Отзывы о серии «Сестры по лоскутному одеялу» 7 страница

От его шутки Ханне захотелось улыбнуться. Она стала возить кусок омлета по тарелке, не зная, с чего начать.

– Помнишь слухи о том, что я ночью в одной ночной рубашке каталась с мужчиной?

Пол кивнул головой.

– Сара преувеличила и извратила их, не зная, что я тогда села в повозку с Мэтью. Когда Мэтью обнаружил, что несколько минут нашей прогулки превратились в злые сплетни, он продолжал молчать, потому что я попросила его об этом. Никто не станет сомневаться в словах Мэтью, и если бы он сказал общине правду, у Сары возникли бы серьезные неприятности.

Ханна принялась за омлет.

– Человеку несвойственно хранить секреты, если его молчание может разрушить его репутацию. Почему ты не позволила Мэтью сказать правду?

– Моя репутация уже была запятнана, к этим слухам добавились многие другие, так что правда о том происшествии вряд ли спасла бы меня, но она могла разрушить отношения Мэтью с Элль, а их отношения после той нашей прогулки как раз стали развиваться. – Ханна отпила сока. – Не могу тебе объяснить, но Мэтью для меня как брат. Никому из нас и в голову не приходило, как эта прогулка может выглядеть со стороны.

Она встала из-за стола, снова спрашивая себя, почему Пол так легко поверил лживым слухам о ней и оставил ее. Но из страха ли, или по другой причине – она не станет задавать ему этот вопрос. Она не будет пытаться ничего выяснить.

Ханна отпила еще глоток и поставила стакан на стойку.

– Так значит, ты думаешь, Сара боится, что правда раскроется?

– Уверен в этом. Думаю, ей нужно облегчить душу и сказать правду, это произойдет – может, не на этой неделе и не на следующей, но скоро.

– Неужели это так серьезно?

– Для того чтобы обрести собственное «я» и найти мир с собой, обязательно нужно посмотреть в лицо собственным страхам, внутренним проблемам и совершенным ошибкам.
И тогда страхи отступят, Сара станет достаточно сильной, что- бы разобраться с ними, и обретет мир, потому что уже не придется день и ночь нести на себе груз этого страха.

Ханна положила тарелку в мойку, думая, насколько Пол соответствует своей профессии. То, что Пол занимается консультированием, могло смутить ее, заставить ее почувствовать себя его пациенткой, но Пол действительно использовал свои знания только для оценки существующих фактов, точно так, как она использовала свои навыки в медицине. Он не демонстрировал своего превосходства в области психологического анализа и, определенно, не пытался судить.

Оценка. Так вот чем он так старательно занимался. Именно этому учил Ханну доктор Леман, особенно когда это касалось ее бесед с амишскими женщинами по вопросам здоровья. Ханна ожидала, что Пол будет несколько свысока относиться к своим пациентам, словно он обладает какой-то тайной властью над ними. Однако все было не так, и ее это встревожило по причинам, о которых ей думать не хотелось.

– Мне бы хотелось сейчас повидаться с Сарой.

Пол поставил свою тарелку в мойку.

– Сначала мне нужно тебе кое-что сказать.

– Это касается Сары?

– Нет, совсем нет. Звонил Мартин. – Пол залез в карман и вытащил сотовый телефон. – Мой телефон из клиники и твой абсолютно одинаковые.

– Что? – Ханна рывком вытащила телефон из своего кармана. – Ты же не стал отвечать на мой звонок, правда?

– Я думал, что это звонят мне.

Ханне хотелось рассказать Мартину про весь сегодняшний день, но на это не было времени. Ханна вздохнула.

– Это не твоя вина.

Они с Полом обменялись телефонами.

– Так я могу повидаться с Сарой?

– Мы пройдем отсюда. – Пол показал рукой на заднюю дверь, потом остановился, пропуская Ханну вперед. Они молча прошли через двор и поднялись по узкому тротуару вверх.

Она глубоко вдыхала прохладный воздух. В нем витали запахи ее детства – свежескошенной травы, коров и едва заметный аромат меда.

Пол потянулся было к дверной ручке, но остановился.

– После приезда Сара вела себя очень тихо, но я подозреваю, что она расстроена и попытается убедить тебя в том, что не переживет, если ты вернешься в Огайо. Оставайся спокойной и твердой в своем решении вернуться домой. Ты ей не поможешь, если поддержишь придуманный ею образ слабой девочки. Ей нужна помощь, а не нянька.

– Спасибо тебе за эту позицию, и Мартин тоже будет тебе благодарен.

– Рад помочь. – Пол открыл дверь.

Из двери направо в коридор выбежала Сара и бросилась к Ханне.

– Ты здесь! Ты останешься, правда? Ты останешься в Оулз Перч и будешь навещать меня каждый день. Мы сможем видеться все время, и Daed рядом не будет.

Ханна обняла сестру.

– Нет, Сара, я не могу остаться, но мы сможем писать друг другу. Ты позвонишь мне, когда в клинике тебе разрешат это сделать. – Она отстранилась, глядя сестре в глаза. – У меня очень много дел в Огайо, и мне нужно вернуться обратно.

– Но ты же будешь регулярно приезжать ко мне, правда?

Ханна взглянула на Пола. Она еще не обдумала ответ на этот вопрос.

– До конца этого года у меня будет очень мало свободного времени.

– Но... – В глазах Сары отразилось смятение. – Ты бросаешь меня?

– Мы сможем регулярно говорить по телефону. – Ханна посмотрела на Пола, безмолвно умоляя о поддержке.

– Сара, у Ханны своя жизнь. Ты помнишь? – Пол положил руку на запястье Сары и дал знак Ханне сделать шаг назад. –
У тебя достаточно сил, чтобы остаться одной, без нее, и без мыслей, которые тебя мучают. Мы посвятим время тому, чтобы ты смогла это сделать, и ты обретешь мир и станешь сильнее,
и присутствие Ханны тебе для этого не понадобится.

Сара зарыдала.

– Не уезжай!

– Рита, – позвал Пол, – помоги Саре вернуться в комнату, пожалуйста.

Почти в то же мгновение в коридоре появилась женщина в больничной форме.

– Сара, мне нужно поговорить с Ханной буквально минутку, а потом она придет к тебе попрощаться перед отъездом.

Рита увела Сару, которая продолжала тянуться к Ханне, из коридора в палату.

Пол повернулся спиной к двери, за которой скрылась Сара.

– У меня есть идея, которая может ей помочь, но я не уверен, понравится ли она тебе.

– За один раз ты способен справиться с истерикой только одной из дочерей Лэппа?

Только когда эти слова вылетели из ее уст, Ханна поняла, что ее сарказм снова вырвался наружу. Интересно, в какой момент он стал для нее привычным?

– Я никогда не был свидетелем твоих истерик. Справедливый гнев – это совсем другое.

Ханна предпочла бы сарказм явной снисходительности.

– И что у тебя за идея?

– Когда ты уехала, Мэри подарила мне лоскутное одеяло «Прошлое и будущее». Саре это не понравилось, поэтому я хочу вернуть его обратно. – Пол пожал плечами. – Поскольку ты придумала дизайн и сшила большую его часть с лоскутками из вашего детства, в том числе и от одежды Сары, может, отдать это одеяло ей хотя бы на время? Оно сейчас у меня в машине.

– Сколько лет тебе понадобилось, чтобы научиться вести абстрактные разговоры на общие темы? И почему Мэри отдала это одеяло тебе?

– Общие разговоры?

– Ты используешь общие фразы, лишенные конкретнсти и ясности, непонятно, что именно ты хочешь сказать. «Отдать на время...» Значит ли это, что ты возвращаешь его мне? Если хочешь что-то сказать, говори прямо.

– Принято к сведению.

Ханна посмотрела на него. В разговоре с ним она уже использовала эту односложную фразу, и тогда ей это показалось нормальным. Но услышав такой же односложный ответ от него, она почувствовала раздражение.

– Ты не ответил насчет одеяла.

– Мэри отдала мне его, когда я очень сильно переживал из-за твоего отъезда.

– Отдала?

– Да.

– И оно сейчас в твоей машине?

– Да.

– И все? Это все объяснение, которое ты можешь предложить?

– Надеюсь, ты примешь мое объяснение и не станешь допытываться других ответов. – Пол стоял прямо, воинственно расправив плечи, но голос его звучал мягко и спокойно. Она хорошо помнила эту его черту – уважительную отстраненность, – никому это не удавалось так хорошо, как Полу Уодделлу.

Она тихо засмеялась.

– Думаю, ты заслужил, чтобы я не задавала больше вопросов. Одеяло будет осязаемым напоминанием того, что я всегда была частью прошлого Сары точно так, как буду частью ее будущего.

– Отлично сказано. Скажи Саре об этом, а я пока пойду принесу его.

 

Глава 12

 

Мартин лежал в постели с пультом в руках, бездумно переключая телевизионные каналы. Большие красные цифры на часах указывали, что время перевалило за полночь. Ханна еще не звонила.

Пол Уодделл.

Внутри него кипело раздражение. Конечно же, эта короткая встреча, какой бы она ни была, не сможет пробудить старые чувства, которые Ханна когда-то питала к этому человеку. Ханна слишком долго искала мира и старалась изгнать Пола из своего сердца. Когда она начала проявлять интерес к Мартину, он посчитал нужным подождать, когда ей исполнится двадцать лет, и только после этого пригласил ее на первое свидание. Главная причина состояла в том, что Мартину было далеко за двадцать, кроме того, американские законы запрещают отношения с несовершеннолетними.

И вот, теперь Мартин дома с племянником, племянницей и их няней, а Ханна где-то в Оулз Перч, и ее сотовый почему-то оказался в кармане Пола Уодделла. Мартин должен был поехать туда с ней.

Не поддаваясь искушению снова позвонить ей, Мартин вздрогнул, когда раздался звонок. Он взглянул на определи- тель номера. Звонила Ханна.

– Привет.

– Привет. Я тебя не разбудила?

– Я ждал твоего звонка.

– Да, конечно. Прости, что мы с Полом перепутали телефоны, но встреча с ним была неизбежной.

Тот факт, что Ханна понимала чувства Мартина и не пыталась как-то замять этот инцидент, развеял все его сомнения.

– С тобой все в порядке?

– Со мной все будет в порядке, когда я вернусь к тебе и

детям... завтра.

– Завтра?

– Да. Именно по этой причине этот-как-его-там взял по ошибке мой телефон. Это моя вина, но есть и хорошие новости. Сару поместили в отделение психологической помощи клиники, и утром я уезжаю в Огайо. Я готова ехать хоть сейчас, но у меня сегодня спустило колесо, а на запасном ночью я не поеду.

– Спустило?

– Пожалуй, справиться со спущенным колесом было самым легким делом с момента моего приезда в Оулз Перч.
Я хочу уехать отсюда как можно быстрее.

Испытывая благодарность за ее искренний тон, Мартин снова почувствовал себя прежним человеком.

– Прошу тебя, отвези завтра с утра машину в ремонтную мастерскую, чтобы тебе сменили оба колеса, прежде чем ты отправишься домой.

– Но мне нужно только одно.

– Если спустило одно колесо, может спустить и другое.

Используй кредитную карточку, а я позабочусь о счетах.

– Я поставлю одно новое колесо, и сама за все заплачу.
И спасибо тебе за щедрость.

Мартин сдержал желание призвать ее к рассудительности, поняв, что не стоит спорить с ней в конце тяжелого дня. Кроме того, Ханна все равно все сделает по-своему, а он почувствует себя плохим мальчиком, который постоянно пытается диктовать ей свою волю. На следующей неделе он что-нибудь придумает, возьмет на день ее машину и поменяет колеса.

Ханна и не заметит.

Мартин сменил тему.

– Ты будешь рада узнать, что завтра учительский день, и Кевин с Лиссой весь день проведут дома.

Ханна закашлялась, и Мартин подумал, что она, наверное, плачет.

– Значит, я попаду сразу на небеса.

– Должно быть, тебе действительно крепко досталось, если ты считаешь этих двух сорванцов небожителями.

– Но в любом случае тебе удается быть хорошим дядей. – Мартин услышал, как Ханна зевнула. – Я уже в отеле и страшно устала. Увидимся завтра, хорошо?

– Спокойной ночи, девушка по телефону.

– Спокойной ночи.

 

* * *

Золотые лучи солнца нового дня просочились сквозь затянутое облаками утро, когда Ханна выехала на дорогу, ведущую к дому Мэри. Она не собиралась заезжать сюда утром, но уехать из Оулз Перч, не повидавшись с подругой, она тоже не могла. Этой ночью она даже видела Мэри во сне. Ей удалось заглушить свою привязанность к Мэри, чтобы начать новую жизнь в Огайо, но теперь ее чувства упорно рвались наружу.

Выйдя из машины, Ханна увидела Мэри, стоящую на коленях в огороде.

Ханна улыбнулась. Время сбора картофеля.

Пожалев, что ее одежда не слишком подходит для работы в огороде, Ханна прикрыла рукой глаза от солнца и пошла к Мэри.

– Ты что, молишься, чтобы кто-нибудь пришел и помог тебе с работой?

Мэри вздрогнула, а затем рассмеялась.

– Гляди-ка... ты сегодня такая чистенькая.

Слова Мэри дышали дружелюбием, как и вчера, но что-то в ее глазах подсказывало Ханне, что она стала чужой. Вчера на дороге Мэри казалась очень открытой, и они легко общались, но разговор касался только Сары и всего того, что произошло с Сарой после отъезда Ханны. Но теперь, стоя здесь, Ханна почувствовала между ними толстую стену, которую ей хотелось бы по возможности убрать.

– Каnn Ich helfe? – Надеясь, что переход к пенсильванскому немецкому упростит задачу, Ханна предложила свою помощь.

– Bischt du zu draus in da Welt?

Ханне следовало понять, что она выглядела «слишком мирской», слишком светской, и Мэри неловко чувствовала себя рядом с ней. Ханна водила машину, носила украшения, училась в колледже и по всей длине желтой юбки у нее были пуговки.

Ханна приложила руку к сердцу.

– Ich bin net zu draus in da Welt. – Она постучала пальца-ми по груди, пытаясь убедить Мэри в том, что мирская жизнь не захватила ее целиком. – Не здесь, Мэри.

Продолжая стоять на коленях, Мэри внимательно смотрела на нее, и было заметно, что она разрывается между нынешней Ханной, которая казалась ей чужой, и прежней Ханной, ее дорогой и любимой подругой.

Мэри погладила землю рядом с собой.

– Китт. Loss uns blaudere bis unsrer Hatzer verbinne. Иди сюда. Давай поговорим, чтобы наши сердца снова объединились.

Ханна встала на колени рядом с подругой. Она подняла руку Мэри и прижала к своей щеке.

– Denki.

Брови Мэри сдвинулись, и она крепко обняла Ханну.

– Mei liewi, liewi Ханна. Моя дорогая, дорогая Ханна.

Эти слова, казалось, полностью разрушили разделявшую их стену. Если и не до конца, то Ханна знала, что преграда окончательно исчезнет, стоит им приложить к тому немного усилий. Почему она поддалась своим страхам и, может, даже эгоизму и так тщательно скрывала свое местонахождение?

Сегодня перед отъездом она обязательно расскажет Мэри, как жалеет теперь о том, что поступила так эгоистически.

 

* * *

Стоя во главе прямоугольного стола, Мартин подробно перечислил объем работ своим менеджерам по проекту. Эта еженедельная встреча всех утомляла исключительной скукой, но она была необходима.

– Дат, сколько времени уйдет на подготовку документов по фундаменту нашего здания?

– Зависит от того, когда геодезист закончит с разбивкой.

Мартин повернулся к Алексу.

Алекс пожал плечами.

– Мы могли закончить в четверг, но Кирк хочет пройтись по территории вместе с тобой и Эмми, прежде чем он подпишет наши планы.

Мартин кивнул головой.

– Когда мы сможем сделать это, Эмми?

– На Рождество.

Мужчины засмеялись. Присутствие Эмми всегда делало их планерки оживленными. Все присутствующие в комнате вместе с семьями на Рождество отправлялись на Гавайи. Все они, включая Эмми, весь год напряженно трудились: приходили рано, уходили поздно, помогая компании занять лидирующее место в своей отрасли.

– А нельзя ли чуть раньше, например, сегодня или завтра после обеда?

– Да, конечно, но... – Эмми постучала ручкой по кипе бумаг, лежавшей перед ней. – Насколько неровный рельеф в той местности?

Дат начал размеренно постукивать средним пальцем по кромке стола.

– Джинсы и фланелевая рубашка, определенно. И, естественно, ботинки, без каблуков.

– Тогда Эмми не пойдет, – сказал Алекс. – Если только она не наденет свои черные кожаные брюки и ботинки с шипами.

– Колючки порвут мои кожаные брюки. Но все равно спасибо, Алекс.

Мартин не знал, есть ли у нее на самом деле кожаные брюки, однако он усомнился в этом. Будучи единственной женщиной в их коллективе, Эмми постоянно становилась объектом для шуток.

– Эмми? – вопросительно произнес Мартин, пытаясь вернуть разговор в деловое русло.

Она сложила руки на груди.

– Завтра я надену старые джинсы, но если я, не дай Бог, сломаю ноготь, то с вас один дополнительный день на Га-вайях.

Алекс присвистнул и показал рукой на зеркальные стекла окна.

Ханна.

Сердце Мартина подскочило и застучало быстрее. Он постарался сдержать широкую улыбку, готовую расползтись по его лицу. Ханна стояла рядом со своей машиной в обтягивающем стройную фигурку сине-зеленом платье, укрощая заколкой густую копну кудрявых волос. Иногда ей трудно было удержать волосы в порядке, но на людях она никогда не позволяла себе появляться с распущенными волосами.

– Полегче, Алекс. Она уже занята.

Алекс смотрел то на Ханну, то на Мартина.

– Так, значит, это и есть «девушка по телефону»?

Мартин забыл, что Алекс не знаком с Ханной. Эмми тоже видела ее впервые, но другие сотрудники не раз бывали у него на музыкальных вечерах. Мартин кивнул.

– Ее зовут Ханна Лоусон, и если она войдет, постарайтесь вести себя прилично.

Алекс покачал головой.

– Сколько ей лет? То есть, я хочу сказать... она не слишком молода для человека твоего возраста?

Дат скомкал лист бумаги и кинул через стол.

– Прекрати нести чушь. Ты смотришь на мать его будущих детей.

Не обращая внимания на их шутки, Мартин поднялся.

– Дат, продолжи вместо меня.

Он вышел из комнаты и торопливо зашагал по коридору к ближайшему выходу. Выйдя из боковой двери, он заговорил сразу, как только увидел ее.

– Вот это да, ты приехала в Огайо и в мой офис одновременно.

Ханна встретила его на полпути, на безукоризненной коже ее порозовевших щек засияла улыбка.

– Женщина с выдающимися талантами.

Она обняла его, и он крепко обхватил ее руками. Она задрожала.

– Эй, ты в порядке?

– Конечно.

Но он не поверил – от Ханны можно ждать чего угодно. Он прижал ее к себе еще крепче, испытывая благодарность за то, что она приехала.

– Ты уже видела Кевина и Лиссу?

Ханна отстранилась от него и посмотрела ему в глаза.

– Нет, я приехала сразу сюда.

– Правда? Спасибо. – Мартин взял ее лицо в свои ладони, испытывая желание поцеловать ее. – Если бы сотрудники сейчас не смотрели...

Он кивнул в сторону окна.

Ханна вздернула подбородок.

– Тебя беспокоит, что они подумают, если ты меня поцелуешь?

– Нет, но я думал, это беспокоит тебя...

– Ах, ты всегда такой учтивый джентльмен!

О, он всегда так старался – и даже не потому, что Ханна, со всей присущей ей невинностью, была из амишей старой веры, но потому, что она была намного младше его. Мартин не торопил ее со свадьбой именно из-за разницы в возрасте. Но он был уверен, что после романтического ужина на открытом воздухе на гавайском пляже она согласится на его предложение.

Улыбка Ханны погасла, и в ее глазах появилось выражение, которое он видел раньше, но никогда не понимал. Она судорожно вздохнула.

– Что, если я куплю кое-какие продукты, например, свежие фрукты, булку и жареного цыпленка, а ты уйдешь с работы пораньше? И мы вчетвером посидим в моем домике, а потом я поеду на занятия?

– В домике? – Мартин засмеялся и покачал головой. Его дом стоимостью в миллион долларов, с коттеджем, предоставленном в ее полное распоряжение, ничего для нее не значил.

Ее сердце принадлежало убогому домишке, в котором она жила с тетей Забет, и она уехала оттуда только потому, что так было удобно для Кевина и Лиссы.

– Может, лучше устроить пикник здесь, в офисе?

Ханна капризно выпятила нижнюю губу, изображая обиду. Поскольку она давно об этом не просила, сегодня Мартин мог бы выполнить ее просьбу.

– Все, что сделает тебя счастливой, девушка по телефону.

Ханна вскинула голову, показывая, что ее решимость непоколебима и решение окончательное. Но почему она это демонстрировала?

– Ты. – Она положила свои ладони поверх его рук. – Ты, Кевин и Лисса делают меня счастливой.

Такое несвойственное ей заявление значило для Мартина несравненно больше, чем она, двадцатилетняя девушка, могла подумать. Он слишком долго жил в одиночестве. Он без труда мог найти девушек для свиданий, но человека, без которого жизнь казалась немыслимой, найти было нелегко. До того момента, как в его жизнь вошла Ханна, Мартин уже начал опасаться, что никогда не найдет такую девушку.

Не в силах сдержаться, он медленно поцеловал ее в щеку несколько раз, вдыхая аромат всего того, что не могли дать ни карьера, ни деньги. Он касался губами ее нежной, мягкой кожи до тех пор, пока не нашел ее губы.

– Я люблю тебя, Ханна.

 

Глава 13

 

Мэтью зажег керосиновый фонарь и понес перед собой, освещая путь на нижний этаж своего дома.

Громко прокукарекал петух, хотя солнце еще не взошло. Где-то вдалеке прогремел гром, а за окном в такт тиканью старых дедушкиных часов отстукивал мелкий дождь. Мэтью поставил фонарь на кофейный столик и стал зашнуровывать черные ботинки.

Его внимание привлекли приглушенные звуки и движение в темной кухне. Завязав последний узелок, он взял лампу и направился на кухню.

Когда свет лампы осветил комнату, он увидел Кэтрин. Она повернулась к нему от плиты.

– Эй, это не я тебя разбудила, нет?

Он покачал головой и поставил фонарь на стол.

– Почему ты не спишь?

– Наверное, потому же, что и ты. Не могу спать. – Девушка вытерла руки о полотенце и повесила его себе на плечо. – Что такое есть в смерти, что она нарушает все, что относится к жизни, – голод, сон, ясные мысли?

Мэтью сел на стул. Кэтрин обернула рукавицей ручку горячего кофейника, который стоял на газовой плите. Подняла кофейник, молча спрашивая, налить ли ему кофе. Мэтью покачал головой, не испытывая желания ни есть, ни пить.

Кэтрин налила себе чашку, добавила в кофе сахар и молоко и села напротив.

– Потом будет полегче, Мэтью. Поверь в это, хотя сейчас чувство вины и боль внушают тебе другие мысли.

Было хорошо сидеть в тихой комнате с человеком, который все понимает. Кэтрин была единственной, кто понимал, что Мэтью испытывает чувство вины. Если бы не она, он бы не знал, что именно давит на него и сжимает с такой силой, что, казалось, он вот-вот задохнется.

Спинка стула при прикосновении причиняла сильную боль, поэтому Мэтью оперся руками о стол.

– Пару дней назад я виделся с Ханной. Она просила передать тебе привет.

Кэтрин улыбнулась.

– Я помню ее со времени ежегодных школьных распродаж, когда мы были совсем маленькими. Но я ее не видела, наверное, лет шесть или семь. Как она?

– Она изменилась.

– Мы все меняемся. – Это было утверждение, и Кэтрин была права. Она обхватила кофейник ладонями.

– Мы одеваемся и живем по обычаям наших предков, но в нас происходят изменения и идет постоянная внутренняя борьба с искушениями, должно быть, такими же, как и у Еn- glischer.

Мягкость голоса Кэтрин, ее надежда, вплетаемая в истину, на какое-то мгновение позволили Мэтью подняться над смятением, в котором он пребывал в последнее время.

– Но я всегда думал, что наше чувство общности и верность простой жизни дает нам силу противиться искушению усомниться или сдаться.

– А теперь ты в этом не уверен?

Мэтью провел руками по истертому временем дубовому столу, который сделал его прапрадедушка.

– Можно задать тебе вопрос?

Девушка посмотрела ему в глаза, и он впервые заметил в ее карих глазах золотистый отблеск.

– Всегда пожалуйста.

Чувствуя себя самим собой и испытывая свободу высказывать мучившие его мысли, он был благодарен ей за то, что она согласилась пожить у них некоторое время.

– Что случилось в тот день на пруду, и как ты выплыла?

Ее руки медленно легли на стол, и она положила свои ладони на его руки, показывая, что ответит через минуту. Через какое-то время она убрала руки и поднялась со стула. Хотя несколько минут назад Мэтью отказался от кофе, она налила ему чашку.

Поставив чашку перед Мэтью, а кофейник на сложенное полотенце, она снова села.

– Мы с Авраамом и Daed пришли на пруд еще до рассвета. Мы ловили рыбу и громко пели, потому что урожай был собран и у нас было хорошее настроение. Daed сидел на причале, а я и Авраам в маленькой шлюпке посреди небольшого пруда. – Она замолчала и начала крутить кофейник вокруг оси, словно забыла, о чем шла речь. – Потом Авраам расшалился и стал раскачивать шлюпку, а я пронзительно визжала, как девочка.

Мэтью мягко рассмеялся.

– Женщины всегда в таких случаях визжат... как девочки.

– Им обоим казалось, что это очень смешно. – Уголки ее губ раздвинулись в улыбке. – Вода сверкала, и смех эхом раздавался вокруг. И вдруг все изменилось. В мгновение ока я вдруг оказалась в зеленой, темной воде. Шлюпка опрокинулась, и мы оба оказались под ней. Я не понимала, где верх, пока не увидела ноги Авраама почти у поверхности воды. Я поплыла в том направлении, мне казалось, что мои легкие лопнут еще до того, как я выплыву наружу. Но я выплыла, кашляя и задыхаясь. Авраам кричал, призывая меня на помощь. Daed стоял на причале, снимая туфли и громким голо- сом требуя, чтобы я поплыла к причалу. – Она помолчала. – Я направилась к Аврааму, но Daed окликнул меня по имени и указательным пальцем ткнул в мою сторону. Он приказал: «Ты сейчас же послушаешься меня!». И я послушалась. Daed нырнул в воду, но когда он доплыл до Авраама, брат ушел на дно. Daed вытащил его, когда было уже слишком поздно.

Она подняла на него глаза и посмотрела прямо на Мэтью.

– Пока я плыла к причалу, a Daed плыл к Аврааму, Авраам снова и снова звал меня. Я отчаянно двигала руками и ногами, двенадцатилетняя девочка в темной воде, пытаясь доплыть до причала, чтобы Daed не сердился на меня. – Кэтрин потерла макушку, словно у нее болела голова. – Я долго ненавидела себя за это и хотела...

Она отпила кофе, полностью погрузившись в давнишнюю боль.

– Ты знаешь, почему Daed не разрешил тебе подплыть к нему, да?

Кэтрин смахнула слезу и кивнула.

– Теперь знаю, но долгое время не понимала. Помню только, что в течение долгих месяцев каждый день я залезала на колени к Daed и плакала до полного изнеможения. Он просто держал меня на руках, уверяя, что Авраам на небесах, счастливый и веселый. И только годы спустя я поняла, что, если бы не послушалась Daed, пришлось бы хоронить нас обоих. – Она глубоко вздохнула. – Наверное, родители не хотели меня пугать и потому не говорили, что я тоже могла погибнуть. Но похоже, что, в конце концов, главное пережить боль и довериться благости жизни, несмотря на горе.

Она сложила ладони, продолжая смотреть на Мэтью.

– Ты сделал все, что мог, чтобы спасти Дэвида. Ты был хорошим и добрым братом. Что еще ты мог сделать?

Мэтью кивнул, но пока он не нашел ответа на преследовавший его вопрос: как найти свой путь из тьмы, которая его окружала.

Может, на этот вопрос никто не сможет ответить, но, похоже, пришла пора отправиться в Балтимор и посмотреть, не обретет ли он там мир или хотя бы возможность отвлечься.

– Я буду благодарен тебе, если ты останешься, чтобы помочь Mamm, пока я съезжу в Балтимор – на несколько дней, самое большее, на неделю.

– Я... наверное, смогу...

– Может, у тебя другие планы?

– Мой Daed еще до пожара просил меня вернуться домой. Я могла бы остаться еще на неделю, но он прав, моя семья там. Когда амбар Байлеров сгорел, я приехала, чтобы помочь им, потому что они наши родственники. Кроме того... терпение Джозефа тоже подходит к концу.

Мэтью чуть заметно кивнул.

Ее пальцы слегка прикоснулись к тыльной стороне его ладоней. Он взглянул на нее.

– Езжай. Постарайся обрести душевный покой и силу.
Я побуду здесь, пока ты не вернешься.

– Думаю, мне понадобится всего несколько дней.

Глава 14

 

Ханна отложила лоскутное одеяло в сторону и натянула медицинские перчатки. Несмотря на то, что в клинике было электричество, на время родов там зажигали только керосиновые лампы. Они придавали ощущение привычного уюта, и женщины ценили это. «Es wunderbaar Bobbeli iss glei do». Пустячные разговоры тихим голосом были важны для рожениц, и Ханна уверяла Лоис, что ее прекрасный малыш уже скоро появится на свет.

Пот ручьями стекал по лицу Лоис, которой было за тридцать. Она стонала от очередных схваток.

– Net glei genunk!

– Ya. – Ханна подошла к подножию кровати. Лоис была права – еще не скоро. Это был ее пятый ребенок, и схватки начались почти шестнадцать часов назад. Согласно ее карте Лоис всегда рожала медленно и методично. Первого ребенка она рожала в течение нескольких дней.

Ханна подождала, когда схватки прекратятся, чтобы произвести осмотр, и в это время откуда-то снаружи раздалось мяуканье Сникерса.

Гримаса боли, исказившая лицо Лоис, смягчалась по мере того, как боль утихала.

– Если этот кот опять залез на дерево, вот будет потеха, если ты полезешь за ним... снова.