Светлана находит тайную комнату

После беседы с отцом я поднялась в библиотеку. Я уже заметила, что если мне нечем заняться, то я скрываюсь в библиотеке как олень в лесу, как скряга в сокровищнице. Библиотека никогда меня не обманывала, она манила новым, неизвестным, таинственным, и в ней я находила книги – приключения, книги-сокровища, книги – откровения. Жизнь моя протекала как разговор с библиотекой. Мне нравился запах книг, запах старой бумаги и кожаных переплетов, недвижный воздух в котором висели солнечные лучи по утрам, висели часами, медленно перемещаясь. А вечером в библиотеке зажигали светильники.

Я прошла вдоль шкафов, открывала застекленные створки, читала названия на корешках книг, выбирала, да не одно что-нибудь, а сразу и одно, и другое, и третье. Часто на корешке название отсутствовало, и приходилось доставать книгу, брать в руки, читать название и оглавление, с любопытством заглядывать внутрь. Наша библиотека была велика, и я своенравно резвилась в ней, знакомясь с содержимым шкафов.

Совершенное удовольствие держать в руках книгу. Мы, Кульчицкие, действительно богаты, раз можем себе такое позволить. В общем, я с упоением перебирала книжки уже около часа, когда одна из них преподнесла мне совершенно неожиданный сюрприз.

Я потянула какое-то парадное издание в лаковой обложке. Книга шла неохотно, и я не сразу поняла, что одновременно с книгой поворачивается целая книжная секция. Шкаф встал диагонально, открыв проход в темноту. Я замерла. Тишина. Я двинула книгу обратно, и шкафчик также бесшумно скользнул на место.

Ого! Потайная дверь! Я опять потянула книгу на себя. Дверь открылась. Присмотревшись, я поняла, что эта книга погружена в некий футляр, который и был рычагом, вызвавшим открывание двери. Я вытянула рычаг до упора и уставилась в образовавшийся проем.

Хм! Какие, однако, сюрпризы скрываются у нас в библиотеке! Если я войду туда, то не захлопнется ли мышеловка? Или правильнее сказать «кошколовка»? Кстати вспомнилась притча о кошке, которую сгубило любопытство, но узнав, что хотела, - она воскресла.

Я подпихнула тяжелое кресло так, чтобы дверь не могла закрыться, взяла лампу и сделала шаг внутрь.

Проем вывел меня на лестничную площадку. Вверх или вниз? По кошачьей традиции, начну с поверха. Железная лестница с ажурными ступенями винтом уходила вверх. Через несколько оборотов она вывела меня на очередную площадку, где и закончилась. Свет моей лампы выхватил из мрака дверь, и каменные барельефы по краям, изображавшие горгулий – мифологических существ с карликово-человеческими телами, мышиными мордочками и кожистыми крыльями за спиной. Изображавшими? Пока я осматривалась, каменные глаза горгулий налились живым красным светом, каменные губы зашевелились:

- Стой! – услышала я полувизг, полушепот, - Кто ты, пришедший?

- Я – Светлана Кульчицкая, - ответила я, в страхе отступая к лестнице.

- Кульчицким разрешено, - успокоили меня ожившие монстры, - Скажи девиз и входи.

«Девиз? Какой девиз?» - судорожно соображала я, - «Что сказать? А! Придумала! Попробую древним стражам вручить древний девиз» - и выпалила:

- Жизнь Императору, честь никому!

- Принято. Дверь открыта, - со вздохом прошелестели горгульи и угасли, обернувшись каменными изваяниями.

Дверь передо мною скрипнула, отворяясь. Я вытерла холодный пот со лба. Но любопытство раньше меня родилось, и я шагнула через порог.

Представшая моим глазам комната казалась пустой: темная обивка стен и портреты на стенах, высокие узкие окна источают неяркий свет, какой бывает пасмурным днем, никакой мебели, лишь в центре стоит массивное деревянное кресло, обращенное к двери высокой спинкой, и небольшой столик за ним. Тишина. Дверь за моей спиной бесшумно скользнула на место. Я настороженно озирала помещение. Почему-то не хотелось выходить на середину, и я медленно пошла вдоль стены. Комната чем-то напоминала библиотеку – тот же висящий в неподвижном воздухе привкус пыли и знания.

Первый портрет на моей стене изображал мужчину в старинной одежде и при шпаге. В одной руке он держал лист пергамента, и перо – в другой. Карие глаза, брови вразлет, на губах – ироническая улыбка. Одежда простая, не роскошная, но пальцы унизаны перстнями.

«Лорд Брюс» - прочитала я надпись на портрете.

«Рад познакомиться, молодая леди»

Я не подпрыгнула лишь потому, что голос прозвучал не в комнате, а в моей голове. Спасибо Гвадьявате за науку.

- Лорд Брюс… - произнесла я неуверенно.

«Яков Брюс Низкая вода, Брат Императора, Хранитель Имперского архива, имперский наместник в Галиции, Почетный Друг Ликантропского народа… Впрочем, не буду Вас утомлять, перечисляя прочие титулы. С кем имею честь?»

- Пани Светлана Кульчицкая, - церемонно представилась я.

«О, маленькая Кульчицкая! Что привело Вас сюда, юная леди? Нужда или любопытство?»

- Я случайно нашла это место и смогла войти.

«Тогда верно второе мое предположение. Отрадно знать, что ваши дела настолько хороши, что есть время на любопытство».

Облик на портрете слегка плыл у меня перед глазами так, что казалось, что портрет улыбается. Я ничего не знала о моем собеседнике. В воспоминаниях леди Крапивы о нем не было сказано ни слова. Однако он - «брат Императора»? И еще, на пергаменте красивым почерком было написано знакомое мне название книги, которую я смотрела у нас в библиотеке. Она хранится в секретном фонде как настоящая древность. И действительно, там указано имя автора-составителя – лорд Брюс.

- У нас в библиотеке хранится Ваша книга «Описание Храма».

«Да, я составил описание Священного Храма, этого чуда нашего мира, возведенного руками эльфов и ликантропов. За это деяние народ Протектората назвал меня Другом на вечные времена. Позже Храм был разрушен. Но мое «Описание» позволяет воссоздать его вновь. Я знаю, что работы по восстановлению начались, но не знаю, доведены ли они до конца. Вы не просветите меня, юная леди?»

- Простите, лорд Брюс, но я ничего не знаю о Храме, кроме того, что видела в Вашем альбоме. Где он находится? И где находитесь Вы? Вы говорите со мною с помощью портрета. Это такой способ мыслесвязи?

«Увы, юная леди. Портрет – это я в тот момент, когда художник закончил свою работу, и произошло это в 97 году Империи. Я знаю все, что знал до этого, и ничего, что произошло со мною позже. Так что не могу даже сказать, жив я или умер.»

- Это волшебство! – я не удержалась от восклицания.

Брюс пожал плечами:

«Это очень специальное умение, редкий дар и высшее мастерство. Ли-Эсансинекие был гениальным художником.»

- Г-н Ли? – я отчетливо вспомнила г-на Ли, который дает мне урок рисования.

Лорд Брюс усмехнулся, но печально, а не иронично:

«Нет, это – Ли-Ленто, мой сын. Он учился у Ли-Эсансинекие, и даже принял имя школы Лилии, но таких высот не достиг. Он жив?

- Увы, нет. Он умер семь лет назад.

«Его убили?»

Мне показалось, что в глазах Брюса вспыхнули злые огоньки.

- Нет, - поспешила заверить я, - Не было ни войны, ни убийц. Он попрощался и ушел в лес. Я была еще девочкой, не сразу поняла. Но он больше не приходил. Люди сказали, что он умер, и я им верю потому, что лес изменился.

«Печальная весть», - портрет окутался серым сумраком, - «Каждому из нас отпущен свой срок. Но я рад, что у моего сына во время заката были ученики и лес. Для него это было счастьем. Наверное, прошло много лет, десятков или сотен лет, если он умер по своему желанию».

- Лорд Брюс, - осторожно спросила я, а у Вас не было еще одного сына? Я знаю человека, точнее сказать, он, может быть не человек, но он сильно похож на Вас. И на г-на Ли тоже. Я только сейчас это поняла.

Я действительно только сейчас поняла, кого мне напоминал Дагда Брюсович. Ли был белокур и голубоглаз, а Дагда – как его тень, смуглый и черноволосый, но движения, и жесты…

Брюс опять пожал плечами:

«Милая леди, я не знаю того, о ком Вы вспомнили. И я не знаю того, что произошло после написания портрета.»

- Здесь у нас тупик, - пробормотала я, - Попробую задать другой вопрос. Старинная книга переводов эльфийских стихов на человеческий язык. Название утрачено, но переводчик подписывается вензелем «ЛБ».

Портрет опять затуманился.

«… В полночный час роса на листья опадает,

И память источает слезы…» - процитировал Брюс, - «Да, это мой перевод стихов одной поэтессы. Она была капитаном воздушного корабля, и ее сожгли вместе с воздухолетом во время войны. И мне захотелось продлить память… Время… Его всегда не хватает для живущих.

Юная леди, Ваше время здесь тоже не бесконечно. Следите за окнами. Как только начнет смеркаться, то немедленно уходите. Вам дозволено прийти сюда еще один раз. Только один раз! Воспользуйтесь им, когда Вам потребуется помощь.»

- Благодарю Вас, лорд Брюс, я запомню Ваш совет, - я мельком глянула в сторону окон. Свет струился все так же. И я вспомнила, что в моем мире уже вечер, или даже ночь. Но здесь было по-другому.

- Благодарю за беседу, лорд Брюс, - сказала я и перешла к следующему портрету.

На нем был изображен румяный и широколицый юноша в серой рясе. Было в его облике что-то медвежье. У его ног маршировал отряд крыс, вооруженных пиками.

- Урсус, - прочитала я на табличке.

«Можешь называть меня Войлок», - раздался у меня в голове новый голос, - «а еще Беседующий с Тенью, Архиепископ, Служитель храма Кали, Отступник, Звериное отродье, Предстоятель врат Грани… готов продолжить, если тебе не надоело, но это займет много времени».

Все вышеперечисленные титулы мне ни о чем не говорили. Хотя… о «клириках Грани» я успела прочитать у леди Крапивы.

- Лорд Урсус, - начала я.

«Не лорд», - перебил он меня, - «я до своих высокопоставленных родичей не дотянусь, да и не собирался».

- Простите, Войлок, я слишком мало знаю об истории.

«Прекрасное начало», - перебил он меня опять, - «Умный человек всегда считает, что знает слишком мало. Сам этим пользуюсь. Я мог бы рассказ0ать несколько забавных историй. Ну, например, ту, когда я первый раз пришел в храм Кали… Но взгляни на окна!»

Я обернулась. Свет мерк, и в углах комнаты сгущалась тьма.

«Беги, девочка!» - громыхнул Урсус-Войлок.

Я метнулась к дверям.

Комната наполнялась тихим звоном, который становился все громче и пронзительней. Я выскочила наружу и захлопнула дверь. Сердце бешено колотилось.

Страх пришел запоздало, и теперь отыгрывался на мне, но у него не было силы. Мой визит в тайную сокровищницу был завершен, а следующий и последний состоится не скоро, а лишь тогда, когда мне потребуется помощь Древних, когда не будет другого выхода. Когда? При каких обстоятельствах? Это будет война? Мятеж? Враги осаждают особняк Кульчицких и вскоре пойдут на штурм? В безнадежной ситуации мой род вправе рассчитывать на помощь Древних. Я вспомнила слова, которые произносил мой отец, а ранее – мой дед, на празднике Середины лета: «Длань Императора простерта над верными ему.»

Я неделя, суббота

…Потом я долго размышляла об этой находке, и вечером, и на следующее утро. Меня так и подмывало спросить отца, знает ли он про тайную комнату, и бывал ли там. Дед Жорж наверняка знал, а вот отец…

Или сначала спросить высокоумного Гвадьявату? Надо заодно сказать ему, что я помню о своем обещании освободить его, и вчера чуть было не спросила отца о таковой возможности. Хорошо, что не спросила. Батюшку вчера сильно разозлил мой рассказ. Если на два моих вопроса он отказался отвечать, то и на третий вряд ли бы ответил. И если на меня или на г-жу Ольгу отец гневаться не будет, то за Гвадьявату я опасалась. Мне не хотелось бы подвести его под гнев хозяина своими неуклюжими расспросами.

Однако, вопросы мои оказались неудачны, хотя я и обдумывала их почти три недели. «Лучше соображай, Светлана!» - прикрикнула я на себя, - «Если над решением можно подумать хотя бы сутки, то следует подумать хотя бы сутки. Отличное правило для записи в дневник и дальнейшего использования.» Так я и постараюсь поступать. О тайной комнате подумаю еще несколько дней, и только потом решу, рассказывать или нет.

В этом ведь нет ничего срочного. Комната эта предназначена только для Кульчицких. Следовательно, появилась она здесь после того, как дед купил особняк, и кое-что в нем перестроил.

Жаль, что так мало удалось узнать. Портретов на стенах висело чуть не с десяток, а поговорить удалось всего с двумя, да и то как-то отрывочно. В комнате собраны портреты важных лиц имперского периода, и, наверное, императорской семьи. И они разговаривают! Вот досада для историка – бесценный и абсолютно недоступный материал. И рассказывать смысла нет, не только не поверят, но и смеяться начнут: «Говорящие портреты, пани Светлана, это у Вас галлюцинации, милочка».

Но кое-что я все-таки могу сделать. Перерисовать портреты по памяти, а потом поискать сведения и о лорде Брюсе, и о странном юноше Урсус-Войлоке. И здесь историки помогут, и Поль, и барон Эккерт, и, может быть, даже таинственный г-н Черный. Спрошу его, не сын ли он лорда Брюса, и покажу портрет. Отличная задумка!

Я подхватила принадлежности для рисования, сказала домашним, что иду в конюшню рисовать лошадей, как папе обещала, и уединилась с бумагой и карандашами до самого обеда.

Урок танцев

После обеда должен был состояться урок танцев. Я ведь упоминала, что мы с Ясенькой готовились к балу. Родители договорились с бароном Эккертом вывести меня в бальный круг. Сопровождать Ясю я попросила Поля. А чтобы составить пары на уроке танцев я пригласила Франтишека.

На неделе, за ужином, когда обсуждали партнеров, кандидатура Поля вопросов не вызвала. Он уже был представлен, и служил в нашем доме. Но когда я назвала Франтишека, то отец пожал плечами, и припомнил, что у меня на курсе учится молодой Самохвалов, и не лучше ли пригласить вассала нашего Дома. Все замерли. Обычно, папино мнение равнозначно приказу. И тут случилось чудо. Вечно молчаливая Яся, которая всегда со всеми соглашалась, покраснела как маков цвет, и, запинаясь, попросила пригласить именно Франтишека, потому, что ей было бы приятно танцевать именно с г-ном Франтишеком, который показал себя очень любезным и обходительным молодым человеком. Насколько я помню нашу студенческую вечеринку, то Франтишек за столом весь вечер молчал и смотрел на Ясю. И это Ясенька называет «обходительным»!

Мама невзначай тронула отца за руку и улыбнулась. Папа мгновенно сориентировался, и глубокомысленно произнес, что если Ясе приятен именно этот г-н, то ему, в общем-то, все равно. Насторожившаяся г-жа Владилена немедленно поинтересовалась, достаточно ли хорошего происхождения Франтишек. Я заверила ее, что г-н Грымза – очень благовоспитанный молодой человек, а себе взяла на память расспросить Франтишека о его семье.

На следующий день в Университете я донесла эту новость до приятелей. Поль щелкнул каблуками «Почту за честь», и поцеловал мне руку, очень бережно поцеловал. У меня прямо мурашки пробежали по позвоночнику, когда он мне улыбнулся.

А Франтишек покраснел не хуже Ясеньки. Для такого корпулентного юноши зрелище было слегка пугающее:

- Я очень рад, - Франтишек начал даже запинаться в словах, - только я… того… не умею…у вас в столице… я танцев не знаю… ваших… а Яся… вдруг она расстроится… что я это… не умею…

- Не волнуйся, Франтишек, - провозгласила я, - Мы все будем учиться правильно танцевать. Вообще-то, Яся выразила желание танцевать именно с тобой. Но, - тут я включила женское коварство, - если ты не хочешь, то мы можем пригласить Салмана.

Франтишек попытался что-то возразить, но слова буквально застряли у него в горле. Мне даже стало жалко беднягу.

- Все в порядке, мы с Франтишеком принимаем ваше приглашение, - Поль успокаивающе хлопнул приятеля по плечу, а на меня взглянул с укоризной. Еще бы! Он с Франтишеком жил в одной комнате, и ему, небось, друг все уши прожужжал про прекрасную Ясю, - А теперь , Франтишек, у нас есть архиважная задача – до субботы мы должны озаботиться приличным костюмом.

Поль хитро подмигнул мне, и взялся просвещать Франтишека, что именно у Кульчицких сочтут приличным.

… Когда в субботу приятели прибыли в особняк, то придраться к их одежде не смогла бы даже г-жа Ольга.

 

Мы с Ясей тоже принарядились, и встретили наших кавалеров на лестнице. Причем я и Поль, следуя этикету, обменялись светскими любезностями, а Яся и Франтишек завороженно молчали. У них это прекрасно получалось.

Наш учитель танцев – низенький плотный г-н в элегантном костюме, в возрасте, но с ловкими движениями, встретил нас в бальной зале особняка. Слуги установили здесь граммофон, и г-н учитель подбирал к занятию пластинки, из тех, что нашлись в особняке, или, я подозреваю, были куплены предусмотрительным г-ном Яцеком по этому случаю.

- Здравствуйте, молодые люди. Рад, очень рад. Жаль, что до бала у нас так немного времени, но я сделаю все, что смогу. Сначала я взгляну на то, что вы умеете. Возьмем вальс. В наше время вальс – это король танцев. Вы можете пропустить все остальное, но умение вальсировать необходимо любому светскому человеку, юноше или девушке. Пани Светлана, начнем с Вас. Предположим, что сейчас прозвучит белый вальс. Подойдите ко мне и пригласите меня на танец. Чуть менее порывисто, юная девушка, но в целом хорошо, - он ловко подхватил меня под руку и закружил по залу, - Раз-два-три. Хорошо. Голову чуть выше, а движения плавнее. Вот так. Прекрасно.

Мы сделали круг, и г-н преподаватель отпустил меня с поклоном, и немедленно перевел взор на Ясю:

- Г-жа Яся, то же самое – пригласите меня. Нет, не робейте, в этом нет ничего неприличного. Увереннее, молодая девушка. Не смотрите на Ваши туфельки, они от Вас не убегут. Раз-два-три. Движения свободные, плавные. Больше доверяйте партнеру. Неплохо!

Раскрасневшаяся Яся была отправлена отдыхать, а учитель перешел к юношам:

- Теперь Вы, г-н Поль. Представьте, что я дама…

Поль фыркнул.

- Смешки неуместны! – учитель добавил строгости в голосе, - Пригласите меня, то есть даму, на танец.

Поль галантно пригласил «даму», и протанцевал круг по залу, продолжая ехидно ухмыляться.

- Неплохо, - вынес приговор строгий преподаватель, - Отдыхайте. А теперь Вы, г-н Франтишек…

Учитель оценивающе посмотрел на Франтишека снизу вверх:

- Нет, с Вами танцевать я не рискну. Я пожилой человек, и если Вы наступите мне на ногу, то сегодняшнее занятие на этом и закончится. Представьте, что Вы держите партнершу и начинайте танцевать.

Франтишек неловко затоптался на месте.

- Так. Понятно… - протянул преподаватель, - Не падайте духом, юноша. Ведь чем сложнее задача, тем ценнее достижение цели. Ваша партнерша – г-жа Яся? Попробуйте вдвоем… О!

Я восхищенно ахнула, а Поль изумленно поднял бровь.

Бедняга Франтишек настолько опасался наступить Ясе на туфельку, что просто приподнял ее над полом, и так и пошел кружить в вальсе. По-моему, Яся была в полном восторге!

Ужин со стрельбой

Мы танцевали почти до ужина.

Василий Андреевич как оказалось был светским человеком. Как выяснилось, он давал уроки танцев моим родителям:

- Пани Юдифь, Вы все хорошеете. Пан Севастьян, мое почтение. Ах, кто бы мог подумать, что я буду преподавать вашей дочери.

Разговор коснулся барона Эккерта, и Василий Андреевич заверил меня, что барон прекрасно танцует. Ах, как жаль, что он больше не посещает столичные балы. После той истории мы лишились приятного и галантного кавалера.

- Какой истории? – заинтересовалась я, - Почему г-н Эккерт больше не танцует?

- Света, - строго шепнула мама, - излишнее любопытство неприлично.

Но Василий Андреевич уже продолжал говорить:

- Какой истории? Несчастная любовь, конечно! Несчастная любовь губит лучших людей.

- А я слышала, что Эккерт проиграл свою невесту в карты, - меланхолично произнесла г-жа Ольга.

«Все-таки г-жа Ольга – змея подколодная» - ошарашенно подумала я, - «хоть мне и полагается ее уважать, но сказать правду – гадюка ядовитая».

- Я уверен, что это – клевета, - возмутился Поль. Судя по решительному виду, он готов был защищать любимого декана до победы.

- Г-н Дюбуа, Вам не следует высказывать мнение об обстоятельствах Вам неизвестных. Вы ведь вроде бы историк? – сарказм сквозил в каждом отцовском слове.

Поль слегка покраснел, но не сдался:

- Возможно, мне известны не все факты, но я знаю г-на Эккерта. Он – благороднейший и честнейший человек!

- Это прекрасно, что юноши верят своему учителю, - мама взяла на себя роль миротворицы, кивнув Полю и одновременно, пожав отцовскую ладонь.

- В чести г-на Эккерта невозможно сомневаться! – провозгласил Василий Андреевич, - Это было роковое стечение обстоятельств. Бедный барон Эккерт!

Я прикинула, что Василий Андреевич, пожалуй, слегка пьян. Он усердно отдавал должное великолепным винам Кульчицких.

- Как у вас проходят занятия в Университете? – мама попыталась сменить опасную тему.

- Мне очень нравится, - с благодарностью поддержала я, - очень интересно, и иногда необычно.

- Ага, - хмыкнул отец, - особенно эта ваша практическая история. Очень необычное дело когда по студентам палят из пушки.

- Батюшка, но ведь никто не пострадал. Я уверена, что г-н Черный контролировал ситуацию. Для хорошего фехтовальщика это естественно. А он – отличный фехтовальщик, мастер клинка.

- Правда? – удивился отец, - Не ожидал от философа. Он тебя сделал?

- Да, отец, не стыжусь признаться. Г-н Черный рангом выше меня. А вот с Салманом мы на равных.

- Ну, Света, ты хоть и Кульчицкая, но все-таки девушка, так что не зазорно. А у Вас, г-н Дюбуа, насколько хорошо с фехтованием?

Пока Поль собирался ответить на эту провокацию, но я успела раньше.

- Папа, Поль великолепно стреляет, мастерски, и даже вслепую.

- Интересно было бы посмотреть, - мурлыкнула г-жа Ольга.

«Вот змея» - подумалось мне.

Все заговорили одновременно.

- Как Вам будет угодно, - резко ответил Поль.

- Может быть, не сейчас, - пыталась возражать я, - уже вечер, мы все устали…

- Да я сам видел, как Поль стреляет! – громыхнул доселе молчавший Франтишек. «Спасибо, помог, называется!»

- Ну, если юноша так уверен в себе, давайте посмотрим, - подытожил отец, вставая, - какое оружие предпочитаете, г-н Дюбуа.

- У меня с собой, - Поль тоже встал. «Вот как?», - удивилась я, - «Оказывается, Поль носит с собой оружие?»

Все потянулись в выходу. В саду установили мишень, но в сумерках она была едва видна даже мне, с моим хорошим зрением.

- Я скажу тебе, где она, - шепнула я Полю, и умчалась к мишени прежде, чем он успел возразить. Встав сразу за щитом, я громко крикнула «Здесь!», и бегом вернулась обратно.

Поль завязал глаза, помедлил немного, и выстрелил. Звякнуло разбитое стекло.

Поль раздраженно сорвал повязку, но промолчал.

Отец хмыкнул. Я ожидала от папы какой-нибудь ядовитой фразы, но он не стал добивать Поля:

- Ничего, юноша. Больше тренируйтесь.

И ушел в дом.

- Пожалуй, мне пора откланяться, - процедил Поль сквозь зубы.

- ни в коем случае, - возмутилась я. Отпускать Поля в таком расстройстве мне не хотелось, - Сначала проводи меня в библиотеку. У меня есть важный вопрос.

- Конечно, пани Светлана, я помню, что служу в Вашем доме.

Расстроенный Поль начинал говорить гадости не хуже Гвадьяваты. Я стойко проигнорировала.

Мы в молчании поднялись в библиотеку, куда я заказала принести кофе с коньяком.

- Слушаю Ваш вопрос, пани Светлана, - буркнул Поль.

- Не злись, пожалуйста. Я не виновата, что ты промахнулся.

- Конечно, ты не виновата, - махнул рукой Поль уже вполне по-человечески, - Я сам – дурак. Сначала расхвастался, а потом выставил себя неумехой. Стыдно.

- На самом деле, это я за тебя хвасталась, значит, я тоже виновата. Распустила язык в присутствии г-жи Ольги, какая неосторожность! Но знаешь, здесь что-то есть, о чем следует подумать…

Я задумчиво передвинула на столе чашечку кофе:

- Поль, а как ты вообще стреляешь?

Поль пожал плечами:

- Как все. Прицелился, выстрелил…

- Не как все! – заспорила я, - Ты же не видишь цель. У тебя плохое зрение.

Поль обиделся:

- Нормальное у меня зрение – что надо я вижу. А когда стреляю, то знаю, куда пойдет пуля.

- А сегодня?

- Точно! – Поль звонко хлопнул себя по лбу, - Сегодня - необычно. Я закрыл глаза, и, как будто, потерялся. Может, выпил лишнее?

Поль с сомнением взглянул на стопку.

- У нас в особняке может быть странно, - задумчиво произнесла я, - здесь собрано много такого, чего в жизни не бывает, а только в сказках. Ты веришь в волшебство?

- Верю, что раньше оно было, а теперь нет. Но какое это имеет значение?

- Пока не знаю, но хочу проверить. Твой род относится к древним семьям, а у древней крови есть свои секреты. Помнишь, я рассказывала про мыслесвязь?

- Помню. Но ведь у нас не получилось, и ты видела не тот сон, что я.

- Но все-так видела сон на заданную тему. Это не доказывает и не подтверждает. Надо попробовать еще.

- Хорошо, - согласился Поль, - Как будем пробовать?

Я сходила к шкафу за карточной колодой:

- Вот. Попробуем угадывать карты.

- О! – расцвел Поль, - А я-то думал, зачем это надо. Слушай, Лана, если у нас получится, то будет здорово. Например, я сажусь играть, а ты мне диктуешь карты моих партнеров. И выигрыш наш!

Я онемела, то есть буквально потеряла дар речи, с изумлением воззрившись на Поля:

- Я не думала о таких… практических приложениях, - выдавила я, глядя как Поль ловко тасует колоду. И внезапно увидела Поля в ином ракурсе – балагур и веселый малый, картежник и выпивоха, душа компании, и, наверное, дамский угодник. А что я вообще о нем знаю? Склонен обедать в гостях… иногда работает на «мессира» Мартеса, а тот мне показался пройдохой, и книжки у него поддельные, а он их выдает за старину. Поль прекрасно разбирается в древних книгах, и предупреждал меня о таких подделках, которые распознает только он. Не сам ли он их изготавливает? «господин, который любит слушать, но не любит платить», - вспомнила я реплику одного из уличных музыкантов о Поле. А еще у Поля принимают как своего актеры, и его целуют актриски… В общем, скользкий тип. О судьба! С кем я связалась?

- Ты не волнуйся, я еще что-нибудь придумаю, - ответил Поль на мою фразу.

«Да, этот может придумать, применив свой гибкий ум и богатое воображение. Как бы мне не пожалеть о своем предложении! Я думала о секретах старой крови, и о тайнах древних времен. А Полю пришло на ум жульничать в карты. Ай, как нехорошо получается… Спокойно, Светлана! Во-первых, еще ничего не получилось, а может и не получится. А во-вторых, будь снисходительнее. Род Дюбуа пережил страшную трагедию, чуть было не канул в безвестности и нищете. Это тебе никогда не приходилось заботиться о пропитании. А Поль и вся его семья работают с детства. Конечно, его так воспитали, что в первую очередь он думает о выгоде… Нет, неправда. Я же неплохо знаю Поля! Поль не расчётлив! Он бывает, что увлекается, но это от живости характера, а не из корысти». Мне стало стыдно. Ни одного поступка против чести не совершил Поль, а я только что подумала о нем плохо. Он – мой друг, а друзьям надо верить.

- Готово, - произнес Поль, - Сдавать?

Мы провели около часа за угадыванием карт, но ничего не достигли, ни он, ни я. Я даже не знала, огорчаться или радоваться. Поль опять сник, а у меня разболелась голова.

- Закончим на сегодня. Жду вас с Франтишеком завтра, мы ведь собирались идти в театр.

 

… Поль распрощался. А я задержалась в библиотеке, чтобы собрать колоду. Наверное, я глубоко задумалась, потому что мне привиделось странное. Привиделось, что матушка сидит на скамейке в саду, молодая, в легком летнем платье, а г-н Ли стоит перед ней и держит в руке колоду карт.

- Пани Юдифь, Вы можете угадать карту, - он не спрашивает, он утверждает. Матушка смеется, называет, и не угадывает. Ли качает головой:

- Ничего страшного, это придет со временем.

А затем карты из его руки вырываются, и летят, и падают. На них я вижу знакомые лица – мать, отец, Ли, брат, Поль… Карты падают… Я пытаюсь их поймать, но они падают мимо моих пальцев. Одни падают в воду и тонут, другие – в огонь, и сгорают… Карты кружат осенним листопадом, вальсируют под музыку, и осыпаются… и где-то далеко звучат слова забытой песни:

«Никого не пощадила эта осень,

Даже солнце не в ту сторону упало,

Вот и листья разлетаются как гости

После бала, после бала, после бала…»[1]

Я неделя, воскресенье

Назавтра в театр я не пошла. Утром отец объявил, что в преддверии Сессии он собирает гостей, и жена и дочь нужны ему, чтобы украшать собою званный ужин. К ужину приглашены были коллеги отца по Совету. Но ужин состоится вечером, а до него еще визит Раевских к обеду, а до того мы ожидали возвращения Генриха к завтраку.

И Генрих действительно явился похудевший и бледный. Мы бросились поздравлять его с выздоровлением. Генрих был вежлив, но заметно смущен.

Отец объявил, что отсылает Генриха в Тавриду, для поправки здоровья, и чтобы принять дела в дарованном имении. Самолет вылетает сегодня в ночь.

- Так скоро, - на мгновение мне показалось, что Генрих готов воспротивиться. Но нет. Он поблагодарил отца. Краткость благодарных слов с лихвой восполнили г-жа Владилена и г-н Яцек. Генрих же сослался на слабость и просил удалиться в свою комнату.

 

После завтрака ко мне пришла Яся. Я одновременно делала уроки, читала книгу г-на Раевского, и обдумывала, когда надевать парадное платье и причесываться – характерный пример женской взбалмошности и непоследовательности.

- Яся, идите в театр без меня, я сегодня развлекаю папиных гостей.

- Г-жа пани Светлана…

Яся замолчала. Я к Ясе отношусь как к подруге, и не было такого, чтобы при мне она краснела и мяла слова. И я сразу догадалась, о чем она:

- Ты хочешь говорить о своем брате, - я стала очень серьезной, мне было горько, но следовало озвучить мое решение.

- Я хочу говорить о своем брате, - покорно повторила Яся и подняла на меня глаза, - пани Светлана, он…

- Он никогда не решится сказать мне это сам, - закончила я непроизнесенное. И, раз это звучит как приговор, то зачем тянуть дальше?

- Передай Генриху, - продолжила я, - что я его уважаю, восхищаюсь им, испытываю дружеские чувства, но я никогда не выйду за него замуж. Это ему скажи. А дальше я еще скажу, но не уверена, что Генриху нужно это знать… - я заговорила шепотом, - Я не могу быть женой человека, который относится ко мне как к богине. Что мне делать там, на этом пьедестале? Я выйду замуж за человека, который даст мне цель, к которой я могла бы стремиться, и расти, и восхищаться, вдохновляться этим стремлением к цели. И этим человеком.

- Это г-н Поль? – робко спросила Яся.

- Не знаю, может быть, Поль, а может быть, и нет. Сердце мое еще не сказало мне. Иди, Яся, передай Генриху мой ответ.

Яся ушла. Книга лежала на кровати, на столе – конспекты, а я прижалась лбом к холодному стеклу окна. Все. Я сама отослала своего верного рыцаря. В голове всплыла где-то читанная фраза «Так будет лучше для всех – для меня, и для него». Ерунда! Ложь! Я не думаю о том, как лучше! Я просто не могу поступить по-другому!

А вот чтобы стало лучше, мне надо исправить то, что я невольно натворила, то есть помирить Генриха и Анну.И для этого у меня есть единственная возможность – сегодня на обед к нам пожалуют Раевские.

Я поднялась и отправилась с визитом к г-же Ольге:

- Г-жа Ольга, я к Вам с просьбой.

Та удивилась. Наши отношения не были доверительными, и до сих пор я не беспокоила ее ни визитами, ни просьбами.

- Батюшка обмолвился, что Вы сведущи во врачевании, - продолжила я, - сегодня к нам в гости придет Анна Раевская. Она хромает. Не могли бы Вы взглянуть и посоветовать что-нибудь?

Ольга усмехнулась:

- Глупость, благородство или расчет? - мне казалось, что она видит меня насквозь, - Поскольку Вы – внучка Вашего деда, то скорее расчёт, но в связи с вашей молодостью возможно и благородство, то есть глупость. Я взгляну, что можно сделать.

Она ни о чем меня не расспрашивала.

 

К обеду прибыли Раевские, и я встретила их при входе:

- Г-н Раевские, г-жа Анастасия, г-жа Анна! Рада вас видеть. А что же г-н Джеймс?

Мне ответил Виктор Лукич:

- Он работает. У репортеров не бывает выходных дней.

- Очень жаль, - откликнулась я, - Позвольте, я провожу вас наверх. Какое глупое правило, что я как женщина не могу представить вас своим родителям. Но это может сделать Генрих.

Генрих уже спускался по лестнице. Анна сделала вид, что его не замечает. Будь она лошадью, я бы сказала, что сейчас укусит. Генрих благоразумно предложил руку г-же Анастасии. Виктор Лукич принял под руку строптивую дочь, и мы поднялись наверх, где Генрих представил гостей. Некоторая натянутость в начале разговора была легко преодолена г-м Раевским, и через недолгое время мы все уже слушали его рассказы, увлекательные и забавные.

Уединиться с Анной мне удалось лишь перед обедом. Я проводила ее в дамскую комнату, и едва закрыв дверь, быстро проговорила:

- Уверяю Вас, что я не претендую на Генриха. Если вы видите во мне соперницу, то это не так.

Анна остановилась перед зеркалом, и ответила, глядя на свое отражение:

- Для пани Кульчицкой это слишком мелкая цель. Я так и думала, - и вздернула подбородок.

- У нас мало времени, чтобы обмениваться колкостями, - вздохнула я, - Если бы я полюбила Генриха, что все было бы иначе… Генрих достоин уважения. Я люблю его как брата, а Ясю как сестру. Но я не хочу играть его чувствами. Я сообщила это Генриху, теперь говорю Вам.

- Как Вы прямолинейны, пани Светлана, - Анна наконец-то посмотрела на меня, и даже с интересом, - Пожалуй, - она медленно подбирала слова, слегка хмурясь, - Пожалуй, я Вам верю. Но это ничего не меняет. Говорите вы искренне или лжете не важно. Ведь дело в Генрихе… А он повел себя как негодяй. Он мог бы сказать мне честно «Прости, я полюбил другую». А он молчал и избегал встреч, прятался.

- Верно, что дело не во мне. Но мне хотелось бы исправить вред, который я невольно нанесла. Поэтому я прошу Вас, Анна, простите его. Он был ослеплен, и ошибся, - такое бывает. Если Вы ему друг, то постарайтесь простить. Если вы его любите, то постарайтесь простить.

Анна фыркнула:

- Я прощу его…. как друга.

И вышла из комнаты.

 

Впрочем, мое ходатайство все же принесло плоды. Анна перестала смотреть на Генриха как на пустое место, и даже соблаговолила обменяться с ним парой фраз за обедом: «Передайте пожалуйста солонку» и «Благодарю Вас».

Тем временем, батюшка беседовал с Раевским об охоте. Матушка обсуждала с г-й Анастасией какие-то кухонные рецепты – соленья, варенья. К завершению обеда родители поразили меня приглашением семейства Раевских в Тавриду. Здесь не обошлось без г-жи Ольги, которая невзначай поинтересовалась здоровьем Анны, и категорически порекомендовала ей целебные минеральные воды. Кажется, мой заговор удался.

В завершении приема Анна позволила Генриху проводить ее до машины, и даже поцеловать руку. Потрясающе!

 

После обеда я ушла рисовать и думать. Часа через три должны приехать мои сокурсники – Поль и Франтишек.Я уже предупредила их, что не смогу пойти в театр и вместо меня пойдет Генрих. Оставалось лишь представить их друг другу, и у меня эта встреча вызывала определенные опасения. Поль знал о дуэли Генриха из моего письма, и из газет, и благодаря говорливой Яночке, которая полагала Генриха моим воздыхателем, и чуть ли не любовником. Я вспомнила, как Поль приревновал меня к Гвадьявате, и тихонько хихикнула. Генрих о Поле не знал ничего, кроме, может быть, рассказов Яси о танцах. С другой стороны, Франтишек ухаживает за Ясей, и той нравится. Франтишек – друг Поля, а Генрих – брат Яси. Предсказать, как поведут себя молодые люди при встрече у меня не получалось. Поэтому я перестала об этом думать, и положилась на удачу – авось все обойдется мирно.

И вроде обошлось. Генрих был чопорен и холоден. Он едва не заработал косоглазие, следя за тем, как Поль целует руку мне, а Франтишек – Ясе. Поль на Генриха поглядывал вызывающе, но не хамил, понимал неуместность. Пожалуй, это хрупкое равновесие на грани ссор