ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ 7 страница

Современная же культура делает возможным рассуждение вслух: (мужчина в отношении женщины) «Как человек ты мне своя, как женщина – чужая». Получается, феномен пола отчужден от феномена человека, не говоря уже о религиозной, сословной, национальной принадлежностях. Последние, согласно социологии, относятся к числу приобретенных социальных статусов[175] и друг от друга не зависят (русский не значит россиянин, и не значит православный, и не значит говорящий на русском языке, и не значит проживающий на территории России).

В современной культуре происходит расщепление сторон оппозиции ″свой – чужой″ на качества, характеристики, элементы, особенности. Эпоха постмодерна заменяет оппозицию ″свой – чужой″ на оппозицию ″свойскость – чуждость″. Главное различие коренится в принципах приобретаемости и отчуждаемости тех признаков, на основе которых строится оппозиция. Человек нынешней культуры свободно самоопределяется, например, будучи представителем европеоидной расы (раса остается врожденным статусом), он определяет себя как француз, тем самым приобретает «чуждость» по национальному признаку в отношении к англичанину, который в свою очередь также свободно самоопределил свою национальную принадлежность. В какой-то момент все то же свободное самоопределение обратит француза в англичанина, и «чуждость» сменится «свойскостью». Таким образом, и «свойскость», и «чуждость» представляют собой наборы деталей для конструирования или собирания новых образов ″своего″ и ″чужого″.

Современный человек собирает образ другого человека уже не как конструктор, а как пазл. Пазл, в отличие от конструктора, образует поверхность, а не объем. Оппозиция ″свойскость – чуждость″ поверхностная, а оппозиция ″свой – чужой″ объемная. Детали конструктора находятся в иерархии: есть структурные детали, без которых модель не состоится, есть второстепенные детали, которые дополняют. Детали пазла – это фрагменты рисунка, отсутствие одной или нескольких деталей не принципиально, картина в таком случае достраивается мыслительно, а отсутствующая деталь как бы «обходится» стороной. 

Основное отличие конструктора от пазла как метафор конструирования образа ″чужого″ из элементов «чуждости» и самой оппозиции в пространстве культуры видится нам в следующем: детали конструктора не предполагают единственно верной построенной модели. Из одних и тех же деталей могут складываться абсолютно разные завершенные и цельные построения. То есть конструктор предполагает вариативность и некоторую степень свободы другого. Пазл же, напротив, подразумевает один единственно верный результат. Конечный результат должен соответствовать картинке, данной заранее. К конструктору же прилагаются разные схемы его построения, т.е. приблизительные результаты формирования образа ″чужого″[176]. В любом случае процесс конструирования или собирания нуждается в неких прототипах образов ″своего″ и ″чужого″, которые обнаруживаются в трех типах оппозиции ″свой – чужой″.

Явление экстремизма как крайности в оппозиции ″свой – чужой″ различно в разных типах данной оппозиции. Противоречие ″своего″ и ″чужого″ неизбежно, необратимо, врожденно и непреодолимо, что укореняет экстремизм. И наоборот: искоренение экстремизма может быть связано со снятием противоречия, с изменением характера этого противоречия. Например, религиозная принадлежность человека в Средние века врожденна, разделение людей по религиозному принципу необратимо, конфликты неизбежны, и религиозные войны как «крайнее» выражение этих конфликтов неминуемы. Религиозные войны были не отделены от национальных конфликтов и были неизбежны в силу невозможности отделить религию от национальности, или невозможности отделить религию, национальность и прочее от себя.

Современный же экстремизм выражается в такой форме межрелигиозных и межнациональных отношений, как дискриминация[177]. Дискриминация – это ограничение прав и свобод человека и гражданина по какому-либо признаку, т.е. признаки отчуждены от человека и характеризуются отдельно от него и отдельно друг от друга. Признаки в отдельности не могут сделать человека ″чужим″, они могут быть ″чужими″ сами по себе, придать ему (человеку) «чуждость» либо сделать его носителем черт «чуждости». Развивается оппозиция ″свой – чужой″, принимая все новые формы, изменяясь и изменяя способы взаимоотношений, экстремальных «крайних» отношений в том числе.

«Крайность» тоталитарно-религиозного типа оппозиции достигается путем фанатичного противопоставления ″своих″ ″чужим″. «Для фанатика не существует многообразного мира. Это человек, одержимый одним. У него беспощадное и злое отношение ко всему и всем кроме одного… Есть единое, которое спасает, все остальное губит»[178]. В рамках тоталитарно-религиозного типа оппозиции ″свой – чужой″ экстремизм – проявление фанатичного целостного сознания, не знающего альтернатив реальности и не знающего альтернатив себе. «Фанатизм не допускает сосуществования разных идей и миросозерцаний. Существует только враг. Силы враждебные унифицируются, представляются единым врагом. Это страшное упрощение облегчает борьбу»[179]. Фанатичное сознание ухватывает целостность, но не ухватывает многообразие, оно укоренено в своей целостности, неизбежности и безвариативности.

В дробных формах оппозиции ″свой – чужой″, таких как «своесвой-своечужой» и др., эстремизм – проявление фанатизма фрагментарного сознания. Фрагментарное сознание мыслит человека не как человека вообще, а фрагментами, т.е. качествами, чертами, характеристиками, принадлежностями. Соответственно, экстремизм здесь проявляется как «крайность» отношений между отдельными фрагментами ″своего″ и ″чужого″. В. А. Лекторский характеризует современную философию постмодернизма тем, что «сознание оказывается ″перенасыщенным″ и ″фрагментированным″»[180]. Сам фанатизм есть фрагмент сознания. Акцентуация выступает как основной критерий определения и разграничения оппозиции. От изменения контекста зависит изменение соотношения ″своего″ и ″чужого″ в оппозиции.

Экстремальность человеческого бытия обозначена традицией экзистенциализма как «пограничная ситуация» и выражается через крайности отношений ″Я – Другой″, о которой говорилось в третьем параграфе настоящего исследования. Если Другой – это мир, то экстремальность отношений Я с миром выражена в таких пограничных ситуациях, как полет и пребывание в открытом космосе, в эпицентре пожара и т.д. Если Другой – это другой человек, то крайностями в отношениях ″Я – Другой″ становятся смерть, любовь, одиночество, разочарование и т.д. Если Другой скрывает образ Бога, то экстремизм проявлен в переживании богооставленности или во встрече с Богом. Наконец, если Другой – это Я Другой, то экстремальность выражает крайность внутриличностного бытия, которая может быть проявлена в соприкосновении с подлинностью. «Экстремальность забрасывает человека не только в возможность смерти, но и в возможность жизни как экстремальное самовыражение в человеке человеческого»[181].

В контексте оппозиции ″свойскость – чуждость″ экстремизм проявляет фанатичность поверхностного сознания, т.к. выражает крайнюю степень отношения к отдельным качествам и характеристикам. Такая формулировка сохраняет фрагментарность и прибавляет поверхностность как характеристику данной оппозиции.

Рассмотрение оппозиции ″свой – чужой″ в культурно-антропологических аспектах, таких как встреча, конфликт, экстремальность, фанатизм и экстремизм показало новые аспекты и формы оппозиции, а также сформулировало следующую задачу перед исследованием: выявить способ существования и особенности формирования современного типа оппозиции ″свой – чужой″.

§ 3. Толерантность как способ существования оппозиции ″свой – чужой″ в современной культуре

Современность связана с тенденциями глобализации, плюрализма, мультикультурализма, интеграции. Тон этих тенденций задает толерантность. Современное понимание толерантности, точнее понимания толерантности, открывают новые уровни проявления исследуемой оппозиции.

Необходимо выделить две смысловые части параграфа, в первой из которых толерантность является объектом исследования, во второй толерантность применяется как методология для раскрытия современных аспектов оппозиции ″свой – чужой″. То есть исследование толерантности обнаруживает возможность толерантного исследования.

Понятие «толерантность» существовало еще в древности и означало «допустимое отклонение веса каждой золотой или серебряной монетки от стандарта… ловкие правители стали нарочно портить монету, а разницу класть в карман»[182].

Человеческий организм, благодаря анатомическим открытиям и исследованиям, с недавних пор воспринимается дискретно, как совокупность органов. Современная медицина позволяет пересаживать органы одного человека другому, искусственно поддерживая и/или продлевая жизнь. При операциях по пересадке органов очень важно ввести организм в состояние толерантности. Толерантность – это отсутствие реакции организма на введенные антигены как следствие привыкания к данным антигенам. От иммунодефицита толерантность отличается тем, что на другие антигены организм продолжает вырабатывать антитела. Но так как человеческий организм постоянно обновляется, толерантность нуждается в постоянном поддержании. Выведение организма из состояния толерантности также производится фармакологическим путем. Именно из медицины этот термин просочился в социально-гуманитарную сферу.

В научный оборот «термин был введен в 1953 году английским иммунологом Т. Медоваровым для обозначения терпимости иммунной системы организма к пересаженным инородным тканям»[183]. Множество современных научных работ по толерантности в области медицины свидетельствует о сохранении исходного этимологического смысла термина.

Потеря целостности общественного организма ярко проявилась в начале Нового времени. «Секуляризация – это глобальный процесс оттеснения религиозной веры на периферию духовной жизни, где место религиозных ценностей все более занимают аксиологические характеристики нерелигиозного характера»[184]. Секуляризация сопровождалась ростом конфессионального многообразия. Духовность теперь состоит из обособленных частей, которые чужды друг другу, и сама есть система, обособленная от других систем. В условиях обособления общественных структур встает необходимость их совместного существования в рамках общественного организма. Таким образом, толерантность в форме веротерпимости стала подавлять иммунную систему общества для сохранения его элементов. Продвижением ценности веротерпимости занимались Дж. Локк, Вольтер и другие.

Вольтер рассказывает об одном диспуте в Китае между представителями трех ответвлений христианства. Правящий мандарин, дабы разрешить спор, заточил их в тюрьму. Первоначальным / идеальным условием их освобождения было нахождение согласия. Но это оказалось невозможным, и мандарин выдвинул второе условие, согласно которому, спорящие должны были простить друг друга. Но возможным оказывался только третий вариант, в котором мандарин уступает и требует, чтобы они хотя бы сделали вид, что простили друг друга[185]. Подобным образом и толерантность постепенно сводится к видимости, поверхности, уступке.

Джон Локк вводит классификацию человеческих действий и утверждает, что проявление безусловной терпимости возможно только к первому типу мнений и поступков, не касающихся других людей, общества, государства. В отношении других поступков Локк определяет допустимую степень терпимости. Причем субъектом терпимости выступает правитель, а объектом – его подданные. Терпимость понимается Локком как «пряник» – один из способов воспитания – который, чередуясь с «кнутом», дает хорошие результаты в деле формирования благополучного государства [186].

Для дальнейшего исследования необходимо развести понятия «толерантность» и «терпимость». Веротерпимость признана одним из первых проявлений толерантности. Одни мыслители употребляют термины «толерантность» и «веротерпимость» как тождественные, другие сводят «веротерпимость» к негативной пассивной стороне толерантности, но большинство исследователей склоняются к тому, что веротерпимость – частный случай толерантности. Мы полагаем, что веротерпимость – частный случай терпимости, а понятия «толерантность» и «терпимость» принципиально отличны, поскольку принадлежат разным языкам, а язык в свою очередь выражает определенную культурную реалию. Реалия западной культуры, названная толерантностью, не совпадает с терпимостью как реалией русской культуры. Понятие терпимости иное по отношению к толерантности. Диссертационное исследование И. Г. Арцыбашева посвящено различению самостоятельных понятий «толерантность» и «терпимость», последнее из которых имеет более глубокое содержание и более широкое распространение. Терпимость не есть синоним и не есть перевод, а есть альтернатива российского менталитета западно-европейской толерантности и неотъемлемый элемент русской культуры[187].

Авторитетный исследователь толерантности М. Уоцлер дает классификацию возможностей толерантности: «1) религиозная терпимость, 2) позиция пассивности, 3) моральный стоицизм, 4) открытость в отношении других, любопытство, 5) восторженное одобрение различий»[188]. Исходя из этой классификации, терпимость соотносится с толерантностью как часть с целым, как одна из ее возможностей. А книга М. Уоцлера, посвященная толерантности, называется в русском варианте «О терпимости», хотя сам он эти понятия разводит. Таким образом, погрешности перевода могут искажать концепцию толерантности.

Понятие толерантности, пришедшее в философский дискурс из медицины, где она (толерантность) означала нечувствительность и невосприимчивость к внешним воздействиям, как положительным, так и отрицательным, требует от субъекта безотносительного допущения существования ″чужого″. Иначе говоря, как можно терпеть боль, если ты ее не чувствуешь? Толерантное сознание рождает необходимость толерантного отношения к воздействию, распознанному как ″чужое″. Терпимость воспитывает уважение к ″чужому″, не допускает посягательства на ″чужое″ и не снимает ″чужое″ как проблему, таким образом, она необходима для сохранения ″чужого″ путем изменения своего отношения к нему. При проявлении терпимости по отношению к ″чужому″ акцент делается на ″чужом″, при толерантном же отношении к ″чужому″ главное – самому остаться толерантным. Терпимость способна разрешить конфликт между ″своим″ и ″чужим″. Толерантность способна снять конфликтность ″свойскости″ и ″чуждости″ и способна конструировать из них новые образы ″своего″ и ″чужого″.

Терпимость выражена в отношении к грешникам в православной традиции. Православное учение призывает осуждать грех, но терпимо относиться к немощным людям, совершающим грех, – не осуждать, молиться за них. А толерантность настаивает на проявлении уважения к самому греху или к инаковости как к элементу «чуждости», например, легализация наркотиков и однополых браков в странах Европы. Толерантность в медицине формируется по отношению к отдельным ″чужим″ органам или антителам, толерантность в обществе и культуре формируется по отношению к самим инаковостям, существующим отдельно от их носителей. Под инаковостями в контексте современной культуры понимаются обособленные друг от друга и абстрагированные от человека элементы ″чуждости″. Толерантность – уважение к инаковостям и способ существования элементов ″свойскости″ и ″чуждости″. Иначе говоря, осуждая и не принимая, к примеру, гомосексуализм, но принимая конкретную личность, можно быть терпимым, не будучи толерантным. 

Сегодня толерантность представлена как универсальный термин, применимый к социальной, экономической, политической, духовной сферам общества. В России, равно как и во всем мире, ежегодно проходят десятки конференций, круглых столов, конгрессов, занимающихся проблемами толерантности. Общая тенденция проявления интереса к феномену толерантности направлена на практическое применение. Большинство публикаций, посвященных толерантности, понимают ее как панацею от болезней современного общества, таких как экстремизм, фанатизм дискриминация, межнациональные конфликты и др. Разработаны программы преподавания основ толерантности в школе и курсы лекций по основам толерантности для вузов. Основы толерантности закреплены в международных (Декларация принципов толерантности ЮНЭСКО от 16 ноября 1995 г.) и федеральных (Межведомственная программа Правительства РФ 2000 г. по содействию развитию толерантности) документах.

Несмотря на столь бурный интерес, концепция толерантности остается не выстроенной. Парадоксальность ситуации состоит в том, что толерантность, отрицающая полемику как форму взаимоотношений с ″чужим″, сама вокруг себя создает полемику. А. В. Перцев предлагает ученым пересмотреть свою позицию в отношении к данному феномену, указывая на то, что «толерантность XXI века требует не перевода борьбы в иную плоскость, а разрешения конфликта путем понимания и себя, и Другого. Причем начинать это понимание ученому нужно с себя»[189].

Толерантность понимается как характерная черта современной культуры. Е. В. Магомедова называет свою диссертацию «Толерантность как принцип культуры» и обосновывает такое понимание толерантности тем, что насилие – это культурная универсалия, а толерантность как противоположность насилию оформляется в оппозиции с ним, значит и толерантность – культурная универсалия и основополагающий принцип культуры[190]. Для данного исследования представляет интерес толерантность как принцип существования и развития оппозиции ″свойскость – чуждость″ и применение этого принципа в построении современных образов ″своего″ и ″чужого″.

Отношение современного сообщества к феномену толерантности разнится от крайне негативного до крайне позитивного. Отношения внутри оппозиции ″свой – чужой″ в контексте толерантности также неоднозначны. Термин «толерантность» сильно эволюционировал, но примеры его «корыстного» применения встречаются и в современном мире. Нынешние «ловкие правители», пользуясь толерантным отношением к себе, устанавливают тоталитарный режим на микроуровне. Этот факт подтверждает рост и распространение тоталитарных сект, что влечет за собой негативное восприятие толерантности определенной частью мыслителей.

Среди отрицательно настроенных выделяются православные священники, которые выступают против введения уроков толерантности в школе. «Под толерантностью понимается нравственный нигилизм, индифферентность к различным порокам, религиозной истине, ценностям»[191]. Толерантность может быть обусловлена отсутствием собственной позиции, а потому и проявляется в равнодушии к иной. Крайне негативное проявление толерантность, со слов К. С. Романовой, получает на Западе в форме конформизма: «конформизм – это морально политический термин, обозначающий приспособленчество, пассивное принятие существующего порядка вещей, господствующих мнений»[192].

Но все же большинство исследователей воспринимают толерантность как положительную общемировую тенденцию. Из курса мировой истории нам известно стремление Папы Римского и всей католической церкви к собиранию иных конфессий и земель в лоно католической церкви. В эпоху, определявшуюся религиозным фанатизмом, церковь выражала это стремление прямым, физическим, кровавым путем. Современность же, заданная верховенством права, идеями консолидации и мира, не допускает ни насильственного освоения ″чужого″, ни физического уничтожения ″чужого″. Потому вполне обосновано поведение западно-католического священства, которое воспевает толерантность как основополагающий принцип любых культурных и, в частности, религиозных взаимодействий, преследуя ту же миссионерскую цель. «Старайтесь не совершать насилий над сердцами людей – и все сердца будут ваши»[193]. Приведенная цитата демонстрирует толерантность как способ захвата ″чужого″ без принуждения и насилия.

Православное священство, мыслящее в западном ключе объединения церквей, также приветствует принцип толерантности как условие становления интегративной церкви. «Всемирный совет церквей обязан помочь церквам создать необходимые условия для созыва общехристианского собрания, которое могло бы говорить от имени всех христиан»[194].

Бурный интерес к проблеме толерантности привел ко многим дискуссиям и расхождениям. Политический, религиозный, педагогический, этнический, психологический и философский аспекты данной проблемы обуславливают cтремительную метаморфозу понятия толерантности – от волевого нереагирования на социальный раздражитель до сознательного принятия ″чужого″ и обогащение ″своего″ за счет разнообразия и мультикультурности. По мнению П. К. Гречко, «толерантность – это культура положительного, даже поощрительного отношения к различиям, это, более конкретно, коммуникативная открытость другому, Другому»[195].

Мы полагаем, что толерантность подразумевает заблаговременный отказ ″чужому″ в освоении. Отношения толерантности не допускают процесса о-своения, это позиция, заранее отчужденная, выстроенная на уважении, терпении качеств ″чужого″ и дистанцировании от них ″своего″. ″Чужой″, воспринимаемый толерантно, не сможет стать ″своим″. Его уважают как ″чужого″ и предполагают за ним равенство прав как за ″чужим″.

А. В. Перцев вводит классификацию толерантности, выделяя толерантность поверхности, или объясняющую толерантность, и глубокую ментальную, понимающую толерантность. Ментальная толерантность «заключается в постоянных усилиях, направленных на постижение образа жизни и образа мысли оппонента, в поиске принципиально новых, доныне не использовавшихся форм и методов диалога, способствующих переводу к взаимопониманию и взаимодействию»[196]. А. В. Перцев говорит, что понимающая толерантность – это то, к чему надо стремиться, это есть нечто, еще не сбывшееся, не достигнутое.

История знает объясняющую толерантность. Формула толерантности старороссийского менталитета: «Я знаю истину, а Другой заблуждается… Я во всем превосхожу Другого. Мне нет нужды сотрудничать с ним, путаником и неудачником»[197]. Такую позицию почти дословно выразили старообрядцы во время исправления богослужебных книг. Греки – «путаники» и «неудачники», поэтому нет никакой надобности сверяться с ними как с образцами. Наша вера, ″своя″ – истинная. В данном историческом примере речь идет не только о церковном расколе, но и о расколе оппозиции. Церковь православная и в Греции, и в России, значит должна определяться как ″своя″, но на первый план выходит фактор культурного превосходства (факторы разграничения ″своих″ и ″чужих″ смотрите ниже), по которому греческие образцы православия определяются православными русскими как ″чужие″.

Также А. В. Перцев вводит понятие «моей толерантности». Она – это «не поиск взаимодействия с Другим, но исключительно победа над собой. Другой, собственно, мне совершенно безразличен – он не более чем повод для проявления моей толерантности»[198]. Если ранее философия, в лице Гуссерля, Сартра, Ортеги-и-Гассета, Бубера, говорила о том, что Другой так или иначе делает возможным самоузнавание, саморазвитие, самопознание, то в новом дискурсе «моей толерантности» Другой исчезает. Остается вектор толерантной направленности к Другому, и важен этот вектор оказывается постольку, поскольку он позволяет «своему Я» быть отправителем этого вектора.

Основная линия рассуждений А. В. Перцева экономическая. Он выводит возможность формирования толерантного сознания из экономических предпосылок. В Европе появление толерантности связано с переходом сельского хозяйства на систему сам-пять, при которой урожай в пять раз превышает засеянное. Этот переход обеспечивает высвобождение умов, появление новых форм общественной жизни. Возникает требование толерантного отношения к появившемуся новому, иному, другому. При производительности труда крестьян ниже сам-пять толерантность для них – роскошь мышления. Предмет таков, каким его видит старший (нет времени и средств на высказывание и обсуждение разных мнений) [199].

Разговор о толерантности возможен в рамках той традиции, в которой наличествует истина субъективная, а точнее, истины субъективные. Толерантность как допущение отклонения веса монеты возможна при отсутствии единого стандарта выпускаемых монет и единого органа, осуществляющего выпуск монет и проверку их подлинности. Никакой толерантности не может быть, «пока существует представление об объективной истине»[200].

Говоря о толерантности, необходимо учитывать сопутствующие тенденции развития и черты современного общества, такие как: интеграция, глобализация, мультикультурализм, плюрализм. И все они возможны тогда, когда объективная истина невозможна. Все они взаимосвязаны, вытекают одно из другого. С одной стороны, толерантность может быть реализована в обществе, основанном на принципах плюрализма и мультикультурализма, с другой стороны, толерантность становится основанием для дальнейшего существования и развития этих принципов. Останавливая исследовательский взгляд на толерантности, мы убеждены в том, что она есть связующее звено и возможность протекания этих процессов.

 Глобализация представляет собой, помимо прочего, «толерантность в международной политике и межкультурном взаимодействии»[201]. Концепция А. Н. Чумакова подтверждает взаимосвязанность понятий «глобализация», «мультикультурализм», «толерантность», но изменяет ракурс рассмотрения: средствами измерения развития социума на протяжении исторического развития были: культура, цивилизация, глобализация. Все прочие современные тенденции, такие как толерантность, мультикультурализм, поливариантность и другие он использует в рамках глобализации[202].

Ценность толерантности в современном обществе возникает и возрастает при попытке ответить на явления фанатизма и экстремизма. Толерантность сама по себе не имеет ценности. Необходимость толерантности как формы межсубъектных отношений обусловлена наличием разрушительных тенденций конкуренции, соперничества,  доказательства. Толерантность лишь притупляет или приостанавливает взаимоуничтожение противостоящих начал. В мировой истории известны попытки противопоставить толерантность, сотрудничество и соглашение угрозе фашизма. Но, как известно, Лига Наций оказалась неспособной к разрешению конфликтов и не смогла сдерживать агрессоров, мирные договоры не вступили в силу, а так и остались на бумаге. Толерантность, поспевающая к обломкам самоуничтожения фанатизма, не представляет оппозиции для экстремистских направленностей в обществе. Век религиозных войн и нетерпимости сгорел в кострах инквизиции. Выходит, что нетерпимость сожжена нетерпимостью.

Предназначение толерантности содержится в освобождении человека от оков стереотипов, предвзятости, религиозного давления. Но, по сути, обязательное требование соблюдения толерантного отношения закабаляет индивида в этом обязательстве. Толерантность, чтобы не стать тоталитарной и догматичной, должна допускать совсем не толерантные типы оппозиции ″свой – чужой″ (мифологический, религиозный и тоталитарно-религиозный, философский), в которых толерантные принципы ненасилия и невмешательства нарушаются. Но в этом случае рушатся надежды политиков, социологов, педагогов на толерантность как на профилактику нетерпимости. Таким образом, концепция толерантности в том виде, в котором она представлена на сегодняшний день, оказалась в тупике: в одном случае – отрицая не толерантное мировоззрение, она отрицает себя как допущение и возможность существования любого мировоззрения; в другом случае – она остается толерантной к самой себе, допуская экстремизм как «крайность» отношений в оппозиции ″свой – чужой″, но не противостоит фанатизму и экстремизму (а профилактика экстремизма – основная цель внедрения в общество толерантного сознания).

Многие исследовательские труды, государственные программы, нормативно-правовые акты посвящены формированию толерантного сознания в обществе. Автор подвергает критике толерантность, и критика оказывается конструктивной в силу того, что толерантность как методология доказывает возможность самокритики и способность к ней. Формирование толерантности, толерантного отношения, а через это и толерантного сознания внедряется в качестве основ высшего и школьного образования. Однако толерантность есть допущение существования другой позиции не в ущерб своей собственной, а где взяться собственной позиции, если в период ее формирования формируется толерантность? Формированию толерантности должно предшествовать формирование собственного мировоззрения, мнения, позиции, чтобы усилием воли допустить существование другого, не только допустить, но и постараться понять его и от понимания обогатиться.

Для того чтобы определить, какую роль толерантность играет в развитии оппозиции ″свой – чужой″, нужно выстроить модель самой толерантности. Проанализировав ряд работ, посвященных заявленной проблематике, мы предлагаем следующие понимания толерантности:

1. Толерантность как волевое допущение существования ″чужого″ до столкновения с ним.

Современное общество названо «обществом потребления», в котором «обещание и ожидание удовлетворения предшествует потребности, которую обещано удовлетворить»[203]. Подобным образом, толерантность в обществе потребления как уважение к инаковостям предшествует осознанию, пониманию и переживанию субъектом этих инаковостей. ″Чужой″, воспринимаемый толерантно в этом смысле, не поддается о-своению, у-своению, при-своению, поскольку его уважают как ″чужого″, предполагают за ним равенство прав как за ″чужим″, дистанцируются от него.