Глава 3. Если парней объединить.

Как гласит легенда, знакомство Джина Симмонса и Пола Стэнли произошло чуть ли неслучайно и рассказываемая ими на протяжении целого ряда лет в разных интервью «дежурная история» выглядела до недавнего времени вполне правдоподобно. Вот, к примеру, что говорил об этом Джин: «В тот день я прибыл из провинции в Нью-Йорк, потому что мне необходимо было подыскать замену гитаристу в группе, в которой я играл, ну и первым делом отправился в Вашингтон Хайтс, чтобы повидаться со Стивеном Корнелом. У него в гостях оказался один парень по имени Стэнли Эйзен, и Стив сказал мне, что они намерены организовать группу, в которой будут два гитариста и уже есть барабанщик. Их группа называется «Uncle Joe»...»

В большинстве случаев Пол Стэнли озвучивал ту же самую причину, по которой Джин появился в тот вечер в квартире Стивена Корнела, но, вполне возможно, что это просто исходило из их с Джином обоюдного договора не ломать эту, вполне правдоподобную, лаконичную и со временем, прочно устоявшуюся легенду.

Пол Стэнли: «Я повстречался с Джином в доме нашего общего друга, и должен сказать, что я не пришел в восторг от этого знакомства. В тот самый день моя группа распалась, я был у Стива в гостях и сюда заявился этот толстый, бородатый парень. Он хотел, чтобы Стивен отправился вместе с ним куда-то в пригород и присоединился к его группе, потому что его прежний лид-гитарист заболел».

Но теперь, принимая во внимание информацию полученную от Нила Тимена, Стивена Корнела и от тех же самых, но уже гораздо более покладистых Пола Стэнли и Джина Симмонса, у меня нет более оснований придерживаться мнения, что эта судьбоносная встреча носила случайный характер. Она не произошла спонтанно; она была запланирована, а цель этой встречи была вполне определенной. Для прояснения ситуации и краткого напоминания предыстории случившегося я приведу слова Нила Тимена: «В течение всего 1970-го года я играл на ударных в одной группе с Полом Стэнли, и должен заметить, что сведения, представленные в определенных источниках относительно состава участников тех групп, в которых он играл, по большей части неверны. Когда в 1970-м году из нашей группы ушел Мэтт Рейл, то мой приятель Марти Коэн порекомендовал нам Стивена Корнела, которой в том же году присоединился к нам. Так же к «Uncle Joe» присоединился некий Джек Миллер на бас, но с ним ничего путного так и не вышло. В то же самое время Стивен Корнел попытался привлечь в группу Джина Симмонса, и вот ради чего именно все мы собрались в тот день на квартире у Корнела в Вашингтон Хайтс, одной из секций Манхэттена. Но Стэн и Джин не восприняли друг друга во время этой встречи-знакомства».

В 1970-м году Джин Симмонс должен был завершить обучение в Общественном колледже округа Салливан. Но не смотря на в целом спокойную и стабильную жизнь в Южном Фоллсберге, Джин, скорее всего, стал все чаще и чаще задумываться о предстоящем возвращении в Нью-Йорк. Даже если на тот момент его групп «Cathedral» все еще существовала, то весьма сомнительно, чтобы перспектива периодических выступлений в местных кабаках так уже тешила весьма амбициозную натуру Джина. Наверняка, Джин замышлял собрать группу в самом Нью-Йорке – мегаполисе, где возможностей «засветиться» было несравненно больше, ну а затем постараться добиться гораздо большего успеха, чем рукоплескания отдельных завсегдатаев провинциальных пивных.

А теперь давайте вкратце оценим состояние дел на тот период у Пола Стэнли.

В то время группа Пола Стэнли претерпевала трансформацию, а учитывая тот факт, что по ходу существования его бэнда всегда были проблемы с басистом, это вполне логично, что он и Стивен рассматривали Джина, как подходящего кандидата на занятие этой вакансии, да и вряд ли они оставили без внимания то обстоятельство, что он обладал композиторскими способностями. Да и нет ничего странного в том, если Стив Корнел, являясь общим знакомым Джином и Стэна, в определенный момент стал предпринимать попытки свести вместе этих двух парней. И, по все видимости, «благодатную почву» для того, чтобы это знакомство состоялось, Стив начал подготавливать заранее.

Джин Симмонс: «Я то и дело слышал от Стива Корнела о том самом парне, который, как и я сочинял песни. Но каждый раз, не очень-то веря в это, реагировал на его слова подобным образом: «О, да-да, конечно-конечно...»

Стоит заметить, что в нескольких источниках, в которых приведены слова Стивена Корнела, рассказывающего о том, что предшествовало той самой первой встрече-знакомству Джина и Пола, есть кое-какие несоответствия. Вероятнее всего, Стивена немного подводит память, или же он, просто-напросто, кое-что немного напутал. К примеру, одна из трактовок выглядит следующим образом.

Стивен Корнел: «В 1970-м году я встретился с Джином в квартире Брука Острендера (Brooke Ostrander) в Нью-Джерси, и мы беседовали о возможности сколотить группу. Я пытался сообразить, кого бы мы могли взять в наш состав, тем самым замкнув круг. Я подумал о Стэнли Эйзене и предложил Джину свести его с ним. Я позвонил Стэнли и сообщил: «Нам с Джином хотелось бы встретиться с тобой...» Я назначил место и время для этой встречи: у меня дома, в Вашингтон Хайтс...»

Ну, что на это скажешь?! Вряд ли на тот момент Стивен Корнел (а то и сам Джин!) был знаком с Бруком Острендером. И все, о чем рассказывал здесь Стив, наверняка имело место несколько позже, когда уже встал вопрос о формировании группы, которая впоследствии получила название «Rainbow», а большинству людей «в теме» она знакома под названием «Wicked Lester».

Ну да ладно, последуем далее, и я постараюсь преподнести вам более упорядоченную историю о том знакомстве двух личностей, которые впоследствии сформируют невероятную по многим параметрам рок-н-ролльную группу, ставшую настоящим феноменом в мире рок-музыки и шоу-бизнеса.

***********************

Пол Стэнли: «Можно сказать, что наша встреча с Джином была «предначертана свыше». Мы оба вращались вокруг Стивена Корнела: я играл вместе с ним, и в то же самое время, но только в другой группе, играл с ним и Джин.

Джин Симмонс: «Я и Стив Корнел были лучшими друзьями и вместе играли в нескольких группах, таких как «The Long Island Sounds», «Love Bag» и «Cathedral».

Стивен Корнел: «Это произошло в августе 1970-го года. Я позвонил Полу Стэнли и мы договорились встретиться в моей квартире в Вашингтон Хайтс. Незадолго до назначенного часа, я навел порядок в своей комнате, стены которой, кстати говоря, были выкрашены черной глянцевой краской. В т время такой интерьер считался довольно стильным...» Пол Стэнли: «Одним поздним вечером я отправился к Стивену Корнелу, который в то время проживал в Вашингтон Хайтс, в Манхеттене неподалеку от того места, где я жил в раннем детстве. Стены и потолок в комнате Стива были выкрашены в черный цвет, и здесь находился какой-то рослый, крупного телосложения парень... Стэн, – сказал Стив, – это Джин Клейн...»

Стивен Корнел: «Я помню, как мы с Джином сидели и ждали. Стэнли должен был вот-вот придти. С каждым из них в отдельности: и с Джином, и со Стэном, я играл в разных группах, но мне было любопытно посмотреть на то, понравятся ли они друг другу. Наконец, раздался звонок в дверь, я открыл ее и Стэнли вошел сюда с таким непринужденным видом, словно пришел к себе домой. Я припоминаю, как он сказал «хай», при этом глядя мимо меня в сторону Джина, который в тот момент стоял у окна, прислонившись к радиатору отопления. В то время у меня был красный 1964-го года выпуска «Gibson ES 330». Джин стоял напротив кровати, которую я поднял настолько высоко над полом, что под ней можно было установить две «маршалловские» (Marshall) колонки. Стэн повел себя вполне учтиво. Он вошел в комнату, обогнул кровать и направился прямиком к Джину, который по-прежнему стоял, прислонившись к подоконнику.

Джин Симмонс: «Стивен представил нас, отрекомендовав пришедшего сюда парня таким образом: «Джин, это и есть тот самый Стэнли Эйзен, который тоже сочиняет песни!» Мне до этого момента еще ни разу не доводилось встречаться, вот так вот - лицом к лицу, с человеком, который так же, как и я мог сочинять песни. Я думал, что я – единственный на всей земле, кто обладает таким талантом. Надо сказать, что я был о себе настолько высокого мнения от того, что, по сути сам научился играть на гитаре и басу, да еще к тому же, сочиняю. Так что у меня в голове промелькнула такая мысль, что вот сейчас, в эту минуту передо мной предстало какое-то другое человеческое существо, которое так же, как и я обладает всеми подобными качествами...»

Пол Стэнли: «Как только я взглянул на того самого Джина, первой мыслью пришедшей мне в голову была: «О, Боже! Этот парень с гор спустился что ли?!» У него были длинные волосы, а на лице красовались борода и бакенбарды. Этот тип был довольно толстым, с двойным подбородком. Я тоже в то время был грузноват, но по сравнению со мной этот парень был просто необъятен. Он был одет, в наподобие спецовочного, комбинезон, и обут в сандалии, вроде тех, что носила моя бабушка. На кого Джин был похож? На Серого Гризли Адамса – персонажа, который был изображен на упаковке вафель с изюмом, или на чем-то подобном. Но если серьезно, Джин выглядел наподобие персонажей, чье выступление можно было видеть в новом музыкальном телешоу «Hee Haw», в котором звучала музыка «кантри». Ну а я в то время носил очень длинные волосы, отдельные пряди которых были выкрашены в зеленый цвет, а обувался в ботинки на платформе...»

Хотя ни один из троих участников этой встречи ни разу не упомянул о том, что в тот день среди них, присутствовал еще один человек, из отдельных высказываний Нила Тимена становится понятно, что он в тот вечер пришел к Стиву Корнелу вместе со Стэнли, оставаясь там до самого конца.

Нил Тимен: «Представьте себе раздавшегося вширь Оззи Осборна (Ozzy Osbourne). Вот приблизительно так и выглядел Джин Симмонс в то время. Он был весьма тучного телосложения и был одет в какой-то длиннополый пиджак, который он так и не снял, даже не смотря на то, что находился в комнате...»

Джин Симмонс: «В то время я проживал в Южном Фоллсберге. У меня был достаточно большой избыточный вес. Я весил приблизительно 100 килограммов. Я был бородат, и одевался в наподобие «спецовочного», комбинезон. Но я не был настолько уж «заплывшим жиром»: я просто был массивного телосложения».

Стивен Корнел: «После того, как я их представил, Джин и Пол улыбнулись друг другу, пожали руки и стали обмениваться фразами, суть которых была такова, что им ранее доводилось видеть друг друга в составах тех групп, в которых они играли прежде (!). Я стоял рядом с ними, изредка вставляя небольшие комментарии, исключительно ради того, чтобы поддержать и сбалансировать эту, вроде как завязывающуюся между ними беседу. Стэну нравилась группа «Move», а Джин был в восторге от «The Beatles»!»

У Пола Стэнли, в отличие от Стива, не столь уж позитивные воспоминания об этой прелюдии...

Пол Стэнли: «Этот парень, Джин Клейн, выглядел несколько самодовольным, если то, как он повел себя, охарактеризовать приличными словами. Он был, скажем так, несколько отстраненным от всего происходящего здесь и от всех окружающих его людей. И я оказался не в состоянии найти какую-нибудь тему и завязать беседу. Этот упитанный парень сочинял песни, но показал он себя самым настоящим гадом...»

Джин Симмонс: «По прошествии стольких лет, мне уже довольно трудно припомнить подробности нашей первой с Полом встречи. Мне хотелось бы сказать, что в тот самый день нашего знакомства, Стэнли и я достигли согласия мгновенно, и что между нами сразу же словно искра пробежала, а затем на нас снизошел поток вдохновения, сподвигнувший нас на все те свершения, которые при известных обстоятельствах воплотились в то, что получило название KISS. Но вся правда заключается в том, что когда мы с Полом впервые встретились, то моя персона совершенно не пришлась ему по нраву: он решил, что я подобен наждачной бумаге...»

Пол Стэнли: «Как я помню, Джин сидел и бренчал на гитаре, наигрывая какую-то мелодию, и Стив обратился к нему: «Эй, Джин! Это мой друг Стэнли, и он тоже сочиняет песни, как и ты...»

Джин Симмонс: «Думаю, что все не заладилось сразу же после того, как мы с Полом пожали друг другу руки и я, посмотрев ему прямо в глаза, сказал: «О, так ты сочиняешь песни?! А давай послушаем их...» Я и не предполагал, что этот мой вопрос произведет на Стэнли такое воздействие, что он решит, будто бы я – надменный жлоб...»

Но, вероятнее всего, эта просьба прозвучала отнюдь не в том тоне, в котором большинство людей хотят слышать адресованные им обращения. Просто, наверняка Джин привык к своему, весьма своеобразному поведению, и уже не замечал, и не осознавал того, что такая манера преподносить себя, может вызвать антипатию у других людей.

Джин Симмонс: «В тот период времени я был всецело сосредоточен на ДЖИНЕ КЛЕЙНЕ, и считал себя чуть ли не Мессией, Иисусом Христом. Я даже думать не хотел о том, что кто-либо, кроме меня, так же может считать себя Богом. Я полагал, что таковым и являюсь: живое воплощение Бога, обладающее способностью дышать и ходить. Я, конечно же, не был откровенно нахален или враждебен ко всем и каждому, но на тот момент у меня было так много самоуверенности, что именно это свойство моего характера и поспособствовало тому, что я в буквальном смысле, совершенно перестал воспринимать других людей, как личностей. Такая позиция, в общем-то, была замечательной для меня самого, но вот только не всегда приводила в восторг тех людей, которые встречались со мной, особенно если у них были проблемы с чувством юмора, и они не знали, как им следует воспринимать «крупицы соли» в моих репликах.

В тот вечер, я определенно не стремился к конфронтации, но Стэнли все воспринял именно так, и его лицо сразу же приняло такое выражение, по которому отчетливо можно было прочесть нечто вроде: «Да что же этот тип возомнил о себе?!» Я не могу понять, почему Пол так отреагировал, хоть и признаю, что такая моя манера поведения выглядела слишком уж выпендрежной. Даже свой энтузиазм в отношении каких-либо вещей я иногда предпочитал скрыть, вместо этого, начиная вести себя несколько высокомерно.

Чем можно объяснить все это? Возможно, причина кроется в моем детстве. Возможно все это от того, что я был единственным ребенком. Да, у меня не было ни братьев, ни сестер, с кем бы мне приходилось считаться, и моя мама всегда была рядом со мной, почти ежеминутно произнося слова, которые наверняка хотели бы слышать от своих родителей все без исключения дети: «Ты можешь стать кем угодно, если сам того захочешь! Не позволяй никому третировать себя, потому что ты лучше всех!» Вы, конечно же, можете сказать, что моя мать набаловала меня. Представьте себе такую ситуацию: в нашей квартире раздается телефонный звонок, мать подходит к аппарату, а я в то время сижу в туалете. И на просьбу позвать меня к телефону, она отвечает: «Король сейчас не может подойти, он восседает на троне...»

У меня, фактически, не было отца, то есть в то время, когда я рос, никто не исполнял роль, присущую отцам. Так же, у меня не было старшего брата. Соответственно, единственным человеком, кто мог выработать у меня мужской характер, был я сам. А когда я был не в состоянии произвести на себя такое воздействие, то мне приходилось обращаться за помощью к таким образам, как Супермен или Кинг-Конг. По большому счету, в тот возрастной период я жил в своем собственном иллюзорном мире. Впрочем, в нем я пребываю и поныне. Я парень того типа, который может посмотреть на себя в зеркало и убедить себя в том, что выгляжу гораздо лучше, чем в действительности. И когда меня отшивала какая-либо девчонка, то это нисколько не удручало меня.

Преисполненный иллюзорной самоуверенностью я думал так: «Да она просто ни фига не понимает, от чего отказывается!» Ну а затем я отправлялся добиваться взаимности у другой девчонки. Я был неотступен и это нередко вознаграждалось. И всякий раз, когда мне сопутствовал успех, то я говорил себе, что оказался прав.

Так чего же вы хотите от меня? Я приехал из другой страны. Моя мама - бывшая узница концлагеря, воспитывала меня одна. Отец бросил нас, когда я был еще очень мал. Мы не получали никаких пособий, и моя мама вкалывала от рассвета до заката. И для нас никто не делал никаких поблажек. Так что, если тебе – выходцу из самых низших слоев общества удалось встать на ноги, то тебе надо было постараться хоть как-то продвинуться по жизни и, по возможности, добиться чего-либо.

Так что, все верно. В том самом 1970-м году я приехал в Нью-Йорк, словно какой-то горец. Я был рослый и массивный. На моем лице была густая растительность, и я носил просторную одежду.

Как я уже говорил, я находился под большим впечатлением от того факта, что сам, без чьего-либо участия научился играть на гитаре, бас-гитаре, да к тому же стал сочинять песни. И я считал, что это вообще был самый первый случай в истории человечества, когда человек, без чьей-либо посторонней помощи, сумел освоить эти навыки. Ну и конечно же, я не был в состоянии поверить, что кто-нибудь еще может отважится заявить о себе, как о композиторе.

Когда в этом плане я думал о парнях из «The Beatles», и обо всех прочих знаменитых рок-музыкантах, то мысленно никогда не воспринимал их, как таких же, как ты и я, обыкновенных людей по своей натуре! Ну, то есть, вроде того, что все эти знаменитости существовали с самого первого дня сотворения мира, и являлись такой же неотъемлемой частью, как солнце и луна! Они вечные, как и вселенная!»

Пол Стэнли: «С первой минуты Джин дал понять, что он не считает нас равными ему в плане музыкальных и композиторских способностей. И я помню, как он с апломбом ответил на то, как меня отрекомендовал меня Стив: «О, неужели?! Так значит, ты сочиняешь песни?! А сыграй какую-нибудь из них!» Ну а лично я, по складу своей натуры, снобом никогда не был, так что, взяв в руки гитару, сыграл Джину ту самую песню под названием «Sunday Driver», которую впоследствии переименовал в «Let Me Know».

Стивен Корнел: «Да, припоминаю, что Стэнли сыграл одну из песен собственного сочинения, которая называлась «Sunday Driver». Стэн написал ее, вдохновившись прослушиванием пластинки группы «Move». Звучала эта песня чертовски хорошо!»

Джин Симмонс: «Первой песней, которую Стэнли сыграл в тот раз, была «Sunday Driver». Мне она очень понравилась. Эта песня была поразительно хороша как в плане структуры, так и в плане мелодии. Лирика «Sunday Driver» была написана в очень даже английском духе, наподобие таких вещичек от «The Beatles» как «Eight Days A Week» или «Hard Day's Night». Мне так же очень понравился голос Стэнли. В общем, на меня эта тема произвела очень сильное впечатление, хотя я об этом промолчал, а в ответ заявил нечто такое, еще и, в должно быть, напыщенном тоне: «Эта песня так же хороша, как и те, которые сочинял я сам! Она весьма неплоха...» Вот в этот момент Стэнли и взбеленился, всем своим видом показывая: «Да кто ты такой, чтобы говорить о том, будто бы мои песни хороши?! Они потрясающи!»

Пол Стэнли: «Джин Клейн был в немалой степени ошарашен тем, что услышал: это было очевидно. И после того как я закончил играть эту песню, он в ответ лишь пробормотал что-то невразумительное».

Стивен Корнел: «Далее, Стэнли и Джин, каждый поочередно взялись играть свои песни. Сначала Джин сыграл «Stanley The Parrot»...»

Нил Тимен: «Когда Джин, в свою очередь, стал исполнять свои песни, он так громко завопил, словно весь дом обязательно должен был слышать его пение...»

Пол Стэнли: «Помню, как Джин сыграл одну из своих песен, и честно скажу, она не произвела на меня никакого благоприятного впечатления. У Джина тогда был довольно мягкий мелодичный голос, который с течением времени изменился. На тот момент его вокальная манера была в духе Пола Маккартни. И, собственно говоря, он и хотел быть в этом плане похожим на Маккартни, ведь это был его кумир...»

Стивен Корнел: «После этого, Стэнли снова взял гитару и сыграл несколько своих оригинальных песен, а так же одну из репертуара «Move», которая нам вообще знакома не была. Песни, которые сочинил Стэнли, казались совершенными. Я припоминаю, что Джин слушал их, скрестив на груди руки, со склоненной немного набок, головой и, как мне показалось, с надменным лицом. Когда Стэн закончил играть, Джин исполнил еще несколько своих «оригиналов» из тех, которые у него были в запасе на то время. Некоторые из этих песен Джин несколько лет назад уже демонстрировал мне и Сэту Дограмаджану. И следует заметить, что песни его собственного сочинения не были столь уж великолепны. По моему мнению, материал Стэнли был несравненно лучше. То же самое можно было сказать, если сравнивать вокальные данные Стэна и Джина.

Тексты песен Джина обладали поп-фэнтезийной тематикой, а в плане мелодики они были в какой-то мере эклектичные, звучащие в одной тональности. Вокальная манера Джина не была сформирована под влиянием хард-роковой/блюзовой школы. Блюз-роковые вокалисты строили свои вокальные партии совершенно другим образом и совсем не так, как в то время пел Джин. Так что, слушать то, как Стэнли Эйзен исполняет свой собственный материал, было еще тем откровением как для Джина, так и для меня. Но, тем не менее, когда Стэн закончил исполнять свои песни, Джин отозвался о них в такой манере, словно ему было, в общем-то, безразлично все, что он только что прослушал: «Да, это было неплохо...» Однако, Джин, не выказывая этого, завистливо восхищался Стэном, потому что он действительно продемонстрировал свои способности самым наилучшим образом. Джина одолевала досада от того, что его собственный песенный материал в качественном отношении едва мог приблизиться к уровню песен Стэнли. Джин был рассержен до такой степени, что он с трудом сдерживался, стараясь не выдать своего раздражения.

На тот момент, столь надменная манера поведения Джина, по видимому, уже стала порядком «доставать» Стэнли. Ничего удивительного в этом не было: если Джин начинал донимать кого-то своими расспросами, в присущем ему, снисходительном, по отношению к своему собеседнику, тоне, то нередко, вполне мирная до этого беседа могла перерасти в настоящую конфронтацию!»

Пол Стэнли: «Я не сильно стремился понравиться, но этот парень отнесся ко всему так, словно я был, не иначе, как проклят; словно я был для него «человеком второго сорта». И после того, как я отыграл несколько вещей, он произнес: «Хм... неплохо...» А ведь Джин был совершенно ошарашен услышанным, что было очевидно. Прежде он считал, что кроме него самого, только Леннон и Маккартни умеют сочинять песни.

Это стало для Джина открытием и своеобразным прозрением, когда он узнал, что, по крайней мере, есть еще один человек, который не был знаменит, но, тем не менее, тоже обладает композиторским талантом. Теперь он был в курсе, что на земле существуют, по меньшей мере, четверо таких людей, которые умеют сочинять песни.

Джин производил впечатление невероятно самовлюбленного типа, и это не могло быть причиной для того, чтобы я начал испытывать симпатию к его персоне.

Джин Симмонс: «В тот раз я совсем не понравился Стэну. Он решил, что я был слишком уж заносчивым, и он вспылил в таком духе: «Да какого черта ты вообще о себе возомнил?!» А я никак не мог поверить в то, что кто-то еще отважился заявить в моем присутствии нечто вроде: «О, я тоже сочиняю песни...» Я, в общем-то, не проявлял никакой враждебности. Но в тот период времени я был до такой степени самонадеян, что реально считал себя не ровней другим людям. Ну а мои песни не произвели на Стэнли вообще никакого впечатления. Теперь я признаю: в то время, темы моего собственного сочинения, пока еще были мало упорядоченными...»

Пол Стэнли: «Несомненным было то, что в тот раз мы абсолютно поняли друг друга, но при этом старательно не подавали вида. Иногда бывает в жизни и такое, что до того, как ты с кем-то крепко и надолго подружишься, то поначалу ты можешь испытывать к этому человеку чуть ли не отвращение. Наше знакомство с Джином Симмонсом – это как раз тот случай.

Я был немного раздражен тем, что Джин считал, будто он гораздо более высококлассный музыкант, чем я, и на основании такого самомнения, он устроил мне нечто вроде теста на профпригодность. Словно от его решения зависит все на свете! Ну а поскольку на меня его песни произвели не самое лучшее впечатление, то такой оборот, что Джин высокомерно взялся судить о мне, как об авторе и музыканте, мягко говоря, мне совсем не понравился.

Ну, конечно же, Джин и не подозревал о том, что у меня есть проблемы со слухом, а все признаки моего внешнего дефекта были скрыты под густой шевелюрой.

У меня не было никакой предвзятости в отношении этого парня, когда я отправился на эту встречу. Наоборот – у меня был достаточно положительный настрой. Но обстоятельство, что меня взялись пристально рассматривать и судить о том, насколько хорош был мой материал – это, отнюдь, не доставило мне удовольствия, а вызвало чувство антипатии к этому парню. Ну и затем у меня пропал весь интерес насчет возможности совместной работы в одной с ним команде. Так что, когда Стив Корнел сказал: «А почему бы вам, парни, не организовать вместе группу?» – я ему ответил: «Ты кого выбираешь? Его или меня? Ты будешь играть в одной группе либо со мной, либо с ним! И это мое последнее слово!» Короче, я заявил Стивену, что играть вместе с Джином не намерен. Я знал, что Джин весьма компетентен в определенных вещах что, собственно, меня тоже злило. Я говорю не о том, что мне «ударила в голову моча» после того, как послушал песни его собственного сочинения: как раз они-то мне совсем и не понравились. Я и Джин, просто-напросто, не поладили в тот раз, но я не стал принимать все это близко к сердцу и, конечно же, не лишился из-за этого сна и покоя...»

Стивен Корнел: «Когда Стэнли удалился, я и Джин обсудили все произошедшее. Мне показалось, что Джин немного обиделся на Стэна. Он даже позволил себе покритиковать его за что-то, но я не видел каких-либо весомых оснований для всей этой критики. И я сказал ему прямо: «Джин, ты и сам бываешь довольно жестковат в общении с людьми...» Но, по всей видимости, он все еще никак не мог успокоиться: ведь несколько минут назад, какой-то парень сделал ему вызов как музыканту и композитору!»

Нил Тимен: «Я помню, что после этой встречи мы со Стэном возвращались домой в Квинз на машине и в какой-то момент Стэнли воскликнул: «Ну и ну! Да какого хера этот тип возомнил о себе?! Что он из себя строит?»

Стэнли чувствовал себя так, словно его «реально обломали», поскольку он шел на эту встречу с хорошим настроением, а Джин повел себя по отношению к нему, как-то уж совсем как сноб, типа: «Я могу легко уделать тебя!» – нечто вроде того. Я полагаю, что именно такая поза Джина и задела Стэна...»

Пол Стэнли: «Но не смотря на столь неудачный опыт нашего первого знакомства, все же, именно в тот вечер и был заложен фундамент наших с Джином долгосрочных партнерских отношений».

***********************

Джин Симмонс: « 1970-м году я закончил общественный колледж округа Салливан и получил ассоциативную ученую степень.

Колледж был замечательным жизненным опытом. Моя карьера, в общем-то, развивалась. Здесь, кстати, я так же приобрел немалый опыт общения с женщинами, к своему немалому удовольствию. Срок надобности моего пребывания в Южном Фоллсберге вышел, и я вернулся в Нью-Йорк к своей матери. Я понимаю, что нет ничего крутого в том, чтобы в возрасте двадцати одного года жить вместе со своей матерью, но мне было пофиг на все это, и я был доволен таким раскладом. Я пока не был готов к тому, чтобы снять для себя отдельное жилье и купить автомобиль. Когда начинаешь жить отдельно, то появляется куча других расходов. Прежде всего, мне нужно было завершить свое обучение в колледже. Так что я решил в течение некоторого времени пожить дома у своей матери и она, кстати говоря, совершенно не возражала против этого, а была рада тому, что я снова был рядом с ней. Но проживая в ее доме, я вносил свою долю в оплату коммунальных услуг».

В США на тот период времени действовал закон о всеобщей воинской обязанности, а перспектива службы в армии не очень-то нравилась многим молодым «янки». К тому же, США продолжали вести войну во Вьетнаме, а общественное мнение огромного процента граждан этой страны складывалось не в пользу этой военной экспансии. Но, по каким-то причинам Джин избежал призыва в ряды вооруженных сил...»

Джин Симмонс: «Вскоре я поступил в Ричмонд колледж (Richmond College) находившийся в Стэйтн Айленд (Staten Island). Это учебное заведение являлось частью нью-йоркской городской университетской системы. Мне необходимо было проучиться там в течение двух лет, после чего можно было бы считать мое образование завершенным, и я вышел бы из этого колледжа, обладая статусом бакалавра. Тем самым, я выполнил бы условия договора со своей матерью. Но у меня были грандиозные планы, и я ломал голову над тем, как бы мне изловчиться и построить свою карьеру в качестве участника рок-группы. Однако, поселившись в доме своей матери, у меня возникли сложности определенного рода. Для того, чтобы добраться из Флэшинг, Квинз до Стэйтн Айленда, где находился колледж, мне приходилось вставать с постели в шесть утра, и совершать длительные поездки с пересадками на автобусе и метро. Но доехав на метро до конечной станции «Манхэттен Айленд» (Manhattan Island), далее я был вынужден совершить еще одно путешествие – уже на пароме который, кстати, проплывал мимо Статуи свободы. В общем, на все эти переезды туда и обратно, у меня уходило по четыре часа ежедневно. Кроме того, пока я учился в Ричмонд колледже, я не мог найти достаточно времени на то, чтобы подработать где-нибудь, не говоря уж о моих других увлечениях.

На тот момент я располагал довольно крупной суммой денег (около десяти тысяч долларов), которую я умудрился накопить. Какую-т часть из этих сбережений я одолжил своей матери и ее новому мужу по имени Элай (Eli), поскольку им срочно нужно было заплатить по договору ренты их жилья. Затем я отправился в магазин, торгующий музыкальной аппаратурой, и там приобрел для себя лучший на тот период времени комплект звукового сценического оборудования: «Marshall» гитарный усилитель мощность 100 Ватт, и еще один усилитель мощностью 200 Ватт, вместе с колонками. Я купил их в подержанном состоянии, заплатив за них три или четыре тысячи баксов. Но это были лучшие усилители своего времени, хотя таковыми они считаются и поныне. Такое оборудование использовали профессиональные музыканты. В отдельных случаях, когда я не использовал эту саунд-систему сам, я сдавал ее напрокат другим группам. Обладание оборудованием столь высокого класса предоставило мне реальное могущество, и теперь любая группа не стала бы возражать, если бы я с таким «багажом» пожелал бы присоединиться к ней. Любая группа!»

Некоторым людям, возможно, покажется немного странным то обстоятельство, что Джин, обладая столь яростным стремлением исполнять музыку, даже не попытался поступить в какое-нибудь учебное заведение соответствующего профиля. Но, впрочем, и на этот счет у Джина есть определенная логика.

Джин Симмонс: «Люди полагают, что необходимое условие для того чтобы оказаться в рок-группе – это наличие фундаментального музыкального образования. Я приведу немного шокирующий факт: почти все популярные музыканты и певцы, чьи пластинки вы обожаете слушать и регулярно покупать, вполне вероятно, не просто крайне пренебрежительно относятся к музыкальной теории, некоторым из них, наверняка, не удалось окончить музыкальную школу, а подавляющее большинство этих артистов вообще не в состоянии прочесть нотную грамоту. Они просто играют или поют на слух. И следует заметить, бывает и так, что значительное число таких музыкантов испытывают затруднения, когда дело доходит до настройки их собственных инструментов...»

Если вы подвергаете сомнению сказанное Джином, то прочтите высказывание канадского гитариста Фрэнка Марино (Frank Marino). Фрэнк добился известности в начале 70-х в амплуа юного, одаренного инструменталиста, практиковавшегося в духе психоделических опусов, свойственных по манере исполнения Джими Хендриксу. Кстати, в свое время ходил слух, что Фрэнк Марино – ни кто иной, как «реинкарнация Джими Хендрикса». Вот что он сказал в одном из своих интервью: «Я не верю в гитарные табулатуры. Я не верю в записанные на бумаге ноты, поскольку я не верю в «музыку для глаз». Музыка предназначена для слухового восприятия. Если ты учишь человека играть музыку, опираясь на его зрение, то он никогда не научится слушать...»

Вам уже известно о том, что в бытности Джин хотел стать раввином. А вот здесь он доводит причину, в силу которой он не захотел попробовать продвинуть себя на политическом поприще.

Джин Симмонс: «Для меня, попытки стать политиком – напрасная трата времени; во всяком случае, все это недостаточно заманчиво в финансовом плане. Политика – это замечательное место, где можно «засветить» свое имя, но для того, чтобы «пожимать плоды» финансовых прибылей, тебе придется ждать до тех пор, пока ты не засядешь в кабинет сочинять свою книгу, или не примешься повсеместно разъезжать, читая лекции. К тому же, до того, как ты хоть как-то заявишь о себе, тебе придется посещать занятия в учебных заведениях немного дольше, чем ты предполагаешь.

Исторически сложилось так, что хоть политики и играют в игры богатых людей, в действительности, таким, казалось «большим боссам», чаще всего приходится подсчитывать убытки. Если твоя конечная цель – обрести немалое финансовое состояние, то тебе не стоит рассчитывать на получение значительных дивидендов, если ты пришел на работу в общественную палату. Там не такие уж огромные зарплаты...»

Но, тем не менее, столь критически взирая на карьеру политика, Джин очень реалистично смотрит на путь, подобный тому, который он выбрал сам. К тому же, он считает, что все подобные амбициозные попытки следует предпринимать своевременно.

Джин Симмонс: «Наверняка не стоило бы напоминать о том, что рок-н-ролл – тоже далеко не самая консервативная сфера, на которую ты с уверенностью можешь делать ставку, в надежде извлечения прибыли. По статистике, шансы стать знаменитой рок-звездой и заработать кучу денег (не надо думать, что это закономерно связанные между собой вещи!) практически сводятся к нулю. Если мне, когда я находился только в самом начале третьего десятка лет своей жизни, выпал такой шанс, то это было самое подходящее время чтобы дерзнуть. Ведь шансы стать рок-звездой, когда тебе за шестьдесят, вообще никакие. А когда на момент твоего вступления в игру тебе двадцать лет отроду, в том случае, если тебя постигнет провал, то это, несомненно, даже к лучшему. Лучше потерпеть крах, когда тебе всего лишь двадцать, а не шестьдесят...»

Осмелюсь заметить, что на то время, самой престижной сферой деятельностью в США, в которой за труд платили хорошие деньги, была индустрия оборонной промышленности. Но Джин, не смотря на всю присущую ему прагматичность, избрал для себя совершенно иную цель, упорно следуя к ней.

Джин Симмонс: «Привлекательность идеи стать рок-звездой заключается не только в том, что когда это произойдет, то особи женского пола всего мира станут намного доступнее для тебя. Став рок-звездой, у тебя появится шанс заработать астрономические денежные суммы, и ради этого стоит рискнуть. Америка – это величайшее свободное общество из всех, которые когда-либо существовали на поверхности этой планеты. В этой стране каждая отдельная личность обладает безграничными возможностями для реализации своих амбиций. В материальном плане ты можешь стать обеспеченным человеком, по крайней мере, у тебя появится гораздо больше денег, чем есть сейчас. И надо реалистично смотреть на свои определенные возможности, и быть честным по отношению к самому себе. Ты желаешь разбогатеть: это желание можно только приветствовать. Я хочу обратить ваше внимание на один очень важный пункт, о котором не так уж и часто упоминают на курсах в бизнес-школах. Весь остальной мир называет Америку «страной без прошлого» и «страной, у которой нет собственной культуры». А ведь, по сути, эта страна сама изобрела свою собственную культуру, которая впоследствии распространилась по всему миру. К примеру, гамбургеры кушают