ВСЕОБЩЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ИСКУССТВА

I. Слово "искусство" первоначально означало способ действия и ничегобольше. Это безгранично широкое понимание вышло из обихода. II. Впоследствии этот термин постепенно сузился в своем значении и сталприменяться лишь к способу действия во всякой сознательной или сознаниемобуслов­ленной деятельности, -- с тем ограничением, что этот спо­собподразумевает у субъекта либо какую-то подготов­ку, либо известный навык,либо, по крайней мере, опре­деленную направленность внимания и что, с другойсто­роны, для достижения нужного результата он может использовать различныеметоды. Мы говорим о медици­не как об искусстве; то же самое говорим мы опсовой охоте и верховой езде, о манере жизни или рассуждения. Есть искусствоходьбы, искусство дыхания; есть даже искусство безмолвствования. Поскольку различные методы, ведущие к одной це­ли, как правило, неодинаково эффективны и рациональ­ны, а с другой стороны, не все в равноймере доступны данному исполнителю, значение этого слова естественнодополняется понятием качества или ценности способа действия. Так, мыговорим: искусство Тициана. Но этот язык смешивает два качества, приписывае­мые действующему лицу:одно -- это его особый врож­денный дар, его индивидуальное, несообщаемоесвой­ство; другое -- состоит в его "знании", в усвоенном опы­те, которыйможет быть сформулирован и сообщен. По­скольку различие это применимо наделе, мы приходим к выводу, что овладеть можно всяким искусством, но отнюдьне всем искусством. И все же смешение двух этих качеств почти неизбежно, иболегче сформулиро­вать их различие, нежели выявить его, наблюдая каж­дыйотдельный случай. Всякое усвоение требует, по крайней мере, какой-тоспособности усваивать, тогда как самая яркая одаренность, глубочайшеукорененная в личности, может остаться бесплодной или же нич­тожной в глазахтретьих лиц -- и даже остаться неве­домой самому ее обладателю, -- есливнешние обстоя­тельства либо благоприятная среда не пробудят ее и еслибогатства культуры ее не разовьют. Словом, искусство в этом значении есть качество способа действия (внезависимости от объекта), которое предполагает неравноценность методов, aследователь­но, и результатов, обусловленную неравноценностью ис­полнителей. III. Это понятие искусства надлежит теперь допол­нить новымисоображениями, которые объяснят, каким образом стали относить его к созданиюи восприятию продуктов совершенно особого рода. В наше время про­водитсяразличие между художественной работой, кото­рая может означать производствоили операцию какого угодно характера и назначения, и художественным про­изведением, чьи важнейшие свойства мы попытаемся определить. Необходимоответить на вопрос: "По каким признакам мы узнаем, что данная вещь естьпроизведение искусства и что данная система действий осущест­влена во имяискусства?" IV. Наиболее очевидной особенностью произведения искусства можетсчитаться его бесполезность,  при том условии, если мы учтем следующиеобстоятельства. Большинство ощущений и восприятий, получаемых нами от органов чувств,не играет ни малейшей роли в деятельности тех систем организма, которыенеобходи­мы для поддержания жизни. Порой они порождают в нем какие-тонарушения или какие-то вариации отправ­лений -- то ли в силу своейинтенсивности, то ли затем, чтобы в виде сигналов привести нас в движениеили возбудить. Нетрудно, однако, заметить, что лишь пора­зительно ничтожная,едва ли не бесконечно малая часть неиссякаемых чувственных раздражений,которые еже­мгновенно нас осаждают, необходима и полезна для на­шего чистофизиологического существования. Глаза со­баки видят звезды, но существоживотного не дает раз­виться увиденному: оно тотчас его стирает. Уши собакиулавливают некий звук, который ее распрямляет и на­стораживает; однако еесущество усваивает этот звук ровно настолько, чтобы суметь претворить его вмгно­венное и однозначное действие. На восприятии оно не задерживается. Итак, подавляющая часть наших ощущений беспо­лезна для отправлениянаших основных функций, а те из них, которые чем-то полезны, играют чистопосред­ствующую роль и молниеносно преобразуются в поня­тия, намерения илидействия. V. С другой стороны, анализ наших возможных дей­ствий заставляет насобъединить или даже связать с обозначенной выше категорией бесполезностикачество произвольности. Поскольку мы испытываем больше ощу­щений, чем этонеобходимо, нам доступно больше комби­наций наших двигательных органов и ихдействий, нежели, строго говоря, таковых требуется. Мы можем на­чертитькруг, играть мускулами лица, идти в такт и т. д. Мы можем, в частности,употребить свои силы для при­дачи формы какому-то материалу, вне всякойпрактиче­ской цели, а затем отбросить или забыть созданный на­ми предмет,ибо для наших жизненных потребностей и это изготовление и это отбрасываниеравно несущест­венны. VI. Исходя из этого, можно связывать всякую лич­ность с тойпримечательной сферой ее бытия, которая складывается из совокупности"бесполезных ощущений" и "произвольных действий". Открытие искусстваознача­ло попытку придать одним своего рода полезность, дру­гим -- своегорода необходимость. Но эта полезность и эта необходимость отнюдь не являются ни очевидными,ни всеобщими, в отличие от жизненной пользы и необходимости, о которых былосказано выше. Всякий чувствует их на свой лад и оце­нивает или использует ихпо своему усмотрению. VII. Однако наши бесполезные ощущения бывают подчас чрезвычайнонавязчивы, и мы понуждаемся ими желать, чтобы они тянулись подольше иливозрожда­лись. Иногда же они стремятся заставить нас искать иных, подобныхим, ощущений, способных удовлетворить своего рода потребность, которую онивызвали. Итак, зрение, осязание, обоняние, слух и движение побуждают насвременами задерживаться на чувствен­ном восприятии и действовать такимобразом, чтобы возрастали интенсивность и длительность их ощущений. Этодействие, в своих истоках и цели определяемое чув­ствительностью, котораянаправляет его также и в вы­боре средств, резко отличается от действийпрактиче­ского характера. В  самом деле, эти последние отвечают напотребности и влечения, которые нужно удовлетво­рить, чтобы они тотчас себяисчерпали. Когда голодный человек насытится, чувство голода у него исчезаети одновременно испаряются образы, в которых оно вы­ражалось. Совсем иноепроисходит в той особой сфере чувствительности, которую мы рассматриваем:удовлет­ворение воскрешает желание, ответ восстанавливает по­требность,обладание разжигает вкус к обладаемому: одним словом, чувство побуждаетжаждать себя и под­держивает эту жажду до бесконечности, так что несу­ществует ни четкого срока, ни определенных границ, ни завершительногоусилия, способных исчерпать этот эф­фект взаимовозбуждения без помощи извне. Построить систему чувственных объектов, которая обладала бы этой особенностью, -- такова сущность проблемы Искусства; таково его необходимое,но далеко еще не достаточное условие. VIII. Следует задержаться на этом последнем вопро­се; чтобы показатьего важность,  мы обратимся к специ­фическому феномену, связанному счувствительностью сетчатки. Этот орган после сильного раздражения реаги­руетна цвет раздражителя "субъективным" испускани­ем другого цвета, называемогодополнительным и все­цело обусловленного первичным, -- цвета, который в свойчеред уступает место предшествующему -- и так далее. Это своеобразноеколебание продолжалось бы до бесконечности, если бы усталость самого органане ставила ему предела. Как показывает этот феномен, местнаячувствительность способна проявлять себя в ка­честве обособленного производителя последовательных и как бы симметрических восприятий, каждое изкото­рых, очевидно, порождает с необходимостью свое "про­тивоядие". С однойстороны, это локальное свойство ни­как не участвует в "полезном зрении",которому, напро­тив, оно может только вредить. "Полезное зрение" удер­живаетиз восприятия лишь то, что может вызвать мысль о чем-то постороннем,пробудить некое "понятие" или подвигнуть к действию. С другой стороны,однородные парные сочетания дополнительных цветов образуют не­кую системуотношений, ибо каждому наличному цвету соответствует потенциальный и каждомуцветовому вос­приятию -- определенная замена. Эти и им подобные от­ношения,не играющие никакой роли в "полезном зре­нии", играют чрезвычайно важнуюроль в той органи­зации чувственных объектов и в той попытке придатьизлишним для жизни ощущениям своего рода необходи­мость и полезность,которые мы оценили как основные признаки, определяющие искусство. IX. Если от этого элементарного свойства раздра­женной сетчатки мыперейдем теперь к свойствам наших органов тела, особенно органов наиболееподвижных, и если мы проследим их двигательные и силовые воз­можности, ни скакой пользой не связанные, мы обна­ружим в недрах этих последнихнеисчислимое множест­во комбинаций, в которых осуществляется то условиевзаимодействия, повторяемости и бесконечной живуче­сти, какое былорассмотрено выше. Ощупывать предмет значит искать рукой определенную систему осязаний, и если, узнавая этот предмет либо не узнавая его (и вдо­бавокзабыв о том, что знает о нем наш разум), мы испытываем желание или понуждение до бесконечности повторять это хватательное усилие, чувствопроизволь­ности нашего действия постепенно нас покидает, и в нас появляетсячувство необходимости его повторения. Наша потребность возобновлять движениеи углубляться в вещественное познание предмета показывает нам, что его формаболее всякой другой способна питать наше действие. Эта благоприятная формапротивостоит всем прочим возможным формам, поскольку она странным образомпобуждает нас искать в ней взаимодействия двигательных ощущений с ощущениямиосязательными и силовыми, которые благодаря ей становятся как быдополняющими друг друга, в результате возникающих соответствий междунажатиями руки и ее смещениями. Если же мы пытаемся в свой черед сообщитьнадлежа­щему материалу такую форму, которая удовлетворяла бы тем жеусловиям, значит мы создаем произведение искусства. Все это можно выразить вобщих чертах по­нятием "творческого восприятия", но это претенциозноевыражение предполагает больше смысла, нежели реаль­но содержит его в себе. X. Одним словом, существует обширная сфера дея­тельности, которойчеловек, ограничивающийся тем, что связано с его прямыми жизненнымипотребностями, вполне может пренебречь. Она противостоит также соб­ственноумственной деятельности, ибо сущность ее -- в развитии ощущений, котороестремится множить или продлевать то, что разум стремится вытеснить илипре­одолеть, -- точно так же, как, чтобы добраться до смыс­ла высказывания,он стремится уничтожить его звуковую субстанцию и структуру. XI. Но, с другой стороны, эта самая деятельность органически неприемлет пустого бездействия. Восприя­тие, которое служит ей основой ицелью, боится пусто­ты. Оно стихийно реагирует на уменьшение раздражи­телей.Всякий раз, когда человек на какой-то момент освобождается от трудов изабот, в нем происходит не­кая внутренняя трансформация, котораясопровождается выработкой элементов, призванных восстановить равно­весиемежду возможностью и действительностью вос­приятия. Выведение узора наслишком голой поверхно­сти, рождение мелодии в слишком давящем безмолвии --все это лишь реакции и замены, возмещающие отсутст­вие раздражителей, -- какесли бы это отсутствие, кото­рое мы выражаем простым отрицанием, действовало на нас положительно. Мы можем выявить здесь исходный принцип, на котором строитсяхудожественное произведение. Это по­следнее определяется тем, что ни "идея",которую оно может внушить нам, ни действие, к которому оно нас побуждает, неподытоживают и не исчерпывают его: сколько бы ни вдыхали мы запах цветка,услаждаю­щий органы обоняния, мы не можем избавиться от этого аромата, ибо,впивая его, мы лишь возбуждаем потреб­ность в нем; и никакое воспоминание,никакая мысль, никакое усилие не способны уничтожить его эффект и совершенноосвободить нас от его власти. Именно этого добиваемся мы, когда хотимсоздать произведение ис­кусства. XII. Такой анализ простейших и основополагающих фактов, касающихсяискусства, заставляет нас во мно­гом переосмыслить обычное представление овосприя­тии. Этим понятием объединяют исключительно рецеп­тивные ипередаточные свойства; мы убедились, однако, что к ним следует присовокупитькачества порождаю­щие. Вот почему мы так подчеркивали роль дополните­лей.Если кто-либо не знает, никогда не видел зеленого цвета, ему достаточно, неотрываясь, смотреть на крас­ный предмет, чтобы через какое-то время в себесамом почерпнуть ощущение, дотоле неведомое. Мы убедились также, что восприятие не ограничи­вается пассивнымиответами, но само подчас рождает потребность и на нее отвечает. Все это относится не только к ощущениям. Если мы рассмотрим внимательновозникновение, действие и лю­бопытные циклические чередования умственныхобразов, мы обнаружим те же отношения симметрии и контраста и, главное, туже систему бесконечно возобновляющей­ся интенсивности, какие мы наблюдали впределах мест­ного чувственного восприятия. Эти конструкции могут бытьсложными, могут вызревать долго, могут воспро­изводить явления внешние иприменяться порой к требованиям практической пользы, но они всегда связаны стеми процессами, которые мы описали, когда рассмат­ривали чистое ощущение.Примечательна, в частности, потребность снова видеть и слышать увиденное иуслы­шанное, переживать нечто до бесконечности. Любитель формы подолгуласкает бронзу или камень, которые за­вораживают его чувство осязания.Любитель музыки кричит "бис" или сам напевает восхитившую его мело­дию.Ребенок требует повторения сказки и кричит: "Еще!.. " XIII. Человеческая изобретательность сумела чудес­но использовать этиэлементарные свойства нашего вос­приятия. Богатство произведений искусства,созданных на протяжении веков, широта средств, разнообразие видов этихорудий чувственной и эмоциональной жиз­ни поражают мысль. Но это мощное развитие стало возможно только благодаря участию тех наших способ­ностей, вчьей деятельности восприятие играет лишь вто­ростепенную роль. Те нашикачества, которые не явля­ются бесполезными, но которые либо необходимы,либо полезны для нашего существования, были развиты че­ловеком и сталимогущественней и отчетливей. Власть человека над материей набирает всебольше точности и силы. Искусство сумело воспользоваться выгодами этойвласти; разнообразная техника, созданная для по­требностей практическойжизни, предоставила художни­ку свои инструменты и методы. С другой стороны,ин­теллект и его отвлеченные средства (логика, системати­ка, классификация,анализ фактов и критика, которые подчас препятствуют восприятию, ибо, впротивопо­ложность ему, всегда тяготеют к некоему пределу, пре­следуютконкретную цель -- формулу, дефиницию, за­кон -- и стремятся исчерпать либозаменить условными знаками всякий чувственный опыт) снабдили Искусство болееили менее эффективным оружием обновленной и переработанной мысли, основаннойна четких волевых операциях, изобилующей пометами и формами, изуми­тельнымипо своей всеобщности и глубине. Это сотруд­ничество, в частности, вызвало кжизни Эстетику -- или, лучше сказать, множество разных эстетик, которые,рас­сматривая Искусство как проблему познания, попыта­лись выразить его вчистых понятиях. Оставив в сторо­не собственно эстетику, чья областьпринадлежит по праву философам и ученым, роль интеллекта в искусст­ве должнабыть подвергнута обстоятельному исследова­нию, которое можно здесь тольконаметить. Ограничим­ся покамест ссылкой на бесчисленные "теории", школы,доктрины, которые породили и которых придерживались сотни художников новоговремени, и на бесконечные споры, в которых мелькают вечные и неизменныеперсо­нажи этой "Commedia dell'arte": Природа, Традиция, Новаторство, Стиль, Правдивость, Прекрасное и т. д. XIV. Искусство, рассматриваемое какопределенная сфера деятельности в современную эпоху, должно было подчинитьсяобщим требованиям социальной  жизни этой эпохи. Оно заняло свое место вмировом хозяйст­ве. Производство и потребление художественных про­изведенийутратили свою взаимную независимость. Они стремятся организовать своиотношения. Поприще ху­дожника снова становится тем, чем было оно вовре­мена, когда в художнике видели мастера, -- то есть уза­коненнойпрофессией. Во многих странах государство пытается управлять искусствами;оно берет на себя заботу о сохранности их творений, оно "поощряет" их какумеет. Некоторые политические режимы стремятся вовлечь их в своюпрозелитистскую деятельность, вос­крешая тем самым практику, которой во всевремена следовали все религии. Искусство получило от законо­дателя статут,который, устанавливая право собствен­ности на произведения и определяяусловия его действия, приходит к явному парадоксу, ибо наделяетогра­ниченным сроком право более обоснованное, нежели большинство тех, какиезаконом увековечены. У Искус­ства есть своя пресса, своя внутренняя ивнешняя поли­тика, свои школы, свои рынки и свои фондовые биржи; есть у негодаже свои депозитные банки, где постепен­но накапливаются огромные капиталы,из века в век создаваемые "творческим восприятием", -- музеи, биб­лиотеки итому подобное. Таким образом, оно сравнялось с утилитарной Инду­стрией. С другойстороны, многочисленные поразитель­ные трансформации мировой техники,которые во всех областях делают предсказания невозможными, неиз­бежно должнывсе больше влиять на судьбы Искусства, порождая еще небывалые средствавоздействия на вос­приятие. Уже изобретение Фотографии и Кинематографаизменило наши понятия о пластических искусствах. Вполне возможно, чтотончайший анализ ощущений, к какому приводят, по-видимому, определенныеметоды наблюдения и регистрации (например, катодный осцил­лограф), побудитизмыслить такие методы воздействия на чувства, рядом с которыми и самамузыка, даже музыка "волн", покажется чрезмерно сложной в своей механике идопотопной в своих притязаниях. Между "фотоном" и "нервной клеткой" могутустановиться со­вершенно невероятные связи. Однако различные признаки способны вызывать опа­сения, что ростинтенсивности и точности в сочетании с постоянной сумятицей в сознаниях иумах, которые равно порождаются могучими открытиями, преобразив­шими жизньчеловека, будут все более притуплять его восприятие и лишат его интеллектпрежней остроты.