Интерперсональные мотивы суицидального поведения подростка

Многие специалисты [3,37,] указывают, что при анализе суицидального поведения, прежде всего, сталкиваются с проблемой мотивации. Зависимость мотивов самоубийства от возраста очевидна, психологические механизмы суицидального поведения подростков, лиц зрелого возраста и пожилых не тождественныи требуют тщательной дифференциации [37].

Среди суицидальных мотивов принято различать две основные группы - мотивы конфликта (межличностные, семейные, производственные) и мотивы неблагополучия [37]. Другие авторы называют их интерперсональными и интраперсональными [3, 15].

Интерперсональные мотивы при самоубийстве подразумевают попытку посредством суицидального поведения вызвать определенные действия со стороны значимого другого или других. Суицидальное поведение в этих случаях можно рассматривать как средство влияния, убеждения, принуждения, манипулирования, изменения, доминирования, стимулирования или восстановления отношений. Это другое лицо чаще всего принадлежит к ближайшему окружению суицидента. Интерперсональные мотивы могут встречаться у лиц любого возраста, но преобладают именно у подростков. Большей частью такое поведение остается на вербальном уровне (суицидальные угрозы) и, как правило, содержит в себе элемент "призыва" или служат цели повышения собственной личностной значимости.

Символическое значение смерти как наиболее сильного соперника, способность победить страх, перед которым повышает статус личности, известно с древности (инициальные обряды). Суицидальные тенденции, служащие повышению значимости своей личности и самоутверждениюв любой форме отношения к смерти (согласие, игра, заигрывание, страх и избегание, неприятие и вера в вечную жизнь, борьба и многое другое) относятся к инструментальной мотивации.

При профилактике и блокаде суицидального поведения в этих случаях, считает М.Г. Тихонова, взрослые должны помочь подростку разработать альтернативные варианты повышения личностной значимости собственной личности [57].

В процессе исследования лиц с суицидальными тенденциями Ю.Р. Вагиным были выделены семь основных мотивационных комплексов и показано, что суицидальное поведение является сложным результатом взаимодействия группы мотивационных комплексов с различной степенью выраженности каждого из них.

К выделенным суицидальным мотивационным комплексам относятся [15]:

альтруистический

анемический

анестетический

интсрументальный

аутопунитическип

гетеропунитический

поствитальный

. Альтруистические мотивы отражают желание умереть, чтобы всем было только лучше, желание избавить окружающих от проблем, связанных с собственным существованием, никому не мешать, не быть обузой, мысли о том, что собственная смерть может что-то изменить к лучшему вокруг.

Альтрустическое самоубийство как самостоятельную форму описал еще в конце 19-го века Эмиль Дюркгейм.

Есть основания предполагать, что альтруистическое самоубийство является одним из самых ранних суицидальных феноменов, существовавших в истории человечества. В примитивных сообществах, находящихся на ранних стадиях развития культуры, существовали традиции самоубийства стариков и детей в голодные годы ради того, чтобы пищи хватило молодым и здоровым соплеменникам. В Древнем Китае существовала традиция самоубийства одного из членов рода на месте закладки нового моста, храма, а иногда и просто дома, чтобы душа самоубийцы охраняла это место от злых сил.

Широко известны случаи добровольного самопожертвования во время военных действий, катастроф и тому подобных чрезвычайных ситуациях.

Альтруистическая мотивация часто выявляется у подростков, которые по тем или иным причинам считают себя виновными в проблемах близких людей. В этих случаях альтруистическая мотивация, как правило, сочетается с мотивацией самонаказания. Например, достаточно часто подобная мотивация занимает одно из ведущих мест в структуре суицидального мотивационного комплекса у подростков-наркоманов, которые осуждают себя за свою порочную склонность, невозможность остановиться, и те страдания, которые они причиняют своим близким [15, c. 24].

Альтруистическая мотивация нередко встречается у девочек - подростков при межличностных любовных конфликтах. Они утверждают, что если умрут, то избавят любимого от всех проблем, что он "немного погорюет, а затем будет счастлив с другой".

Альтруистическая мотивация суицидального поведения встречается у подростков, страдающих тяжелыми соматическими или психическими заболеваниями, особенно при невозможностисамостоятельно содержать и обслуживать себя. В этом отношении такие подростки по мотивационному комплексу суицидального поведения очень близки к пожилым людям.

Важным блокирующим фактором суицидального поведения при преобладании альтруистической мотивации является осознание подростком того чувства вины, которое будут испытывать окружающие после совершения им попытки самоубийства. Подростку просто можно предложить проиграть ситуацию: что бы испытал он сам, если бы его или ее любимый покончил с собой, чтобы, как они сами же утверждают, "очистить дорогу к светлому будущему".

Для подростка очень важно доказать и показать собственную ценность доя окружающие его лиц. В тех случаях, когда для этого нет других способов, возникают иногда "псевдоальтруистические" модели суицидального поведения с гипертрофированной склонностью к риску, самопожертвованию и героизму [15, c.25].

. Анемические мотивы отражают потерю смысла и интереса к жизни, утрату внутренней силы для жизни, представления о том, что все хорошее позади и впереди ничего нет.

Та жизнь, которая мысленно рисуется подростку впереди, не устраивает его по тем или иным причинам. Она не соответствует его ожиданиям, и он не видит смысла в своем дальнейшем существовании.

Аномическая форма самоубийства, как и альтруистическая, описана Эмилем Дюркгеймом как самостоятельный феномен. "Всякое живое существо может жить, а тем более чувствовать себя счастливым только при том условии, что его потребности находят себе достаточно удовлетворения. В противном случае, то есть если живое существо требует большего или просто иного, чем-то, что находится в его распоряжении, жизнь для него неизбежно становится непрерывной цепью страданий. Стремление, не находящее себе удовлетворения неизбежно атрофируется, а также желание жить есть по существу своему производное всех других желаний, то оно не может не ослабеть, если все прочие чувства притупляются" [цит. по 15].

Известно, что самоубийства составляют третью по счету причину смерти молодых людей в возрасте от 15 до 24 лет. На факты частых самоубийств среди подростков и молодых людей обращали внимание все суицидологи, начиная с конца прошлого века. И.Я.Абрамович в начале века писал: "Молодость часто безумна в гордом сознании истинно королевского величия своей поэзии, своей романтики и не хочет унизить этого величия в пыли и грязи жизненной мертвечины". Он писал, что бывают случаи, когда человек уходит из жизни только лишь из страха в будущем стать зрителем картины собственного заката и распада [цит. по 15].

Аномический самоубийца, выбирая между жизнью и смертью, не только логически взвешивает все "за" и "против", как бухгалтер, подводя под результатом общую черту и выводя баланс, он как художник, как творец эстетически оценивает всю свою жизнь как уникальный акт творчества, как свое единственное и главное произведение, которое удалось или не удалось, и по результатам оценки совершает выбор [15, c. 26].

В Древней Греции был обычай, существовало правило, заканчивать жизнь самоубийством сразу после достижения в жизни какого-либо выдающегося результата. Так молодые влюбленные могли покончить с собой после первой брачной ночи, боясь, что последующая жизнь ничего не добавит к силе их чувства, а только день за днем будет стирать краски их молодости. Скульптор, создавший прекрасную статую, которого все жители острова носили на руках и прославляли как самого гениального мастера, мог сразу после этого покончить с собой, боясь, что ему уже никогда не удастся пережить подобного триумфа.

Аномическая мотивация суицидального поведения довольно часто наблюдается в старшем подростковом и юношеском возрасте. Связана она с кризисом аутентичности - главным переломным моментом в жизни каждого человека [15].

Естественная динамика развития личности включает в себя две фазы: эволюционную и инволюционную. Сам объективный процесс роста и развития приучает подростка к мысли, что-то, что я есть сейчас - меньше, чем-то, чем и кем я буду завтра. И это так. Но только в процессе биологического созревания. На психологическом уровне это приводит иногда к возникновению легкой эйфории у подростка от осознания собственного здоровья, энергичности, интеллектуальности. Казалось бы, пока еще не видится никаких причин, что скоро всему этому придет конец, причем конец необратимый.

В этом плане, как считает Ю.Р. Вагин, тот оптимистический педагогический настрой, который существует в обществе не без участия гуманистической психологии с ее теориями бесконечного личностного роста, вызывает настороженность. Именно в подобных тенденциях, в подобном подходе к личности, видна причина того, что в настоящее время кризис аутентичности, связанный с окончанием биологического созревания, протекает у многих молодых людей в обостренной форме, с потерей чувства радости от жизни, ощущением безысходности и бессмысленности собственного существования. Если подросток ориентирован только лишь на бесконечное развитие, столкнувшись с собственной неспособностью соответствовать спроецированным на него ожиданиям, он утрачивает ощущение собственной ценности и, как следствие, ощущение ценности собственной жизни [15, c. 27].

В момент кризиса аутентичности, зная о начинающемся распаде и инволюции "Я", когда "Я" все больше начинает растворяться в "Мы". Когда "все уже не мое, а наше, и с миром утвердилась связь", когда личность должна встроиться в социальную систему, которая поглотит и подавит ее, но при этом и защитит, необходимо убеждать молодого человека в том, что его жизньнужна другим людям. Его энергия - обществу и всеми средствами усиливать процесс социализации, благо - это процесс естественный и его лишь необходимо иногда подтолкнуть, иногда поддержать. Успех в этом направлении просто гарантирован. Молодость при умелом манипулировании способна отдать остатки своей энергии на совершение удивительно бессмысленных социальных затей, получая от этого громадное удовольствие. Необходимо учитывать этот онтогенетический переломный момент и по возможности направлять молодую энергию на менее глупые затеи, чем это делается обычно [15, c. 28].

При этом следует помнить, что болезненен сам по себе только период перелома, кризиса, когда происходит смена эволюционного вектора развитая на инволюционный. В самой себе инволюции ничего болезненного нет. Подавляющее большинство бунтующих подростков (нигилистов и анархистов) незаметно для себя превращаются в обычных людей. Незаметно для себя они усваивают, понимают и проникаются ценностями "взрослого" мира и стыдливо вспоминают свои "незрелые" юношеские порывы и фантазии [15, c. 29].

Лучшим способом блокады суицидального поведения при аномической мотивации является, как считает Ю.Р. Вагин, - "подписание" "противосуицидального договора". Подростка не следует убеждать в том, что будущее прекрасно, что впереди у него - еще много хорошего. Следует внимательновыслушать его, согласившись, что ситуация, в которой он находится сейчас, на самом деле не внушает никаких радужных перспектив и возможно ничего не изменится в лучшую сторону. При этом следует подчеркнуть, что он остается, свободен в своем праве выбора между жизнью и смертью. Единственное, на чем нужно настаивать - это на необходимости выждать какое-то время перед окончательным принятием решения. Следует подчеркнуть, что если ситуация на самом деле такова, какой она видится подростку, и ничего не может измениться, то ничего на самом деле и не изменится по прошествии определенного времени, и, если он в этом убедится, у него еще будет возможность осуществить свое намерение. После этого заключается устный договор, который вызывает у подростков большее доверие, чем письменный, что он обязуется в течение определенного времени не предпринимать никаких попыток покончить жизнь самоубийством. Как правило, подобный договор имеет силу даже у депрессивных больных. Подобный договор заметно облегчает психологическое состояние подростка, так как перекладывает груз ответственности за принятие решения на другого человека. Если подросток сообщает о своих суицидальных намерениях с аномическим мотивационным комплексом, это обязательно предполагает интенсивную внутри личностную борьбу мотивов, и создание договора как бы освобождает его от изнуряющих мыслей, страхов и сомнений, высвобождая необходимую психическую энергию для того, чтобы как-то справиться с ситуацией и найти другие альтернативные варианты решения. Противосуицидальный договор позволяет хотя бы временно блокировать суицидальные тенденции в тех случаях, когда не срабатывают никакие другие психологические и психотерапевтические приемы [15, c. 30].

. Анестетические мотивы отражают представление о том, что только смерть может избавить подростка от внутренних психологических страданий, невозможность больше терпеть ситуацию, невозможность найти другие пути избавиться от бесконечной и мучительной душевной боли.

А.Г. Амбрумова, исследуя переживания суицидентов в пресуицидальный период, обратила внимание на особые переживания "невыносимой душевной боли", которые обозначила как "психалгии". Психалгия (душевная боль) с точки зрения Амбрумовой мешает сознанию использовать прошлый опыт для решения конфликтной ситуации и как бы лишает на время возможности видеть будущее. Деятельность сознания всецело направляется на немедленное избавление от тягостного эмоционального состояния.

Выявление анестетической мотивации у подростка при выраженной психалгии в первую очередь требует специализированной психологической и психотерапевтической помощи. Такой подросток должен незамедлительно попасть в поле зрения специалистов, учитывая то, что психалгия во многих случаях внезапно усиливаясь, может привести к "импульсивным" быстрым суицидальным действиям [3].

В тех случаях, когда можно предполагать, что ситуация вызовет у подростка сильную душевную боль, необходимо быть готовым к возникновению мощного анестетического суицидального импульса. В этот момент особенно плохо срабатывают все противосуицидальные механизмы и иногда, единственным способом удержать подростка от самоубийства являются меры принудительного удержания.

В современной медицине хорошо известны лекарственные средства, позволяющие облегчить самую сильную душевную боль, даже в тех случаях, когда мы не можем воздействовать на ее психологическую причину.

В большинстве случаев со временем боль ослабевает, восстанавливается критика к своему поведению, включаются противосуицидальные защитные механизмы, и риск суицидального поведения уменьшается.

В тех случаях, когда душевная боль сохраняется или рецидивирует у подростка на протяжении достаточно длительного времени, необходимо вмешательство психотерапевта.

. Инструментальные мотивы отражают неспособность подростка изменить неблагоприятную для него ситуацию другим образом, желание доказать что-то хотя бы таким образом, хотя бы своей смертью как последним и самым веским аргументом, иногда просто желание привлечь к себе внимание.

Подростки с инструментальной мотивацией используют суицидальную модель поведения как шантажно-манипулятивную технику. Высокого риска совершения суицида в таких случаях, как правило, нет. Суицидальное поведение остается лишь на уровне мыслей, фантазий, высказываний, демонстративных попыток с использованием заведомо не смертельных способов и средств.

Для взрослого человека демонстративность подобного поведения в большинстве случаев очевидна. Единственная опасность может заключаться в том, что подросток по неведению примет или использует более опасные для жизни средства и способы, чем сам того желал. Существует опасность, что в случае достижения успешного результата, подросток может закрепить суицидальную модель поведения и использовать ее стереотипно в любых сложных жизненных ситуациях.

Исследования И.С. Лазарашвили, 1986 выявили тенденцию к закреплению у подростков суицидального поведения как "модуса поведения", формы реагирования в сложных конфликтных ситуациях. Фактором, формирующим повторное суицидальное поведение, являлось разрешение ситуации в благоприятную сторону после первичной попытки. При этом прослеживалась трансформация попыток от истинных к демонстративно-шантажным, но не исключаются и повторные истинные попытки. При этом появление суицидальной модели поведения нарушало имеющиеся прежде непатологические формы защиты [40]. Точно также Ковалев Г.А., 1993 рассматривает суицидальное поведение с элементами демонстративноcти, как примитивную истерическую реакцию, закрепившуюся по механизму "условной желательности", как средство, освобождающее ребенка от трудной для него ситуации [34].

И.С. Лазарашвили, говоря о демонстративном типе суицидального поведения, указывает, что если в одной ситуации у подростка может отсутствовать серьезное намерение самоубийства, то в другое время и при других обстоятельствах он может использовать тот же способ для целенаправленных суицидальных действий.

Особое внимание считают А.Г. Амбрумова и Е.М. Вроно необходимо уделять суицидальному поведению с инструментальной мотивацией у детей и младших подростков. Они бывают убеждены, что смерть имеет свой конец и после того, как она закончится, жизнь начнется сначала, без прежних трудностей и конфликтов. Дети образно представляют себе собственные похороны, горе и раскаяние близких, будучи уверенными в том, что можно быть свидетелями этого события и убедиться собственными глазами, что все, кого ребенок хотел наказать или разжалобить своей смертью, пребывают в глубоком отчаянии [3].

. Аутопунитические мотивы отражают желание наказать себя, представления о недопустимости своего существования, желание быть самому себе и судьей и палачом.

Традиционно во многих культурах смерть является самой высшей мерой искупления вины за совершенное деяние. Российская культура не является исключением. Более того, подобные традиции имеют в российской культуре достаточно глубокие корни, особенно в военной среде.

Собственное самоубийство являлось нормальным этикетным поведением в офицерской среде. Не случайно самоубийства среди военных встречаются несколько чаще, чем в общей популяции. Представления о возможности искупить свою вину смертью, настолько глубоко закреплены в психике современного человека, что не всегда осознаются самими носителями этой культуры. Подобный прототипический пласт сознания существует практически у каждого человека, поэтому самоубийства во имя искупления вины встречают, возможно, наибольшее понимание у окружающих.

Не представляют собой исключения и подростки. Только в их случае гипертрофированность чувств, максимализм, черно-белый подход к жизни, вызывают зачастую удивление по поводу незначительности тех ситуаций, которые могут запустить суицидальное поведение с аутопунитической мотивацией.

У мальчиков достаточно распространенной причиной аутопунитического суицидального поведения является неспособность чего-либо добиться, обвинения себя в слабости, бесхарактерности, безволии. При этом суицидальное поведение рассматривается ими как, в какой-то степени, компенсация слабости, как единственный сильный поступок, на который они могут быть способны: "если я не могу быть сильным в жизни, то я хотя бы смогу быть сильным в смерти" [15, c. 34].

У девочек аутопунитические суицидальные мысли часто возникают как следствие чувства собственной неполноценности, ненужности, когда им начинает казаться, что их существование каким-либо образом мешает окружающим, особенно в ситуации "любовного треугольника". Мотивационно-когнитивный механизм при этом достаточно типичный: идея собственной смертью освободить дорогу для другой, чтобы "любимый" был счастлив, повышает ценность собственной личности, которая снижается в ситуации, когда "любимый" реально отдает предпочтение другой девушке. Суицидальные мысли при этом носят аутопунитический оттенок как бы вторично. На самом деле они позволяют личности поднять собственную самооценку [15, c. 35].

Аутопунитические суицидальные мысли всегда должны настораживать педагогов и психологов в плане возможного депрессивного состояния. При депрессии ситуация как бы извращается, более того ситуация существует только в рамках болезненного состояния самого пациента. Идеи самообвинения и самоуничижения не вытекают из реальной ситуации, они тесно связаны с болезненным состоянием подростка или взрослого. Не случайно в случаях диагностики депрессивного состояния, психиатр имеет полное право на принудительную госпитализацию пациента с суицидальными мыслями в соответствии с законом об оказании психиатрической помощи. Как только излечивается заболевание - восстанавливается критика к своему состоянию, исчезают суицидальные мысли. Во время депрессии пациент сам не способен критически оценить свое состояние. Душевная боль, которая несравнима даже с физической, чувство собственной ущербности, идеи самообвинения и самоуничижения и ощущение безнадежности, отсутствие "света впереди" при депрессии выводит суицидальную модель поведения как единственный "разумный" выход.

Признаками депрессивного состояния у подростка являются:

сниженная способность к сосредоточению и вниманию;

сниженные самооценка и чувство уверенности в себе;

идеи виновности и уничижения;

мрачное и пессимистическое видение будущего;

нарушенный сон и аппетит.

Когда аутопунитическая мотивация сочетается с альтруистической нарушается самый главный противосуицидальный защитный механизм - необходимость жить ради других. При вышеупомянутой комбинации данный защитный механизм полностью обесценивается убеждением, что всем окружающим будет только лучше, если его или ее не станет. Данное сочетание является наиболее опасным в суицидальном плане [15, c. 35].

. Гетеропунитическая мотивация отражает желание отомстить кому-то, наказать, причинить боль, страдание, пробудить у окружающих муки совести, создать своей смертью всем проблему. Модель поведения культурально очень древняя. У китайцев многие столетия существовала традиция в случаях получения незаслуженной обиды, в ответ вешаться перед домом или прямо на воротах дома обидчика. Таким образом, происходила как бы реабилитация и одновременно месть причинившему обиду, так как последний после такого случая всегда подвергался социальному остракизму.

Подобный тип суицидального поведения более характерен для младшего и среднего подросткового возраста. Суицидальные мысли гетеронунитического содержания встречаются иногда даже у детей, которые представляют как (чаще не после самоубийства, а просто собственной смерти) будут мучиться родители, учителя, близкие, которые их чем-то обидели. Эти фантазии имеют чаще защитный, компенсаторный характер, не являются патологией, и в подавляющем большинстве случаев не выходят за пределы мыслительной активности.

У подростков более старшего возраста суицидальные мысли могут переходить границы фантазирования и реализовываться в поведении, чаще всего с элементами демонстративности и, следовательно, в сочетании с инструментальной мотивацией [15, c. 36].

. Поствитальная мотивация отражает надежду на что-то лучшее после смерти, желание умереть "здесь", чтобы иметь возможность возродиться к новой жизни, желание уйти "туда" к кому-то очень важному в жизни подростка и любимому, мысль о смерти как о пути к новой жизни.

Подобные традиции были широко распространены в Древнем мире, особенно на Востоке. В Индии в случае смерти брамина его жена (иногда и слуги) по традиции совершали самоубийство на костре (сати), чтобы вместе с супругом войти в царство мертвых и обрести там вечное блаженство. Многие первые христиане, буквально восприняв учение апостолов, принялись поодиночке и группами кончать жизнь самоубийством, чтобы скорее предстать перед Всевышним и оказаться в царстве "вечной красоты и блаженства" [15, c. 37].

В Японии, до сих пор широко распространен обычай самоубийства от любви - синьжу. Молодые люди, влюбленные друг в друга и не имеющие возможности обрести счастье в этой жизни (по разным обстоятельствам: несогласие родителей, материальное неблагополучие и т.п.), надеются на другую блаженную жизнь, в которой соединятся с любимым существом. Самоубийства такого рода практически никогда не осуждаются окружающими, а сами самоубийцы рассчитывают на милосердие богини Амиды, сострадательной ко всем несчастным [15, c.38].