УДК 94(510) ББК 63.3(5Кит) 5 страница

Так, один князь, получивший в присутствии семи свиде­телей плохую новость, распространения которой он не же­лал, приказал перерезать им горло; другой, коллекционер мечей, испытывал остроту оружия на своих подданных; тре­тий забирался на башню и ради развлечения стрелял из лука по прохожим; четвертый проверял подозрительную пищу на своем слуге; а еще один убил повара, чье блюдо ему не по­нравилось. Хотя все эти поступки остались безнаказанны­ми, исторические записи позволяют предположить, что та­кое поведение аристократов не являлось нормой.

На самом деле чжоуский аристократ обладал многими положительными качествами. Обычно рожденный в роско­ши, он тем не менее мог вырасти вполне достойным, куль­турным человеком. До тех пор пока политические волнения, военная деятельность или личные амбиции не овладевали им, он наслаждался радостями жизни, как человек с тонким

Восточная Чжоу. Продолжение 75

вкусом и развитым умом. Он умел читать и писать, свобод­но цитировал стихи, созвучные его восприятию красот при­роды, одевался в одежды из шелка или меха, прогуливался в своих парках, украшенных изящными павильонами, и демон­стрировал изысканные манеры. Он соблюдал весьма утон­ченный этикет, изучал тексты, позднее собранные под общим заглавием «Ли цзи», или «Книга ритуалов», в которых де­тально описывались правила поведения аристократии в раз­личных жизненных ситуациях. Среди них — церемония на­девания специальной шапки, отмечающая достижение ари­стократом совершеннолетия; социальные и дипломатические визиты; крупные и мелкие состязания по стрельбе из лука; браки, похороны, траур, жертвоприношения и так далее, до бесконечности. За этими правилами лежала глубокая кон­цепция примеров, которые управляют внутренней гармони­ей человека, общества, а также всем естественным порядком вселенной.

Однако все эти правила не исключали стремления к удо­вольствиям. Аристократ любил спорт: состязание по мета­нию наконечников стрел в вазу, каковое некоторые ученые считают предшественником таких игр, как кости, карты и шахматы (хотя египтяне играли в некоторое подобие шашек еще в IV тыс. до н. э.), охоту и езду на колесницах; а также петушиные бои. Но самой большой популярностью у чжо-усцев пользовались соревнования по стрельбе из лука. Един­ственными официальными школами, существовавшими в ту эпоху, были школы лучников. Соревнования устраивались при каждой удобной возможности. Их участники выступа­ли командами, чтобы никто не потерял лицо в результате личного поражения — на самом деле очень высокопоставлен­ный аристократ мог обнаружить, что его промах записан как попадание. Если какой-то лучник не успевал выстрелить вовремя, выстрел аннулировался. Состязания сопровожда­лись обильными пиршествами, возлияниями и музыкой.

76 Восточная Чжоу. Продолжение

На самом деле музыка, как ритуальная, так и развлека­тельная, играла весьма заметную роль в жизни аристократа. Чаще всего он сам играл на каком-нибудь инструменте. Как правило, это была классическая «лютня», которая представ­ляла собой разновидность цитры. Он также либо содержал, либо вызывал к себе профессиональных музыкантов. Те обычно были слепыми, имели официальный ранг и пользо­вались большим уважением. На торжествах любого рода присутствовали либо квартеты музыкантов, исполнявших также и вокальные партии, либо группы флейтистов, либо целые оркестры, игравшие на «звенящих камнях» (пары под­вешенных L-образных камней), духовых и струнных инст­рументах, больших и маленьких барабанах, а также колоколь­чиках. Последние — возможно, произошедшие из закруглен­ных совков для зерна — подвешивались в один ряд на раме, и поскольку они обладали высочайшей чистотой тона, их использовали для настройки всех остальных инструментов. Была разработана необычайно передовая система нотной записи, в которой использовалось двенадцать нот. До нас не дошла ни одна из игравшихся в то время мелодий, но мно­гие песни сохранились в «Шицзин». В одной из них описы­вается выступление придворного танцора:

Я всегда плясать готов Так свободно и легко... Рост могучий, я — танцор, Выхожу на княжий двор... Вот я в руки флейту взял И перо фазанье сжал, Красен стал, как от румян, — Князь мне выпить чару дал.

Со времен запрета на употребление спиртного под стра­хом смертной казни, объявленного Чжоу-гуном после заво-

Восточная Чжоу. Продолжение 11

евания Шан, было выпито огромное количество чарок. Пи­рушки укрепляли дружбу. «А разве человек не должен ис­кать себе друзей?» — спрашивал поэт. Неформальные за­столья и официальные банкеты, спортивные состязания и религиозные церемонии редко проходили при отсутствии напитков. Часто это был всего лишь фруктовый сок или сла­боалкогольный напиток из зерна, но употребление заборис­того просяного пива порой могло привести к прискорбным последствиям:

Званые гости к циновкам подходят сперва, Справа и слева по чину расселись едва... Каждый почтителен, тонок и щедр на слова, В каждом, пока он еще не напился вина, Важность осанки, как это и должно, видна... Если уж гости напилися пьяными, тут Спьяна без толку они и кричат, и орут. Спутает пьяный сосуды мои без труда, Спляшет не раз он, шатаясь туда и сюда. Тот, кто напьется вина, говорю я, таков, Что за собой никогда не заметит грехов. Шапку свою набекрень нахлобучит он вкось, Пляшет подолгу, кривляется как ни пришлось. Если напился да сразу оставил твой дом — Счастье тогда и ему и хозяину в том. Если ж напился да дом не оставит никак — Он своему и чужому достоинству враг. Выпить вина — что ж, обычай сей очень хорош, Если при том и осанку и честь сбережешь.

Ели много и проявляли в еде большую разборчивость. Шеф-повар при княжеском дворе имел статус важного го­сударственного чиновника, и то заметное место, которое ки­тайская кухня сегодня занимает в мировой кулинарии, есть

78 Восточная Чжоу. Продолжение

в известной мере результат достижений этих поваров. Кро­ме специфических деликатесов, таких как медвежьи лапы, в 600 году до н. э. обед мог состоять из следующих блюд:

Суп — говядина, баранина, свинина. Рыба — осетр, лещ, карп либо черепаха. Мясо — вареная либо тонко нарезанная баранина или го­вядина; рубленая говядина; жареная свинина с соусом и горчицей; цыпленок с требухой; простое или острое су­шеное мясо; рагу из оленя, лося, улиток или зайца. Дичь — фазан или куропатка.

Овощи — сельдерей, горчица, побеги бамбука, ряска, рдест, таро или фасоль; папоротник (двух типов).

Чжоусцы любили соления, ели улиток, просвирник, лук-порей, корни камыша, арбуз, а также обильно использовали приправы и соусы. На десерт они могли выбрать персики, сливы, дикий виноград, апельсины, дыни и китайские фи­ники (плоды дерева ююба). Пожалуй, самый удивительный факт, связанный с рационом китайцев, заключается в следу­ющем: несмотря на то что они с незапамятных времен со­держали молочных животных и тесно контактировали с на­родами, пьющими молоко, сами они, вплоть до появления мороженого в XX веке, никогда не употребляли молочных продуктов, к которым испытывали внутреннее отвращение.

В ходе каждой трапезы духи получали ритуальные жерт­воприношения в виде еды и питья. Этот ритуал нельзя счи­тать эквивалентом христианской благодарственной молит­вы перед едой, поскольку его участники никого не благода­рили, а просто заботились о том, чтобы их предки были хорошо накормленными. С течением времени, по мере того как дух привыкал к новым условиям существования, ему требовалось все меньшее количество пищи, но уважение и почтительное отношение к духам усопших следовало про-

Восточная Чжоу. Продолжение 79

являть всегда и везде, при каждом удобном случае, посколь­ку они обладали огромным могуществом. Они могли завла­деть имуществом отдельных людей, являться как призраки или в различных обличиях, влиять на ход событий, чтобы вознаградить или покарать своих потомков, и, если в силу недостаточных жертвоприношений им приходилось вести голодное существование, они могли выразить свое недоволь­ство, наслав на неблагодарных потомков всевозможные беды и несчастья. Владея такими силами, духи служили сильным сдерживающим средством против злодеяний и заговоров, поскольку подобные действия могли навлечь смерть как на голову самого преступника, так и на членов его семьи, в ре­зультате чего его собственный дух мог остаться без жертво­приношений. Духи предков были и полезными союзниками; одна их репутация могла заставить амбициозного князя дважды подумать, прежде чем атаковать соседа, имевшего слабую армию, но очень сильных предков. Например, счита­ется, что маленькое восточное княжество Лу сумело выжить среди значительно более могущественных соседей только потому, что его основателем был великий Чжоу-гун.

Дома за соблюдением религиозных обрядов следил гла­ва семьи. В храме за них отвечал главный аристократ обла­сти, поскольку это был храм его предков. В самом главном храме, посвященном предкам верховного правителя, а сле­довательно, и всей нации, обряды совершал царь. Помогав­шие ему чиновники и слуги являлись самым близким по­добием чжоуского духовенства, поскольку они присматри­вали за храмом, были сведущи в ритуалах и составляли молитвы.

Судя по всему, молитвы были не столько ритуалом, сколь­ко насущной потребностью. Чаще всего молящийся просил о долголетии — в силу высокого положения стариков, как в семье, так и в обществе. Богатый человек мог написать спе­циальную молитву на бронзовом сосуде, стоимость которо-

80 Восточная Чжоу. Продолжение

го вряд ли смог бы проигнорировать даже самый мрачный дух, но обычно считалось достаточным использовать метод шанцев, состоявший в сожжении молитвенного письма, чей дым должен был донести послание до небес. По-видимому, существовали некоторые разногласия по поводу места оби­тания духов. Небеса — место, где они, как считалось, пребы­вали, — все чаще отождествлялись с Шан-ди, или Верхов­ным владыкой, — главной силой, поддерживающей гармо­нию вселенной. Поэтому духов постепенно переселили под землю, в место, которое называлось Желтый источник.

В тех случаях, когда от духов требовалось получить ответ, применялось искусство гадания. Даже подготовку к жерт­воприношению нельзя было начать без предварительного одобрения духов относительно предмета или животного, предназначенного в жертву. Некоторые западные народы той эпохи, такие как этруски, у которых учились римляне, га­дали на внутренностях животных, но чжоусцы по примеру шанцев использовали кости, главным образом черепаший панцирь. Они сочетали этот метод с целым рядом других, са­мый распространенный из которых был основан на гадании на стебле тысячелистника. На протяжении многих поколе­ний китайцы использовали «Книгу Перемен» («И цзин»), где детально описываются всевозможные сочетания боко­вых побегов тысячелистника различной длины, по которым посвященный мог интерпретировать волю духов и предска­зывать будущее. Никто теперь не понимает эту книгу, ста­рейшую в китайской литературе; она выглядит как каббали­стическое руководство для колдунов. И все же многие века великие мыслители писали к ней глубокие и тонкие ком­ментарии. Здесь следует напомнить, что еще несколько сто­летий назад мистика и наука были неразделимы. Так, на­пример, Пифагор, считающийся одним из основателей за­падной науки, рассуждал о мистических свойствах бобовых семян.

Восточная Чжоу. Продолжение 81

За пределами дома главным местом для вызова духов являлся храм предков, где их имена были начертаны на де­ревянных табличках. Храм предков считался самым важным местом в каждой общине, а храмы князей и царя — самыми важными в княжествах и всем царстве соответственно. В этих храмах решались вопросы, связанные как с богами, так и с людьми. Здесь вершились важнейшие государственные дела, включая назначение наследника, провозглашались декреты, присваивались титулы, устраивались дипломатические при­емы и даже официальные банкеты; отсюда армии уходили в поход, захватив с собой некоторые из деревянных табличек, которые возвращали в храм после победы или поражения. Можно сказать, что в те времена в Китае вряд ли можно было найти такое дело, которое обходилось бы без участия духов. Их почитание эволюционировало в сложный храмовый ри­туал, нашедший свое отражение в утонченном церемониале аристократического сословия.

Тема ритуала затрагивает самое ядро китайской цивили­зации, а в том, что касается мотивов, побуждающих челове­ка к соблюдению определенных моральных и этических норм, отличает ее от всех остальных. Мотивы, существо­вавшие на Западе, представляли собой смесь религии, зако­на и общественного мнения, причем религия стала таким мотивом в последнюю очередь, так как поначалу она лишь призывала своих последователей совершать установлен­ные ритуалы. Считалось, что только ритуалы, а не абстракт­ная добродетель, способны умилостивить богов — совсем неудивительно, притом что мораль считалась простым оп­ределением того, как люди могут лучше жить в обществе. Переход к вере в то, что богам требуется еще что-то, кроме бесхитростного религиозного служения, возможно, был связан с их персонификацией, наблюдавшейся во многих Цивилизациях — от этрусской, персидской, ассирийской, еврейской, финикийской и египетской до греческой; они

82 Восточная Чжоу. Продолжение

воспринимались мистически и трансцендентально, как люди, или люди, наделенные сверхчеловеческим могуще­ством. В процессе персонификации возникали достаточно необычные верования — например, что вселенная была со­здана богом, который породил сам себя; что бог имеет мо­ральный кодекс (так, иудейские пророки настаивали на том, что Иегова в высшей степени справедливый бог, в то время как греческие боги достаточно далеки от морали); что в зависимости от того, насколько ревностно человек со­блюдает этот кодекс, бог может либо вознаграждать его, либо наказывать и что цель жизни состоит в служении богу. Из веры в то, что верховный отец следит за поведени­ем своих детей, выросла концепция божественного воздая­ния. В условиях, когда порочность очень часто приводила к процветанию, данная идея, возможно, так никогда бы и не укоренилась, если бы не еще одна, выдвинутая следом за ней, замечательная идея, утешавшая человека перспекти­вой получения своего маленького вознаграждения если не при жизни, то после смерти. Великие иудейские пророки, современники Восточной Чжоу, только начинали пропа­гандировать это верование, желая перенести акцент с риту­ала на этику. Тем не менее в иудейской религии ритуал все­гда сохранял свое первостепенное значение как внешнее проявление религиозной веры, требующее содержание це­лого класса профессиональных священников для надзора за ним.

Просвещенный Китай VII века до н. э. был далек от это­го. Китайцы верили в бессмертие души, но без райских бла­женств или адских мук — да, душе усопшего грозили страда­ния, но лишь в том случае, если родственники не будут со­вершать для нее необходимые жертвоприношения. Шан-ди, верховное божество, не был ни космическим творцом, ни вершителем верховного правосудия, ни автором моральных кодексов, и его единственная связь с добродетелью состояла

Восточная Чжоу. Продолжение 83

в необходимом условии получения божественной санкции на царское правление — добродетель, которая определена не божественными заповедями, а тем, как ее понимает каждый человек. Хотя природные духи, столь многочисленные и могущественные в крестьянской среде, были смутно персо­нифицированы — несомненно, по аналогии с духами пред­ков, — мысли китайцев все больше обращались к силам, ко­торые не разделялись на группы добрых и злых демонов, о которых позднее рассказывал персам Заратустра, а скорее были ближе к таким физическим силам, как, скажем, грави­тация или магнетизм. Они действовали в соответствии со своим конкретным характером, а не божественным статусом (с которым мы до сих пор считаемся, ошибочно называя на­учные гипотезы «законами»), в то время как высшая пер­вичная сила сохраняла единство вселенной, поддерживая порядок. Этот порядок был не фиксированным, а постоянно меняющимся и эволюционировал по мере того, как различ­ные силы взаимодействовали, порождая гармонию или рав­новесие между всеми явлениями. Вселенная была единой, и гармония вселенной складывалась из гармонии ее составных частей, а человек вместе со своими собратьями являлся час­тью вселенной в такой же степени, как и солнце на небе.

Таким образом, мораль была всего лишь соблюдением естественного порядка. Хорошее поведение способствовало приведению человеческого общества в созвучие с гармони­ей небесных сфер; плохое поведение вносило диссонанс и вредило общему благосостоянию. Некоторую склонность придать морали религиозные мотивы можно увидеть в люб­ви китайцев к прецеденту, которая приводила к тому, что любое отклонение от поведения или мнения предков могло быть расценено как неуважение, но усилия некоторых мыс­лителей убедить общество в том, что добродетельное пове­дение само по себе приносит удовольствие предкам, не име­ли особого успеха. Однако, даже несмотря на то, что един-

84 Восточная Чжоу. Продолжение

ственным выражением религиозной веры в Китае был риту­ал, он не стал таким затянутым и многословным, как, ска­жем, в индийском брахманизме, и для его проведения не тре­бовался класс профессиональных священников.

Вместо этого чжоуская цивилизация взрастила близкий к духовенству, но в то же время совершено иной обществен­ный класс. Он являлся продуктом своего времени, которое, после того как ранняя эпоха военной оккупации уступила место внутренним сложностям разросшегося правитель­ства и внешним трудностям борьбы за власть, требовало, чтобы правители все больше и больше полагались в делах управления на ученых людей, обращаясь к ним за советом. Эти люди были наследниками традиции, начатой еще слуга­ми и рабами шанского государства и продолженной потом­ками их хозяев — поскольку представители бывшей шан-ской аристократии были одними из главных учителей чжо-усцев, жадно впитывавших в себя достижения завоеванной цивилизации. Так появился класс высокообразованных лю­дей, поставлявший государству непревзойденных граждан­ских чиновников, замечательных мыслителей и художников. Эти люди, бывшие источником и проводниками китайских интеллектуальных достижений, стали известны как просто «ученые».

Хотя ученый обычно с самого рождения принадлежал к представителям верхних социальных слоев, при наличии выдающихся способностей и удачи он мог добиться высоко­го положения за счет прилежной учебы. Считалось, что для посвященного ума первостепенное значение имеет гумани­тарное образование, а не техническое или профессиональ­ное. Типичный курс обучения, предлагавшийся наследникам князей в начале VI века до н. э., включал в себя историю, поэзию, музыку, литературу, государственные документы, церемониал и этикет. Кроме того, молодым людям привива­ли моральные ценности, вытекающие из традиции и приме-

Восточная Чжоу. Продолжение 85

нявшиеся на всех должностях, от первого министра до до­машнего учителя; среди моральных ценностей главными считались честность, преданность и забота об общественном благосостоянии.

Именно китайские ученые сыграли основную роль в со­ставлении или сохранении большей части монументальных работ, позднее вошедших в состав конфуцианского пятикни­жия, или «У цзин» (буквально — «пять канонов»). Это са­мые древние письменные произведения, известные со вре­мен шанских надписей на черепашьих панцирях, которые стали основополагающими текстами китайской культуры. Они были вплетены в саму ткань национального существо­вания, и по глубине влияния на общество их можно срав­нить с Библией. Они не содержали отчетов о божественных откровениях, к которым Дальний Восток не испытывал осо­бого интереса, но с тем же Святым Писанием их роднит раз­нообразие содержания, варьирующееся от истории, как ре­альной, так и вымышленной, до песен и притч, а также поли­тических, этических и религиозных пассажей. Их авторство и аутентичность по сей день вызывают самые ожесточенные споры.

Из этих пяти книг три уже упоминались — «Книга песен» («Шицзин»), «Книга ритуалов («Ли цзи») и «Книга Пере­мен» («И цзин»). Остальные две посвящены истории. Са­мую раннюю из них — «Шуцзин» — называют «Книгой ис­тории», но в то же время и «Книгой документов», поскольку она представляет собой собрание государственных постанов­лений, речей (таких, как речь великого Чжоу-гуна, обращен­ная к основателям Лои), отчетов и т. д. Если приведенные там факты о Западной Чжоу достаточно надежны, то боль­шая часть информации, связанной с предыдущими династи­ями Шан и Ся, является либо вымышленной, либо представ­ляет собой простую пропаганду. Последний классический текст, анналы «Весны и Осени» («Чуньцю») был написан

86 Восточная Чжоу. Продолжение

позже остальных; хотя это хроники лишь одного из княжеств с 722 по 481 год до н. э., их название было присвоено всему рассматриваемому периоду.

Эти книги распахнули врата в литературу. Наука также значительно продвинулась вперед, поскольку даже если уче­ные, сосредоточившиеся на изучении гадания по стеблям тысячелистника, солнцестояний и равноденствий, вряд ли могли похвастаться какими-то выдающимися достижениями, китайский технологический прогресс ни в чем не уступал тем­пам развития других главных цивилизаций той эпохи. Несом­ненно, именно союз ученого и ремесленника привел к уже упоминавшимся достижениям, таким как изготовление му­зыкальных инструментов, производство соли и железа, стро­ительство ирригационных сооружений, а еще — появление мерного фута. Он был разбит на десять дюймов, что отража­ло склонность китайцев к десятичной системе, которая про­явилась в шанские времена. Десятичная система использо­валась и раньше, причем более последовательно, чем в лю­бом другом известном нам месте. Такая система, разумеется, сыграла важную роль в развитии математики и методов точ­ных измерений.

Однако наибольший вклад в развитие цивилизации сво­ей страны китайский ученый внес в роли учителя и государ­ственного служащего. При консультировании правителя главным оружием ученого было цитирование древнего пре­цедента, от которого никто не мог просто так отмахнуться; и если, чтобы удержать правителя от неразумной политики, ученый придумывал прецедент сам, то он не шел на обман, вопреки своему тщательно оберегаемому честному имени, а всего лишь делал вывод из непонятных простому уму мо­ральных доводов, которыми руководствовались уважаемые предки. Порою ему не удавалось найти дипломатичного способа настоять на совете, идущим вразрез с сильным жела­нием своевольного правителя, и в таком случае он рисковал

Восточная Чжоу. Продолжение 87

как своей должностью, так и жизнью. Но это его не удержи­вало, поскольку он всегда был готов принять смерть в знак преданности своему правителю. Его преданность была не­отделима от честности и заботы о всеобщем благосостоянии: он считал, что, если правитель несправедлив, жесток, деспо­тичен или развратен, это непременно приведет к плохим по­следствиям — бунтам, нестабильной экономике, потоку бе­женцев, которые укрепят амбициозное соседнее княжество; кроме того, такое поведение, неподобающее для образован­ного человека, и тем более правителя, было проявлением неуважения к собственным предкам.

На фоне беспрерывной борьбы за власть, характерной для всего периода «Весны и Осени», среди внутренних волне­ний, жестокости, предательства и коррупции, ученый на по­сту чиновника продолжал играть важную роль в схватке доб­ра и зла, роль, которая не в последнюю очередь выражалась в его влиянии на феодальных правителей, заполнивших ва­куум, оставшийся после ослабления царской власти. Так, на­пример, Хуан Чжун, первый министр самого первого геге­мона, правителя княжества Ци, доказал свою эффективность следующим образом: увидев, что призывы царя оказать со­противление вторжению варваров остаются без внимания, он убедил князя оставить земли, завоеванные у соседних княжеств, в результате чего те стали его союзниками. Осво­бодив таким образом свои армии, они смогли дать совмест­ный отпор варварам.

После этого события, которое имело место в 679 году до н. э., на протяжении двух столетий сменявшим друг друга гегемонам удавалось поддерживать хрупкое единство стра­ны. Ни одно из княжеств не доводило победу над соседом до полного завоевания. Но в 479 году до н. э. запруженные воды прорвали плотину, когда полуварварское княжество Чу, за­нимавшее большую часть долины Янцзы, поглотило малень­кого соседа, положив начало двухвековой эпохе широкомас-

88 Восточная Чжоу. Продолжение

штабной кровавой борьбы, которая получила название пе­риода Борющихся Царств. Это была борьба за овладение всем Китаем — точнее, телом Китая, поскольку его душа уже была завоевана человеком, который, по странному совпадению, умер в том же самом 479 году до н. э. Этого человека, кото­рому, возможно, было суждено оказывать самое большое и самое продолжительное влияние на человечество из всех ког­да-либо живших людей, звали Кун Фу-цзы, т. е. учитель Кун. На Западе, после того как его имя было подвергнуто латини­зации, он стал известен как Конфуциус, или Конфуций.

ГЛАВА 6

От Конфуция до империи

Выбор рубежа до н. э./н. э. между так называемыми древним и современным миром создает впечатление стены, за кото­рой лишь смутно просматриваются очертания получелове­ка, существовавшего вплоть до 1 года н. э., когда он, полно­стью оперившийся, вышел на солнечный свет. Это лишает его внутренней преемственности. Стоит лишь почитать ли­тературу древних греков, поэзию и письма египтян либо ас­сирийцев, не говоря уже о чжоусцах, чтобы убедиться в том, что ничто человеческое не было им чуждо. Вавилонянин, чудесным образом перенесенный в XXI век, вероятно, был бы поражен, увидев самолет, телевизор или компьютер, но дайте ему пройти современный курс обучения, и он поймет принцип их действия и будет пользоваться достижениями техники наравне с нами. Очевидно, что наши эмоции, как и структура мозга, не претерпели сколько-нибудь значитель­ных изменений со времен каменного века; но если при со­здании концепций древнего и современного мы захотим про­вести некую условную разделительную черту, то, возможно, нам стоит остановить свой выбор на столетии от середины VI до середины V века до н. э. В 558 году до н. э. Заратустра начал свою проповедническую деятельность, которая при-

90 От Конфуция до империи

вела к появлению персидской религии; в последующие де­сятилетия иудейские пророки вели активную пропаганду в вавилонской ссылке; в 520 году до н. э. умер Лао-цзы, осно­ватель даосизма, чьи взгляды представляли собой контраст со взглядами Конфуция; а в 486 году до н. э. — Сиддхартха Гаутама, основатель буддизма; смерть Конфуция в 479 году до н. э. на десять лет опередила рождение Сократа, который был старше Платона на тридцать восемь лет. Таким обра­зом, можно сказать, что в этот короткий период были рожде­ны и выношены многие метафизические, философские, ре­лигиозные и политические идеи, которые после появления христианства и ислама стали главным культурным достоя­нием всего цивилизованного человечества.

Конфуций родился около 551 года до н. э. Он был вто­рым сыном в семье представителей ши — социального со­словия нетитулованного дворянства, к которому принадле­жали ученые и чиновники. Этот крепкий класс людей, часто обладавших благородным происхождением, но редко имев­ших полное право называть себя аристократами, по совре­менным понятиям можно было бы назвать буржуазией. Ме­стом его рождения было давно исчезнувшее селение Цзоу, располагавшееся неподалеку от современного города Цюй-фу в провинции Шаньдун. Тогда эта территория принадле­жала княжеству Лу — самому маленькому из всех уделов, входивших в состав чжоуского царства, которое тем не ме­нее пользовалось среди своих соседей большим авторитетом, поскольку его основателем считался бессмертный культур­ный герой Чжоу-гун, чьи идеи оказали основополагающее влияние на идеи самого Конфуция.

В делах княжества, в котором он рос, находили свое отра­жение коррупция, предательство и безжалостная борьба ари­стократов за власть, продолжавшаяся на протяжении пери­ода «Весны и Осени» во всем царстве, хотя благодаря свое­му происхождению княжество Лу так и не было поглощено

ИМ Цкнь КЗ Чу

 

 

__ I__

___ I

Древний Китай в эпоху Борющихся Царств

92 От Конфуция до империи

более могущественными соседями, которые вторгались в него лишь раз в десятилетие. Главной причиной внутренних проблем была амбициозная вражда трех главных аристо­кратических фамилий, которые вели свое происхождение от трех сыновей князя, правившего княжеством в предыдущем столетии. Их звали Старший, Третий и Младший (Цзи). Когда отец обошел Старшего в вопросе о престолонаследии, тот попытался убить наследника, но ему помешал Цзи, чей клан впоследствии доминировал, хотя все три сына посте­пенно узурпировали княжескую власть. На самом деле ко времени рождения Конфуция «Три семьи» исполняли лишь церемониальные обязательства перед правящим князем, чье положение, таким образом, было аналогично положению вер­ховного правителя.

По всей видимости, Конфуций получил определенное образование у своих родителей — поскольку лишь в семьях крупных феодалов ученые-чиновники могли исполнять роль педагогов, — обучившись чтению, письму, музыке и стрель­бе из лука. Когда ему исполнилось пятнадцать, клан Цзи распространил свою власть на половину княжества, оставив остальным семьям по одной четверти и подтвердив бесси­лие князя; но юноша не имел особой надежды получить официальную должность при дворе какой-либо из этих се­мей. Похоже (детали его жизни по большей части относятся к области предположений), что постепенно он перебрался ближе к центру политической активности — если не в сто­лицу, то в один из укрепленных городов, где базировались «Три семьи», и нашел себе работу писца.