.

Начиная с конца 1840-х годов, Тургенев постоянно жил во Франции, став почти членом семьи Виардо. С Луи русского писателя до конца дней будет связывать не только крепкая дружба, но и совместная работа над переводами произведений русской литературы. Это был творческий союз двух талантливых людей. В литературных французских кругах Луи очень ценили: «Это был очень образованный и очень сведущий в литературе и искусстве человек. Интересовался он и политикой и смыслил в ней много. Французы знали его» [6, с. 184]. Луи Виардо был критиком пластических искусств, оставил после себя немало трудов в этой области, написал также ряд политических статей. Увлекался переводами с итальянского и испанского языков, его переложение «Дон-Кихота» признано во Франции классическим. Благодаря дружбе и сотрудничеству с И.С. Тургеневым появились переводы на французский язык самого И.С. Тургенева, Н.В. Гоголя, А.С. Пушкина.

Интерес к творчеству Пушкина сформировался у Луи Виардо под влиянием Тургенева. Последний неутомимо и последовательно пропагандировал Пушкина среди писателей Западной Европы. В обществе он читал произведения Пушкина в подлиннике и тут же переводил их, знакомил с биографией автора. Занимался переводами произведений Пушкина, чтобы дать возможность французам прочесть его лучшие творения.

К личности гениального русского поэта, к его произведениям у Тургенева было особое отношение. Он обращался к наследию Пушкина на протяжении всей своей творческой деятельности. Интересно, что семьи И.С. Тургенева и А.С. Пушкина связывала давняя история: разбирая письма поэта для публикации, Тургенев нашел послание отца поэта С.Л. Пушкина к А.И. Тургеневу, дальнему родственнику писателя, декабристу, с просьбой похлопотать за сына. Этим участием в судьбе поэта гордилась вся семья Тургеневых. Тургенев чувствовал себя продолжателем пушкинских традиций. Публикуя в 1878 году неизвестные до этого письма Пушкина, переданные дочерью последнего графиней Н.А. Меренберг, Тургенев открыто признается в этом: «Быть может, я до некоторой степени заслужил это доверие моим глубоким благоговением перед памятью ее родителя, учеником которого я считал себя «с младых ногтей и считаю до сих пор…» [5, с. 391].

Неудивительно, что во Франции он стремился познакомить читателей этой страны с русской литературой и особенно творчеством А.С. Пушкина. Американский писатель Генри Джеймс в эссе о Тургеневе признавал: «…он кажется нам “не ограниченным своей личностью” потому, что, пожалуй, только из его сочинений мы, говорящие на английском, французском и немецком языках, получили – боюсь, все еще, возможно, скудное и неточное – представление о русском народе. Гений Тургенева воплощает для нас гений славянской расы…» [1, с. 507]. И хотя автор этих строк относил вышесказанное к художественному творчеству самого Тургенева, но это в полной мере можно отнести и к его переводческой деятельности. Он познакомил европейцев с лирикой Пушкина, его драматическими произведениями в стихах, с романом «Капитанская дочка» и романом в стихах «Евгений Онегиным». А кто как не Пушкин смог выразить в своем творчестве душу русского народа, показать национальные основы жизни: «самая сущность, все свойства его поэзии совпадают со свойствами, сущностью нашего народа» [5, с. 216]! Но эти переводы не осуществились бы без участия Луи Виардо.

Луи Виардо был тесно связан с редакцией «Illustration»: помещал в журнале статьи о России, чаще всего об охоте и искусстве. В этом издании в 1846 году в восьми номерах был опубликован под именем Луи Виардо первый совместный перевод произведения Пушкина – его «Капитанской дочки» (в 1853 год перевод романа был издан отдельной книгой). Через 20 лет были изданы под их двумя именами драматические произведения в стихах. В 1863 году – «Евгений Онегин», в 1876 – избранные стихотворения, в 1881 – пропущенная глава из «Капитанской дочки».

И.С. Тургенев и Л. Виардо одни из первых перевели роман «Евгений Онегин» на французский язык. Он был опубликован в парижском журнале «Revue nationale et étrangère». Вот что сообщил о публикации Тургенев П. В. Анненкову в письме от 19 (31) января 1863 г. из Парижа: «Мы здесь с Виардо перевели «Онегина» и он будет напечатан» [4, 88]. Других упоминаний об этом труде в переписке Тургенева того времени не сохранилось.

Интересно, что роман, как и другие стихотворные произведения Пушкина, был переведен прозой. На это французский писатель и друг Тургенева ПросперМериме замечает в письме к нему от 15 мая 1863 г.: «Я прочел в Revue Nationale письмо Татьяны. Я не очень-то доволен переводом. Правда, что стихи, <переданные> прозой, никогда не производят слишком хорошего впечатления» [2, с. 200]. Прозаический перевод романа позволил передать максимально близко к оригиналу смысловую, информационную и эстетическую составляющие первоисточника.

Несмотря на максимальное сохранение авторской мысли, переводчикам даже в прозаическом тексте приходилось все же отходить от оригинала, когда дело касалось фразеологических средств языка. В этом случае фразеологизмы переводились или с помощью эквивалентных устойчивых выражений, имеющихся во французском языке, или с помощью иных средств. Рассмотрим эту особенность на материале 33 строфы 6 главы. В оригинале текст звучит так:

Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага
Приятнозреть, как он, упрямо
Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
Завоет сдуру: это я!

Еще приятнее в молчанье
Ему готовить честный гроб
И тихо целить в бледный лоб
На благородном расстоянье;
Но отослать его к отцам
Едва ль приятно будет вам [3, с. 133].

В переводе И.С. Тургенева и Луи Виардо читаем: «Il est agréable, par une épigramme insolente, de mettre hors de lui un ennemi pris au dépourvu; il est agréable de voir comment, penchant avec obstination ses lourdes cornes, il jette un regard de travers dans le miroir qu’on lui présente et craint de s’y reconnaître ; il est encore plus agréable de l’entendre beugler bêtement: «C’est moi». Il y a même un certain plaisir à lui préparerune sépulture honorable en visant avec soin son front pâli, à une distance voulue entre entilshommes. Mais qui trouverait des charmes à le renvoyer définitivement auprès de ses ancêtres ?» [9].

Дословный перевод звучит следующим образом: «Приятно с помощью наглой эпиграммы застать врасплох врага; приятно видеть, как, упрямо наклоняя свои тяжелые рога, он косо бросает взгляд в зеркало, что он видит себя и боится признать это; еще более приятно слышать глупый рев: «Это я!» Есть даже какое-то удовольствие готовить ему почетное захоронение, аккуратно целясь в его бледный лоб, на желаемом расстоянии между джентльменами. Но кто найдет прелести в том, чтобы отправить его раз и навсегда к его предкам?»

Можно заметить, что в этот текст введены фразеологизмы, не все из которых имеются в оригинале. Например, вместо пушкинского выражения «взбесить оплошного врага» переводчики используют французский фразеологизм «prendre au dépourvu» – «застать врасплох врага». Русский поэт характеризует врага как «оплошного». Этимологический словарь русского языка под редакцией Н.М. Шанского дает такое объяснение происхождения слова: «оплошный. Суф. производное др.-рус. эпохи от оплохъ «ошибка» [7, с. 310]. Т.о., «оплошный враг» – враг, допустивший ошибку. В русском языке слово «оплошный» не является заимствованным и не имеет прямого эквивалента во французском языке. В связи с этим переводчики приняли решение использовать близкий по значению французский фразеологизм «застать врасплох», т.е. произвести некое действие неожиданно, спровоцировав врага, заставив его сделать ошибку.

Фразу «склонив бодливые рога» переводчики заменяют другой: «наклоняя свои тяжелые рога». В этом случае и Пушкин, и авторы перевода используют часть интернационального фразеологизма «носить рога», по-французски – «porter des cornes». При этом смысловые оттенки фразеологизмов отличаются благодаря использованию разных эпитетов, описывающих эмоциональное состояние обманутых мужчин. Эпитет «бодливый» указывает на воинственность, неуемность, горячность «врага». В переводе «рога» становятся уже «тяжелыми», что указывает на угнетенное состояние «врага». Так по-разному предстают персонажи в оригинале и в переводе с помощью модификации фразеологизмов.

В переводе фразы: «Но кто найдет прелести в том, чтобы отправить его раз и навсегда к своим предкам?» используется фразеологизм «renvoyer de ses ancêtres» – вернуть предкам, который у А.С. Пушкина звучит иначе: «Но отослать его к отцам/Едва ль приятно будет вам». Идиома «отправить к праотцам» является в тексте средством создания иронии. «Праотец» – устаревшее слово, в указанном выражении используется в значении «прародители, предки». Фразеологизм «отправить к праотцам» используется в разговорном стиле в шутливой манере выражения и означает «убить», «умертвить». Переводчики используют французское устойчивое выражение «отправить к предкам», которое не несет в себе той ироничности, которая обнаруживается в оригинале.

Таким образом, Тургенев и Луи Виардо в творческом тандеме переводчика и редактора явились пропагандистами произведений Пушкина. Одними из первых они перевели роман «Евгений Онегин», приняв решение представить его французской публике прозой. Одна из особенностей перевода – использование французских фразеологизмов для более точной передачи русской лексики и создания нужной эмоциональной атмосферы.

Виардо и Тургенев вместе работали, вместе старели. Художник и близкий друг русского писателя А.П. Боголюбов так описывал последнюю их встречу: «Одновременно с Иваном Сергеевичем стал хилеть его почтенный друг Виардо, ему было уже лет за 75. Жизнь в рю Дуэ была тяжка для Тургенева, и вскоре он решил переехать на дачу в Буживаль, где имел совместно с парком и домом Виардо свою виллу. Когда Тургенев оставлял свое жилье, его сносили с лестницы, а во втором этаже к двери подкатили на кресле умирающего Виардо. Друзья молча пожали друг другу руки и, сказав «Au revoir», расстались навеки, ибо через две недели Виардо не стало…» [6, с. 186].

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Джеймс, Г. Иван Тургенев // Джеймс Г. Женский портрет. – М.: Наука, 1981. – С. 507-524.

2. Измайлов, Н.В. И.С. Тургенев – переводчик Пушкина на французский язык// Пушкин: Исследования и материалы. – Л.: Наука, 1974. Т. 7. Пушкин и мировая литература. – С. 185-203.

3. Пушкин, А.С. Полное собрание сочинений: в 10-ти т. Т. 5: Евгений Онегин. – М., Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1950. – 623 с.

4. Тургенев, И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 28-ми т.: Письма: в 13-ти т. Т.5: Письма. 1862-1865. – М., Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1963. – 775 с.

5. Тургенев, И.С. Собрание сочинений: в 12 томах. Т. 11: Литературно-критические статьи и речи; Биографические очерки и заметки. – М.: Гослитиздат, 1956. – 571 с.

6. Тургенев без глянца. – СПб: Амфора, 2009. – 492 с.

7. Шанский, Н.М. Краткий этимологический словарь русского языка. – М.: Просвещение, 1975. – 543 с.

8. Шепелева, Е.В. Особенности перевода фразеологизмов // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2009. [Электронный ресурс]. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-perevoda-frazeologizmov(дата обращения 05.03.2018).

9. Alexandre Pouchkine. Eugene Oneguine. Traduction d'Ivan Tourgueniev et Louis Viardot parue dans la Revue nationale et étrangère, t. 12 & 13, 1863. [Электронный ресурс]. – URL:https://bibliotheque-russe-et-slave.com/Livres/Pouchkine%20-%20Eugene%20Oneguine.pdf(дата обращения 11.12.2017).

 

КОНЦЕПТ «ВЛАСТЬ» В ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ РОССИЯН: РЕЗУЛЬТАТЫ АССОЦИАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
(НА ПРИМЕРЕ АРХАНГЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ)

Черепанова А.В.

магистрант Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Сидорова Т. А., д. филол. н., профессор кафедры русского языка и речевой культуры ВШСГНиМК

Власть – многогранное явление, её представляют правительство, чиновники, различные государственные структуры, некоторые исследователи выделяют категорию «государство». В.И. Даль в «Толковом словаре живого русского языка» дает обобщающее определение власти – «1. право, сила и воля над чем, свобода действий и распоряжений; начальствование; управление; 2. начальство, начальник или начальники» [1]. С.И. Ожегов расширяет данное определение и вводит в концептосферу власти – «политическое господство государственное управление и его органы» [2]. Данные определения позволяют заключить, что концепт ВЛАСТЬ взаимодействует с рядом других, формируя новые концептуальные сущности, которые не подвергались специальному исследованию.

Необходимость проведения ассоциативного эксперимента для выявления национальных особенностей концепта ВЛАСТЬ представляется в том, что данный метод является одним из ключевых в осознании современного содержания культурных концептов. Ассоциативный эксперимент является одним из наиболее эффективных методов изучения отражения в языковом сознании человека того или иного феномена культуры, дает возможность выявить ассоциативное поле концепта ВЛАСТЬ, определить пространство ассоциирования, которое выходит далеко за границы словарных статей.

Для проведения эксперимента была составлена анкета, которая состояла из социально значимых вопросов и определение ассоциаций на слово-стимул. Благодаря анкете смешанного типа, удалось одновременно провести ассоциативный и социолингвистический эксперименты.

Было опрошено 70 респондентов. В число опрошенных вошли разные половозрастные группы людей с разным уровнем образования и социальным статусом. Исследование проводилось преимущественно в молодежной среде. Из 100% опрошенных 60% составили женщины и 40% мужчины. Большую часть респондентов составила возрастная группа 20-40 лет, а именно 57%. Возрастная группа до 20 лет составила 35% опрошенных, а 8% – люди в возрасте от 40 лет. 

Испытуемым было предложено слово-стимул ВЛАСТЬ и заданы следующие вопросы: 

– Напишите первую возникшую ассоциацию к слову ВЛАСТЬ.

– Возникали ли у Вас другие ассоциации со словом ВЛАСТЬ? Если да, то запишите их.

Всего удалось зафиксировать 126 ассоциативных реакций. Самыми частотными на слово-стимул ВЛАСТЬ явились реакции деньги и коррупция. Эти реакции были чаще всего первичными и встретились по 15 раз. Отсюда можно предполагать, что отношение людей к современной государственной власти является отрицательным. Реакции ДЕНЬГИ и КОРРУПЦИЯ сигнализируют о том, что люди оценивают власть как подкупную, а должностных лиц - как злоупотребляющих положением и полномочиями. Таким образом, с концептуальным понятием ВЛАСТЬ коррелирует концепт ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО.

Вторая по частотности реакция – сила. Власть в сознании людей представляется возможностью активно воздействовать на кого-либо или что-либо.

Реакции Путин и президент встречались в ответах по 10 раз. Это свидетельствует о том, что настоящая власть имеет прямую ассоциативную связь и объективируется в образе конкретного лица. Стоит отметить, что встретилась единичная реакция с внутренней ассоциативной цепочкой Путин-вор. Такая реакция свидетельствует о том, что объективация концепта ВЛАСТЬ через конкретных лиц может иметь под собой различную оценочность: и положительную, и отрицательную.

Неоднократно встречались абстрактные реакции: государство, господство, управление, ответственность, правительство. Данные реакции носили вторичный характер.

Большинство реакций на слово-стимул ВЛАСТЬ были единичными. Среди них доминируют экспрессивные и оценочные реакции.

К оценочным и эмоционально окрашенным реакциям, выделенным при анализе материала, относятся следующие: мощь, возвышение, большой соблазн, произвол, алчность, обман, яд, ложь, бюрократия, контроль, корысть, могущество, ответственность, узурпация, воры, нахлебники, бездействие, глухота, некомпетентность, несправедливость, справедливость, самодержавие, подчинение, тоталитаризм, нечестная борьба. Здесь проявляется как положительная оценка (мощь, могущество, справедливость, самодержавие, ответственность), так и отрицательная (произвол, алчность, обман, яд, бюрократия, подчинение, ложь, воры, тоталитаризм, нечестная борьба и т.п.). Оценка дается с позиций таких метаконцептов, как МОРАЛЬ и НОРМА. Очевидна двойственность оценок власти, однако преобладает отрицательная оценочность.

В процессе анализа были отмечены реакции с конкретными объектными и субъектными ассоциациями: дворянин, депутат, Америка, Россия, Трамп, Евросоюз, Генеральная ассамблея ООН, Навальный. Думается, такие реакции появляются в сознании россиян под влиянием СМИ, так как данные слова часто звучат в медиадискурсах. До сих пор в сознании осталась стереотипная речевая реакция Власть Советов, данная реакция принадлежит респонденту старше 40 лет.

Так как концепт ВЛАСТЬ коррелирует с концептами НАРОД, ЗАКОН и ВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ, в эксперимент вошли вопросы, позволяющие выявить аспекты концептуального взаимодействия.

На слово-стимул ЗАКОН самая частотная реакция – конституция. Эта реакция встретилась 21 раз. Реже упоминается слово «кодекс», а именно 16 раз. В сознании россиян закреплен конкретный образ закона, объективируемый документом, основным законом государства. Вторая по частотности реакция – государство. Она была названа 4 раза. Дважды встретилась ассоциация с мифологическим образом – Фемида (символ закона).

Частотны реакции, объективирующие закон: суд, судебная система, власть, президент, Государственная дума. Здесь прослеживается взаимосвязь и схожесть реакций на стимулы ВЛАСТЬ и ЗАКОН.Примечательно, что концептуальное понятие ВЛАСТЬ становится ассоциацией на концептуальное понятие ЗАКОН, что свидетельствует о взаимосвязи данных концептов в языковом сознании респондентов.

Во второй части анкеты респондентам были предложены вопросы социолингвистического характера:

– Что такое в Вашем понимании ВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ?

– Какое значение Вы вкладываете в понятие ЗАКОННАЯ ВЛАСТЬ?

Понятие ВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ входит в смысловое ядро концепта ВЛАСТЬ и коррелирует с ним. Это понятие испытуемые часто отождествляли с понятием ВЛАСТЬ. Были получены такие формулировки, как: « власть, действующая по принятым в том или и ином обществе законам»; «устройство власти и ее механизмы» и т.п.

Большее количество респондентов определяют ВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ как ОРГАНЫ ВЛАСТИ. Об этом свидетельствуют следующие формулировки: «органы власти»; «органы, обеспечивающие возможность влияния»; «органы, исполняющие власть»; «органы, созданные для поддержания власти»; «правоохранительные органы»; «органы, уполномоченные управлять»; «органы исполнительной и законодательной власти»; «органы, осуществляющие контроль за исполнением людских нужд и требования». В формулировках часто употребляются глаголы «управлять», «исполнять», «обеспечивать», «осуществлять» и производные от них глагольные формы. Данные глаголы непосредственно отражают функции власти и ее структур и, как следствие, закреплены в сознании россиян как связанные с концептом ВЛАСТЬ.

Не все респонденты смогли сформулировать свое понятие, поэтому в ответах были обнаружены ассоциативные реакции, так или иначе отражающие саму власть и ее структуры: мэрия, президент, госдума, политики, политическая элита, суды, Совет Федерации, полиция. В обыденном толковании эти семы стали ключевыми. Как видим, использовалась конкретная лексика (а в профессиональном толковании – абстрактная).

Свидетельством неоднозначного отношения к понятию ВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ явились случайные и немногочисленные эмоционально окрашенные реакции: дармоеды, наглые хари, эгоисты, рычаги для власти, закрытое общество. В этой связи были выявлены инвективные реакции, такие как: моральные уроды, отморозки, дебилы, кретины. Такие реакции носят исключительно субъективный характер и чаще всего связаны с указанием на низкий интеллектуальный и моральный уровень членов данных структур. Оценочные реакции выражают когнитивный признак «отношение к субъекту власти».

Для выявления взаимодействия концептов ВЛАСТЬ и ЗАКОН респондентам было предложено дать свое определение понятию ЗАКОННАЯ ВЛАСТЬ. С учётом метаконцепта НОРМА данное понятие является тождественным концептуальному понятию ВЛАСТЬ. Это предположение подтверждают ответы респондентов: «власть, которая опирается на конституцию или другие издания законов»; «та, на чьей стороне закон»; «власть, действие которой регулируется Конституцией»; «власть, выбранная народом, действующая в интересах общества»; «власть, опирающаяся на законы и имеющая полное право для исполнения своих действий»; «власть, установленная легитимным путем»; «власть, которая использует в своей деятельности механизмы честные не только с точки зрения юридической, с точки зрения закона, но и соотносит все же решения с моральной стороной вопроса»; «власть без коррупции и обмана» и т.п. Из данных определений прослеживается взаимодействие концепта ВЛАСТЬ с концептами ЗАКОН и НАРОД, а признаки данных концептов проникают в понятие ЗАКОННАЯ ВЛАСТЬ. Вышеназванные определения можно объединить в утилитарный компонент концепта, выражающий когнитивный признак «прагматическое отношение к законной власти» (законная власть именно такая).

В большинстве определений нейтрализуются такие концептуальные сферы, как: коррупция и обман. Респонденты называют законную власть синонимичным определением «легитимная»: «легитимная и действующая исключительно в рамках закона»; «легитимная, принятая народом»; «власть, установленная легитимным путем» и т.п. Таким образом, концептуализируется согласие народа с властью, законность власти и ее действие в рамках закона. Это и объективация регулятивного компонента концепта, актуализирующего когнитивный признак «какой должна быть законная власть».

В отличие от ассоциаций к слову-стимулу ВЛАСТЬ, данные определения носят положительную окраску. Большинство респондентов оценивают законную власть с позиций закона и одобрения народом. Тем не менее, удалось выявить формулировки с ярко выраженной отрицательной окраской. В данных определениях на первый план выходит отрицание существования законной власти: «то, чего у нас нет»; «то, чего никогда не будет в России при нынешнем президенте»; «нет такого». Вероятно, ВЛАСТЬ и ЗАКОННАЯ ВЛАСТЬ – понятия, которые в языковом сознании россиян не тождественны, имеют различное отношение и трактовку. В анкете отдельного респондента можно было встретить положительное отношение к ЗАКОННОЙ ВЛАСТИ и резкое ее противопоставление ВЛАСТИ в целом. Так, например, в одной анкете мы видим резкое разобщение данных понятий: «власть – коррупция» и «законная власть – легитимность». Такие определения и ассоциации формируют энциклопедический компонент концепта, реализующий когнитивный признак «непосредственный жизненный опыт, знание объекта». Данные признаки коррелируют и с социально-культурным компонентом концепта, реализующим когнитивный признак «связь с бытом, культурой, традициями народа».

Стоит отметить, что в формулировках респондентами определения ЗАКОННАЯ ВЛАСТЬ прослеживается связь с ответами из части ассоциативного эксперимента. Например, испытуемые называют такие признаки, которые с позиции метаконцепта НОРМА присущи концептам ВЛАСТЬ и ЗАКОН: справедливая власть, упорядоченная; соблюдается конституцией; выбранная; справедливое управление; на законных основаниях и т.п. (реализация регулятивного компонента концепта).

Стоит отметить, что 1/3 опрошенных ассоциирует концепт ВЛАСТЬ и корреляты данного концепта с негативной позиции. Этот факт подтверждает сложившуюся в сознании народа оппозицию власть – народ. Можно предполагать, что полученные в ходе эксперимента результаты помогут в дальнейшем определить актуальные аспекты для выявления когнитивно-дискурсивных признаков концепта ВЛАСТЬ и определения корпуса коррелятов исследуемого концепта.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка (однотомная версия). – СПб.: Ленинградское издательство, 2009. – 896 с.

2. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка. – М.: Оникс, 2008. – 988 с.

 

Модификация пи́каро в романе В.Т.Нарежного
«Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова»

Чимбулатов А.Ф.

студент (магистр) Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, [email protected]

Научный руководитель: Антонова Е.Я.,

к. филол. наук, доцент кафедры литературы ВШСГНиМК

Генезис художественного произведения зачастую требует выявления связей между национальными литературами. В то же время вопрос о специфическом переосмыслении традиций чужой национальной литературы (как в общем, так и в частном смысле), о художественной модификации вообще может быть решен сравнением конкретных элементов образного мира: деталей, сюжетов, героев. В этом отношении устойчивые сюжеты и связанные с ними герои, распространенные в разных литературных традициях, являются надежным элементом сравнения. Так, в контексте жанра плутовского романа (или пикарески) подобным элементом может служить непосредственно главный герой – пикаро. 

Пи́каро (от исп. «picaro» – плут, мошенник, хитрец), или герой плутовского романа – это литературный тип, возникший в европейской литературе XVI века. Появлению пикаро предшествовал образ аморального пройдохи, который встречается в литературе эпохи античности (например, слуги из комедий Плавта и ряд героев из «Сатирикона» и сочинений Лукиана), а также в литературе средневековья и Раннего Возрождения (например, персонажи из фаблио, фарсов и новеллистики Дж. Бокаччо). Другие предшественники пикаро обнаруживаются в образе проныры Панурга из «Гаргантюа и Пантагрюэля» Ф. Рабле и в некоторых героях немецких «народных книг» (к примеру, Тиль Уленшпигель или Агасфер). Близок пикаро и трикстер, который «сочетает черты демонизма и комизма» [3, с. 639]. 

Первым каноническим плутовским героем считается испанский Ласарильо, главный герой анонимной повести «Жизнь Ласарильо с Тормеса: его невзгоды и злоключения» (1554). Впрочем, как замечает С.Пискунова: «Первым классическим образцом жанра [пикарески] и одним из лучших творений испанской барочной прозы стал роман Матео Алемана «Гусман де Альфараче (ч.1 – 1599, ч.2 – 1604). <…> Гусман де Альфараче – настоящий пикаро (само это прозвание впервые появляется на страницах романа Алемана): он не просто плут, а выразитель характерного для позднего Возрождения глубоко кризисного мироощущения» [5, с. 8-10]. В дальнейшем литературный типаж пикаро проникает в прочие европейские литературные традиции: в английскую («Злосчастный путешественник, или Жизнь Джека Уилтона» Т. Нэша), в немецкую («Диковинные и истинные видения Филандера фон Зиттевальта» И.М. Мошероша, «Симплициссимус» Х.Я.К. Гриммельсхаузена), во французскую («Правдивое комическое жизнеописание Франсиона» Ш. Сореля, «Комический роман» П. Скаррона).

Важным для рассматриваемой темы является особенно популярный в XVIII веке плутовской роман «История Жиль Бласа из Сантильяны» за авторством французского писателя-сатирика Алена Рене Лесажа. Несмотря на то, что роман был написан в эпоху упадка плутовской традиции, «Жиль Блас» породил множество подражаний (например, «Английский Жиль Блаз» Томпсона).

Равным образом с рецепцией «Истории Жиль Бласа» связано проникновение мотивов пикарески в русскую литературную традицию конца XVIII века. Популярность на отечественном книжном рынке произведений «Новый Жилблаз, или приключения Генриха Лансона» (1794, перевод одноименного произведения Анри Лемера), а также «Немецкий Жильблаз, или Приключения Петра Клаудия» (1795-1797, перевод «Истории Петера Клауса» Адольфа фон Книгге) свидетельствует о большом внимании тогдашнего русского читателя к жанру плутовского романа [6].

Оба перевода послужили типизации примет отечественной модификации пикаро, однако наиболее интересен в этом смысле «Немецкий Жильблаз»: во-первых, переводчик, Николай Ильин, дает крайне размытые приметы Германии, взамен им вводя детали жизни русского общества (помимо этого оригинальный рассказчик, немецкий Петер, превращается в русского Петра). Как следствие, экзотичность, свойственная плутовским романам, заменяется нравоописанием [6]. Во-вторых, плутовское начало главного героя ослаблено, то есть плутовство само по себе не определяет его жизненную позицию. Герой как бы не рождается пикаро, герой им становится по необходимости. Так, Петр до своих злоключений имеет солидное образование, знает несколько языков и намерен стать учителем.

Дальнейшую же модификацию героя-плута мы наблюдаем в дебютном романе В.Т.Нарежного «Российский Жилблаз» (1814). Не считая названия, Нарежный прямо указывает свою ориентацию на опыт Лесажа: «Я вывел на показ русским людям русского же человека, считая, что гораздо сходне (sic!) принимать участие в делах земляка, нежели иноземца. Почему Лесаж не мог того сделать, всякий догадается. За несколько десятков лет и у нас нельзя было отважиться описывать беспристрастно наши нравы» [4, с. 44].

В отличие от чистого пикаро главный герой «Российского Жилблаза», Гаврила Симонович Чистяков, является князем с собственной деревней: изначально в его распоряжении «довольно поля есть, небольшой сенокос, огород, садик и, сверх того, крестьяне Иван и мать его Марья» [4, с. 58]. Когда же имущество Чистякова пропадает, причиной трансформации в плута-путешественника становится потеря близких людей (отца, первой жены и сына). Он не может «жить в сей деревне, ибо несчастлив, а мысль о прежних счастливых днях, здесь проведенных, делает [его] еще несчастнее» [4, с. 145].

Известно, что «жанр плутовского романа предполагает, прежде всего, некоторую преемственность содержательных и структурных моментов, связанных с определенной поэтикой, моральной проблематикой» [8, с. 5]. Русский роман конца XVIII века, тяготевший к явной дидактике, не миновал опыта европейской прозы. В 1780 году был опубликован роман М. Чулкова «Пригожая повариха, или похождения развратной женщины», который соединял авантюрное и психологическое начала. По сюжету, Мартоне, представительнице низкого сословия, пришлось стать на путь «развратной женщины».

Формально Мартона близка к типической пикаре (от её лица ведется рассказ, вся её жизнь – цепь «плутней», общественная мораль для нее чужда). Однако как усиленное дидактическое начало во второй половине первой части, так и любовная интрига вводили в авантюрное повествование черты сентиментальной литературы.

Нравоописательное зерно, заложенное в русской литературе благодаря романам М. Чулкова «Пригожая повариха, или похождения развратной женщины» (1780) и А. Измайлова «Евгений, или пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799-1801) качественно повлияло на отечественный вариант плутовского героя [7, с. 289]. Так, нетипичный для традиционного пикаро Чистяков уже в начале романа показан морально преобразившимся: в диалогах с семьей Простаковых он рассказывает о своих злоключениях и службе у разных господ. Параллельно с его рассказами о прошлом развивается сюжет, связанный с обретением пропавшего сына Никандра и разоблачением князя Светлозарова/Головорезова.

Вместе с тем деформируется важнейшая сторона модели плутовского романа: пикаро «Российского Жилблаза» не является единственным рассказчиком, и потому отсутствует этическая объективность классической пикарески. Чистяков – неоднозначный герой. Атипичность, импульсивность, искренность его поведения противоречит сложившемуся рациональному, трезвому, расчетливому плутовскому герою.

Несмотря на то, что Чистякову «присуща своеобразная особенность и право – быть чужим в этом мире» [1, с. 309], Гаврила Симонович не является чуждым, к примеру, своему собственному сыну. У семьи Простаковых он занимает положение гостя, а не привычное для героя-плута положение слуги [1, с. 276]. Наконец, отсутствие фабульного финала вновь противоречит канонической модели плутовского романа: очередная жена Гаврилы Симоновича то ли сбегает, то ли исчезает, а сам он, пикаро в раме русского общества, не обретает ни богатства, ни дома.

Оригинальность Чистякова также связывают с русской комедиографией конца XVIII века [2, с. 125-126]. В комедиях «Купецкая компания» (автор неизвестен) и «Свадьба господина Промоталова» Л.И. Татищева действуют персонажи Чистосердов и Чистяков, являющиеся одновременно спасителями семейства Простаковых (в обеих комедиях) и героями-морализаторами. Контаминация данных образов с типажом плутовского героя могла создавать у тогдашнего читателя амбивалентный образ персонажа-авантюриста и персонажа-моралиста одновременно. Однако Чистяков из «Российского Жилблаза», как и ряд ключевых второстепенных героев, подвергается переменам: часто меняется не только социальный статус персонажей, но и их имена (например, Чистяков – Кракалов – Козерог; Феклуша – Феона – Лавиния; Светлозаров – Головорезов и т.д.). В этой изменчивости – коренное отличие романа Нарежного от высокой комедии конца XVIII века, где каждый герой являл собой определенную данность.  

В конечном итоге, «дурная наследственность – одна из «магистральных» (Л.Е.Пинский) тем пикарески» [5, с. 8] реализуется в «Российском Жилблазе» лишь частично. Сын Чистякова, Никандр, повторяет отцовские ошибки, впрочем не раскрывает в себе черт пикаро. В сравнении с Гаврилой Симоновичем, персонажем авантюрно-плутовским, Никандр – персонаж сугубо сентиментальный. Мировидение отца и сына скрепляет раздробленные эпизоды «Российского Жилблаза», и тем самым связывает два романных жанра – пикареску и роман воспитания [2, с. 130].

Таким образом, отечественная модификация пикаро в романе В.Т. Нарежного «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» связана со следующими литературными традициями:

1. традицией европейского плутовского романа («История Жиль Бласа из Сантильяны» А.Р. Лесажа);

2. традицией русского низового нравоописательного романа («Пригожая повариха, или похождения развратной женщины» М. Чулкова, «Евгений, или пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» А. Измайлова);

3. традицией отечественной комедиографии конца XVIII века («Купецкая компания»; «Свадьба господина Промоталова» Л.И. Татищева).

Гаврила Симонович Чистяков, Пикаро «Российского Жилблаза», – «это особая воплощенная точка зрения на мир частной жизни» [1, с. 276], но вместе с тем частная жизнь, представленная в романе В.Т. Нарежного, становится столь сложна, что авантюрно-плутовская точка зрения перестает быть единственной и объективной.

 

 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. – Т.1 – Москва: Художественная литература, 1975. – 506 с.

2. Козлов, А.Е. «Российский Жилблаз» В.Т.Нарежного в аспекте формирования провинциального текста. // Филология и человек. – Барнаул, 2014. – №3. – С. 122-131.

3. Мелетинский, Е.М., Аверинцев, С.С., Иванов, В.В. и др. Мифологический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – 672 с.

4. Нарежный, В.Т. Сочинения в 2 т. – Т.1. – М.: Художественная литература. – 1983. – 643 с.

5. Пискунова, С. Исповеди и проповеди испанских плутов // Испанский плутовской роман: пер. с исп. – М.: Эксмо, 2008. – С. 7-