ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ ИЗУЧЕНИЯ

(категориальный аппарат и методология)

Ключевые слова:

творение – творец – творчество,

деятельность – делание – деяние – действие,

художественность – художественная сфера

Общие положения. Определение предметного содержания психологии художественного творчества представляет собой проблему методологического характера. Она заключается в том, что структура, логическая организация, методы и средства, принципы построения, формы и способы познания – все эти вопросы методологии данной дисциплины человековедения буквально «разделены надвое» (дихотомия).

Дихотомическое деление обусловлено тем, что психология как наука сложилась в традиции изучения «обычной» психической организации индивида («теория отражения»), либо основана на психических отклонениях (психиатрия) и нарушениях мозговой деятельности (нейропсихология). Тогда как психология субъекта творчества представляет собой исследование особых состояний психической активности в процессе деятельности (научной, художественной или какой-либо другой).

Сама сфера художественного творчества в своей специфике также разделена на 1) внутренние процессы субъекта творчества («художественное творчество») и 2) предметно объективированную деятельность субъекта в конкретном виде деятельности («художественная деятельность»).

Данная аналитическая дифференциация (разделение на части) представляет собой сложную систему как непосредственных, так и опосредованных взаимоотношений и взаимодействий, которые и представляют собой методологическое содержание психологии художественного творчества – ее структуру, логическую организацию, методы и средства, принципы построения, формы и способы познания.

1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СМЫСЛООБРАЗУЮЩЕГО

СОДЕРЖАНИЯ СЛОВА «ТВОРЧЕСТВО»

Общие контексты определения категории «творчество»: этимология и «этнопсихология» (от происхождения и «бытования» – к научному познанию)

Само происхождение и употребление слова «творчество» в русском языке представляет собой «онтологическую» и «методологически-познавательную» («гносеологическую») проблематику. Другими словами, оно заключает в себе различные мировоззренческие взгляды на мир, на человека и место человека в мире, которые могут быть обобщены в некие познавательные блоки: «человек и мир»; «освоение мира» и «освоение человека». И поскольку традиционно выделяются три основных типа мировоззрения (миросозерцания): 1) житейское (обыденное), 2) религиозное и 3) философское (научное), то они и будут являться контекстами рассмотрения значений слова «творчество».

Контекст (contextus – соединение, связь) – единица анализа относительно временных связей и ситуаций, пределы (сферы) которых на данный момент наиболее точно выявляют значение отдельных входящих в него внутренних элементов действия как неотъемлемую часть, а не продукт или следствие данного действия.

1.1. Объектные контексты: «творить» – это «делать»

С точки зрения здравого смысла, «творить» означает «делать», «создавать», «осуществлять» что-либо, а также «совершать» какие-либо поступки (включая и неблагожелательные, неправильные – «творить суд и расправу»). Сравнительная мифология соотносит происхождение (этимологию) слова «творить» с числительным «два», что буквально означает, «брать, сгибая пальцы; делать, сгибая пальцы и захватывая материал».

1.1.1. Религиозное мировоззрение под словом «Творец» подразумевает Создателя Творения – мира и человека, и всего сущего, что есть Бог. В культовых ритуально-обрядовых действах проявляется «творческое» начало человека, – «претворение» изначально данной или «искаженной» природы («титанической» – в древнегреческой мистерии, «адамовой» или «ветхой» – в христианской культуре). В древних мистериях (от греч. mysterion – тайна, таинство) зарождаются первые психотехники «духовного преображения» «телесного человека». В мистериальном прообразе театра «образы рисовали богов» (по выражению древнегреческого поэта и философа Ксенофана, который учил о единстве, вечности и неизменяемости сущего и выступал с критикой антропоморфизма (уподобления человеку) и множества богов в мифопоэтическом творчестве эллинов).

В древнеиндийском театре актеры по заданному образу («Натьяшастра» – «Пятая Веда») придавали «форму» богам, и создавали модели изобразительных пластических искусств (образ – форма – модель). В древнегреческих мистериях осуществлялся акт-действие «претворения». В средневековых христианских мистериях происходил акт-действие «сопричастия». И то и другое было живым источником происхождения и смыслом театра – «синтеза всех искусств». В искусстве XX столетия рудиментарные (остаточные) отголоски этих «духовных техник» сыграли значительную роль в качестве фундаментальных основоположений художественно артистического мастерства (особенно в сценической практике – Станиславский, Арто, Гротовский, Брук), где «образы рисовали человека».

И здесь заключен большой научный вопрос «первичности», т.е. генезиса художественного творчества: искусство ли предшествовало религии, или искусство исходит из религии, или они параллельно сосуществую друг с другом как две реальные возможности творческого преображения (в генеалогической схеме развития культуры: мистика – искусство – мифология – философия – религия – наука – идеология).

В средневековой культуре Создатель творения обозначался не только как Великий Архитектор, но и Великий Художник. «Бог такой же великий Художник в великом, как и не меньший в малом», – утверждает святой Августин («О Граде Божием», XI).

По аналогии с религиозным значением слова «творец» определяется и его общественная значимость, – «творцами» в высоком смысле, как правило, называют людей, давших человечеству свое видение мира, свою модель мироздания, в том числе и создающих «художественный космос» общечеловеческой культуры.

И еще одна существенная деталь роднит религиозное мироощущение с пониманием природы творчества – жизнетворчество или извечное предвкушение «новизны» и новых форм жизни: «И увидел я новое небо и новую землю…» (Откровение).

Не погружаясь в религиозные смыслы, связанные с признанием сверхъестественного мирового начала, можно сказать, что данный аспект представляет собой не только рассмотрение вопросов «веры», но является весьма существенным и в научных отраслях человеческой деятельности. В философии и в биологии весьма распространенными (и достаточно убедительными) направлениями считаются креационизм и эволюционизм.

Креационизм (creāto – creatiōnis – созидание) утверждает, что возникновение мира, Земли, жизни, человека есть результат божественного творения или «творческого акта Бога». Эволюционизм (от лат. evolutio – развертывание) настаивает на положении того, что мир развивался из первоматерии по данным ему Богом законам.

Исходя из этих ведущих положений религиозной мысли, мы можем отметить два существенных методологических аспекта изучения природы человеческого творчества («по образу и подобию»):

1) непрерывность и непредсказуемая спонтанность проявления творческого акта в процессе деятельности (как неисповедимы пути Господни, ибо, если «где хочет Бог, побеждаются естества законы»);

2) истинное творчество есть только «первый творческий импульс» заданного замысла («духовно-нравственный заряд» по Бахтину), который и определяет действенные «законы» деятельности (этому положению, в частности, подходит высказывание Вольтера: «Судите художника по законам, им самим над собой признаваемым»).

1.1.2. Архаические смыслыслова «творить» (отворить, отверстие, дыра) или рудиментарные, «остаточные» проявления на уровне бессознательного архетипа, связаны с мифопоэтическими представлениями древнего человека о «бездне», как месте, откуда все происходит (точка), и куда все возвращается.

Понятие «бездна» включает в себя содержательные смыслы творящего, деятельного начала, вечность и бесконечность, божественное совершенство, символ силы и спасения, путь в потусторонний мир, дверь между мирами, между известным и неизвестным, видимым и невидимым, внешним и внутренним. Именно в традиции данной этимологии русский философ Н.А. Бердяев (сознательно или бессознательно) дает определение «Творчество – это бездна». О процессах обратимости («возвращение») соотношений «бездны» и «человека» метафорически высказывался Ф. Ницше: «…И если долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».

Со значением «отверстие» («бездна») соотносятся слова «смерть» («жизнь»), «судьба», «дыхание» («душа»), «свобода», «опасность» («риск»), «дерево» («дверь», «окно», «порог», «звезда»), «вселенная», «пустота» («хаос и гармония», «начало и конец», «свет и тьма»), «звук» («шум», «слово», «форма», «образ», «идея»). А также многие другие, выражающие процесс «перехода» из одного качественного состояния в другое («из небытия в бытие»).

1.1.3. Основа научных представлений. В своем изначалии данные архетипы («начальные образы») олицетворялись и персонифицировались в мифопоэтическом творчестве, но со временем они переходили в принцип (principium – начало, основа), как основное исходное положение, основу устройства или действия какой-либо теории, учения, науки, мировоззрения.

Слово-образ «бездна» наполнялось различными содержаниями и смыслами как негативного, так и позитивного начал, как правило, в оппозициях «Гармония – Хаос», «Рай – Ад», «Вещество – Энергия». Сегодня метафора американского писателя и историка Генри Адамса «Хаос рождает жизнь, а порядок рождает привычку», высказанная на рубеже XIX–XX вв., находит свое развитие в научных концепциях социальной самоорганизации (синергетика) на переходе в третье тысячелетие.

«Энергетические» концепции (Фрейд, Спирмен, Лазурский), также начиная с рубежа XIX–XX веков, в общем, продолжают быть актуальны и на современном этапе истощения психических энергоресурсов.

Основатель гештальттерапии Ф. Перлз предлагает в качестве психотренинга использовать «опыт хаоса» как переживание ощущения противоположных сил, сходный с восприятием работ современных художников «постмодернизма», которые «не обеспечивают точек «прикрепления» внимания», вопреки точкам зрения привычных мерок, связанных с традиционными представлениями о живописи. (Ф. Перлз. Внутри и вне помойного ведра. – СПб, 1995. – С. 271)

Многообразное культурно-историческое содержание прообраза «бездна» становится основой психической жизни и поведения человека – его не только бессознательного мироощущения, но и сознательного мировоззрения, завуалированное общеупотребительными и наукообразными безличными понятиями и определениями.

Строгое научное знание пытается освободиться от всевозможных «мифических», «метафизических» и «метафорических» смыслов, как архаических предрассудков. Наука стремиться создать стройную, рационально логическую систему объясняющую явления действительности, включая и психическую жизнь человека. Но и в «безличных», научно-физических эквивалентах, таких как «поле напряжения», «вакуум» (vacuum – пустота), «кванты», «пучки энергий», «ритмические поля», «мутация» и т.д. и т.п., неизменно сохраняются их первоначальные «персоналистические» смыслы. Раскрытие их значений либо внушает (или пробуждает) смятение, страх, отчаяние перед «закрытым неведомым». Или, совсем наоборот, – восторг, радость, упоение перед «открытием неведомого».

То есть, в самой природе происхождения слова творчество заложена система взаимодействия различных смыслов, часто противоположных, порождающих (или пробуждающих) разные уровни сознания, и разные сферы познания. В конце концов, все они приходят к необходимости рассмотрения природы творчества в различных контекстах – бытовом, религиозном, научном, в качестве творческих взаимоотношений «системы систем» или, другими словами, создания объектного контекста взаимодействий.

Характерно, что и научное, и художественное раскрытие содержания современного словарного определения «творчество» как «создание новых по замыслу культурных или материальных ценностей», по сути, содержат в себе все выше перечисленные смыслы в их «психологической» интерпретации. Поскольку имманентно заключают в себе вопрос «а откуда берется это совершенно новое». Что опосредованно подтверждает их «архетипическую прообразность».

Рефлексия к эвристическому практикуму: Каким образом в данном соотношении контекстов «сознание – природа», «сознание – бессознание», «сознание – творчество» можно интерпретировать выражение французского поэта Поля Валери, неустанно размышляющего о природе творчества, несмотря на собственное признание в бессилии разума понять ее основы: «Сознание боится пустоты» (философические «Тетради», написанные в форме дневниковых записей, т. 1-29, 1894-1945, изданные в1957-61 гг.).

1.2. Субъектные контексты: «творчество» – это «честь» того, кто «делает»

В древнерусской литературе слово «творить» однозначно связано со значением «делать» (производить). Обозначение лица (субъекта производства) в смысле «творец» определялось как «делатель», отождествлялось с самой деятельностью, и не индивидуализировалось, в современном понимании «авторства». Это соответствовало «безличной», «анонимной» традиции средневековья, сообразно с духовным принципом «Человек, яко трава дние его» (Пс. 102, 15). Именно в данной традиции поэт А.К. Толстой взывает: «Тщетно ты мнишь, что своих ты творений создатель, художник».

Авторская «творящая» личность, осознающая свою значительность и значимость, на Руси начинает заявлять о себе в период «смутных» событий XVII века (индивидуализация авторского сознания), но русского эквивалента для обозначения данного процесса в «великом и могучем» языке не нашлось. У В.И. Даля в его знаменитом «Толковом словаре живого великорусского языка» (Т. 1-4), находим токование слова «автор», как «творец», но оно является польским заимствованием «autor» от латинского «auctor» в значении писатель, художник, изобретатель.

Слово творчество отсутствует в «Словаре Академии Российской» (СПб, 1806–1822) и более позднем «Словаре церковнославянского и русского языка» (СПб, 1847), и в словаре В.И. Даля (1863-66). А словосочетание «литературное творчество», – как подметил К.И. Чуковский в своей книге «Живой как жизнь», – не знали ни Державин, ни Жуковский, ни Пушкин.

Разумеется, «отсутствие» слова вовсе не означало того, что не осуществлялись активные процессы познания и осознания авторского «литературного творчества». В незавершенной повести «Египетские ночи» А.С. Пушкина очень живо охарактеризован момент творческого вдохновения, в отличие от «стихотворства», как «поэтического делания». Устами импровизатора поэт высказывает мысль о тайнах творчества: «Всякий талант неизъясним. Каким образом ваятель в куске каррарского мрамора видит сокрытого Юпитера и выводит его на свет, резцом и молотом раздробляя его оболочку? Почему мысль из головы поэта выходит уже вооруженная четырьмя рифмами, размеренная стройными однообразными стопами? – Так никто, кроме самого импровизатора, не может понять эту быстроту впечатлений, эту тесную связь между собственным вдохновением и чуждой волею – тщетно я сам захотел бы это изъяснять» (Пушкин А.С. Собр. соч. в пяти тт. Т. 4. – СПб., 1994. – С. 379).

Александр Сергеевич дает и рациональное, близкое к «психологическому», толкование этого особенного состояния «делания»: «Вдохновение есть расположение души к живому приятию впечатлений, следовательно, к быстрому соображению понятий, что и способствует объяснению оных» (курсив наш – А.Т.). Поэт призывает не смешивать «всуе» это состояние не только с обычным процессом деятельности, но и с особым подъемом чувств, который определяется как восторг (близкое к платоновскому «экстазу»).

В целом, русская культура XIX века ценой невероятных усилий утвердила значимость и уникальность отдельной человеческой личности, ее право на «внутреннее делание», на твор-чество.

Слово честь имеет общественно значимый смысл, вызывающий положительные реакции почтения и уважения, проникнутый искренностью, прямотой, добросовестностью, и, шире, откровением. Не случайно и Н.А. Бердяев определяет творчество как откровение самой человеческой природы.

Художественное творчество также имеет изначальную традицию богооткровенного, профетического характера (фр. Prophйtique; от лат. prophēta прорицатель, пророк; англ. «prophetic soul» – «вещая душа»). Еще Платон утверждал: «Поэт – существо легкое, крылатое и священное; и он может творить лишь тогда, когда сделается вдохновенным и исступленным и не будет в нем более рассудка. (...) Ради того бог и отнимает у них рассудок и делает своими слугами, божественными вещателями и пророками, чтобы мы, слушая их, знали, что не они, лишенные рассудка, говорят столь драгоценные слова, а говорит сам бог и через них подает свой голос» (Платон. «Ион», 534b, 534c-d).

Понятие чести определяет и место человека в обществе – «человек на своем месте» (в жизни). Но сам субъект как «производитель и носитель чести» не обусловлен внешними факторами (т.е. социальной детерминацией). Она, – «честь», – рождается «по доброй воле», по «хотению» (свободно), изнутри и связана с природой внутренней целостности, непорочности и достоинства. И чаще «честь» и «достоинство» творца вступают в конфликт с общественными установками, а признание приходит много позже.

В социально-философской антропологии творчество рассматривается как вид свободы и форма ее проявления – «творчество как свободная неспециализированная деятельность» (в одном ряду с категориями «игра» и «риск»). Интерпретация творчества в связи с категорией «свобода» вызывает массу разночтений и творческих подходов к анализу их сочетаний и взаимодействий.

С психологической точки зрения, творчество, как «извне не стимулированное развитие деятельности» (Д.Б. Богоявленская), не может побуждаться внешними мотивами общественно значимого престижа, тщеславия и честолюбия. Академик А.М. Мигдал сокрушался о том, сколько талантов погибло для науки из-за безудержного стремления к самоутверждению и погони за эффектными результатами. (И сколько их погибло в искусстве!)

«Стихотворец» Александр Пушкин или «мастеровой иконописец» Андрей Рублев своим свободным, «внутренним деланием» отстаивают индивидуальное право на твор-чество. Творить, т.е. «делать» по «чести», по «откровению».

Таким образом, намечается субъектный контекст познания природы творчества, т.е. самого человека как творца и его субъектную предрасположенность к деланию не зависимо от результата и значимости.

В начале XX века проблематика творчества обретает такое расширенное толкование, что постановка многих конкретных вопросов о творчестве остается актуальной и по сей день. В «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона» (1890–1907) статья Ф. Батюшкова освещает круг вопросов, возникших и оформившихся за несколько последних десятилетий второй половины XIX столетия:

«Творчество – впрямом смысле есть созидание нового. В таком значении это слово могло бы быть применено ко всем процессам органической и неорганической жизни, ибо жизнь – ряд непрерывных изменений и все обновляющееся или вновь зарождающееся в природе есть продукт творческих сил. Но понятие творчества предполагает личное начало – и соответствующее ему слово употребляется по преимуществу в применении к деятельности человека.

В этом общепринятом смысле «творчество» – условный термин для обозначения психического акта, выражающегося в воплощении, воспроизведении или комбинации данных нашего сознания, в (относительно) новой и оригинальной форме, в области отвлеченной мысли, художественной и практической деятельности (творчество научное, творчество поэтическое, музыкальное, творчество в изобразительных искусствах, творчество администратора, полководца и т.п.). Широкое значение, придаваемое термину, едва ли не составляет отличительного свойства русского языка».

Таким образом, смысловые контексты внутреннего содержания слова «творчество» развертываются в следующие аспекты, т.е. позиции, с которых требуется рассматривать его в качестве психологического термина (выделение предметного специального содержания), понятия (выделение общего содержания) и категории (понятие фундаментального содержания):

1. слово «творчество» акцентирует личное (в смысле, «индивидуальное») начало субъекта деятельности, – психическая активность творца («делателя»), – терминологическое содержание;

2. слово «творчество» употребляется для обозначения особого качества субъекта деятельности («делания»), но не состояния (типа восторг–экстаз) и не какого-либо вида деятельности, а его глубинный общечеловеческий субъектно-мотивационный ресурс, – понятийное содержание;

3. словом «творчество» выражается некий качественный процесс «перехода» субъекта деятельности из одного психического состояния в другое (творчество как «измененное состояние» субъекта) – категориальное содержание;

4. слово «творчество» содержит в себе значение «обратной связи» неких «пространственных пределов» или «сфер деятельности» (например, «творчество» в сфере «художественной деятельности», «научной деятельности», «производственной деятельности» и т.д.), – предметное раскрытие категориального содержания;

5. словом «творчество» обозначается общественная значимость деятельности субъекта, при его внутренней автономности (свобода) от конечного результата деятельности (процессуальная акцентуация), – категориально понятийное содержание.

Резюме

Внутренние содержательно смысловые значения слова «творчество», связанные с его происхождением, в целом определяют векторные изучения взаимодействия объектных и субъектных уровней феномена творчества. Признано, что экспериментальные исследования творчества не возможны в искусственно воссозданных (чаще имитирующих творчество), непосредственных «линейных» субъектно-объектных соотношениях. Поскольку «реальные» субъектно-объектные взаимодействия творчества представляют собой опосредованные, часто неуловимые, многоуровневые связи сознательного и бессознательного.

Американский психолог Р. Стернберг данные контекстуальные взаимодействия относит в разряд «препятствий» в развитии проблематики творчества. Он выделяет шесть типов подходов к пониманию творчества, разработанных в западной психологии, которые, на его взгляд, затрудняют исследования: 1) мистический (иррациональный), 2) коммерческий («утилитарно-деятельностный»), 3) психоаналитический (глубинно-бессознательный), 4) психометрический (измерительный), 5) познавательный (когнитивный) и 6) социально-личностный.

На наш взгляд, проблема этих «подходов» заключается в том, что они выделяют какую-то одну функционально-аналитическую доминанту, отдельный «элемент целого», о чем предупреждал Л.С. Выготский: «на пути отождествления целого с элементами проблема не решается, а просто обходится». Более того, ими исследуется не само творчество, а его «следовое» проявление, так называемая «креативность» или «продуктивное мышление».

Творчество – целостный феномен психической жизни не отдельно взятого человека, а всего человечества. И как сказал французский историк, романтик Жюль Мишле: «Всякий человек – это человечество, его всемирная история». Человек становится творцом, только когда он полностью Человек.

Ко второй половине XX века значение термина творчество «сужается» в сторону объектных смыслов результативной деятельности и, в конечном счете, отождествляется с ними. По общему определению, творчество – это деятельность, «созидающая нечто новое, оригинальное, что притом входит не только в историю развития самого творца, но и в историю развития науки, искусства и т.д.» (С.Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. – М., 1940).

Употребление слова «творчество» в сочетании со словом «деятельность», – «творческая деятельность» является тавтологией, т.е. повторением близких по смыслу обозначений, – не объясняющих, но только отвлекающих от сути вопросов творчества. И, тем не менее, именно психологическая теория деятельности на долгие годы определила исследовательскую программу внешних механизмов творчества, которая продолжает преобладать в современном состоянии обыденного и научного сознания.

2. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

И КАЧЕСТВЕННАЯ ПАРАДИГМА ТВОРЧЕСТВА

Парадигма (от греч. paradeigma – пример, образец), в науке – исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе. Смена парадигм утверждает новую научную эпоху.

Социально-коллективная модель общества выдвинула необходимость производственно деятельностной парадигмы (30-е–60-е гг. XX в.). Созидательная энергия энтузиастически настроенной массы творила, соответственно своему размаху, «вавилонских» монстров подобно огромному муравейнику, вдруг, неведомо с чего, вознамерившегося взгромоздиться до небес. Пред-обусловленность социального заказа «отменила» основной закон – творчество возможно там, где возможно раскрытие индивидуальности.