ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ 8 страница

2. Толерантность как диалог и взаимообогащение ″своего″ и ″чужого″.

Такое понимание толерантности оказывается самым трудным для реализации и вместе с тем самым плодотворным в плане развития ″своего″ и ″чужого″ в оппозиции. Это обуславливается тем, что, с одной стороны, ″свой″ должен быть настолько укоренен в своем опыте, что даже сильное воздействие со стороны ″чужого″ не пошатнет его глубинных основ, а спровоцирует рефлексию. С другой стороны, ″свой″ должен ощущать различия и пространство ″чужого″, дабы не вторгнуться в его личное пространство. А с третьей стороны, они оба должны найти тот способ взаимодействия, который не приведет ни к поглощению одного другим, ни к подавлению, ни к потере важности этого взаимодействия.

3. Толерантность как взаимопроникновение и растворение ″чужого″ в ″своем″ и наоборот.

 Инаковости в культурах не переводятся. Однако сторонники глобализации предлагают перевести их на общий универсальный язык. В таком случае они перестанут быть инаковостями, а станут универсалиями. «Культурный Другой погибает, попадая внутрь универсальности… субсидируя, сохраняя, интегрируя, приручая Другого в культурных резервациях, его сажают на поводок»[204]. Толерантность возможна при существовании различий, но толерантность в данной трактовке стремится к стиранию этих различий, то есть рубит себя на корню.

4. Толерантность как безразличие и невосприимчивость к воздействию со стороны ″чужого″.

Такое понимание толерантности аналогично медицинскому употреблению термина «толерантность» как невосприимчивость организма к ″чужому″. Невосприимчивость к ″чужому″ в результате порождает невосприимчивость к ″своему″. Толерантный субъект демонстрирует высокую степень отчужденности от своей культуры. Толерантность выступает здесь как синоним индифферентности, которая не запускает развитие толерирующего субъекта.

5. Толерантность как синоним терпимости.

Терпимость, принятая христианством за добродетель, проявляется тогда, когда субъект чувствует/ощущает боль, дискомфорт как результаты внешнего воздействия. Он осознает воздействие ″чужого″ на себя, и, проделав работу над собой, а значит, преобразившись, терпит. Терпимость пассивна в отношении ″чужого″, но активна, причем конструктивно активна в отношении ″своего″.

6. Толерантность как претерпевание ″чужого″.

Многие исследователи используют термин «терпимость», чтобы обозначить претерпевание существования и действий ″чужого″. Мы же разводим понятия «терпимость» и «претерпевание». Под претерпеванием понимается сокрытие ″своим″ отрицательных эмоций в адрес ″чужого″, при сохранении этих эмоций, без понимания их причин и без работы с ними.

7. Толерантность как условие существования в современном поликультурном пространстве.

Согласно Конституции РФ от 12 декабря 1993 года Россия как многонациональное государство основывается на принципе уважения ко всем нациям и народностям. Большинство современных государств – светские, и толерантность в них становится условием сосуществования различных религий, конфессий и учений. «В массовом безразличии – как верующих, так и неверующих – к вопросам веры в межличностных отношениях не следует усматривать какие-то негативные моменты. Наоборот, это, как представляется, свидетельство отсутствия помех для нормальных личностных взаимоотношений, невзирая на мировоззренческие различия»[205]. В этом смысле толерантность синонимична другим условиями сосуществования ″своих″ и ″чужих″: мультикультурализму, плюрализму, интеграции, глобализации, поливариативности.

8. Толерантность как неотъемлемое качество личности с высокой нравственной и правовой культурами.

«Я признал за Другим такие же права, какие признаю за собой. Хотя, положа руку на сердце, он, Другой, не особенно заслуживал признания за ним этих прав… Но тем выше моя моральная победа»[206]. Следует отметить, что мораль и нравственность подразумевают суждения в рамках оппозиции «добро/зло», «хорошо/плохо», а это, в свою очередь, неприемлемо для толерантного человека. Оказывается сомнительным понимание толерантности как положительного морального качества личности. 

9. Толерантность как идеология современного общества.

Толерантность, уходя от оценок различных учений и течений, сама стремится к положительной оценке. «В толерантном мире общеобязательным становится отказ от общеобязательности… Толерантность может оказаться призывом к борьбе с теми, кто ее не признает»[207]. Такое понимание толерантности делает проблему тупиковой. Толерантность провозглашает отказ от навязывания какой-либо идеологии, причем иногда сама выступает в качестве идеологии. Такой точки зрения придерживается от. дьякон Андрей Кураев.

10. Толерантность как идеал межкультурных взаимодействий.

Мировая история дает нам примеры взаимоуничижения и взаимоуничтожения людей разных культур, разных религиозных культур в частности. Современность же, заданная верховенством права, идеями консолидации и мира, не допускает ни насильственного освоения ″чужого″, ни физического уничтожения ″чужого″. Потому вполне обосновано воспевание толерантности как основополагающего принципа культурных взаимодействий. Однако не следует отказывать этим взаимодействиям и в других принципах, например, в принципах полемики и дискуссии. Необходимо различать понимания толерантности как условия (необходимого) для сосуществования ″своего″ и ″чужого″ опыта и как идеала взаимодействий ″своего″ и ″чужого″.

Разными учеными, мыслителями, идеологами и исследователями толерантность в зависимости от контекста может пониматься как идеология, как ценность, как добродетель, как образ жизни, как способ взаимодействия, как парадигма, как форма отношений и др. Е. Н. Третьякова пишет, что разные понимания толерантности исходят из различия областей исследования: политология, социология, культурология, психология, философия и др[208]. Так же существует весьма специфическое понимание толерантности, как например у Р. Ферейра, который определяет ее следующим образом: «это некий акт, благодаря которому моя внутренняя энергия переходит на другой объект…это моя собственная энергия, которую я как бы отчуждаю от самого себя, так сказать, "вшиваю" ее в другого, ожидая такого же ответного дара»[209].

Возможно, существуют и другие понимания толерантности, но уже перечисленные дают право говорить о плюрализме в отношении данного термина, то есть, о толерантном подходе к пониманию толерантности.

Рассмотренные выше понимания толерантности дают возможность разностороннего рассмотрения любого разнообразия. Сами же подходы являются разнообразием. Это разнообразие проявляется, в том числе, в различных способах конструирования образа ″чужого″ из элементов ″чуждости″.

Итак, выявим основные особенности проявления толерантности в контексте оппозиции ″свой-чужой″:

- понятие «толерантность» является объектом исследований в различных областях знания при сохранении этимологического (медицинского) значения этого понятия;

- принципиальное отличие толерантности от терпимости кроется в том, что толерантность имеет дело с качествами и свойствами ″чужого″, проявляя к ним уважение и допуская существование их носителя, а терпимость требует уважения к другому человеку как к чужому опыту, открытому к пониманию и о-своению;

- толерантность стремится к безоценочному отношению к ″чужому″, но отношение к толерантности охватывает весь оценочный спектр;

- феномен толерантности не имеет онтологических оснований. Она возникает в оппозиции по отношению к нетерпимости, насилию, фанатизму и экстремизму. В противостоянии и противодействии им толерантность обретает ценность и значимость;

- отношения между ″своим″ и ″чужим″, построенные на принципе толерантности, не подразумевают процесса освоения. Это позиция выстраивается на уважении по отношению к качествам ″чужого″ и дистанцировании ″своего″ от носителя этих качеств;

- человек в парадигме толерантности обретает ценность постольку, поскольку является отправителем вектора толерантности по направлению к Другому, а Другой становится поводом для выражения «моей толерантности» (термин А. В. Перцева);

- реализация принципа толерантности возможна при отсутствии объективной истины и при существовании истин субъективных;

- толерантность взаимосвязана с процессами интеграции, глобализации, мультикультурализма, плюрализма: с одной стороны, она является условием протекания этих процессов; с другой стороны, они свидетельствуют об отсутствии объективной истины, тем самым, создают поле для выражения и проявления толерантности;

- формированию толерантного сознания должно предшествовать формирование личного мнения, позиции;

- открытый список пониманий толерантности фиксирует отсутствие истинного и исчерпывающего определения данного понятия, что обусловливает возможность ее существования.

До сих пор мы исследовали понятие и явление толерантности, а теперь мы применим принцип толерантности для выявления особенностей оппозиции ″свой – чужой″ в современной культуре.

Не «естественно-чужой», а «искусственно-отчужденный» формирует необходимость толерантного отношения. Так как «естественно-чужой» призывает к развитию, о-своению, терпимости. Ему мало простого «допущения». Пересаженное сердце не становится ″своим″. При этом ″свое″ не обогащается от появления ″чужого″ и не развивается. И пока ″свое″ занято подавлением в себе реакции против ″чужого″, оно утрачивает самость и перестает быть собой. Например, южноафриканец не требует толерантности к себе, но когда южноафриканец эмигрирует на новую землю, он утрачивает связь со своей природой и культурой, он перестает быть тем, кем он был и становится «черным» т.е. ″чужим″ по отношению к «белому». Потребность в толерантности появляется в том числе, как следствие потери самости. Когда женщина перестала быть женщиной и стала женским полом в противоположность мужскому, тогда она и стала требовать толерантного отношения к своему полу, а не к себе. Иначе говоря, в современной культуре наличествуют такие элементы ″чуждости″, как «черный», «женщина», «национальные меньшинства», «сексуальные меньшинства» и многие другие элементы, существующие объективно и самостоятельно и требующие толерантного отношения к себе и к своим носителям.

Проблема в том, что современный толерантный человек наделяет ″чужого″ правом быть ″чужим″, конструируя его из элементов ″чуждости″. Этот процесс осознан, имеет рациональные основания. На уровне онтологии ″чужой″ не есть более ″чужой″, ему предоставляется такое право, потому как он становится носителем черт ″чуждости″. Теперь ″чужое″ не бытийствует, а является ″чужим″ для ″своего″, т.к. собирается из имеющихся у своего элементов ″чуждости″. Итак, в современной культуре ″чужой″ понимается как носитель черт ″чуждости″.

Оппозиция ″свой – чужой″ рождается в результате процесса идентификации. Идентификация, в свою очередь, предполагает определение границ ″своего″ и ″чужого″ (либо ограничение областей ″своего″ и ″чужого″ задает границы, либо проведение границ определяет области). Применив принцип толерантности в отношении формирования границ и определения факторов разделения, в качестве границ между ″своим″ и ″чужим″ в оппозиции выявим следующие факторы:

Человеческий (биологический) фактор.

«В первобытном обществе, – писал Б. Ф. Поршнев, – «мы» это всегда люди в прямом смысле слова, т.е. люди вообще, тогда как «они» – не совсем люди»[210]. Современный исследователь архаики В. Б. Яшин пишет, что на ранних этапах развития человечества «к норме относятся только представители своего этноса, в то время как иноплеменники воспринимаются как существа нечеловеческой природы. Мифологическое сознание ассоциирует чужие этносы с Хаосом, с Природой, с нижним миром, смертью, они описываются как дикие, враждебные, обладающие сверхъестественными аномальными способностями»[211]. На данном уровне все предельно просто: ″свой″ – человек, ″чужой″ – не человек, «нелюдь».

Позднее, человек преодолевает эту жесткую границу. Животные, которые не относятся к роду homo sapiens, включаются им, последним, в социальные отношения. В Средневековье была традиция ведения судебных дел в отношении животных с соблюдением порядка проведения судебного процесса. Животных проклинали, отлучали от церкви, предавали анафеме[212]. Этот исторический феномен не только вводит животное в дискурс человеческого, но и выводит человека из дискурса человечности (в смысле разумности), тем самым снимает границу между ″своим″ и ″чужим″ по человеческому (биологическому) фактору.

Этно-культурный фактор.

В традиционной культуре происхождение человека определяло его этническую и культурную составляющую. Своей принадлежностью к своему народу, своей религии, своей традиции, своему языку человек был обязан рождению в конкретной культурной реальности. Если человек родился в арабской мусульманской семье, он уже ″свой″ для всех арабомусульман и уже ″чужой″ для неверных (т.е. иноверцев). В традиционной культуре этот фактор оказывается непреодолимым, в отличие от последующих этапов развития культуры.

Фактор религиозной принадлежности.

В традиционной культуре фактор религиозной принадлежности тесно связан и неотделим от этно-культурного. Начиная с Нового времени и в современности, религиозная принадлежность выступает как обособленный фактор идентификации ″своих″  и ″чужих″.

Фактор социальной стратификации.

В индийской кастовой системе этот фактор был основным в определении ″своих″ и ″чужих″. Границы в оппозиции очерчены настолько четко, что развитие отношений ″своего″ и ″чужого″ невозможно. Средневековое мировоззрение отказывает человеку в освоении другого сословия. С точки зрения социальной мобильности крестьянин мог стать рыцарем в силу каких-либо обстоятельств, но антропологически это невозможно. «Мужик, затесавшийся в рыцарскую среду, способен усвоить[213] лишь отрицательные ее повадки, но отнюдь не кодекс благородного поведения»[214]. «Верность сословной идентичности ценится выше, нежели узы кровного родства, включая и отцовскую любовь к сыну. Крестьянское сословие безжалостно мстит тому, кто преступает извечные нормы его существования»[215]. В Средневековье наблюдается запрет на социальную мобильность. Переход из сословия в сословие возможен, но оценивается однозначно негативно. «Личность получает позитивную оценку лишь постольку, поскольку она проявляет себя в общепринятых рамках, как сословная личность»[216].

Класс, в отличие от сословия, не является врожденным признаком. Принадлежность к тому или иному классу вызвана родом деятельности, социальной занятостью, уровнем благосостояния. Карл Поппер анализирует классовый подход К. Маркса и приходит к выводу, что в классовом делении не свободны оба субъекта оппозиции: эксплуататоры, чтобы оставаться ими, должны непрестанно эксплуатировать, т.о. они обречены на эксплуататорство, а угнетенные не свободны, т.к. не могут вырваться из угнетения[217].

Рассел полемизирует с марксистами, которые говорят, что человек идентифицирует себя с теми, с которыми совпадают его экономические интересы. Рассел же настаивает на том, что религиозная принадлежность оказывается определяющей в процессе самоотождествления[218].

Социальные статусы в современном мире в подавляющем большинстве являются приобретенными. Современный человек – хозяин и строитель своего статуса, соответственно, статусное определение ″своего″ и ″чужого″ становится результатом самоопределения. Социальная мобильность очень высока, из чего следует, что определение ″своего″ и ″чужого″ по классовой принадлежности неустойчиво, поддается развитию и изменению. В отличие от человека традиционной культуры, у которого социальные статусы были врожденны, взаимосвязаны и неотъемлемы от их обладателя.

Мировоззренческий фактор.

Обострение проблемы взаимоотношений ″своего – чужого″ на этом уровне проявляется во время смены мировоззренческих типов. Например, конец Средневековья – начало Нового времени – столкновение религиозного и научного мировоззрения в форме столкновения геоцентрической и гелиоцентрической моделей мира и их носителей. Столкновение религиозного и секуляризованного мира создает образ ″чужого″ как носителя противного мировоззрения.

Территориальный фактор.

Территориальный фактор определяет ″чужих″ как туземцев, чужеземцев, чужестранцев, иностранцев. «Сама территория, заселенная иноплеменниками, расценивалась мифологическим сознанием как остаток первоначального хаоса, как ″тот свет″»[219]. С одной стороны, человек, прибывший с чужой территории, пропитывается «чуждостью» этой территории и становится чужаком. С другой стороны, территория, заселенная чужаками, пропитывается «чуждостью» чужаков, чаще всего оскверняется и становится ″чужой″. По всему современному миру распространены кварталы – территории размещения ″чужих″, которые все чаще имеют тенденцию не к интеграции и включению в культуру принимающей стороны, а к количественному и территориальному росту.

Фактор гражданства.

«В странах западной демократии идентификация происходит не по национальным, расовым или религиозным признакам, а по гражданству»[220]. Фактор гражданства стремится к преобладанию над этно-культурным и религиозным факторами. Это преобладание было реализовано в Древнем Риме, а также в гражданской религии США.

Фактор принадлежности к субкультурам.

Представители субкультур в погоне за «чуждостью», за противостоянием объявляют войну культуре. ″Чужие″ здесь как обособившиеся от ″своих″ и противостоящие ″своим″, для которых факт противостояния и обособления является формой самореализации.

Языковой фактор и фактор имени.

«Понимание имело смысл овладения, освоения. Имя – знак освоения, «взятости», принятости в свой мир. Вот откуда проистекает магическое представление о том, что знание имени дает власть над предметом»[221]. Бог теизма призывает мир из хаоса, из небытия словом, называя явления этого мира. Адаму дана власть называть растения и животных. Отсюда, все, что названо, укоренено в языке, значит ″свое″, а то, что за пределами языка – ″чужое″. Владеющий языком определяется как ″свой″, соответственно, не владеющий языком – как ″чужой″.

В языковой реальности разные языки выступают как ″свои-чужие″ языки. Опять же, языковая принадлежность до недавних пор была неразрывно связана с этнической, религиозной и др. В действующей Конституции РФ язык, также как национальность, определяется свободным выбором гражданина.

В языке развитие оппозиции ″свой – чужой″ реализуется через процесс заимствования слов в том числе. Примечательно, что филологи термином «толерантный словарь» нарекают словари, в которых много заимствованных слов. Причем, заимствованные слова можно условно разделить на две группы: слова, перешедшие из чужого языка, но поддающиеся правилам склонения, спряжения своего (принимающего) языка, например, французский «парашют» может стать «парашютом» в творительном падеже, в отличие от второй группы, в которой «кофе» не становится «кофем». Не склоняется, значит не                    о-сваивается.

«Следует различать именование как присвоение имени в результате освоения предмета и именование как называние, произнесение имени»[222]. Следует также различать: 1) наименование предмета или явления, не бывшего ранее, из небытия, в язык из не-языка; 2) заимствование предмета или явления вместе с его названием – ″чужое″ при этом не изменяется качественно, а ″свое″ количественно пополняется; 3) литературный перевод, т.е. нахождение аналога в своем языке чужого слова; 4) транслитерация, т.е. написание произношения чужого слова своими буквами и наоборот – своего слова чужими буквами. «Границы моего мира определяются границами моего языка, который дает мне средства строить логические картины фактов и их сочетаний (со-бытий)»[223].

Наличие/отсутствие связи.

Брак есть пример установления связи между мужчиной и женщиной, и вместе с тем снятие оппозиции ″свой – чужой″ на уровне полового разделения. В результате развода связь утрачивается, и тогда ″свой″ становится ″чужим″. Таинство крещения и процесс отлучения подобным образом устанавливают и разрывают связь человека с Церковью.

Фактор культурного превосходства.

Фактор культурного превосходства определяет ″своего″ и ″чужого″ неоднозначно. С одной стороны новое – ″чужое″, старое – ″свое″. Например, преобразования Петра – новое, Петр – «антихрист», нововведения – ″чужое″. Петербург – столкновение нового и старого. «Петербург – бездна, «иное» царство, смерть, но Петербург и то место, где национальное самосознание и самопознание достигло того предела, за которым открываются новые горизонты жизни… его высокая трагедийная роль именно в этой несводимой к единству антитетичности и антиномичности»[224]. А. В. Перцев называет «нелюдью» (существо иного, чем человек порядка) человека, который вне рационализма, вне западно-европейской нации, и он, «нелюдь», подавляется насильственными средствами[225].

В современную эпоху старое воспринимается как отжившее, ненужное, потустороннее, музейное, ″чужое″, а новое – современное, близкое, понятное, «цивилизованное» ″свое″. «Термины ″чудь″, ″чухня″ (этимологические формы ″чужого″) получили значение бранной клички, обозначая диких, отсталых, бестолковых людей»[226].

 Понимание старого как ″чужого″ во многом связано с Научно-технической революцией, даже на уровне объектов материальной культуры планшет – современный, освоенный, в то время как печатный станок – чужеродный и непонятный.

Фактор оценки.

Об этом факторе разделения говорилось, когда мы рассматривали типы оппозиции ″свой – чужой″. Мифологический тип оппозиции не знает оценки, в отношении к ″чужому″ схватывается все многообразие отношений и оценок. ″Чужой″ в мифологическом типе оппозиции может пониматься и как отрицательный (враждебный), и как положительный (значимый, обладающий  сверхъестественными знаниями и способностями). В тоталитарно-религиозном типе ″свой″ оценивается однозначно положительно, ″чужой″ – однозначно отрицательно. Философская рефлексия сознательно пытается преодолеть оценочное мышление и деление на ″своих″ и ″чужих″.

Политический фактор.

В мировом масштабе политический фактор стал основой разделения мира в XX веке на два лагеря – социалистический и капиталистический. В масштабе страны – гражданская война делит своих граждан на ″своих″ и ″чужих″. «Гражданская война расколола Россию на два непримиримых лагеря: большевистский и антибольшевистский. Разгул зверств и жестокости с обеих сторон приняли небывалые масштабы»[227]. Карл Поппер объединяет фактор человечности и фактор политического строя. Он использует понятия «открытого/демократичного/человеческого/своего» и «закрытого/ тоталитарного/животного/чужого» общества: «мы можем вернуться в животное состояние. Однако если мы хотим остаться людьми, то перед нами только один путь – путь в открытое общество»[228].

Виза представляет собой экономическое выражение территориально-политических границ. Виза продолжает определять ″своих″ и ″чужих″, основанием для определения становится наличие или отсутствие возможности пребывания в чужой стране. Но для некоторых лиц введен безвизовый режим (границы нивелированы), для других вообще запрещен выезд из стран (подписка о невыезде, некоторые чиновники). Эти положения касаются визы на уровне отдельной личности, еще есть уровень межгосударственных отношений, определяющий визовые режимы.

Гендерный фактор.

В современном мире граница между ″своим″ и ″чужим″ по принципу половой принадлежности размывается: в социально-культурном аспекте – пол размыт в феномене гендера, в образах трансвестита и гомосексуалиста; в физиологическом плане пол размыт в гермафродите и транссексуале. 

В мифологическом типе оппозиции гендерный фактор тесно связан с человеческим (биологическим). Женщина воспринималась мужчиной как существо нечеловеческой природы, что укоренено в слове мужского рода «человек» и в структуре самого языка. «Женщина воспринимается (в мифологическом сознании) как нечто в буквальном смысле чужеродное, она либо жена, взятая из чужого рода, либо дочь, которая рано или поздно уйдет в чужой род к своему мужу»[229].

На наш взгляд обозначены основные, но далеко не все факторы, по которым могут быть разделены ″свой″ и ″чужой″ и определена их оппозиция. В современном мире присутствуют все факторы разделения и проявляются либо поочередно, либо одновременно, либо ситуативно. Следует отметить появление новых факторов разделения оппозиции, среди которых фактор принадлежности к оператору сотовой связи, согласно которому, общение со ″своими″ («внутри сети») оказывается экономически выгодным, оттого более доступным и  свободным, чем с ″чужими″. Факторы разделения могут друг другу противоречить, либо накладываться друг на друга, либо друг друга опровергать, либо дополнять. На примере стихотворения, столь распространенного в советское время разберем наложение некоторых факторов определения оппозиции ″свой – чужой″:

В бою схватились двое:

Чужой солдат и наш.

Чужой схватил винтовку,

Сразиться он готов.

Посмотрим же, как ловко

Встречаешь ты врагов!

Постой, постой, товарищ,

Винтовку опусти.

Ты не врага встречаешь,

А друга встретил ты.

Такой же я рабочий,

Как твой отец и брат.

Кто нас поссорить хочет -

Для тех оставь заряд.

На тех направь оружье,

Кто сам затеял бой.

И твой сынишка будет —

Свободен, как и мой.

В стихотворении военного содержания с классовым подтекстом встретились ″свой″ и ″чужой″ по фактору принадлежности к политическому строю. Чужому солдату противопоставлен солдат «наш», из чего следует, что «наш» – это еще одна культурная вариация ″своего″. Образ врага возникает постольку, поскольку это стереотипное (упрощенное) видение ″чужого″ в тоталитарно-религиозном типе оппозиции. Затем обращение одного к другому – «товарищ» – обращает их в ″своих″. Оппозиция «друг/товарищ – враг» в стихотворении выступает как синонимичная по отношению к оппозиции ″свой – чужой″. И. С. Выходцева пишет, что ключевыми словами концепта ″свой – чужой″ в советской словесной культуре становятся «товарищ» и «враг», причем оппозиция «товарищ – враг» менее устойчива и более склонна к оборачиванию[230].

Стихотворение содержит указание на неоднозначность восприятия ″чужого″: в образе ″чужого″ можно встретить как врага, так и друга/товарища. Потом подчеркивается идентификация (во фразе «такой же я») обоих по фактору социальной стратификации, в результате которой они оказываются рабочие, т.е. ″свои″. Следующим шагом происходит выявление наличия общего врага, который безличен, играет консолидирующую роль, сплачивает ″своих″. Те, кто еще недавно были разными сторонами оппозиции, становятся одной стороной. Таким образом, многообразие факторов разделения исследуемой оппозиции делает возможным ее преломление в других ракурсах, превращение ее в другие оппозиции, либо оборачивание оппозиции.

Применение принципа толерантности позволяет интерпретировать различные авторские модели отношений в оппозиции ″свой – чужой″ как схемы взаимодействия ее субъектов. Толерантное перечисление различных точек зрения не подразумевает полемики между ними, также не подразумевает определения соответствия некой объективной истине, которой не существует в контексте толерантности. Итак, нами выявлены три схемы, отражающие различные способы взаимодействия ″своего″ и ″чужого″.

I. Схема взаимодействия ″своего″ и ″чужого″ в мифологическом типе оппозиции ″свой – чужой″ В. Б. Яшина.